Дневник Аделины Блейз

– А давай со мной? – предложил я.

– Давай, – согласился Сергей. – Можешь загадывать от нуля до двадцати.

– Загадал! – не без вызова произнес я, думая о том, что уж со мной-то этот фокус не пройдет.

– Семнадцать.

Это был правильный ответ.

– Да, – нехотя согласился я. – Правильно. А теперь?

– Четыре.

– Точно. Давай еще раз.

– Одиннадцать.

– Да, угадал. Еще раз.

– Девятнадцать.

– Правильно… – Я даже немножко опешил. – Классный фокус. Как ты это делаешь?

– Это не фокус, – улыбнулся Сергей, поудобнее устраиваясь в кресле. – Просто наглядная демонстрация того, что человек знает о мире очень мало. Что большинство событий для него являются случайностью, тогда как на деле все имеют свои причины. В данном случае я сам выбирал нужное число, после чего ждал, когда ты его назовешь. Я задавал программу, а мироздание ее выполняло. Но так как мы все, и ты в том числе, части мироздания, ты послушно называл нужную цифру. И знаешь, что самое неприятное? – Сергей в упор взглянул на меня.

– Что? – спросил я.

– То, что большинство людей в этом мире – марионетки. Но они этого не понимают, искренне считая себя свободными. Что касается темы нашей беседы, то Марианскую впадину можно выбрать точно так же, как я выбирал нужное число. Все упирается именно в точный выбор. Выбери то, что тебе нужно, и позволь мирозданию дать тебе это. И ты сам увидишь, с какой удивительной точностью начнут сплетаться цепочки событий. Все станет происходить само собой, десятки «случайностей» – в кавычках – поведут тебя к цели. В результате ты получишь нужный тебе результат самым коротким путем. Точнее, тем, который тебя устраивает – здесь есть свои тонкости.

– Это ведь магия, Сергей? – спросила Вика. – Признавайся.

– А что есть магия? – в свою очередь поинтересовался Сергей. – Ведь этот термин очень многогранен. Магом можно назвать и некроманта, использующего человеческие кости для своих манипуляций. И сатаниста, приносящего жертвы во славу своего хозяина. Шамана, вызывающего духов во время камлания. Традиционного мага, предпочитающего церемониальную магию. Наконец, магом можно назвать вашего прадеда, как и тысячи других людей, идущих той или иной тропинкой. И все это многообразие объединили общим термином «магия». То есть мы, говоря о магии, должны уточнять, о какой именно магии идет речь. Уж слишком она обширна.

– Хорошо, тогда о какой именно магии идет речь в твоем случае? – не отступала Вика.

– Тоже сложный вопрос… – Сергей потер переносицу. – Дело в том, что я заинтересовался этими вопросами еще в школе, классе эдак в восьмом. Интересовался экстрасенсорикой, НЛО, всякими там полтергейстами. – Сергей улыбнулся. – Читал книги по магии, общался со знающими людьми. В итоге скоро будет уже лет двадцать, как я занимаюсь всей этой чертовщиной. За это время познакомился с массой самых различных дисциплин и учений – как магических, так и религиозных. Ничему не верил прямо, как ни от чего однозначно и не отказывался. Пытался везде выискивать крупицы истины. В результате постепенно начала складываться своя система. Думал даже, что со временем стану отцом-основателем некоего совершенного синтетического учения, – он снова улыбнулся. – А потом вдруг оказалось, что этим путем шел не только я, что к очень похожим выводам пришли и многие другие люди. Это меня даже обрадовало – я понял, что шел верным путем. И теперь, по прошествии двадцати лет, мне очень сложно сказать, кто я, к какому направлению магии принадлежу конкретно. Могу лишь назвать людей и учения, которые мне очень близки, подходы которых я в той или иной мере разделяю. Это Карлос Кастанеда с его книгами о пути человека знания. Это хакеры сновидений с их голографической вселенной и сетевыми структурами. Это Вадим Зеланд с его трансерфингом реальности. Всех этих людей можно считать магами, хотя и не все они любят это слово. Ну а в целом все упирается в изучение законов мироздания и наших человеческих возможностей. Любой человек, встающий на этот путь, уже соприкасается с магией.

