Сквозь Завесу Миров: Пепел Каммлана

Мордред проводил часы у постели Лизы, пытаясь вывести её из забытья. Он говорил с ней, встряхивал, прикладывал ко лбу холодные компрессы – всё было тщетно. Она лежала неподвично, лишь её горячая кожа и прерывистое дыхание выдавали борьбу, происходившую внутри. Прошло два дня. Два дня мучительного ожидания.

Разведчики вернулись на рассвете второго дня. Не с надеждой, а с вестью о смерти. —Армия, ваша светлость! – доложил старший, снимая пыльный шлем. Его лицо было искажено усталостью. – Колонна Честеров. Пехота, артиллерия на паровых тягачах. Много. Очень много. Они в дне пути, не больше. Мы едва унесли ноги.

Надежда на спасение рассыпалась в прах. Теперь оставался только побег. —К оружию! Все на позиции! – скомандовал Мордред, но в его голосе уже звучала не вера в победу, а отчаяние последней обороны.

Утро принесло с собой не свет, а ад. Первой пришла Элинор, ворвавшись в комнату без стука. —Они здесь! – выкрикнула она, и в её голосе не было страха, лишь холодная, обречённая ярость. – Обходят с востока и запада! Артиллерия разворачивается на холмах! Минут двадцать, и начнётся бомбардировка!

Словно по сигналу, где-то вдали грохнул первый пристрелочный выстрел. Стекла в окнах задрожали. Началось.

Мордред сорвался с места. Его личная драма была отброшена в сторону. Сейчас он был нужен не как брат, а как полководец. —Элинор, собери своих стрелков, займи позиции на стенах! Задержи их любой ценой! – Он уже бежал по коридору, его голос гремел, возвращая жизнь ошеломлённому поместью. – Все гражданские – в укрытия! Ополчение – ко мне!

Бой был отчаянным и жестоким с первой минуты. Честеры не штурмовали – они стирали поместье с лица земли. Ядра паровых пушек с воем врезались в стены, разбивая древний камень в щебень. Пули свистели градом.

Мордред метался по двору, отдавая приказы, сам вставая к пулемёту, стреляя в наступающие цепи. Он видел, как падали его люди. Молодой шахтёр, который на тренировках первым освоил штыковой бой, сражённый пулей в горло. Близнецы-фермеры, прикрывавшие отход раненых товарищей и изрубленные саблями честеровских офицеров. Он видел их лица, запоминал каждую смерть. Это были не просто солдаты. Это были те, кто поверил ему. И он вёл их на убой. Шаг за шагом они отступали, продавая свои жизни дорого, но этого было мало. Слишком мало.

Вот тогда Мордред сломался. Не дух – нет, его дух стал лишь твёрже обсидиана, – но последние рамки тактики и осторожности. С низким рыком, больше похожим на рычание загнанного зверя, он ринулся в самую гущу прорвавшихся сквозь пролом врагов. Его длинный клинок, казалось, жил собственной жизнью, описывая в воздухе широкие, смертоносные дуги. Он не рубил – он косил, как жнец спелую пшеницу. Сталь с воем рассекала сине-багровые мундиры, звонко лязгая о штыки и сабли, отбрасывая их в стороны вместе с отрубленными кистями. Каждый взмах его меча был воплощением ярости и отчаяния, увлекающим за собой в кровавую мясорубку тех, кто еще держался рядом. Он был подобен поршню боевой машины – неумолимый, разрушительный, работающий на уничтожение.

И этого было мало.

На каждого сражённого им солдата из дымного хаоса за стенами появлялись двое, трое новых. Их теснили. Отступали, пятясь по окровавленному гравию, спотыкаясь о тела павших товарищей. Плечом к плечу с Мордредом, прикрывая его слепую зону, сражался Томас. Его трость-шпага свистела, нанося точные, молниеносные уколы, но каждый выпад давался ему всё тяжелее, хромота становилась всё заметнее. Они стояли спина к спине, два острова в бушующем море врагов, но море это поднималось, грозя поглотить их с головой.

