скачать книгу бесплатно
башку не только мне и себе, но и дежурной медсестре,
выписывавшей ему больничный; на его работе (какие-то
художественно-промышленные мастерские), где он числится
Косиновским, бюллетень на имя некоего Калинкина принимать
не желают. У нас же, в больнице, согласны внести нужное
исправление – но только по предъявлении паспорта! Дурдом,
да и только! Я, конечно, знаю, что художники – люди
особенные и витают в облаках, но не настолько же! Мало
Коле баб, он еще и в именах запутался!"
Я ничего не слышала о художнике Калинкине-Косиновском, но захотела услышать – и одним из первых моих поручений Эрику было узнать о его дальнейшей судьбе. Конечно, он ничего не смог бы рассказать мне о сестре – даже если бы он что-то знал, то все равно бы все перепутал – но мне стало просто интересно. В один из наших походов в театр красавец-детектив вручил мне конверт с вложенным в него листочком прямо в фойе, и я прочла:
"Калинкин Николай Борисович, 1960 г.р., последнее место прописки: Москва, Скатертный пер., 3-4. В 1991 г. сменил фамилию на Фридланд (по жене) и уехал на постоянное место жительство в Аргентину."
– Как зовут его жену? – немедленно потребовала я ответа у Эрика, останавливаясь прямо посреди прохода и застопорив движение; размахивающие программками зрители пихали меня локтями, а какая-то дама злобно зашипела, так что я посторонилась.
– Меня кто-нибудь об этом спрашивал? – обиженно вопрошал меня детектив, полуобняв за талию и втаскивая в зал. – И эта информация обошлась бы тебе недешево, если бы ты обратилась к нам официально – минимум в сто пятьдесят баксов.
Сто пятьдесят долларов… С моей стороны было бы совсем уж наглостью добиваться, с кем рядом в конце концов оказался Калинкин-Косиновский-Фридланд и какими ветрами его занесло в Южную Америку – притом из чистого любопытства. На всякий случай я все-таки спросила:
– Значит, он женился в 1991?
– Это значит, что он поменял фамилию в 1991 – а когда он вступил в брак с этой самой Фридланд, это уже совсем другой вопрос.
Так мне и не довелось узнать, с какой по счету женой художник, когда-то сбивший с толку и себя, и всех вокруг, уехал за границу – и не стал ли он там каким-нибудь Гарсией.
Да, ничего подобного в моей практике не встречалось. Зато в Алином дневнике я прочла и об историях, мне хорошо знакомых:
"1 февр. Сегодня утром, осторожно войдя в холл, я
обнаружила там Милицу Ивановну с чистым носовым
платочком в руках. Она была в полной боевой готовности:
как только кто-нибудь из врачей появится после утренней
пятиминутки, она тут же заплачет горючими слезами. На мое
счастье, бабулька подслеповата и глуховата, и мне удалось
проскользнуть незаметно. Фонтан вылился на Косолапова,
который неосторожно с ней заговорил. Второй раз он этой
ошибки – час бездарно потраченного времени – уже не
совершит! Безутешная вдова уже изнасиловала по очереди
всех сотрудников. Я, кажется, после печального опыта
жизни с б.В. научилась отличать истеричек с первого
взгляда. Всем без исключения Милица рассказывает,
какой замечательный был у нее муж, как он ее любил и как
он умирал у нее на руках – последняя часть особенно
трогательна. Вчера приходила племянница и рассказала всю
историю с точностью до наоборот: любящий супруг
неоднократно пытался сбежать от Милицы, но это ему не
удалось, а перед смертью, уже потеряв речь, он
отказывался принимать пищу из ее рук и жестами пытался
выгнать ее из комнаты. Я, собственно говоря, так и
предполагала. Увы, потеряв мужа, бедняга потеряла и
сцену, и зрителей – и пытается теперь отыграться на нас".
Меня поразили эти строчки – Аля, моя правильная чуть ли не до святости старшая сестра, оказывается, могла быть почти циничной! Правда, все психотерапевты знают, что картинное горе – это горе неглубокое, и наиболее громко, демонстративно и требовательно переживают утрату близкого те, кто не любил дорогого покойника при жизни. Они на самом деле страдают – им жутко жалко себя. Иногда они не могут успокоиться годами, играя на нервах родственников – особенно тогда, когда ощущают свою вину перед ушедшими из жизни. Матери, у которых покончили с собой сыновья, жены, допилившие мужей до ранней смерти – сколько их прошло через руки Али, сколько еще пройдет через мои… Увы, сотворить алтарь и молиться перед ним умершему кумиру – совсем не то же самое, что сделать его счастливым при жизни.