Признаюсь, я слушал Сергея со смешанным чувством. С одной стороны, я не мог не учитывать того, что он правильно угадал загаданные мной цифры. С другой стороны, все эти разговоры о магии… Веяло от всего этого чем-то детским, историями о Гарри Поттере. Их могут воспринимать всерьез дети, но мы же взрослые люди. И если сейчас сюда, скажем, вломятся наши враги, то от кулаков будет пользы гораздо больше, нежели от всей магии, вместе взятой.

– Ну а есть от этой магии хоть какой-то толк на самом деле? – озвучил я свои мысли. – Угадывать цифры – это, конечно, здорово. Но как насчет какого-то практического результата? Ну вломится сюда сейчас, скажем, парочка «быков». И какой тогда толк от всей твоей магии?

Сергей улыбнулся – причем совершенно искренне.

– Знаешь, чем умный человек отличается от мудрого? – спросил он. – Тем, что умный человек может выпутаться из любой ситуации, в которой окажется, даже из самой сложной. Мудрый же в нее просто не попадет. Поэтому в данном случае твой вопрос не имеет смысла – могу заверить тебя, что сюда никто не вломится. По крайней мере, сегодня.

– Ну а если? – не отступал я. – Представь, что на тебя прет мужик с «пушкой» в руке – что ты тогда будешь делать? Ведь может же случиться такое?

– В этом мире возможно все, – согласился Сергей. – Поэтому подожду, пока кто-нибудь полезет на меня с «пушкой». А там уж будет видно. Глядишь, что-нибудь и придумаю, – по его губам снова скользнула улыбка.

Его ответ меня совершенно не удовлетворил. И хуже всего было ощущение того, что Сергей просто чего-то недоговаривает.

– Ну ладно, – насупился я. – А чем нам может помочь твоя магия в нашем конкретном случае? Может она нам помочь избавить Вику от этих бандюков, или отыскать книгу – Дневник то есть? Что ты можешь предложить конкретно?

– Так мы ведь об этом и говорим, – ответил Сергей. – Сейчас мы пытаемся решить вопрос о том, ввязываться нам в драку или нет. Человек прагматичный на месте Вики, безусловно, отдал бы бумаги и взял деньги. Но Вика другая, и если она сделает это, то ощущение проигрыша, трусости будет преследовать ее всю жизнь. А это очень плохое чувство, Вика его не заслужила. Идти в ФСБ, как я уже говорил, нет смысла. Просто сбежать куда-то тоже не выход – не дело бегать всю жизнь. Значит, остается один путь – ввязаться в драку. Но решение в данном случае должна принять сама Вика. Я лишь разложил ситуацию по полочкам.

– Я просто не понимаю, как мы доберемся до Дневника, – тихо ответила Вика. – У меня ведь сейчас ничего нет – даже паспорт остался дома. А эти люди очень серьезные, для них ничего не стоит убить человека. Они уже убили Кравченко, и убьют нас, если найдут. Так как мы можем с ними бороться? На словах оно, может, и красиво. Но я согласна с Кириллом – если сейчас сюда ворвутся эти люди, то что мы будем делать?

– Вика, ваш прадед был выдающимся магом. На вас сейчас охотятся тоже не просто боевики – я уверен, что мы имеем дело с каким-то магическим Орденом. Разумеется, я не говорю о той местной шушере, что гоняла вас по улицам – это просто шестерки. Речь идет о тех, кто все это направляет. И уверяю вас: если это серьезные люди, а все говорит именно об этом, то противостоять им обычными методами просто невозможно. Все будет складываться против вас, обстоятельства сами собой будут вести вас к гибели.

– Но ведь я сумела убежать от них, – не согласилась Вика. – При этом тот тип, Мейер, был совсем рядом, в доме. Если он маг, то почему мне удалось удрать?

– Я знаю ответ на этот вопрос, – кивнул Сергей. – Но у меня просьба: давай я расскажу тебе об этом потом, когда все закончится? Поверь, так будет лучше. Ты сама убедишься в том, что я прав и что в моем огороде ты оказалась далеко не случайно. Можно сказать, что это было предопределено судьбой. – Сергей мягко улыбнулся.

– Ну ладно, – пожала плечами девушка. – Как хочешь. Только я все равно не знаю, что мне делать дальше.

– Довериться нам с Кириллом, – ответил Сергей. – Но сначала ты должна поставить конечную цель, и это должен быть твой выбор. Я могу лишь подсказать варианты. Например, я говорил о Марианской впадине – тебя устроит, если Дневник окажется там? Как бы фантастично это не звучало?

– Всегда мечтала путешествовать по морю, – лицо Вики озарилось слабой улыбкой.