Он понимал – поместье не удержать. Это была ловушка. —Капитан! – крикнул он, пробиваясь к Томасу, который, хромая, руководил обороной у главного входа в особняк. – Отход! Приказываю! Отступаем к «Дракону»!

Томас обернулся. Его лицо было залито кровью из пореза на лбу, но глаза горели. —Выведите их, сэр! Я прикрою! Эти стены ещё помнят, как держать оборону! —Это приказ, капитан! – зарычал Мордред. —А это – мой долг! – Томас ударил тростью о землю. – Я дал клятву вашему отцу охранять этот дом! Я не сдержал слово тогда! Сдержу сейчас! Уходите!

Новый взрыв сотряс особняк. С потолка посыпалась штукатурка. Спорить было некогда. Это был выбор между смертью всех и смертью одного. Мордред кивнул.Коротко, по-солдатски. В этом кивке была вся благодарность, всё уважение и вся боль. —Я запомню твою доблесть, капитан. И отомщу. Клянусь.

Он развернулся и побежал обратно, к ангару, где стоял «Дракон». По пути он скомандовал Элинор и уцелевшим бойцам отступать к дирижаблю. Их было горстка – два десятка, не больше, измученных, израненных, но не сломленных.

Элинор, её лицо в пороховой копоти, встретила его у трапа. —Мы можем драться! Довернись, дадим им прикурить! —Наш бой окончен, – перебил её Мордред. – Их бой – только начинается. На север! Нам нужен Нортумбер!

Он влетел в гондолу. Лиза всё ещё лежала без сознания в углу, на импровизированных носилках, за которыми присматривал перепуганный Альберт. Мордред обрушился на пульты управления, с яростью дергая рычаги. Но системы не отвечали. «Дракон» был сложным механизмом, заточенным под руку своей создательницы.

Мордред опустился перед Лизой на колени. Он тряс её за плечи, его голос, обычно холодный и повелительный, теперь был полон отчаянной мольбы. —Лиза! Проснись! Мне нужна ты! Нам нужна ты! Проснись! Молю тебя!

Его пальцы вцепились в её плечи, и он чувствовал, как под кожей снова закипает тот самый жар. Её веки дрогнули. Она издала тихий, болезненный стон. Глаза открылись. Невидящие, полые, но живые. —Запусти… машину… – выдохнул Мордред. – Подними нас. Сейчас.

Казалось, какая-то глубинная, инстинктивная часть её разума услышала его. Её рука, дрожа, потянулась к главному рычагу инициации паровых котлов. Пальцы обхватили металл.

И в тот же миг снаружи, у входа в ангар, раздался оглушительный взрыв. Двери снесло. В проёме, окутанный дымом, стоял Томас Блэкторн… —Взлетайте! – проревел он…

Лиза, будто почувствовав этот последний приказ, дёрнула рычаг. Её сознание, и без того висевшее на волоске, оборвалось и провалилось в бездну. Но это была не тьма. Это был свет.

Она падала сквозь слои пелены, и каждый новый слой был горячее предыдущего. Земной грохот битвы сменился оглушительным, всепоглощающим гулом, похожим на рёв тысячи котлов, но сложенным в пронзительную, нечеловеческую симфонию. Воздух перестал быть воздухом – он стал плотным, сияющим эфиром, обжигающим лёгкие, но не болью, а чистой, безудержной энергией. Она не дышала – она вдыхала само пламя, и оно давало ей жизнь, а не отнимало её.

Она оказалась в бесконечном пространстве, где не было ни пола, ни потолка, ни стен. Везде и всюду плясало, пульсировало и пело пламя. Но это был не огонь разрушения. Это был первозданный Огонь-Творец, Огонь-Сердцевина. Струи жидкого солнца текли реками по невидимым руслам. Фонтаны искр, каждая из которых была микроскопической звездой, взмывали ввысь и рассыпались радужными брызгами. Вместо запаха гари стоял аромат расплавленного золота, озона и чего-то невыразимо древнего – праматери всех запахов.

