Дневник Аделины Блейз

– Что стало с хранителями Дневника? – спросил Сергей.

– Густав Розенберг в тридцать седьмом году перебрался в Россию – считал, что там Гитлер и его ищейки до него никогда не доберутся. Именно там он и встретился с моим прадедом – об этом я уже рассказывала. Испугавшись того, что прадед стал посвящен в тайну Дневника, он хотел бежать из страны, но не успел. Прадед потом говорил, уже моему деду, что не желал Розенбергу зла. Но как человек, преданный своей стране, был обязан пресечь возможную опасность. А пресечь ее можно было только одним способом: заполучив Дневник и спрятав его в надежном государственном сейфе.

– А он не боялся, что Дневником кто-то воспользуется? – снова поинтересовался Сергей.

– Нет, – покачала головой Вика. – Ведь он имел в своих руках достаточно большую власть и мог не опасаться, что кто-то без его ведома доберется до Дневника.

– И твой прадед во все это поверил? – с нескрываемой иронией спросил я.

– Поверил, – спокойно ответила Вика. – Он был умным человеком и много знал. Что касается Розенберга, то при попытке арестовать его он покончил с собой. После обыска его квартиры нашли тайник, в нем обнаружили и один из Ключей. Прадед понимал, что со смертью Розенберга найти два оставшихся Ключа будет очень сложно. Тем не менее, пытался это сделать, но без особого успеха. Его людям удалось в Вене выйти на след Карла Шаффера, но сразу же после этого они навсегда его потеряли. Затем началась война, прадеду было уже не до Дневника. После войны он продолжил свою работу, ему удалось найти Пьера Гийома. Точнее, его могилу – Пьер Гийом погиб, участвуя во французском Сопротивлении. А в сорок девятом году отдел прадеда расформировали. Мой отец говорил, что это произошло после очередной беседы со Сталиным. Прадеда уволили, примерно через два месяца после этого он умер от сердечного приступа. Ему было пятьдесят восемь лет, у него остался двадцатилетний сын – мой дед. Перед тем, как уйти со службы, прадед забрал все документы по Дневнику и передал их сыну, надеясь, что тот продолжит его работу. ‒ Вика несколько секунд помолчала.

‒ Мой дед воспринял все это достаточно серьезно, к тому же он хорошо знал о необычных способностях своего отца, ‒ продолжила она. ‒ Однако в те времена у него не было возможности вести поиски, ведь даже просто выехать из Советского Союза было большой проблемой. Поэтому мой дед просто спрятал все документы на чердаке нашего дома. Мой отец же обо всем этом уже просто ничего не знал. Так получилось, что он был совсем другим человеком. Не таким, какими были мои дед и прадед. Много пил, ссорился с мамой… – Вика опустила глаза. – Мне было восемь лет, когда мама ушла от него. Она работала в администрации, заведовала культурой. Ей сразу дали квартиру. Мы жили неплохо, я поступила в институт на исторический. А после первого курса мама умерла… – Вика говорила, не поднимая глаз. – Просто уснула, и не проснулась. Мне пришлось перевестись на заочное отделение, я окончила курсы парикмахеров. Начала работать. А потом моя тетка сообщила, что умер отец. После развода с мамой он так больше и не женился, дом завещал мне. Я любила тот дом – просто помнила, как мне было там хорошо. Решила перебраться туда, продала квартиру. Вот тогда это все и началось… – Вика внимательно посмотрела на нас с Сергеем. – Мне начали сниться сны. Плохие сны, страшные. Настоящие кошмары. Я связывала это со смертью мамы, пыталась не думать об этом. Но сны продолжались. В этих снах я видела жутких существ: они окружали меня и что-то мне говорили. Слова были незнакомыми, но я понимала все, что они мне говорят. Правда, проснувшись, почти ничего не помнила. Было только ощущение того, что меня просят что-то сделать. Точнее, заставляют. Я ходила в церковь, надеялась, что это поможет – уж очень было страшно. Не помогло… – Вика взяла кружку и глотнула чая.