– То есть ты согласна?

– Да…

– Замечательно! – Сергей поднял руки, удовлетворенно потянулся. – Определив цель, мы дали мирозданию задание. Главное теперь – не метаться из стороны в сторону, не менять решение десять раз на дню. Мироздание от этого просто лихорадит. Теперь события будут складываться так, что Дневник в конце концов окажется на морском дне. Потом он уйдет в ил, и там его уже сам черт не сыщет.

– Да, но как нам его найти?! – воскликнула Вика. – Ведь нужно с чего-то начать!

– Верно. И для начала, я думаю, можно убрать со стола. – Сергей посмотрел Вике в глаза и тихо засмеялся.

Глава вторая

Кража без взлома

Он был из тех, кто всегда добивается своего. Все те, кто когда-либо рискнули встать у него на пути, жестоко об этом пожалели. Он не подстраивался под мир – глава Ордена Люцифера граф Вольф Мейер предпочитал подминать мир под себя. Ему шел всего сорок шестой год, но его познания в магическом искусстве уже вызывали благоговение у его подчиненных. Никто не мог противиться его воле – казалось, в присутствии этого человека замирали даже настенные часы, боясь нарушить его покой.

Уже вторую неделю Мейер жил в самом роскошном трехкомнатном номере престижной местной гостиницы. Он сидел в кресле и читал утреннюю газету, когда в дверь номера постучали. Стучали довольно бесцеремонно – очевидно, кулаком. Было слышно, как в соседней комнате один из охранников открыл дверь, послышались голоса. Затем в комнату к Мейеру заглянул охранник:

– Господин Мейер, к вам Павел Крестов.

– Впустите, – с легким акцентом произнес Мейер и взглянул на часы – стрелка подползала к полудню.

В комнату, больше напоминающую уютный кабинет, вошел мужчина лет сорока. Среднего роста, плотного телосложения, загорелый. В серых брюках и светлой рубашке, в расстегнутой кожаной куртке. Павел Крестов, он же Паша Крест, хмурился – последние дни для него выдались не из лучших.

– А, господин Крестов… – Мейер опустил газету. – Ну и как наши успехи?

– Не нашли мы ее… – ответил Паша. – Удрала. Сейчас караулим на вокзале и автостанции, проверяем гостиницы. Посадил своих ребят у отделений милиции – может, туда припрется. И напротив ФСБ машину поставили – туда тоже может сунуться. Найдем мы ее. Некуда ей деться.

– Вы не справились со своей работой, – спокойно произнес Мейер. – Хотя мне рекомендовали вас как очень надежного человека.

– Ну что мне теперь, повеситься?! – зло огрызнулся Паша. – Ну удрала она – бывает. Темно было, еще и придурок какой-то ввязался… – Паша выругался сквозь зубы. – Привезу я ее вам.

– Когда? – все так же спокойно осведомился Мейер.

– Как только найду… – Пашу выводил из себя этот худосочный иностранец. Если бы москвичи не попросили помочь, просто послал бы его куда подальше.

– Ну что ж, ищите… – согласился Мейер. – Но учтите, Павел: если вы ее упустите, то очень пожалеете.

– Вот только наезжать на меня не надо! – повысил голос Паша. – А то ведь мне плевать, кто ты такой – могу и в рыло съездить. У себя за бугром будешь командовать. Сказал, что найду ее, значит найду. У меня все… С дороги! – Паша огрызнулся на появившегося в комнате Мигеля, личного телохранителя Мейера, повернулся и вышел из кабинета. Выходя из номера, не удержался и громко хлопнул дверью.

– Козел… – пробормотал он, идя по коридору. – Каждая тварь еще меня учить будет…

Через несколько минут после ухода Паши в кабинет к Мейеру вошел другой человек – невысокий, толстенький. Лет сорока пяти-пятидесяти. Кивком поздоровавшись с Мейером, сел в кресло, тяжело отдуваясь.

– Жарко уже… – тихо сказал он, вытирая платком лоб. – Лето скоро…

– Да, – согласился Мейер. – Жарко. Ну что там у нас? Хоть вы-то принесли мне хорошие новости?

– Все замечательно, Мастер. Клейн сообщил, что они выяснили, в каком районе проводит свои исследования профессор. Это один из притоков Рио-Негро. Дороги туда нет, Мишель и Филипп добрались на гидросамолете до одной из ближайших деревушек. Наняли проводника с лодкой, сейчас уже плывут. У них спутниковый телефон, будут регулярно докладывать о результатах Жану – он остался в Манаусе. Ну а он уже будет обо всем докладывать нам. Клейн едет сюда.