А в эпицентре этого великолепного хаоса пребывало Оно.

Существо. Его форма была изменчива и непостоянна, как языки пламени, но в её основе угадывался нечеловеческий, величественный каркас. Оно было подобно дракону, сплетённому из чистейшего света и самоцветного жара, но без крыльев и когтей – лишь бесконечная, текучая сила. Его «тело» состояло из спиралей раскалённой плазмы, которые постоянно перетекали друг в друга, то собираясь в подобие исполинской короны, то вытягиваясь в сияющий столп. Вместо глаз – две пульсирующие квазаром точки, сверхъестественно умные и бесконечно старые. Это был не зверь и не бог. Это был Дух Огня. Его высшая, разумная ипостась.

Лиза не чувствовала страха. Лишь благоговейный трепет и… признание. Глубинное, на уровне клеток, знание, что она смотрит на свою прародину. На источник той искры, что тлела в ней самой.

Существо не говорило. Оно излучало смыслы, которые прямо отпечатывались в её сознании, обходя слух. Его «голос» был похож на низкочастотный гул звезды, на тихий грохот термоядерных реакций в самом сердце солнца.

«Ты прикоснулась. Наконец-то.»

В «голосе» не было ни радости, ни гнева. Лишь констатация факта, полная невыразимой мощи.

«Но проводники твои хрупки. Слишком хрупки для нашего дара. Они треснули от прикосновения воли. Отсюда – боль. Ожог изнутри.»

Видение внезапно сместилось. Лиза увидела саму себя изнутри – не плоть и кровь, а сияющую энергетическую сеть. Тонкие, серебристые нити каналов, по которым должно течь пламя, были опалены, оборваны и почернели в нескольких ключевых точках, особенно в руках, через которые вырвалась сила.

«Это… моя оплошность. Я спешил. Ждал слишком долго. Не рассчитал напор.»

В этом «признании» сквозила не человеческая досада, а нечто иное – сожаление космического масштаба, как если бы сама галактика сокрушалась о вспышке сверхновой, погубившей одну-единственную, но дорогую ей планету.

И прежде чем она успела что-либо понять, спросить или хотя бы ощутить, видение стало таять. Сияющее пространство потускнело, гуляющий огонь свернулся в тусклые угольки.

«Ищи того, кто помнит язык камня и шепот корней в снегах. Он… знает…»

Голос оборвался, превратившись в отдалённое эхо. Последнее, что она ощутила, – невыразимая грусть, исходящая от Существа, и жар его «взгляда», на мгновение прикованного к её повреждённой сущности.

А потом – лишь нарастающий рев турбин «Дракона», врывающийся в её сознание.

«Дракон» взревел. Турбины заработали, поднимая гигантскую машину в воздух. Мордред, не отрывая глаз, смотрел вниз. Он видел, как Томас, отбросив пустой карабин, выхватил из-за пояса гранату. Видел, как он шагнул навстречу наступающим солдатам. Видел ослепительную вспышку.

Ангар, Томас, наступающие честеровцы – всё исчезло в огненном хаосе.

«Дракон», набирая высоту, летел над пылающими руинами поместья Локсли. Внизу полыхали цеха, рушились стены, ликующие солдаты врага добивали раненых. Это был конец. Конец целой эпохи.

Мордред стоял у иллюминатора, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. Его лицо было каменной маской, но по нему, смешиваясь с копотью и потом, текли тихие, яростные слёзы.

Тихий стон заставил его обернуться. Лиза пришла в себя. Она с ужасом смотрела на пекло внизу, на пепелище своего дома. —Томас?.. – прошептала она хрипло. Мордред лишь молча покачал головой.В её глазах читалось не только горе, но и физическая боль.

