скачать книгу бесплатно
– Ну и что вы планируете делать?
– Ну… Может, походим по ломбардам, поищем… Найдём – выкупим.
– Попыток наказать вора не будет?
– Вы идиот?!
– Допустим. Кстати, перед девочкой извиниться не хотите?
– Не хочу. Трудно ей было, что ли?!
– А к вам вчера какой-то хулиган в окно заглядывал, – сказала я. Евдокия Максимовна обмерла.
– Как заглядывал?!
– С дерева.
– И ты ничего не сказала?!
– Его без меня прогнали. Люда наша прогнала. Павел Николаевич подтвердит.
– Подтверждаю, – кивнул Павел Николаевич.
– Кстати, Люда сразу предположила, что это вор. Или наводчик. А вы сказали, простите, какие-то благоглупости – любовь, любовь, времена не царские… Вот отвели бы его за ухо в милицию, может, и кражи бы не было никакой!
– Заметь, Марта, вчера ты поддержала меня, а не Люду.
Я потупилась и ощутила, что моё лицо заливает краской.
– Марта, а ты узнаешь этого хулигана? Вот так, в лицо? – Спросила Евдокия Максимовна с надеждой.
– А волшебное слово?
– Ну извини, извини, погорячилась!
– Думаю, что узнаю. Вот только что вы будете с этим делать, если идти в милицию не ваш вариант?
Евдокия Максимовна нахохлилась, словно индюшка:
– Придумаем.
Перед Настей лежал журнал «Модели с чертежами кроя». Настя кроила тёте Тамаре коричневый костюм с парчовым воротником и манжетами.
– А может быть и так, что хулигана подставили, – сказала она.
– Подставили?
– Ну да. Приходил незнакомый парень во двор? Приходил. Заглядывал в окно к Иванцовым? Заглядывал. Люда кричала, что он наводчик? Кричала. Теперь если что-то произойдёт, на него и подумают. А кто-нибудь мог в это время тихо сидеть дома. Или проходить мимо. И услышать. И сразу придумать, как можно крестик украсть.
– Но человек должен был знать, что Гена носит крестик, да ещё золотой!
– Да… Я и не знала, что люди такие дураки бывают – на трёхлетнего золото надевать.
– Евдокия Максимовна сказала, что ей спокойней, когда он в крестике…
– Да уж, ничего спокойней сегодняшней истории просто придумать нельзя, – Настя даже фыркнула. – Думаешь, хулиган заглянул в окно и увидел на Гене крестик?
– Ну Гена же дома в такую теплынь не носит кофту. Майка на нём, наверное.
– В общем, это может быть кто-то из соседей. Кстати, что это за Лазута такой?
– Лазарь Давыдович Ривин. Дедушка его знает. Он давно дружит с Тишковыми, они одно музучилище закончили. Дедушка сказал, что Лазарь Давыдович в Мирру Михайловну с детства влюблён и всю жизнь страдает, что она за Павла Николаевича вышла.
– Он не мог это всё организовать?
– Ты что! Он же всё время рядом был!
– А вдруг у него подельник есть?
– Нет, – я покачала головой. – Крестик не очень дорогая штука. Ну сколько в нём того золота? Взрослый человек за ним охотиться не станет. Это какой-нибудь наш ровесник, которому не на что девочку в кино сводить. Скорее всего, тот самый. Или какой-нибудь его дружок. Может, они поделили деньги. На кино и тому, и другому за глаза хватит.
Я поднимаюсь по ступенькам, открываю дверь в класс. С порога меня встречает гогот.
– О! Чужеродный элемент пришёл!
Я с недоумением оглядываюсь и вижу свежую стенгазету. Прямо по центру газеты – карикатура: две старинные фарфоровые куклы с надутыми лицами, в которых, однако, очень легко узнать меня и Настю. Куклы привязаны друг к другу тремя рядами кружевной тесьмы. Подпись большими витиеватыми буквами: «Шерочка с машерочкой». Немного ниже – целая заметка:
«В наш век кибернетики и покорения космоса в отдельных классах ещё встречаются чужеродные элементы. В нашем классе ещё недавно чужеродным элементом была только Анастасия Листовская. Но всего за два месяца она сбила с пути истинного новенькую Марту Минакову. Листовская и Минакова оторвались от коллектива, сидят вместе на задней парте, на уроках рисуют монарших особ в церемониальных костюмах и читают под партой морально устаревшую литературу. По нашим данным, Листовская мечтает стать модельером, а Минакова под её влиянием захотела стать искусствоведом. Заставим шерочку с машерочкой забросить замшелые интересы и присоединиться к делам класса!»
Пока я пробегаю глазами последние строчки, хлопает дверь. Это пришла Настя.
И тут же поднимается настоящий гам.
– Институтки!
– Шпингалетки!
– Кисейные барышни!
– Протащили вас наконец!
Настя сдвигает брови и решительно идёт к стенгазете. Вглядывается в карикатуру и берёт меня за руку.
– Идём за парту.
Мы с достоинством усаживаемся на свои места – точнее, Настя с достоинством, а мне всё-таки неуютно.
– Слышь, гимназистки! – К нам оборачивается Лёнька. – А вы помните, что вам завтра дежурить?
…Утро следующего дня. Мы, как положено дежурным, приходим первыми. Я мою доску и поливаю цветы, Настя мастерски, чуть не танцуя, орудует шваброй.