– Прекрасно. Клейн еще никогда меня не подводил. Не то что эти местные уголовники… – Мейер вздохнул. – Приходится работать со всякими… – Он поморщился, вспоминая слово, – cur, bastard? Как по-русски?

– Ублюдки, – подсказал толстячок.

– Да, верно… Клейн сообщил, когда приедет?

– Черед два дня, – ответил собеседник. – В пятницу. Взял билет на «British Airways» до Лондона. Оттуда рейсом «Аэрофлота» до Москвы, визу для него сейчас делают. Прилетит в обед, и уже к вечеру будет у нас.

– Хорошо… – Мейер удовлетворенно вздохнул. – Ты заметил, Валентин, как чудесно все складывается? Еще недавно мы не могли и мечтать о такой удаче. А потом неожиданно дернулась ниточка в Германии, за ней здесь. И все потому, что мы прогнали этого глупца Мелвилла. Он правил Орденом почти двадцать лет, и чего добился? Ничего. Теперь все изменится. Удача всегда на стороне сильных.

– Да, Мастер. Как всегда, вы правы.

– Именно… Что касается этого уголовника, – тут Мейер снова поморщился, – то когда все закончится, я хочу увидеть в газете его некролог. Мне не понравилось, как он со мной разговаривал.

– И вы его отпустили? – удивился толстячок.

– Отпустил. Он мне пока еще нужен. Но как только Ключ будет у нас… – Мейер пристально взглянул на своего помощника, тот даже вздрогнул под тяжелым взглядом хозяина.

– Да, Мастер. Я понял. Все будет сделано…

* * *

На ночь мы остались у Сергея. Я уже собрался было уходить, но хозяин дома, заметив, что я взглянул на часы, предложил мне остаться – если, конечно, я никуда не спешу. Я не спешил, поэтому все получилось очень даже неплохо: для Вики у Сергея нашлась отдельная комната, я же устроился спать на диване в зале. Разумеется, спать мы легли далеко не сразу и еще долго болтали на всякие темы. Но как-то так получалось, что разговор всякий раз сползал на магию. Причем о магии в основном говорили Сергей и Вика, я же больше слушал, лишь изредка что-либо спрашивая. Не могу сказать, что я поверил во всю эту магическую ерунду. Но слушать их было довольно занятно.

– Дело в том, Вика, – продолжил Сергей начатый разговор, – что мироздание функционирует по определенным законам. Зная эти законы, можно управлять ходом событий, сплетать их так, как тебе надо. Простейший пример, черный: мальчик ест банан, шкурку выкидывает. В результате для кого-то все может сложиться по известной формуле – «Шел, поскользнулся, упал. Очнулся – гипс». А может и не сложиться. Ну представь, Вика: лежит на тротуаре банановая кожура. Но упадет на ней далеко не каждый. Кто-то увидит и обойдет. Кто-то не заметит, но пройдет мимо, не наступив. Иной наступит, но удержится на ногах. Другой упадет, выругается. Поднимется и пойдет дальше. А кто-то упадет и сломает ногу или руку. Почему так отличаются все эти варианты? Что делает одного человека везучим, тогда как другой не может выбраться из череды неприятностей?

На этих словах Сергея я насторожился – это было как раз то, что всегда меня волновало. Я хорошо помнил свои детские проблемы, да и сейчас не мог назвать себя везунчиком. Да, неприятностей поубавилось – это точно. Но и о каком-то особенном везении, о благосклонности фортуны говорить не приходилось. Тем временем Сергей продолжил:

– А основа всего, Вика, наше сознание. Наши мысли, наше восприятие мира. В трансерфинге реальности – если помнишь, я упоминал об этой системе, есть понятие пространства вариантов. Считается, что любые потенциально возможные ситуации уже существуют. Каждый момент времени дает нам возможность выбора, и от того, какой выбор мы сделаем, ситуация развивается в том или ином направлении. Ну представьте, Вика, что вы залезли бы в другой огород. Или если бы Кирилл не появился в нужный момент и не помог вам. Ситуация могла бы пойти в совершенно другое русло. Но вот сейчас мы все сидим здесь, за столом. Это – текущая, активированная программами нашего сознания реальность. Но для нас важно то, что существуют и другие ветки событий. Заметьте, Вика – они не потенциально возможны, а существуют на самом деле. И есть вариант, где вас уже, может быть, нет в живых. Или где вы сидите в каком-нибудь подвале, дожидаясь утра. И утром вас заставят отдать Ключ. Оцените эту картину, Вика – огромное, безбрежное поле пространства вариантов. И только от нас зависит, какую именно ветку мы засветим, озвучим, проявим. Понимаете, о чем я?