– Эдмунд… что с моими руками? – она с трудом разжала пальцы. – Будто по жилам стекло разлили… режет изнутри.

– Как ты себя чувствуешь? Что ещё чувствуешь? – спросил он, присаживаясь рядом.

– Всё… всё иначе. Я слышу гул турбин не ушами, а… кожей. Чувствую, как стынет металл обшивки. Как будто я сама – часть этой машины. Это… странно. И больно.

Мордред тяжело вздохнул, глядя в её лихорадочно блестящие глаза. —Ты стала магом, Лиза. В моём прошлом был великий чародей – Мерлин. Я видел, на что он способен. То, что ты сделала… это была магия. Сильная и чистая. Огненная.

– Магия? – она с недоверием посмотрела на свои дрожащие руки. – Но я ничего не делала… я только очень сильно захотела, чтобы он исчез.

– Именно так это часто и работает. Но твоё тело… оно не было готово. Энергетические каналы, по которым течёт сила, – они слабы и не развиты. Резкий выброс такой мощи мог их повредить. Сжечь изнутри. Отсюда и боль. Я плохо разбираюсь в этом, Мерлин говорил об этом вскользь, а я… я не слушал, считая это ненужными сказками. Теперь я жалею.

– Кто они, маги? Что они могут? И… можно ли это вылечить? – в её голосе прозвучала надежда, смешанная со страхом.

– Они могут многое. Подчинять стихии, видеть сквозь время, исцелять и калечить. Судя по всему, твой дар связан с огнём. Но то, что ты смогла применить его без обучения, да ещё в такой силе… это и пугает больше всего. Лечить? – Мордред с горечью покачал головой. – Я не знаю. Возможно, тот отшельник, о котором говорил Альберт, сможет помочь. Или кто-то другой, кого мы найдём. Но сейчас тебе нужен покой. Нельзя перенапрягаться. Эта сила… она может сжечь тебя саму, если ты не научишься её контролировать.

Лиза долго молчала, глядя на свои руки, словно пытаясь разглядеть в них источник и боли, и силы. Потом её взгляд снова упёрся в дымящиеся руины внизу. И в её глазах, рядом с болью и страхом, медленно разгорался новый огонь. Не магический. Человеческий. Огонь мести и решимости за их дом.

Они летели на север. В неизвестность. Всего два десятка человек на хрупком дирижабле. Всего двое Локсли – одержимый призрак из прошлого и девушка, в которой пробудилась неведомая, опасная сила.

Но они были живы. И они были вместе. И они больше не отступали.

Глава 7

Три дня в Холдфелле стали для них не передышкой, а новой формой пытки. Не физической, но моральной. Воздух в древних каменных залах был густым и тяжёлым, пропитанным молчаливым осуждением и холодной расчетливостью севера.

Лорд Эдгар Нортумбер предоставил им кров, продовольствие и доступ к своим кузницам для посильного ремонта «Дракона». Но не более того. Его гостеприимство было суровым, как местные скалы, и условным, как перемирие между хищниками. Он наблюдал. Взвешивал. Оценивал, перевешивает ли потенциальная выгода от союза с «кровью Пендрагонов» тот огромный риск, который несли с собой объявленные вне закона беглецы.

Мордред, скрывая ярость и нетерпение под маской ледяного спокойствия, вёл переговоры. Он просил не войск, не открытой поддержки – лишь временную стоянку и информацию. Его цели были чёткими, как план атаки.

– Заброшенные замки в окрестностях, – его пальцы скользнули по грубой карте, разложенной на столе в зале совета Нортумберов. – Старые, неприметные. Желательно с подземными ходами и источником воды. Вам они должны быть известны.

Эдгар изучал его испытующе. —Охота на призраков, лорд Локсли? Или планируете возродить рыцарство в его логове? —Я планирую выжить, – парировал Мордред, не отводя взгляда. – Чтобы однажды возродить нечто большее. Ваше нейтралитет я принимаю. Но нейтралитет – это не игнорирование. Это взвешенная позиция. Я прошу лишь картографической помощи. Как сосед.