Собственно говоря, человеческая психика так устроена, что должна сама справляться с потрясениями и бедами. Когда есть с кем разделить свои переживания, когда страдающего человека окружают сочувствующие ему близкие – тогда он рано или поздно, а, вернее, в точном соответствии с психологическими законами, выходит из депрессии. В стрессовом стационаре пациенты делились на несколько категорий, и самую главную и при этом малочисленную составляли те несчастные, на которых обрушилось больше того, что может вынести человек. Родители, на глазах у которых ребенок попал под машину; одинокие матери, потерявшие единственных сыновей – когда-то в Афгане, а теперь в Чечне; начинающая танцовщица, победительница конкурса артистов балета, получившая незначительную травму и из-за халатности врачей лишившаяся ноги – помочь им пережить утрату и построить какую-то новую жизнь я считала самой тяжелой, неблагодарной, но необходимой частью своей работы, а Аля – своим святым долгом.
Постоянно в отделении обитали женщины на грани развода, вцепившиеся в мужей клещами и не желавшие отпускать их на свободу. Когда я принимала одну такую пациентку, то на вопрос: "Чем, как вы считаете, мы можем вам помочь?" она дала безапелляционный ответ: "Верните мне мужа". В дневнике Али я нашла такую запись на эту тему:
"27 ма. (Очевидно, 27 марта 1985 – Л.Н.) Сегодня, пока
мы все пили чай, шло обсуждение животрепещущего вопроса:
кто лучше – та жена, которая во время семейной сцены
вылила на мужа чайник кипятка или та, которая написала на
него бумажку в партком. Точку в дискуссии поставила
психолог Света; решено было, что первый вариант
предпочтительнее, потому что свидетельствует о горячих -
даже чересчур горячих – чувствах. На самом деле у обеих
женщин шансов на возвращение супруга – ноль целых ноль
десятых. Но если простая русская баба Нюра, в приступе
ревности ошпарившая мужа кипятком, после чего его он
провалялся три недели в больнице и, выписавшись, ушел
жить к сопернице, еще может вызывать какое-то сочувствие,
то Елена Борисовна, жена дипломата, возбуждает к себе
исключительно неприязнь – и своим высокомерием, и
лицемерием, и глупостью, наконец. Одетая в модные
заграничные тряпки, она и у нас выглядит так, как будто
собралась на официальный прием – конечно, когда не рыдает
в голос. Она жила себе припеваючи, не зная забот и теша
свое тело и душу любовными усладами – не с мужем,
разумеется, а с молодым любовником – до тех пор, пока
супруг не попросил у нее развода. Тут она взбеленилась,
озверела – и написала в партком докладную о его моральном
облике. Большего идиотизма она совершить не могла:
оступившийся супруг тут же стал невыездным – и, значит,
ничто его в семье больше не удерживало. Сейчас она
горюет, оплакивая свою прежнюю красивую жизнь. Я должна
работать с ней – а я не могу найти в себе ни капельки
сочувствия! Может, я просто устала? К тому же она умудрилась
сразу же поставить меня на место. При первом же знакомстве
она меня спросила: – Вы замужем, Александра Владимировна?
– Нет.
– А были когда-нибудь?
– Нет. (О, эта дурацкая привычка всегда говорить правду!
Я давно уже решила, что в ответ на такие, мягко сказать,
нескромные вопросы, буду отвечать "Разведена". Но как
доходит до дела – не могу лгать, и все тут!)
– Ну, тогда я не вижу, как вы сможете мне помочь. Вряд ли
женщина, никогда не бывшая женой и матерью… – тут она
сделала выразительную паузу и окинула меня оценивающим
взглядом снизу вверх: от туфелек со стоптанными
каблуками до растрепавшейся к концу рабочего дня
прически, – потом, поджав презрительно губы, продолжила
свою мысль: – Такая женщина вряд ли поймет мои проблемы! Я
ушла с работы пораньше – не дело показывать
пациентам свои чувства. На следующий день я узнала, что
Е.Б. просила дать ей другого лечащего врача, "более
опытного", но ей отказали."
Оказывается, моя Аля была не чужда классовой ненависти! Интересно, как бы она вела себя сейчас, когда чуть ли не каждая вторая пациентка психотерапевта оказывается истеричной женой или любовницей какого-нибудь богатенького Буратино? Она живет с мужчиной, которого не любит – но уйти от него не может, потому что боится бедности; такие решительные бабы, как я – редчайшее исключение. Эти дамочки попадают к нам за деньги, неважно, официально или неофициально; как ни странно, они действительно несчастные: "А что? И с жиру можно взбеситься?" – так сформулировала проблему одна такая страдалица, жена фирмача.
Есть еще одна категория больных, с которыми работать было чрезвычайно трудно – это блатные, которые отдыхали в стрессовом стационаре, как в санатории. Проблемы их выеденного гроша не стоят, но претензий столько, что сам Господь Бог вышел бы из себя. Я к ним отношусь нормально: много хлопот, зато мало ответственности. К тому же сейчас их относительно мало. Судя же по Алиному дневнику, они доводили ее до бешенства:
"14.5.85. Вторн. Опять поздно пришла домой и все равно
не успела поговорить со всеми своими пациентами. Львиную
долю времени у меня отняла Маргарита Б. – Г.П. велела с
ней "усиленно заниматься". У Маргариты легкая
вегето-сосудистая дистония, периодически повышается
давление. Она очень красочно жалуется на многочисленные
