скачать книгу бесплатно
Жорик растерянно развёл руками:
– Ну извините, медамочки. Они не каждый раз бывают, а бодаются вот так, стенка на стенку, ещё реже…
Настя показала ему кулак.
– Куда теперь? – Спросил Жорик таким тоном, словно ему очень хотелось погулять по ночной Москве, раз уж не вышло с театром.
– Домой! – Категорично сказала Настя. – Что хочешь делай, но чтобы через десять минут здесь было такси.
Утро было замечательное – летнее-летнее.
Я посмотрела на будильник, увидела, что уже почти одиннадцать, и мне оставалось только пожалеть, что большую часть этого прекрасного утра я банально проспала.
Дома никого не было. Я быстренько умылась, стараясь не вспоминать бабушкину реакцию на моё ночное возвращение, быстренько налила себе стакан молока, отрезала хлеба и колбасы. Ела торопливо – мне хотелось скорее на солнышко.
В десять минут двенадцатого я уже вытаскивала на балкон стул. Потом взяла томик Светлова, заправила волосы за уши и устроилась на этом стуле, картинно облокотившись правой рукой на перила, а в левой держа книгу.
Легчайший ветерок начал раздувать мои волосы. Солнце коснулось макушки.
На небе не было ни облачка. На скамейке во дворе грелись кошки, такие же счастливые, как и я. Поодаль катался на трёхколёсном велосипедике маленький мальчик.
Поначалу мне совсем не хотелось читать. Но глаза как-то сами начали цепляться за строчки. И Жанна д’Арк поскакала к осаждённому Орлеану, а рабфаковка повесила серенькое платье на спинку стула и опустила голову на подушку, чтобы увидеть страшный сон про гражданскую войну…
– Гена!!! – Послышался резкий, нечеловеческий крик.
Я вздрогнула и опустила книгу. По двору металась Евдокия Максимовна из первого подъезда.
– Гена, ты где?!
Я поняла, что она ищет мальчика. Мальчика нигде не было.
– Гена!!! – Она подняла глаза и увидела меня. – Марта, ты Генку нашего не видела?!
– Катался тут на велосипедике, – сказала я. – Вокруг клумбы. Это он?
– Он… На пять минут в магазин отошла!.. Гена!!!
Я бросила книгу и торопливо, как могла, спустилась во двор. Евдокия Максимовна, согнувшись в три погибели, уже заглядывала в подвал.
– Гена!!!
– Он бы не смог затащить туда велик, – сказала я.
Евдокия Максимовна замерла, медленно разогнулась – и вдруг кинулась на меня с перекошенным лицом…
– Дрянь! Дрянь! Пять минут присмотреть не могла за ребёнком!
Мои щёки обожгло оплеухами с обеих сторон. Я отлетела к стене, из моих глаз брызнули слёзы.
– Как присмотреть?! Я читала!
– Краем глаза должна была следить! Само должно получаться! Ты девочка! Какая из тебя мать выйдет?!
– Что здесь творится?!
Из подъезда вылетели Тишковы и незнакомая худенькая женщина в брюках и с хвостиком, похожая на Ахматову. Мирра Михайловна решительно влезла между нами и оттолкнула Евдокию Максимовну в руки Павлу Николаевичу.
– Евдокия Максимовна, вы с ума сошли! За что вы ударили Марту?!
Та вдруг как-то обмякла и закрыла лицо руками:
– Генка пропал… Сын с невесткой меня убьют…
– И в этом виновата чужая девочка?! – Крикнула женщина надтреснутым баритоном, и я поняла, что это не женщина.
– Я на пять минут отошла…
– Внук – ваш! Ответственность – ваша!
– Лазута, не нуди! – Вскинулась Мирра Михайловна. – Ей и так плохо. Евдокия Максимовна, присядьте сюда, на лавочку. Во что был одет Гена?
– В штанишки зелёные… В кофту голубую… Кепочку, тоже голубую… И сандалики, – Евдокия Максимовна испуганно переводила взгляд с Мирры Михайловны на Павла Николаевича и обратно.
Человек, которого назвали Лазутой, тем временем подошёл ко мне и протянул носовой платок. Я вытерла глаза и опустилась на соседнюю скамейку. Он пару секунд поколебался и сел рядом со мной.
– Гена был на велике, – сказала я. – Красного цвета.
– Я пойду искать, – сказал Павел Николаевич. – Вряд ли он далеко уехал. Либо на Большой Бронной, либо по переулкам катается.
– А если на бульвар?! – Евдокия Максимовна содрогнулась. – Там машин сколько!
– А на бульваре его моментально найдёт милиция. Мирра, побудь с Евдокией Максимовной…
– Нет, нет, Мирра Михайловна, я тоже пойду искать!