Эдгар медленно кивнул, его взгляд скользнул на Лизу, молча сидевшую в углу и пытавшуюся скрыть дрожь в руках под складками платья. —Замок Галахада. На самом севере, у подножия пика Скорби. Руины. Но стены ещё целы. Колодец, говорят, не пересох. И есть легенды о подземных хранилищах. Дом Нортумберов не имеет на него прав. Берите его. Он вам под стать – такой же холодный, неуютный и полный теней прошлого.

Мордред кивнул, мысленно отметив название. Галахад. Самый чистый из рыцарей. Иронично. Его замок станет пристанищем для величайшего предателя Камелота.

Вторая просьба Мордреда касалась лекаря-отшельника. Эдгар лишь хмыкнул, выслушав расспросы. —Слухи. Болтовня старух у костра. Говорят, старик бродит по высокогорным долинам, собирает травы, которые растут только у самых ледников. Говорят, он лечит шепотом и может унять любую боль. Но видели его немногие, а те, кто видел, либо сходят с ума, либо обретают дар предвидения. Ищите, если осмелитесь. Долина Серой Скорби – место недоброе. Даже драконы, если верить сказкам, облетают её стороной.

Этой информации было достаточно. План сложился в голове Мордреда: укрепить замок Галахада, сделать его новой базой, оттуда искать лекаря и оттуда же начать новую партизанскую войну.

Но была и третья, неозвученная цель. Пока он совещался с Нортумбером, его мысли возвращались к последним словам Томаса, к его жертве. «Я не сдержал слово тогда». Что имел в виду старый солдат? Какая старая клятва связывала его с отцом Лизы? Мордред чувствовал, что за этим кроется какая-то тайна, возможно, ключ к чему-то важному. Но раскопать её сейчас не было возможности.

***

Лиза в эти дни была похожа на затравленного зверя. Её мастерская теперь помещалась в углу каменной кладовой, куда ей принесли самые необходимые инструменты. Она пыталась работать, погрузиться в привычные расчёты, чертежи усиления брони «Дракона», схемы нового навигационного оборудования. Но это не спасало.

Её мир сузился до постоянной, изнурительной борьбы. Борьбы с самой собой. С тем адским жаром, что тлел в груди, то разгораясь, то затухая, но никогда не угасая полностью. С болью в руках – будто по жилам вместо крови текло расплавленное стекло, царапая изнутри при каждом движении. Но хуже всего была не боль, а страх. Потеря контроля.

Она собирала информацию через верных людей Элинор. Цифры потерь у родного поместья были чудовищными. Из сотни ополченцев спаслись двадцать. Погибли все, кто не успел отступить к «Дракону». Погиб Томас. Весть о награде за их головы – 20 и 15 тысяч фунтов – заставила её сжаться внутри от холода, который не мог погасить внутренний пожар. Они стали самыми разыскиваемыми людьми в Англии. И это её бесило. Бесило до потери сознания.

Именно ярость стала её главным врагом. Она сидела над схемой парового привода, пытаясь сосредоточиться на вычислениях, как вдруг воспоминание о насмешливом взгляде одного из младших Нортумберов, брошенном в её сторону, вызывало всплеск гнева. И тут же комната наполнялась жаром. Бумага на столе обугливалась по краям, металлические инструменты начинали слегка дымиться, а её ладони покрывались свежими, болезненными волдырями. Она с трудом подавляла импульс, заставляя себя дышать глубже, сжимая кулаки до боли, что лишь подливали масла в огонь.

Однажды ночью её нашёл Мордред. Она сидела на холодном каменном полу кладовой, прижавшись лбом к металлической стене, пытаясь остудить пылающее тело. Слёз не было – они испарялись, не успев скатиться.