– Потом я начала делать в доме ремонт, – продолжила она. – Я помнила, что в доме есть большой чердак, что он когда-то был жилым – на него даже вела удобная лестница. Потом лестницу убрали, на чердаке хранился всякий хлам. Я решила сделать все так, как было когда-то. Наняла мастера, он восстановил лестницу. И когда я разбирала на чердаке хлам, в самом углу наткнулась на коробку с документами. Знаете, ее даже не было видно: я просто заметила, что часть половицы в самом углу распилена. Не целая, как все доски, а из двух частей: длинная и маленький полуметровый кусочек. Доски когда-то тщательно закрасили, но со временем стык стал виден. Я, конечно, сразу же подумала о кладе. – Вика улыбнулась. – Выломала доску, под ней и в самом деле нашла металлическую коробку. Знали бы вы, как это было здорово! Открыла ее, но вместо драгоценностей нашла лишь ворох бумаг. Начала их читать, это оказался архив прадеда по делу о Дневнике Аделины Блейз. Были и записи деда – он все систематизировал, восстановил целостную картину произошедшего. Но чего-то нового ему найти не удалось. Там же находился и первый Ключ: небольшой кусочек тонкого картона с ровными рядами латинских букв. – Вика снова глотнула чая. – Самым примечательным для меня было то, что сразу после того, как я нашла документы, мои кошмары пропали. Сейчас я считаю, что кошмарные сны были вызваны именно духами – они рвались на свободу и требовали от меня помощи. Но тогда я об этом как-то не подумала…

Снова возникла пауза – Вика собиралась с мыслями. И хотя скепсиса в отношении ее рассказа у меня было хоть отбавляй, я ее не перебивал. Просто не хотел обидеть. В конце концов, верить или нет в те или иные бредни – личное дело каждого.

– Конечно, история Дневника меня заинтересовала, – продолжила свой рассказ Вика. – Причем заинтересовала именно с исторической точки зрения – о ее магической подоплеке я особо не задумывалась. Я рассказала о находке своему научному руководителю, Петру Алексеевичу Кравченко. Предложила сделать на основе этого материала свою курсовую работу. Единственное, что я ему не показала – это Ключ. Почему-то решила, что так будет лучше. Заодно утаила и те бумаги, в которых говорилось о находке Ключа.

– И как твой руководитель отнесся к твоему предложению? – поинтересовался Сергей. – Я имею в виду курсовую?

– Прохладно. Сказал, что все это пахнет мистикой и к серьезной научной работе не имеет никакого отношения. Тем не менее, предложил оставить материалы ему – сказал, что на досуге посмотрит их повнимательнее. Он изучал их примерно два месяца, за это время я несколько раз спрашивала, как у него идут дела. Он говорил, что работает с ними, а однажды вдруг сам приехал ко мне. Спросил, не сохранились ли у меня еще какие-либо документы. Знаете, он мне тогда как-то не понравился. Всегда выглядел таким степенным, серьезным. А тут был просто сам не свой. Говорил, что все это может быть весьма важно, что он связался по Интернету со своими зарубежными коллегами. Что их это очень заинтересовало, и если у меня есть какие бумаги, я обязательно должна их ему отдать. Разумеется, я не сказала ему о Ключе. Заверила, что отдала ему все, что у меня было. Он ушел, а через три дня я узнала о его гибели. Говорили, что он поскользнулся в ванной на мокром полу, ударился головой и умер.

– Это довольно легко сымитировать, – вставил я, чувствуя, что разговор зашел о тех вещах, в которых я мало-мальски разбираюсь. – На теле были обнаружены другие повреждения? Ссадины, царапины?

– Я не знаю, – покачала головой Вика. – Но я почему-то тоже сразу подумала о том, что его убили. Его жена, Варвара Васильевна, в тот день как раз была у родственников. Она потом приходила в институт, плакала. Мне удалось с ней поговорить, я спросила, не заметила ли она в доме что-нибудь подозрительное. Она сказала, что нет. А когда я примерно через неделю случайно встретилась с ней на улице, сама вспомнила о моем вопросе и сказала, что из домашнего компьютера Пети пропал жесткий диск. У нее тоже были на этом компьютере какие-то материалы по работе – она архитектор. Сказала, что включила компьютер, а он не работает. Позвала соседского парнишку, он хорошо в этом деле разбирается. Тот посмотрел, а потом говорит – «так у вас же винчестера нет». В смысле, жесткого диска.

– Выходит, этого мужика действительно грохнули? ‒ спросил я, уже зная ответ.