– Тогда давайте в разные стороны… Лазута, идите с Мартой к нам, налей ей чаю. Марта, это Лазарь Давыдович, наш очень хороший друг. Не стесняйся его, ступай к нам.
Меня потряхивало, и я плохо запомнила, как Тишковы и Евдокия Максимовна вышли со двора. Зато хорошо отпечаталось в моей памяти прикосновение сухой горячей руки с полированными ногтями, которая решительно сжала мою ладонь и потянула за собой.
В столовой остывал брошенный завтрак, на одном из стульев спала серая кошка Мышка. Лазарь Давыдович пододвинул к столу четвёртый стул, налил мне чаю, поставил прямо передо мной блюдце с домашним печеньем:
– Давайте, Марта, не будем нервничать. Когда у людей случается беда, им бывает всё равно, кого винить, лишь бы не себя.
Я молча поднесла чашку к губам и поняла, что мои зубы стучат о её край. Видимо, Лазарь Давыдович тоже это услышал, потому что спросил:
– Таблетку?
– Да нет, пока не надо… У меня дома свои лекарства, – сказала я. – У меня микроинфаркт был.
Лазарь Давыдович округлил глаза. Они у него были светлые, зелёно-карие, с маленькими зрачками – словно у рыси.
– Простите, а лет вам?..
– Семнадцать.
– А… – Ему явно захотелось куда-то деться. – Я слышал об одном таком случае. Вступительные экзамены.
– У меня не экзамены. У меня проработка на классном часе.
– Это какая же должна быть проработка…
– Дарья Гавриловна, наша классная, хорошо прорабатывать умеет.
– И как же вы теперь?..
– Да так. В институт на следующий год поступать буду. Пока, может, поработаю, осмотрюсь. Только жаль, что Мону Лизу не увидела. Надо было сразу идти, как привезли. А я думала – успею, успею…
Мы помолчали.
– Может, я вам на гитаре сыграю пока? – Предложил Лазарь Давыдович.
– Давайте. А вы музыкант?
– Музыкант.
– В консерватории преподаёте, как Павел Николаевич?
– Что вы… У меня и высшего музыкального образования нет.
– Что же вы – плохо играете?
– Да нет, просто некогда было. В тюрьме сидел.
Настала моя очередь округлять глаза. Конечно, я что-то такое слышала, и возраст у Лазаря Давыдовича был подходящий, но…
Он увидел мой взгляд и рассмеялся:
– Ну а что, откровенность за откровенность! Ну так играть мне или нет?
– Играйте, конечно. Только, чур, не тюремное, а то знаю я вас, «Товарищ Сталин, вы большой учёный»!
– Не тюремное так не тюремное, – он подмигнул, взял гитару и заиграл что-то такое сложное, явно не из нашего века…
Я допила чай, поставила чашку на стол, облокотилась на него и посмотрела в окно…
Вокруг клумбы как ни в чём не бывало катался мальчик на красном велосипедике.
– Гена! Геночка!
Евдокия Максимовна бухнулась на колени перед скамейкой. Геночка, недоумённо глядя на неё, провёл языком по леденцу, который Лазарь Давыдович купил ему, пока искал Евдокию Максимовну на бульваре.
– Где же ты был?!
– С дядей щенка смотйел.
– С каким дядей?
– Дядя меня позвал смотйеть щенка. И я поехал.
– Как этого дядю зовут?!
– Не знаю…
Лазарь Давыдович сел перед Геной на корточки.
– Дядя тебе ничего плохого не сделал?
– Не-а.
– Больно нигде не сделал?
– Не-а. Мы только щенка смотйели.
– Евдокия Максимовна, осмотрите ребёнка внимательно. Может, какие-то синяки непонятные, или…
– Генка, встань, покрутись! Расстегни кофту! Ой, а где…
– Что где?
Евдокия Максимовна осеклась:
– Нет, нет, ничего. Оговорилась.
– Я кйестик отдал, – доверительно сообщил Геночка.
Лазарь Давыдович присвистнул.
– Ого! Зачем же ты его отдал?
– Дядя только за это щенка показал.
… – И что же получается? – Лазарь Давыдович очень старался сохранять серьёзный вид, но я видела, что его распирает смех. – К вам, Евдокия Максимовна, привозят внука. Вы, Евдокия Максимовна, выпускаете трёхлетнего ребёнка гулять без присмотра с золотым крестом на шее. Некий дядя уговаривает ребёнка уйти со двора и выманивает у него крестик в обмен на возможность посмотреть щенка. А теперь вы не хотите обращаться в милицию и заявлять о краже.
– Как я туда обращусь?! – Евдокия Максимовна посмотрела на него несчастными глазами. – У нас вся семья члены партии!
– Какие интересные члены партии. Наверно, крестик ещё и фамильный?
– Нет, у ювелира зака… Ой!
