Мангуст

Кое-как спустившись на мостовую, я плелась по еще спящим улицам Кварталов; в голове все время не переставая скулила Воратрикс.

«Ты упустила возможность…».

– Молчи, – прошипела я. Мир плыл перед глазами, словно разбитый на осколки.

Ничего подобного. Просто работы теперь прибавится. Запрошу у Культа информацию о распространении чернил. Проверю всех сбытчиков. Выйду на каждого, кто был покупателем. Это займет время, но я найду ту женщину-оборотня. А еще Крыса…

«Она наконец здесь… и это изменит все!».

Для тебя все будет кончено, когда я доберусь до носителя твоей утраченной частицы. Из города они все равно никуда не денутся.

«Шакал уже мертв, просто еще не принял этого…» – фраза прозвучала не с издевкой, а с леденящей душу уверенностью.

Ее радость не вызывала ничего, кроме смятения и беспокойства. От чего Воратрикс так ликует? Кто уже здесь? Другая сестра? Это невозможно. Отголоски магии сестер-гиен проявляются в людях, но не более того. Их души не такие, они не могут целиком пробудиться. Воратрикс единственная из них способна обладать сознанием.

Звенящий смех раздался в моей голове:

«Глупое создание… Ты ничего не знаешь!».

Внутри все сжалось от внезапного, иррационального страха. Не знаю чего? Я стиснула зубы, пытаясь заглушить не только голос, но и навязчивое ощущение – слабый, почти неуловимый зуд где-то глубоко в костях. Это сомнение? Нет. Просто отголосок боли.

Речи Воратрикс – всегда обман, чтобы пошатнуть мою веру. "Служение Опиавусу"– только это имеет смысл. Я уже стояла под утесом Центра; идти в обход не было времени, нужно использовать магию для скачка… "Терпи. Боль – очищение". Догма, выжженная в подсознании. Я нащупала в себе знакомое клокотание – свирепую энергию молний, все еще бурлящую где-то глубоко в груди, и призвала ее. Воздух вокруг замерцал, запах озона стал резким, почти удушающим.

Тело разорвалось от всплеска обжигающей магии и тут же собралось вновь. С появлением на вершине из груди вырвался хрип, ноги подкосились, и я припала на одно колено. Плата за прыжок – ледяной огонь в жилах и треск костей от напряжения. По руке потекла кровь, теплая и липкая, пробив запекшуюся корку. Дыхание превратилось в хриплые стоны. Глаза заволокло пеленой. "Терпи. Боль – очищение". Я медленно поднялась и двинулась по мощеной улице дальше. Каждый шаг к сияющей в предрассветных лучах Пирамиде отдавался эхом в черепе и острой болью в плече.

Двери покоев Опиавуса охраняли два стражника. Золотые доспехи, белые плащи. У каждого по короткому мечу за поясом и по алебарде в руке. Оба стояли словно статуи.

– Мне нужна аудиенция Его Светлости, – голос мой был ровный, ничем не выдававший ни боли, ни горечи от проваленного задания.

Моя выдержка ничем не отличалась от их. Прямая спина, расправленные плечи, но грязная одежда и окровавленная рука делали меня блеклым, окровавленным пятном в этом безупречно чистом, мертвенном пространстве. Я стояла, унимая дрожь, ощущая, как холодный пот стекает по спине под испачканной тканью. Воратрикс тихо шептала на задворках сознания.

«Жалкая… »

Один из караульных окинул меня быстрым оценивающим взглядом и с силой стукнул три раза по двери. Сразу же тяжелая створка приоткрылась, и из щели выглянуло миловидное личико под белой вуалью.

– Он еще спит. Чего тебе? – миниатюрная девушка сурово посмотрела на стражника, а потом перевела взгляд на меня и сморщила носик. – Я не пущу эту грязь в Его покои!

Зазвенели доспехи; над прислужницей нависла золотая гора. Лицо девушки исказилось от страха, но в ее глазах, мельком брошенных на меня, я прочла не только брезгливость, но и… смутное узнавание черт, искаженных грязью и болью.

– Скажи, что прибыла Лера Корвус, – глухой бас прокатился по залу.

От звука моего имени девушка сжалась. Ее глаза – теперь полные чистого ужаса – метнулись от стража ко мне и обратно. Она исчезла за дверью, словно испарилась в сумраке покоев. Через несколько минут из глубины комнат послышались приближающиеся шаги и шуршание ткани по мрамору. Двери полностью отворились, и моему взору предстал Он. Наш Повелитель. По его виду нельзя было сказать, что его только что выдернули из постели. Властная поза, уложенные волосы, легкая, но раздражительная улыбка. Его выдавала только… одежда. В золотом халате не принимают подданных.