– Не очень… – поморщилась Вика. – Вы хотите сказать, что где-то есть другая Вика, сидящая в подвале?

– Именно! – согласился Сергей. – Все это только кажется невероятным. Но когда начинаешь изучать мироздание, когда разбираешься с тем, что собой вообще представляет человек, голова идет кругом – настолько все удивительно и необычно. Вы слышали что-нибудь о параллельных мирах?

– Слышала, конечно, – пожала плечами Вика. – Кстати, ты опять перешел на «вы». – Вика улыбнулась.

– Да, может, – улыбнулся в ответ Сергей. – Не обращай внимания. Так вот: параллельные миры реально существуют. И то, что мы часто не допускаем возможности их существования, объясняется лишь незнанием того, что собой представляет человек и человеческая жизнь в частности. Мы привыкли считать, что проживаем одну-единственную жизнь, тогда как на деле это совсем не так.

– Ты имеешь в виду реинкарнацию? – поинтересовалась Вика.

– Не совсем, – покачал головой Сергей. – Точнее, не только. Сейчас я говорю о пространстве вариантов – о том, что пространство многомерно, что оно ветвится, словно дерево. И в нем существуют разные вариации нашей жизни. Осознание этой концепции дает нам невиданные возможности.

– Ну и о каких возможностях идет речь? – не удержался я.

– О возможности самому выстраивать свою судьбу – это самое простое, что может быть. Есть и более сложные уровни – например, мы можем вернуться в любой момент своей жизни и пустить ее по новой ветке. То есть начать проживать ее заново с какого-то момента.

– То есть? – не понял я.

– Обладая определенными умениями, ты можешь вернуться в тот момент времени, когда тебе, например, было пятнадцать лет. Или десять, или двадцать – как захочешь. Ты вернешься в прошлое и начнешь жить именно с этого времени.

– Это уже совсем сказки, – разочарованно протянул я. – Такого просто не может быть.

– Правильно, – согласился Сергей. – Об этом тебе говорит твое нынешнее знание о мире. Но мир совсем не такой, каким ты его воспринимаешь. Он до такой степени «не такой», что ты не можешь себе этого даже представить.

– Ну и какой же он? – буркнул я.

– Сложный. Многомерный. Бесконечный. У Карлоса Кастанеды есть понятие пересмотра событий: применяя определенную технику, маг вспоминает события прошлого. Причем не просто вспоминает: у него складывается впечатление, что он проживает их заново. Настолько все ярко, реалистично, натурально. Во время пересмотра ты можешь видеть даже такие мелочи, которые, казалось бы, просто невозможно запомнить. Скажем, номер проехавшей машины. Надпись на ранце прошедшего мимо школьника. Родинку на лице сидящей на скамейке женщины. Сотни, тысячи деталей, которые невозможно запомнить. Ученые объясняют состояния, в которых человек с поразительной точностью описывает детали прошлых событий – например, находясь под гипнозом, действием подсознания. Говорят, что это именно подсознание все запоминает. Но это очень примитивное объяснение. На самом деле речь здесь идет совсем о другом: занимаясь пересмотром, мы настраиваемся на тот временной промежуток, который нас интересует. Обрати внимание, Кирилл – мы не вспоминаем. Мы настраиваемся. Наше сознание реально дотягивается до того момента времени. Поэтому мы не вспоминаем – мы считываем информацию. Точно так же, как головка магнитофона считывает информацию с ленты. Как лазерный луч считывает данные с компакт-диска. Пересмотр событий – это не просто активация памяти, это нечто большее – настройка на временной пласт, соответствующий просматриваемому событию. А теперь подумай: что будет, если ты, пересматривая событие, проснешься в нем?

– Разве такое возможно? – хмыкнул я.