– Это невыносимо, – прошептала она, не глядя на него. Её голос был хриплым, как после долгого крика. – Я превращаюсь в бомбу, Эдмунд. Я сожгу всё вокруг, включая тебя. И себя.

Он молча сел рядом, не прикасаясь к ней. Его присутствие, как ни странно, действовало на неё успокаивающе. Тот дикий, древний холод, что исходил от него, казалось, заставлял её внутреннее пламя съёживаться, отступать вглубь, трепеща перед чем-то ещё более древним и пугающим.

– Ты научишься контролировать это, – сказал он твёрдо, но без обычной повелительности. В его голосе звучала… усталость? – Я видел, на что способны маги. Они не были рабами своей силы. Они были её повелителями.

– А если нет? – она наконец посмотрела на него, и в её глазах стоял настоящий ужас. – Что, если этот дар… это проклятие? Что, если тот… дух… что я видела, просто хотел сжечь меня изнутри?

Мордред замер. «Дух?» Это было новое слово. Он ничего не знал о её видении. Лиза, поняв, что проговорилась, отвела взгляд, снова уходя в себя. Стена между ними, стена недоверия и страха, выросла ещё выше.

***

Перед самым отлётом случился инцидент. Младший сын Нортумбера, Теодред, в своём обожании к Мордреду, решил подарить Лизе на прощание редкий механизм – старинный, хитроумный нож-циркуль, работу какого-то забытого гениального инженера. Он подошёл к ней, сидевшей в углу и пытавшейся медитировать, и робко протянул подарок.

– Для ваших чертежей, мисс Локсли, – пробормотал он.

Лиза в тот момент проигрывала в голове последний разговор с Эдгаром, который ясно дал понять, что не намерен рисковать ради них. Нейтралитет. Предательское спокойствие, пока их дом лежал в руинах. Ярость, чёрная и липкая, поднялась в ней комом к горлу.

Она резко взглянула на мальчика, и её глаза на мгновение вспыхнули неестественным золотистым светом. —Убери свою жалость! – прошипела она, и её голос гудел, как перегретый котёл.

Она не прикоснулась к ножу. Она лишь отшатнулась от него. Но было поздно.

Металлический циркуль в руках Теодреда раскалился докрасна за долю секунды. Мальчик с испуганным вскриком отшвырнул его. Раскалённый инструмент упал на сложенное в углу сено, которое тут же вспыхнуло. Огонь, странный, почти бездымный и очень жаркий, мгновенно перекинулся на деревянные балки сарая, где хранилась часть припасов Нортумберов.

Начался пожар. Поднялась паника. Лиза стояла окаменевшая, глядя на дело своих рук, на испуганное лицо Теодреда, на бегущих людей. В её груди что-то порвалось, и боль хлынула по рукам с новой силой. Она чувствовала, как сила вырывается из-под контроля, питаемая её собственным ужасом и раскаянием.

Первым к ней подскочил Мордред. Он не кричал. Он схватил её за плечи, его пальцы впились в кожу почти до боли, и сурово посмотрел в глаза. —Лиза! Возьми себя в руки! Сейчас! – его голос прозвучал как удар хлыста, но в нём была не злоба, а жёсткая, требовательная команда, которую её тело, вымуштрованное неделями тренировок, послушалось на инстинктивном уровне.

Она судорожно выдохнула, и пламя внутри отступило, притихшее, но не побеждённое. Пожар удалось быстро потушить, ущерб был небольшим, но взгляд лорда Эдгара, устремлённый на них, стал окончательно ледяным.

– Вам пора, – произнёс он, и в его тоне не осталось и намёка на гостеприимство. – Холдфелл не вынесет ещё одного… вашего присутствия.

Они улетали под тяжелым молчанием. «Дракон», залатанный и прогнанный, поднимался в свинцовое небо, оставляя позади негостеприимный север и приобретая вместо союзников новых, могущественных недоброжелателей.