Как только его взгляд упал на меня, маска удовлетворения собственной властью дала трещину. Каждый мускул на его лице напрягся. Но не гнев первым мелькнул в его глазах, ярких и бездушных, а… шок? Разочарование? Во мне? Из-за моего провала? И затем, мгновением позже, вспыхнуло пламя чистой обжигающей ярости.

«Он уже понял… Ты бесполезна…»– радостно хрипело внутри.

– Все вон! – гаркнул Опиавус, и караульные, не колеблясь ни секунды, развернулись и зашагали прочь. Обернувшись на прислужниц, замерших как добыча перед хищником, его уже чуть ли не трясло. Лицо побледнело, по челюсти ходили жилы. – Я СКАЗАЛ ВСЕ ВОН!

Одна из девушек всхлипнула, другая попятилась, но обе, подхватив подолы своих полупрозрачных платьев, засеменили вслед за стражей, бросая на меня испуганные и в то же время полные ненависти взгляды. Шелест ткани и лязг доспехов растворились в гнетущей тишине коридоров, оставив меня наедине с Опиавусом и его немой, кипящей злостью. Он молча, резким движением развернулся на пятках и зашагал в глубь покоев, шлепая босыми ногами по мрамору. Я двинулась следом, не поднимая глаз. Капли крови, стекавшие с кончиков моих пальцев, падали на идеально отполированный пол, оставляя след из алых пятен.

Душный запах ладана, наполнявший его покои, ударил в нос, пытаясь перебить запах крови и пота, въевшийся в мою кожу с одеждой. В предрассветном полумраке стены, сплошь увешанные картинами, мерцали мягким светом магических огней, а внизу мраморное зеркало пола, отражало потолочную лепнину.

Опиавус вальяжно развалился на диване, стоявшем между двух массивных ваз с величественными букетами сирени. Не глядя, протянул руку к графину на низком столике и брезгливо посмотрел в сторону оставленной мною дорожки из кровавых точек.

– Прогресс? – процедил он, медленно наполняя бокал темно-рубиновым вином.

Его глаза не отпускали меня, выверяя каждую частицу моего существа. Я – оружие. Созданное для Него. Чувства излишни. Ему нужны факты. Сухие. Без примесей. Сжав кулаки под этим взглядом и приторным ароматом сирени, ровным голосом начала доклад:

– Резонанс погас – меченый ушел от носителя. Но я видела его лицо и смогу найти через сеть Мухобоев.

– Что с носителем? – протянул Опиавус с мнимой небрежностью, медленно смакуя свой напиток, не отрывая от меня сияющих глаз.

– На тот момент определить хотя бы примерное его местоположение было невозможно. Я приняла решение вести наблюдение за меченым, чтобы и установить личность, и по возможности вернуться к носителю.

– И где же теперь наш меченый?

– Где-то в городе…

Запах сирени внезапно перебило амбрэ вина. Прежде чем я успела добавить хотя бы слово, в меня со свистом прилетел бокал и угодил прямиком в рану. Вспышка боли пронзила плечо. За звоном хрусталя, разбившегося о каменный пол последовала его холодная ярость:

– Неужели это действительно было сложно? – Он плавно наклонился вперед, но с места не поднялся. – Или мои ожидания на счет тебя были завышены? – Каждая его фраза была словно пощечина. – Зачем мне нерабочий инструмент?

Спина окаменела. Пальцы впились в ладони так, что ногти вот-вот прорежут яркие полумесяцы. Я – брак. Никчемный сосуд, и даже способность удержать Воратрикс внутри не делает меня ценной после случившегося провала.

«Сломанная… Тебя просто выбросят…»– шипело в сознании.

От этой слащавой ядовитости я невольно скривилась, а кулаки сжались до хруста в костяшках.

– Мне нужно немного времени для сбора информации, – голос звучал чужим. – Я все исправлю.

Опиавус молча встал с дивана. Пола его парчового халата бесшумно скользнули по мрамору. Прежде чем я успела среагировать, его пальцы обхватили мой подбородок, принудительно подняв лицо. Холодные и неестественно мягкие подушечки больших пальцев легли на скулы. Золотые глаза, еще секунды назад полные ярости, вдруг сузились, будто оценивая ресурс, который еще немного и будет потерян безвозвратно.