– Да. Но Варвара Васильевна сообщила, что милиция отказалась возбуждать дело об убийстве. Ей заявили, что ее муж сам мог деть этот диск куда угодно – например, продать или пропить. Именно тогда, после разговора с Варварой Васильевной, я вспомнила о том, что Петр Алексеевич часто работал с компьютером на нашей кафедре – у нас их там три штуки. Двумя обычно пользуются студенты, а один только для преподавателей, с выходом в Интернет Он даже стоит в таком отдельном закутке, закрыт шкафом. Я осталась на кафедре поработать с литературой, а когда все разошлись, включила компьютер. Правда, там стоял пароль, но у нас его все студенты знали. – Вика улыбнулась.

– Я долго ничего не могла найти, ‒ продолжила она, ‒ но примерно через час наткнулась на очень любопытный сжатый файл. Он был закрыт паролем, залезть внутрь мне не удалось. Причем интересно то, что файл этот находился в одной из скрытых системных папок и в обычном состоянии на компьютере не отражался. Пришлось в настройках вывести на экран все скрытые папки, и только после этого я смогла его обнаружить, да и то совершенно случайно. У меня была с собой дискета, я скопировала этот файл и вернулась домой. Дома я до полуночи пыталась открыть этот файл, подбирая пароли, но у меня ничего не получилось. Пришлось залезть в Интернет, отыскать хакерский сайт. Описала проблему, попросила у ребят помощи. И уже к утру мне дали ссылку, по которой я скачала «ломалку» – программу для взлома паролей. Взломала пароль, это оказалось совершенно пустяковым делом, распаковала файл. Выяснилось, что это была переписка Кравченко с какими-то людьми из Англии, речь в ней шла именно о найденных мной документах. Мое имя там не упоминалось вообще, Кравченко выдавал себя за их единственного владельца. Выяснял, сколько все это может стоить. Потом там появился еще один человек, некто Вольф Мейер. Он прямо сказал, что готов заплатить хорошие деньги за Ключ, если таковой у мистера Кравченко имеется. По дате я поняла, что это было за сутки до того, как Петр Алексеевич пришел ко мне домой и спрашивал о других, неизвестных ему, бумагах. В конце концов, Кравченко договорился продать им мой архив за пятьдесят тысяч евро.

– Умный мужик, – даже хохотнул я. – Тебе он хоть что-нибудь предлагал от этого?

– Нет, – покачала головой Вика. – Что касается архива, то он пропал. Его не было ни на кафедре, ни в доме – я интересовалась у Варвары Васильевны.

– То есть архива уже нет? – не столько спросил, сколько констатировал Сергей.

– Да, – кивнула Вика. – Но в нем не было ничего такого уж ценного. Все, что касалось Ключа, я сохранила. Включая сам Ключ.

– А те люди, что за тобой гонялись? – спросил я. – Кто они? Мне они иностранцами не показались. Обычная братва.

– Да, это обычные местные бандиты. Неделю назад к нам приехали из Москвы два человека, якобы историки. Один такой невысокий, толстенький, а второй иностранец, высокий и худой. По-русски этот иностранец говорил очень хорошо, почти без акцента. Они несколько раз заходили на кафедру, разговаривали с преподавателями. Интересовались работами Кравченко – он перед смертью занимался историей местного отделения какой-то политической партии. Кадетов, кажется. Потом спросили, с кем из студентов работал Кравченко, им указали и на меня. Вчера утром они встретили меня в коридоре и попросили помочь им. Мы поговорили, они спрашивали меня о работе Кравченко. Интересовались, не оставлял ли он у меня каких-либо бумаг. Даже намекнули, что могут хорошо заплатить. Когда же я сказала, что у меня ничего нет, они извинились и ушли. А сегодня вечером ко мне в дом вломились бандиты… – Вика опустила голову, ей явно не хотелось вспоминать происшедшее. – Требовали бумаги. Когда я сказала, что ничего не знаю, они начали орать, что все знают, что бумаги у меня и мне нет смысла отпираться. И если я не отдам им бумаги, то очень пожалею.

– И ты отдала им бумаги? – спросил я, уже зная ответ. Просто знал, насколько убедительной может быть наша братва.

– Нет, – покачала головой Вика. – Я их хорошо спрятала – эти люди перерыли весь дом, но ничего не нашли. Кому-то позвонили, после чего просто заперли меня в комнате, я просидела там часа два. А потом меня посадили в машину и привезли в этот район, в один из домов. Там был и тот худощавый иностранец… – Вика нахмурилась. – Тогда, в институте, он был вполне нормальным человеком. Спокойный, вежливый. А тут он мне показался очень страшным. Страшным не по виду – просто у него взгляд какой-то такой стал… нехороший. Смотрит на тебя, словно букашку рассматривает. И сам весь такой мрачный, глаза холодные, блеклые. Он сразу сказал, что знает, что я правнучка Остроумова и что бумаги Кравченко получил от меня. Предложил мне за Ключ сто тысяч долларов. Сказал, что для студентки это очень хорошие деньги. Что у моего предка этот Ключ оказался случайно, что он ему не принадлежит и справедливость должна быть восстановлена.