***

Замок Галахада встретил их стеной ледяного ветра и всепроникающей скорби. Он и впрямь был похож на гигантское надгробие, вмурованное в скалу. Башни, частично обрушенные, чернели на фоне снегов, словно обгоревшие кости. Внутри пахло пылью, вековой плесенью и холодом, который не мог прогнать даже самый жаркий костёр.

Но это был их дом. Их крепость.

Мордред сразу взялся за дело. Он разделил оставшихся людей на группы: одни укрепляли ворота и расчищали внутренний двор, другие обследовали подземелья в поисках легендарных хранилищ, третьи, под руководством Элинор, организовывали периметр обороны и выставляли дозоры.

Сам Мордред занялся тем, что умел лучше всего – превращением уцелевших людей в оружие. Он проводил изнурительные тренировки в замковом дворе, заставляя своих солдат отрабатывать приёмы ближнего боя среди развалин, стрелять по мишеням на ледяном ветру. Он был безжалостен, но и они, закалённые потерей дома и товарищей, уже не роптали. В их глазах горел тот же огонь мести, что и в его глазах.

Параллельно он начал свою партизанскую войну. Под его руководством маленький отряд совершал вылазки в окрестные деревни. Мордред не приходил как завоеватель. Он приходил как… избавитель. Он привозил на «Драконе» украденное у Честеров зерно, лекарства из запасов, спасённых Альбертом, тёплую одежду. Он предлагал кров, пищу и защиту в замке Галахада в обмен на верность. Его речи были краткими и жёсткими: «Корона и Совет предали вас. Честеры грабят вас. Я дам вам шанс дать им отпор. Не ради меня. Ради себя».

Это сработало. Слухи о «Драконе» и его хозяине, «новом Пендрагоне», поползли по северу. К ним потянулись люди. Отчаявшиеся фермеры, осиротевшие подростки, бывшие солдаты, искавшие настоящего дела. Их было немного, но они были злы и готовы к борьбе. Мордред лично отбирал самых крепких и обучал их. Их ядро росло.

Он искал и опытных бойцов. Элинор привела к нему двоих братьев-охотников, молчаливых и метких, как сама смерть. Они стали её правой рукой и костяком нового снайперского подразделения.

Но сам Мордред чувствовал свою ограниченность. Его тело, тело Эдмунда, всё ещё не было идеальным сосудом. Он тренировался по ночам, в самой высокой из башен, отрабатывая удары с тяжелым рыцарским мечом, найденным в замковых подвалах. Он пытался пропускать через клинок ту силу, что клокотала в нём, – ту самую, что когда-то позволяла ему сражаться с Ланселотом на равных. Но мечи не выдерживали. Лопались, крошились, плавились в его руках, едва он пытался наполнить их своей волей. Ему нужно было настоящее оружие. Оружие, выкованное для его миссии. Но где его взять?

Весть о лекаре принёс один из новых рекрутов, местный пастух. Он клялся, что видел «старого карга» неделю назад в Долине Серой Скорби, того самого, что «шепчет с камнями». Мордред немедленно собрал небольшую группу. С собой он взял только Элинор – её хладнокровие и меткость были лучшей страховкой в горах.

Их поиски заняли несколько недель. Они бродили по заснеженным перевалам, ночевали в пещерах, выслеживая любой признак жизни в этом мёртвом царстве скал и льда. Наконец, они наткнулись на крошечную, почти невидимую хижину, встроенную в скалу на краю пропасти. Из трубы шёл тонкий струйка дыма.

Внутри, в густом чаду сушёных трав и чего-то горького, сидел тот самый старец. Он был худ, как скелет, обёрнутый кожей, а его глаза были настолько бледными, что казались слепыми. Но Мордред почувствовал – старик видит его насквозь.

– Уходите, – проскрипел старик, не глядя на них. – Я никого не лечу. Мир болен смертельно. Лечить отдельных людей – всё равно что пытаться вычерпать океан ложкой.