– Очень на это надеюсь, – прошептал он, и его дыхание коснулось моего лба.

И тут по щекам начало разливаться тепло. Нежное, тягучее, как мед. Его магия сочилась из пальцев, обволакивая кожу, просачиваясь внутрь. Я почувствовала, как ревущая боль в плече утихает, края раны стягиваются. Навязчивое брюзжание Воратрикс затихало, словно увязая в этом магическом сиропе, теряя силу. Облегчение от тишины внутри смешалось с благоговением от его прикосновения.

– Не разочаровывай меня больше, Лера Корвус, – Опиавус слегка сжал мои скулы, прежде чем отпустить.

Безмолвие висело в воздухе между нами, мягкое и смертельное. Больше никогда. Сердце колотилось, как птица в клетке. Я склонила голову в безупречном, почтительном поклоне. Резко развернулась и, не сбавляя шага, почти бегом направилась к выходу, ощущая на щеках уже блекший след его заботы.

Холодный полумрак коридоров Пирамиды сменился слепящим утренним солнцем. Каждая пролитая капля моей крови казалась клеймом провала. Прежде чем идти к Мухобоям, нужно привести себя в порядок. В своей барачной квартире я сменила пропитанную грязью и кровью одежду. Перевязка раны была быстрой. Боль осталась – глухая, но едва ощутимая. Чистый серый мундир без рукавов лег на плечи как вторая кожа. Теперь – к Мухобоям. Нужно встретиться с осведомителем.

###

У Мухобоев никогда не было нужды скрывать свое местоположение. Да и с чего бы? Группа узколобых патриотов-дружинников, готовых выполнять грязную работу за стражу. Их точки сбора были рассеяны по всей Аурелии, но центр управления находился в черте рынка в Ремесленном Поясе.

На самом краю торговых рядов расположился ангар, способный вместить в себя добрую половину горожан, пришедших за покупками. Еще на подходе отчетливо слышался гул голосов и лязг инструментов. Это было отличное место как для проведения общих собраний Мухобоев, так и для агитационных выступлений. Нередко тут же проходили и показательные порки тех, кого, по мнению совета дружины, считали пособниками Харрисинов.

В ангаре витал пахучий коктейль из пыли, пота, металла и дешевой полевой кухни. Группки рекрутов тупо маршировали на месте, и ритм их топота совпадал с пульсацией в плече. Фанатики с горящими глазами рисовали агитплакаты. Старые ветераны занимались сбором пайков с обреченным видом. Какая-то женщина плакала, умоляя отпустить молодого парня. Простыми словами тут творился хаос слепого патриотизма.

Часть пространства внутри поделили на импровизированные комнаты с тканевыми стенами, сквозь которые доносились приглушенные разговоры и резкие окрики. Одни кабинки были для руководящего состава, другие – для более деликатных нужд.

– Флип на месте? – бросила я троице Мухобоев.

– Там же где и всегда, – ответил самый низкий, кивком указывая на ближайшую комнату.

Не сбавляя темпа, я направилась прямиком туда. Раздвинула грубую ткань и шагнула внутрь отгороженного пространства. За небольшим столом восседал замкомандир; четыре его подчиненных стояли чуть поодаль. Один из них с отличительными знаками, явно лидер этой группы, непринужденно подпирал плечом стеллаж. В углу, усевшись на коробки, примостился ранее незнакомый мне парень, возможно, новый рекрут.

Флип Ивас откинулся на стуле. Пальцы барабанили по дешевой столешнице, выдавая канцелярского червя, которого судьба швырнула в эту вонючую казарму. Его взгляд с отвращением скользнул по мне и задержался на перевязи.

– Гера, бери уже своих парней и займитесь работой, – он провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть раздражение. – Вчера всю ночь по вашему району бегали Харрисины, а у вас до сих пор ни одной зацепки. Позорище.

– Исправимся, – без энтузиазма отозвался подпиравший стеллаж. И все четверо двинулись к выходу.

– А ты, – Флип повернулся к парню, явно подбирая слова, – тщательнее проверяй услышанное в переулках.

– Ага, – голос, неожиданно низкий и хрипловатый для щуплого тела, прозвучал глухо.

Парень привстал с коробок, опираясь ладонью о колено. Его движение было странно плавным. Он двинулся к выходу, не глядя ни на Флипа, ни на меня. Его походка – ритмичное покачивание с легкой хромотой, которую он тщательно пытался скрыть.

– Эй, – Флип сделал небольшую паузу. – Вступил бы уже в Мухобои. Нам нужны такие, как ты.