Потихоньку появляются одноклассники. Влетает, размахивая портфелем, Жорик. Подтягиваются Армен, Алёна, Ваня и другие. Жаль, Димка болеет: был бы он с нами, может, и карикатуры бы никакой не было.
Почти весь класс в сборе. Последним прибегает Лёнька. И с порога застывает перед нами.
– Что это?! Смотрите! Что это у них?!
Мы переглядываемся и упираем руки в бока.
У нас на руках вместо повязок дежурных – другие повязки, кружевные, нарядные, жёлтая и розовая. На них витиеватыми буквами вышито: «Шерочка» и «Машерочка».
– Зашибись! – Вырывается у Жорика. – А я и не заметил! Девчонки, вы клёвые!
Я проснулась почти в полдень и подумала, что удивительно мало времени мне понадобилось, чтобы перейти на ночной образ жизни.
– Ох, барышня! – Воскликнула Люда с непередаваемой иронией в голосе, когда я выползла из комнаты, протирая кулаком глаза.
– Добрый день, – протянула я сквозь зевок.
– А у меня для барышни новость. Барышня с понедельника работать пойдёт!
Сон с меня сдуло, как шляпу на ветру.
– Уже?! – Воскликнула я.
– А что, разве не пора?
– Я думала, хотя бы с октября… Такая хорошая погода!
Люда рассмеялась.
– Анатолий Сергеевич договорился, чтобы тебя на полставки взяли. Так что на погоду время точно будет.
– А куда? В Ленинку?
– В детскую какую-то библиотеку.
– Ну-у… В детскую! Я в Ленинку хотела. Или хотя бы в Иностранку.
– Ничего, всего-то до весны! Иди скорей умываться, я яичницу пожарю. Со сладким перцем!
Люда нашла лучший способ сгладить моё огорчение. Со сладким перцем я съела бы даже тушёного крокодила.
В час дня я зашла в первый подъезд, поднялась на второй этаж и позвонила в дверь Иванцовых.
Из глубины квартиры раздался тяжёлый старческий вскрик. Василий Васильевич Иванцов, муж Евдокии Максимовны, уже целый год лежал парализованный. Раньше он был профессором, как и мой дедушка, и о переменах, которые с ним произошли, больно было даже думать.
Евдокия Максимовна открыла дверь, на меня дохнуло тем своеобразным тяжёлым воздухом, который бывает в доме с лежачими больными. К Иванцовым пару раз в неделю приходила помощница, но это помогало слабо.
– Марта? – Иванцова удивилась и нахмурилась.
– Здравствуйте, Евдокия Максимовна. Я по делу, на две минутки. Можно?
Она нехотя впустила меня в прихожую. И я сразу взяла быка за рога, как умела.
– Евдокия Максимовна, – сказала я, – у вас, наверно, нет времени ходить по ломбардам и искать Геночкин крестик. Я подумала и решила, что я должна помочь. Вы мне не подскажете, где искать?
Честно говоря, краем мысли я надеялась, что она откажется.
Но она просветлела в один момент – и сказала без колебаний:
– Спасибо. Пошли, научу.
…Пока Евдокия Максимовна вела меня в гостиную и рылась в верхнем ящике тумбы под телевизором, я изо всех сил вглядывалась в интерьер, ища признаки религиозности. Но их не было – ни икон на стенах, ни Библии в книжном шкафу.
– Так, где же карта у нас… Витя ведь совсем недавно новую привёз, когда они с Валей к нам приезжали… Вот она!
Евдокия Максимовна вынула маленький атлас Москвы. Потом взяла красную ручку, нашла нужные страницы и обвела три точки.
– Вот здесь, здесь и здесь. Есть и поближе, но туда уж я сама дойду.
– Ага… И что мне говорить?
– Говори, что от Фёклы Петровны. Это матушка моя знакомая, к ней много кто обращается, когда детей крестить хотят или сами креститься. Ты тоже там говори, что себе выбираешь.
– А теперь самое главное: как выглядел крестик?
– Обычный, – пожала плечами Евдокия Максимовна.
– Но, я извиняюсь… обычный – это какой? Если честно, я крестик вблизи ни разу в жизни не видела.
– Ох, молодёжь… – Евдокия Михайловна взяла листок бумаги и начала рисовать. Чем дольше она рисовала, тем сильнее округлялись мои глаза.
– И это называется обычный?!
– А что не так?
– Это же целая скульптурная композиция!
На ажурном золотом кресте висела крошечная фигурка Христа. Над головой и по бокам у него были буквы, а под ногами – череп.
– Ты мне такое кощунство не говори, – Евдокия Максимовна погрозила мне пальцем. – Скульптурные композиции в парке бывают, а это крест!
Я подержала рисунок в руках. Хотелось забрать его с собой, но я понимала, что в ломбарде это будет выглядеть странно. Пришлось очень хорошо вглядеться и зажмуриться, чтобы рисунок остался в памяти отчётливым, как сфотографированный.
В первом ломбарде не оказалось в наличии ни одного крестика. Во втором мне показали сразу два, но не те: один был простой, без фигурки, а у другого не было черепа в ногах.
До третьего ломбарда я добралась уже в четвёртом часу дня. У прилавка стояла пожилая посетительница. Я поняла, что при ней о крестиках лучше не спрашивать, и опустила взгляд на витрину, чтобы скоротать время.