Когда я сказала, что отдала Кравченко все, что у меня было, он так мрачно улыбнулся и сказал, что я удивительно глупа и совершенно не осознаю своего положения. После чего ударил меня по щеке и заявил, что я все равно отдам им Ключ. Что они будут колоть мне героин, и когда я привыкну к нему и буду просить новую дозу, то отдам им Ключ сама. Что в моих же интересах не доводить дело до этого и просто отдать им Ключ. Тогда они меня отпустят. Мне пришлось согласиться. Тогда этот человек вышел в другую комнату и начал кому-то звонить, я слышала, как они говорили. Но слов не разобрала. Со мной остались два охранника. Потом он вернулся и велел отвести меня в машину. Машина стояла во дворе: охранники посадили меня на заднее сиденье, а сами курили, ждали своего босса. Левая дверь была закрыта, у правой стояли охранники. Тогда я потихоньку перебралась через спинку на водительское сиденье и вылезла через переднюю дверь. Выбрала момент, когда они отвернутся, пробралась к калитке и убежала. А минут через пять смотрю, охранники за мной гонятся. Злые, матерятся. Пыталась убежать от них, и встретилась с Кириллом. – Вика взглянула на меня. – Вот и все, что я знаю. Да, забыла сказать – того человека охранники называли Мейером. Я уверена, что Кравченко переписывался именно с ним.

Стало тихо. Молчала Вика, молчал Сергей. Молчал и я, размышляя о рассказанной девушкой истории. Признаться, я не очень верил в мифический Дневник, якобы дарующий его обладателю власть над какими-то злобными духами. Но то, что за девушкой гнались, было фактом. Значит, им что-то от нее было нужно. Может быть, эти люди даже действительно искали Ключ. Только Ключ этот, похоже, отпирал совсем другой ящичек. Может быть, где-то были спрятаны сокровища. Или какой-нибудь архив, или еще что-то ценное. То, что стоит больших денег. Тогда неудивительно, что за девушкой охотятся. А мифы о духах нужны только для прикрытия.

– Получается, Вика, что тебе теперь просто некуда идти? – нарушил, наконец, молчание Сергей. – Домой тебе возвращаться нельзя, они тебя сразу схватят. Обращаться в милицию тоже бессмысленно – у тебя нет против этих людей ничего реального, а в историю о Дневнике милиция вряд ли поверит. ФСБ это тоже вряд ли заинтересует.

– Я собиралась утром уехать… – тихо ответила Вика. – В Саратов, там у меня живет хорошая подруга. Только у меня нет ни паспорта, ни денег. Все осталось дома.

– Думаю, тебе нет смысла бежать, – сказал Сергей. – Ты можешь пока остаться у меня. Комната для тебя у меня найдется, джентльменское поведение гарантирую. – Он мягко улыбнулся. – Так что ничего не бойся – первую твою проблему мы решили, ехать никуда тебе не надо. А уж дальше мы с Кириллом придумаем, как тебе помочь. Верно, Кирилл?

– Верно, – согласился я. – Если что, можешь и у меня перекантоваться, я тоже один живу. А как разобраться с этими уродами, мы придумаем.

– Спасибо… – кивнула Вика. – Только я не знаю, чем вы сможете помочь. Это очень серьезные люди. Я слышала разговор охранников – они сами толком не знают, кто этот иностранец. Их боссу позвонили из Москвы – кто-то из московских «авторитетов». Попросили помочь. Они и помогают, хотя сами не в курсе всей этой истории. Один из них так и сказал – что ему без разницы, кто и что. Лишь бы «бабки» платили.

– Это понятно, – кивнул Сергей. – Вопрос сейчас заключается в другом: нам нужно решить, Вика, какой результат мы хотим получить.

– Я не знаю… – пожала плечами девушка. – Чтобы они отстали от меня.

– Любая проблема всегда имеет простое решение, – спокойно произнес Сергей. – Если ты хочешь, чтобы от тебя отстали, просто отдай им то, что они требуют. Еще и заработаешь на этом – они же предлагали тебе сто тысяч долларов. Тебя не кинут, это я обещаю. Мы найдем способ подстраховаться.