– Обещаю подумать, – не оборачиваясь, бросил тот.

– Ты всегда так говоришь.

Ответом ему было лишь театральное пожатие плечами. Похоже, этот разговор повторялся у них не впервые. Чем этот парень так заинтересовал Флипа? Информатор? Посредник? Или что-то большее?

Когда комната опустела, тишину сменило давление его недовольства. Я все так же стояла у входа. Боль в плече, приглушенная перевязкой, глухо пульсировала не давая забыть, почему я здесь.

– Мне нужны списки о распространении чернил.

В импровизированном кабинете повисло напряженное молчание. Его нарушали лишь звуки суеты слышались из-за тканевых стен комнаты. Флип Ивас обдал меня тяжелым взглядом.

– Мы не об этом договаривались, – голос его звучал ровно, но ноздри предательски раздулись.

– Культ никогда не договаривается, – я сделала паузу, позволяя словам повиснуть в воздухе.

Легкий наклон головы в пренебрежительном жесте отозвался тупой болью, тянущейся от перевязанного плеча.

– Мы просим, вы выполняете, – скрестив руки на груди, я продолжила: – Это хорошие условия для вас.

Мухобои были идеальным инструментом. Там, где Культ скован необходимостью сохранять лицо чтобы избежать лишних вопросов, дружинники действовали быстро и без церемоний.

– Мы важны не только для Культа, – он откашлялся, вытирая пот со лба. Его глаза избегали моих, блуждая по грязному полу. – Ты сама это знаешь.

В Аурелии Мухобои пользовались славой агрессивных патриотов. Они безоговорочно поддерживали режим и восхваляли Опиавуса за то, что ему и его предшественникам удавалось поддерживать стабильность и развивать город на протяжении нескольких столетий. А тех, кто был с этим не согласен, они грубо и бесцеремонно убеждали в обратном.

– Конечно, до тех пор пока вы выполняете грязную работу.

Теракты Харрисинов обрушивались не только на Культ, но и на простых горожан. Именно в такие моменты на сцене появлялись Мухобои: они брали на себя ликвидацию последствий, предоставляя пострадавшим кров, еду и частичную опеку. Все это было частью их рьяной работы по созданию образа фанатичных народных защитников. Взамен они получали скудное финансирование и прикрытие от Центра – плату за слепую преданность и готовность пачкать руки.

– Что именно тебе нужно? – в голосе слышались явные нотки безнадежности.

– Имена. Всех, кому передавались чернила. И точки сбыта.

Флип мгновение помолчал, а затем устало выдохнул:

– У нас были и частные заказы, мелочь…

– Всех, – отрезала я.

Его лицо застыло, будто высеченное из камня. Пальцы судорожно сжались в кулак, затем резко разжались, оставив на столешнице влажные отпечатки. Его глаза, наконец, встретились с моими – в них не было согласия, лишь горькое принятие безысходности.

– Это будет не быстро.

Ведь именно он курировал распределение чернил – и на рынке, и по частным лавкам. Пытается набить себе цену? Выторговать время?

– У тебя есть два дня, – ледяная сталь зазвенела в моем голосе.

Ответа я не ждала. Поворот на каблуках, и тяжелая ткань за мной отсекла его немое бессилие. Вне кабинета, шум ангара обрушился на меня, как волна, заглушая мысли. Два дня. Два дня на то, чтобы вновь доказать свою ценность. Я прошла сквозь толпу Мухобоев, не вглядываясь в их лица. Каждый крик агитатора, каждый лязг оружия был теперь фанфарой к охоте, которая уже началась.

Глава 16. Вилл. Мухобои.

Мы стояли у самого края световой ловушки, отбрасываемой входом. Ее хрупкий профиль с тенями усталости под глазами был обращен вдаль. Подбородок упрямо поднят, а взгляд отрешенный, почти гипнотический, прикован к золотой громаде Пирамиды Центра, словно та манила ее к себе, как пламя – мотылька.

– А ты уверен, что это хорошая идея? – Ее голос, нарушивший тишину пещеры, прозвучал неожиданно громко.

Спина напряглась сама собой, а пальцы машинально начали разминать мышцы бедра.

– Это плохая идея, – признался я честно. – Но другой у меня нет. В городе что-то происходит. Было бы не лишним иметь об этом хоть какое-то представление.

– Тебе не кажется, что это… связано с ее заказом? – Айви повернулась ко мне. Взгляд ее обычно спокойных зеленых глаз сейчас был пронзительно острым. В них читалось не просто предположение, а почти уверенность.