– В магии нет ничего невозможного. Сложность здесь заключается даже не в том, чтобы проснуться. А в том, чтобы сохранить при этом свое нынешнее осознание. Вернуться в тот год и в тот час со всем своим багажом знаний. Именно это и представляет настоящую проблему – проснувшись в прошлом, мы обычно возвращаемся и к предыдущему уровню осознания. То есть если ты вернешься на десять лет назад, то забудешь обо всем, что происходило с тобой в последующие годы. В данном случае время и осознание тесно связаны, но эту связь можно и разорвать. Тогда ты оказываешься в прошлом со своим нынешним осознанием – а значит, и со знанием о событиях, которые еще только произойдут. Соответственно, ты получаешь возможность направить свою жизнь в новое русло. Получишь точку ветвления.

– Сергей, это уже совсем фантастика, – улыбнулась Вика. – Я, конечно, люблю сказки. Но не до такой степени.

– Сказки? – Сергей приподнял брови. – А если я тебе скажу, что каждый из нас проживает свою жизнь не один десяток раз? Каждый, понимаешь? Ты, я, Кирилл. – Сергей взглянул на меня.

– Этого я уже вообще не понимаю, – нахмурился я. – Извиняй, братишка, но для меня это звучит как полный бред. Ты у психиатра давно был?

– Захожу иногда, – глаза Сергея насмешливо блеснули. – Пойми, Кирилл – вся проблема в том, что мы о себе почти ничего не знаем. И ту картину мира, которую нам привили наши родители, учителя, общество, мы считаем единственно возможной. Но на деле все совсем не так, как мы думаем. Жизнь каждого человека можно сравнить с кинопленкой, где каждый кадр – это отдельный момент жизни. События тянутся от прошлого к будущему – то есть от начала пленки к ее концу. Движение по кадрам создает у нас иллюзию времени. А теперь представь, что некто держит эту пленку в руках – будет для него существовать время?

– Наверное, нет, – предположил я. – А если и будет, то свое, не связанное с нашим.

– Верно! – даже обрадовался Сергей. – Итого, есть некая вневременная точка, из которой можно видеть все события сразу. Вспомни ту же Вангу – она говорила, что видит события жизни любого человека в мельчайших деталях. Чтобы что-то узнать, ей достаточно было настроиться на нужный момент, на нужный кадр. Это – яркий пример достижения вневременной точки, из которой жизнь человека видится целиком. Причем не только прошлая, но и будущая. Обрати на это внимание, Кирилл – ты не знаешь своего будущего только потому, что находишься на своей кинопленке, ты завязан на процесс ее проигрывания. Твои знания, твои возможности ограничены текущим кадром. Но человек, находящийся во вневременной точке, видит твою жизнь целиком. То есть видит и те события, которые для тебя еще только будут. Здесь, кстати, кроется ответ на вопрос о свободе воли – обладает ли ею человек. В данном случае все зависит от того, с какой позиции смотреть. Человек может менять ход своей жизни, делая тот или иной выбор, в этом смысле он свободен. Но для наблюдателя, видящего всю его жизнь со стороны, его судьба уже определена – он просто знает, какой выбор сделает человек в тот или иной момент своей жизни. Конечно, сюда накладываются еще и разные тонкости вроде стороннего влияния на жизнь человека, но общий принцип, думаю, понятен… – Сергей перевел дух.

– Итак, – продолжил он после паузы, – жизнь человека подобна кинопленке. Но самое интересное для нас заключается в том, что многие моменты нашей жизни – если не все – мы проживаем множество раз. Можно сказать, что мы регулярно просыпаемся в том или ином отрезке жизни и живем дальше, не осознавая такого перехода – потому что теряем память о будущем. Все, что у нас остается – это память, соответствующая данному кадру кинопленки. И тот момент, в который мы перенеслись, мы воспринимаем как свое настоящее. Однако частенько мы испытываем моменты дежавю: в какую-то долю секунды вдруг очень остро осознаем, что в этом моменте мы уже были, что он нам знаком. Это ощущение на какое-то мгновение захватывает все наше существо, потом так же плавно проходит. Бывает у вас такое? – Сергей взглянул на меня, потом перевел взгляд на Вику.

– Даже не знаю, – пожал плечами я. – Как-то не обращал внимания.

– Иногда бывает, – согласилась Вика. – Когда мы с мамой переехали жить в квартиру, я зашла в ванную и увидела там раковину. На ней была трещина. И меня как током ударило, даже мурашки по коже поползли – я знала, что уже видела эту раковину раньше. Именно ее. Но не могла понять, как такое могло быть. Потом со мной такое уже бывало не раз, но не так ярко.