Вика нахмурилась.

– Нет, – покачала она головой. – Никогда. И деньги здесь не играют никакой роли – это не те люди, которым можно отдать Ключ. Мой прадед бы этого не одобрил.

– Значит, нам нужен какой-то другой результат, – все так же спокойно сказал Сергей. – Зайдем с другого бока: хотела бы ты сама получить Дневник? Хотя бы как историк?

– Я? – удивилась девушка. – Да нет, что ты. К тому же это невозможно.

– Нет-нет, неправильно… – Сергей покачал головой. – Прежде, чем что-то делать, надо понять, что ты будешь делать и зачем. В этом мире нет ничего невозможного – мир всегда с готовностью идет нам навстречу. Но сначала мы должны сказать миру, чего именно хотим. Это как с компьютером: ты можешь дать из командной строки четкую правильную команду на запуск какой-то программы. Но если ты будешь беспорядочно тыкать клавиши, компьютер не сможет ничего выполнить. Просто не поймет, что именно тебе нужно. Поэтому первое правило гласит: определи задачу. Четко сформулируй, чего ты хочешь. Причем совершенно неважно, есть у тебя сейчас возможности для достижения задуманного, или нет. Все необходимое появится в нужный момент. Главное – четко сформулировать задачу. Понять, чего же ты действительно хочешь. И превыше всего, не метаться из стороны в сторону. Мироздание не любит тех, кто по десять раз на дню меняет свое решение.

– Это очень напоминает магию, – улыбнулась Вика. – Я уже слышала подобное. О том, что маги никогда не меняют своих решений.

– Просто все мудрые люди, к каким бы системам они не принадлежали, рано или поздно приходят к осознанию одних и тех же вселенских истин, – ответил Сергей. – Слова могут быть разные, но суть, в целом, одна. Поэтому сейчас ты должна решить, чего же ты на самом деле хочешь. Хочешь ли ты спокойствия – этого легко добиться, просто отдав Ключ. Или же ты хочешь чего-то другого.

– Я хочу спокойствия с Ключом, – улыбнулась Вика.

– Так не получится, – покачал головой Сергей. – Ключ, попавший к тебе в руки, потенциально опасен. На него завязано множество самых разных цепочек событий, начавшихся еще в прошлом веке и тянущихся до сих пор. Энергия, вложенная в эти цепочки, не исчезает бесследно. Это как плотина – она не может сдерживать напор воды бесконечно. Либо плотину время от времени латают. Либо, если этого не делать, однажды ее обязательно прорвет. Для нас важно то, что нельзя оставлять ситуацию в подвешенном состоянии. Нужно ее разрядить, обнулить ее потенциал. Только тогда ты можешь рассчитывать на спокойную жизнь. В противном случае все это будет возвращаться снова и снова – если не к тебе, то к твоим детям и внукам. Перед тобой пример твоего прадеда: он не смог разрулить ситуацию, и она перешла к тебе.

– Можно просто собрать пяток крепких ребят, – предложил я, взглянув на Сергея. – И наведаться в тот дом, где Вику держали. Объяснить им популярно ситуацию, и все разрешится само собой. Будут ее после этого за три квартала обходить.

– Да, это тоже вариант, – едва заметно улыбнулся Сергей. – Но давай оставим его на крайний случай. То есть если не получится по-хорошему, будем по-плохому. Договорились?

– Да ладно… – даже немного обиделся я. – Просто предложил…

Говоря откровенно, этот тип начинал действовать мне на нервы. Его самоуверенность меня раздражала. Или не самоуверенность – даже не знаю, как сказать. Вот был у нас в полку прапорщик Емелин – или Емеля, как называли его за глаза. Спокойный, как удав. Говорит медленно, с расстановкой. Никогда никуда не торопится. Улыбается – по-доброму так. А ты смотришь на него, и шкурой чувствуешь, что не дай тебе бог встретиться с ним когда-нибудь на узкой дорожке. Видел я, как он работает – виртуоз. Вот что-то подобное было и в Сергее. Внешне вроде бы вполне обычный человек. Но за пазухой у него определенно что-то было. Не то камень, не то фига – что именно, я пока понять так и не смог. На бойца он определенно не походил – достаточно на его руки глянуть. Ну точь-в-точь как в фильме с Шараповым. Но что-то в нем определенно было. А вот что именно, мне и предстояло выяснить.