У меня внутри все сжалось. Кай не раз говорила о проницательности сестры. Но ощутить эту интуицию на собственной шкуре было… жутковато.

– Не уверен, – выдавил я, отводя глаза. Именно из-за этого заказа Кай чуть не погибла. Из-за Крысы… – Как-то уж больно много чести для простой воровки из Теней.

Айви ничего не ответила. Она снова уставилась на блестящую вершину Аурелии, словно пыталась разглядеть что-то важное.

Надо было уходить. Чем дольше я медлю, тем сильнее грызет тревога – и за Кай, и за Айви.

– Не переживай, – я попытался вложить в голос уверенность, которой не чувствовал. – Я многих там знаю. И многие – знают меня. Вчера мне мало что толкового удалось услышать. Хотелось бы сегодня компенсировать. А завтра, – я сделал паузу, – завтра целый день буду в лавке. «Тень и Звук» должна работать как обычно.

– Когда я смогу увидеться с Кайрой? – вопрос Айви прозвучал тихо, и с такой отстраненностью, словно она спрашивала не меня, а далекую Пирамиду.

– Я не… – слова застряли в горле. – Она обещала найти меня, когда все уляжется. Надеюсь, заявится в лавку. – Попытка улыбнуться провалилась. Вышло явно криво и натянуто.

Айви в ответ лишь тяжело вздохнула. Этот звук, похожий на стон, затерялся в сводах пещеры. Она обхватила себя руками, будто внезапно замерзла, хотя снаружи светило утреннее солнце и воздух в пещере был достаточно теплый.

– Айви, ты в порядке? – спросил я, аккуратно дотрагиваясь до ее плеча. Беспокойство застучало в висках. Неужели снова этот кошмар? Чувствует, что с Кай что-то не так?

– А? – она вздрогнула, словно очнувшись, и посмотрела на меня. В ее глазах мелькнуло замешательство, быстро сменившееся привычной мягкостью, но где-то в их глубине оставались тени. – Ой, да… Я в порядке. Просто… – она провела рукой по волосам. – Ощущение, что что-то… изменится. Или уже изменилось.

Сердце забилось быстрее. Я мысленно стал молиться всем богам, которых только мог вспомнить. Кай… Просто пусть она будет цела. Хоть бы изменилось только финансовое положение сестер. Пусть выполнила этот чертов заказ, получив целый мешок лил, и сейчас просто ищет для них с Айви хорошую квартирку где-нибудь в Поясе. Подальше от Теней. Подальше от всего этого кошмара.

– Каждый день что-то меняется, – парировал я с натянутой бодростью, стараясь придать голосу непринужденность, чтобы скрыть свое беспокойство.

– Твоя правда, – губы Айви дрогнули, тронутые легкой улыбкой. – Уверен, что я не могу… ну, хотя бы ненадолго сходить в город? – В ее глазах вспыхнул знакомый огонек озорства, смешанный с тоской по привычной жизни. – Здесь… здесь невероятно скучно.

Я видел, как она томится в этом каменном склепе. Вспомнил их уютную, пропахшую травами лачугу, ее книги, ее тихую возню с засушенными растениями. В сердце впилась маленькая, но острая булавка вины.

– Прости, – сказал я мягко, но твердо, – но это не безопасно. – Рука непроизвольно потерла ноющую ногу. Движение хоть как-то отвлекало от липкого ощущения в ладонях. – Вчера… я видел, как кто-то целенаправленно обыскивал ваш дом. И пока я не разузнаю, кто это был и зачем, мне будет в тысячу раз спокойнее, если ты останешься здесь. – Я посмотрел ей прямо в глаза, пытаясь передать всю серьезность ситуации.

Она лишь тихонько фыркнула в ответ, демонстративно надув губы с преувеличенно обиженным видом.

– Ну ладно, – пробурчала подруга, но на щеках появились маленькие ямочки. – Тогда… захвати мне что-нибудь почитать.

Облегчение, сладкое и почти головокружительное, накрыло меня целиком. Она хотела вернуть хоть каплю обыденности, и это так на нее похоже, что я был готов принести ей целую библиотеку.

– Что-нибудь конкретное? – спросил я, уже направляясь к выходу.

– Дай-ка подумать… – Айви поднесла кулачок к носу, изображая глубокую задумчивость. Рыжие пряди соскользнули ей на лоб. – Романтическое фэнтези!

– Ангелы, демоны и вампиры? – озадаченно подняв бровь, уточнил я.

– Вообще-то там в первую очередь про опасные тайны и судьбоносные встречи! – Айви закатила глаза с преувеличенным презрением, но игривая улыбка напрочь разрушала этот образ.

– Оу, а я-то думал: про непреодолимое влечение, – мои губы расползлись в непроизвольной широкой улыбке, обнажая клыки.

Ее смех, такой живой и неожиданный, прозвенел в каменных стенах.

– Фи! – Айви скорчила гримасу, но продолжала смеяться. – Постарайся найти что-то стоящее. И… – Сделав глубокий вдох, добавила уже серьезнее: – вернись пораньше. Без приключений, ладно?

На мгновение, глядя на ее оживленное лицо, все тревоги отошли на второй план. Это был глоток нормальности.

– Постараюсь.

Айви кивнула, ее улыбка стала мягче, но в глазах все равно читалось беспокойство. Выбравшись из пещеры, утренний воздух, пахнущий нагретой землей и далеким дымком, ударил в лицо. Я оглянулся напоследок. Айви, стоявшая там же, на границе света и тени, маленькая и хрупкая, помахала мне рукой.

Я ответил кивком, развернулся и пошел по знакомой тропе к городу. Страх давил на плечи все сильнее – не столько от того, узнаю ли я что-то у Мухобоев, сколько от того, что именно это будет. Путь к городу казался одновременно бегством и шагом в пасть неизвестности.

Тропа быстро сменилась пыльной дорогой, а затем – привычной нищетой Теней. Вместо гнетущей тишины прошлого раза теперь здесь стоял обыденный гул голосов, визг резвящейся детворы и перебранки соседей. Люди копошились, пытаясь вернуть хоть подобие рутины после недавнего напряжения. Но настороженность никуда не исчезла.

Едва я перешел в Ремесленный Пояс, привычный здешний шум и запахи показались мне… иными. Словно беспокойство Теней переползло и сюда, насытив воздух скрытой тревогой. В этом не было ничего удивительного: количество стражи на улицах стало значительно больше. Навязчивый блеск золотой формы сверкал в толпе на каждом шагу. Их бдительность была ощутима. Но это меркло перед активностью Мухобоев.

Чем ближе я подходил к рынку, тем больше замечал разбросанные листовки и висевшие на стенах домов агитплакаты. Пару раз ко мне цеплялись вербовщики с повязками эмблемы Мухобойки, бодро предлагая вступить в их ряды. Я лишь качал головой, не замедляя шага.

Такую лихорадочную активность они проявляли в последний раз лишь годы назад – после того самого теракта Харрисинов, когда взрывом разорвало здание, унеся десятки жизней ни в чем не повинных людей. Сейчас новостей о чем-то подобном я не слышал. И это напрягало. Либо что-то вот-вот случится, либо уже случилось, а власть это скрывает. Руки сами собой сжались в кулаки. Черт бы побрал этих сепаратистов! Почему Культ с Опиавусом дали им так разрастись? Будь они придушены еще до того – у Кай сейчас не было бы всех этих проблем, да и моя жизнь… сложилась бы иначе.

Я шел по наитию, тело вело меня знакомой дорогой к рынку, к тому самому ангару. К людям, что в самый черный день подобрали меня, накормили, дали крышу над головой. А потом – научили жить заново, показали, что даже такой, как я, могу быть полезен. Я верил в их идею порядка тогда, верю в его необходимость и сейчас. Да, их рвение граничит с фанатизмом, а методы порой отвратительны… но нельзя отрицать: количество пособников Харрисинов действительно тает с каждым годом.

Ангар встал передо мной громадой – неуклюжей, изрыгающей потоки новобранцев и уже матерых дружинников. Гул из его недр был до боли знаком: металлический лязг, резкие окрики и глухой топот сотен ног – нескладная музыка патриотичного хаоса. Здесь и я стал частичкой этой машины, но сейчас рядом с чувством благодарности соседствовала тревога.

Сжав кулаки, заставив дрожь в пальцах стихнуть, я переступил порог. Запах пота, металла и дешевой еды ударил в нос, но сегодня в нем чувствовался привкус чего-то чужого, навязанного.

Внутри все оказалось таким же, как и тогда – бесконечная суета, но с признаками своего порядка. Я прокладывал путь размеренным шагом, стараясь не привлекать внимания. Кивком приветствовал пару знакомых мне ветеранов у стойки с припасами. С последнего моего появления здесь число новых лиц значительно увеличилось. Глаза большинства из них горели фанатичным рвением.