– А что посоветуешь ты? – спросила Вика, глядя на Сергея.

– Опять неправильно, – покачал головой Сергей. – Пойми – никто не может решать за тебя. Никому не дано право определять, какой будет твоя жизнь. И мы с Кириллом можем лишь помочь тебе в том, что ты выберешь. Просто каждый выбор предполагает и принятие ответственности за него, принятие последствий. Скажем, просит мальчик родителей купить ему собаку. Месяц просит, год. Купили ему наконец-то щенка – желание осуществилось, наш мальчик на седьмом небе от счастья. Но вскоре выясняется, что со щенком нужно не только играть. За ним еще нужно и убирать, его нужно кормить. Нужно несколько раз в день выводить на улицу. Подобные истории часто заканчиваются тем, что ребенку щенок надоедает, и вскоре родители просто вышвыривают его на улицу. Щенка, разумеется. Не ребенка, – глаза Сергея насмешливо блеснули. – Поэтому в нашем случае ты сама должна решить, чего же ты хочешь на самом деле, с принятием всех последствий своего выбора. Скажем, если выберешь спокойствие, то потеряешь Ключ и уважение к себе. Но в виде бонуса получишь деньги. Уверяю тебя – многие бы, не задумываясь, согласились на такой вариант. Но ты не хочешь отдавать Ключ этим людям – этого не позволяет сделать твоя совесть. А совесть всегда надо слушать. Значит, вариант со спокойствием отпадает. Остаются еще, как минимум, два: во-первых, все-таки обратиться в ФСБ. Они тебя выслушают, с удовольствием примут оставшиеся у тебя бумаги. Проверят тот дом, где тебя держали, и наверняка не найдут там ничего криминального. После чего пожмут тебе руку, скажут «спасибо». Пообещают разобраться, попросят, если появится что-то новое, немедленно сообщать им. Недостаток этого варианта в том, что ты не только не избавляешься от преследования господина Мейера и его людей, но и теряешь свой единственный козырь – Ключ. Тебя снова где-нибудь выловят, ты расскажешь, кому отдала Ключ. После чего навсегда исчезнешь в каком-нибудь болоте, благо в округе их хватает – свидетели в таких делах не нужны. А господин Мейер начнет работать с тем ФСБ-эшником, в руки которого попал Ключ. Устраивает тебя такой вариант? Наверняка нет. Остается еще третий – ввязаться во всю эту историю, из положения жертвы перейти в разряд охотника. Не бегать, а догонять. Не прятаться, а искать и ловить. Стать активным игроком и первым заполучить Дневник.

– И что я буду с ним делать, даже если заполучу? – недоверчиво спросила Вика. – Он мне не нужен.

– Похоронишь его, – ответил Сергей. – Например, запечатаешь в герметичный бокс и утопишь где-нибудь в Марианской впадине. А видеозапись этого события разместишь в Интернете – чтобы все знали, что искать Дневник бесполезно.

– Сергей, ты еще больший фантазер, чем я, – улыбнулась Вика. – Какая Марианская впадина? Да я за пределы области ни разу в жизни не выезжала. Как я попаду к Марианской впадине? На чем? Кто мне оплатит такое путешествие?

– Вот я и говорю, что нужно просто найти их и хорошенько вломить – чтобы знали, на кого дергаться, – не без удовлетворения заметил я. Фантазии Сергея меня тоже позабавили. Похоже, я в нем все-таки ошибался. Обыкновенное трепло.

– Вика, многие вещи только кажутся недостижимыми, – было видно, что Сергей ничуть не смутился нашими с Викой словами. – Зная устройство мироздания, мы можем манипулировать реальностью, можем сами сплетать цепочки событий. В этом нет ничего невероятного. Я могу даже что-то вам продемонстрировать. Загадайте число от нуля до десяти.

– Что? – не поняла Вика.

– Загадайте число, – повторил Сергей.

– Ну загадала…

– Девять. Угадал?

– Да… – с удивлением в голосе ответила Вика. – А теперь?

– Пять.

– Точно! – Вика со все большим удивлением смотрела на Сергея. ‒ Еще раз можно?

– Конечно. Три.

– Верно, три. Как ты это делаешь?

– Очень просто. Тебе только кажется, что числа выбираешь ты. На деле их загадываю я, а потом просто позволяю тебе их назвать.

Это уже было интересно – я сам люблю всякие фокусы. То, что Сергей как-то жульничал, было очевидно. Просто я не мог понять, как именно.