Край Истинного света

– Издеваешься?! – вспылил Януш, обжигая меня рыже-карими глазами.

– Успокойся, – осадил его Марик, со строгостью посмотрел на меня. – Он сполна заплатил за свою глупость. Оставь его в покое.

– Оставлю. – Я отпила из кружки. – Тем более всем прекрасно известно, что ему никогда не попасть в так желанный им черный ранг.

Лицо Януша пошло красными пятнами, а паб наполнился душно-пепельным запахом его огненной магии.

– Раз! Два! Три! – группа молодых людей закончила отчет и бросилась пить на скорость из больших кружек.

«Раз, два, три. Раз, два, три».

Я горько завыла и поцеловала лбом стол.

– Вот вы где! – В паб вбежала Гретта. Каштановые волосы облепили ее потное лицо и лезли в круглые глаза. – Янгрид всех срочно собирает на арене!

Ветер сквозил под плащами, и боевые маги, сами того не замечая, жались друг к другу, сидя на холодных лавках арены. На темный песок вышла внушительная группа некромантов и с десяток целителей. Первых от вторых отличали черные рубашки и отсутствие плаща, но я и без этих опознавательных знаков отличала некромантов от остальных – по мерзкой вони, всегда ходящей за ними по пятам.

Ученики прошли к нам и разбавили нашу черную форму синим. Позже пришло несколько артефакторов, в том числе двойняшки Беррит, и один хорошо мне знакомый маг-разума: Миаф, заметно прихрамывая, доковылял до первых рядов и занял место, укутываясь в белоснежный плащ.

– Что происходит?

Я наклонилась к Феликсу и, отметив порозовевшую лысину, свела брови – однокурсник замерз.

– Без понятия. – Он пихнул Лукаса. – Ты знаешь?

Равный с Феликсом по медвежьей фигуре молодой защитник замахал головой. Темные сальные пряди забили его по впалым щекам с симметричными черными узорами на них.

– Ну и где тебя Бездна носила? – беззлобно прошипел Винсент, падая рядом со мной.

Я с нескрываемым удовольствием оглядела его широкие плечи и узкую мужскую талию. В сравнении с Феликсом и Лукасом, тело Ди-Горна было складным. Жгуты мышц, покрывающие его тело, плавно вливались в сильные руки, рельефный торс, который не могла скрыть тонкая ткань рубашки; и крепкие бедра, перетянутые кожаными ремешками ножен и перевязей.

В горле пересохло. Я сглотнула и вскинула взгляд на потемневшие глаза защитника. В один удар сердца он нырнул горячей рукой под мой плащ и, притягивая к себе, проник ладонью под рубашку.

– Ты меня чуть глазами не раздела, бесстыдница, – мурлыкнул он, сжимая талию.

– Винсент, – шепнула я и огляделась – слишком много лишних глаз, однако все они очень быстро померкли перед сжирающим меня янтарным взглядом. Приблизилась к соблазнительно ухмыляющимся тонким губам. – Я соскучилась.

Прошедшие две недели были сравнимы с Бездной, но выжимающие из меня последние силы тренировки и выпивающие последние капли терпения занятия леди Шлор не шли ни в какое сравнение с отсутствием Винсента. Нам удавалось выкроить лишь жалкие крохи времени друг на друга – минуты.

Его кадык дрогнул. Широкая ладонь огладила спину, бросая меня в жар. Он задержался обжигающим взором на губах и с усилием перевел его на вставшего перед трибунами Янгрида: лорд Увин дергано скрестил руки на груди и, закусив щеки, чего-то ждал.

Вспышка белого света принесла волну тягучей древесной магии. Принц Селенгара, увешанный драгоценностями и разодетый в белоснежный сюртук, отделанный золотой нитью, уверенно подошел к Янгриду, высоко задирая гладковыбритый подбородок.

С появлением Гериона Агмунда в груди заныло беспокойство. И это было не пустое чувство: Винсент вжал меня в себя, будто пытаясь защитить от принца и перебивая запах магии Его Высочества духом грозы.

– Приветствую вас, юные защитники! – громко начал Агмунд, звеня крупными золотыми серьгами. – Всем вам известно о слабеющем заслоне Бездны.

Обучающиеся опасливо кивнули.

– Передо мной сидят лучшие ученики Академии Древних, отобранные лично деканом боевого факультета. – Он кивнул Янгриду, выражая напускную благодарность. На деле принц скидывает на него ответственность. Ногти впились в ладони, ощущая неладное. – Действующие отряды уже не могут сдержать растущую численность черно-магических существ. Селенгар нуждается в вас! Мы должны приложить все усилия и защитить жителей нашего королевства!

Молодые защитники поддержали его задорными редкими выкриками.

– Мы не позволим отродьям опустошать деревни! – Толпа вновь громко согласилась. – Твари падут под вашей сталью и непоколебимой магической силой! – Слова Гериона задевали за живое, зарождая желание глупых юных магов бороться. – Король верит в вас и доверяет вам наше общее будущее! Так покажите же молодую кровь и защитите Селенгар!

Большая часть учеников соскочила, поднимая возбужденный гомон, но даже те, кто остался сидеть, присоединялись к их готовности вступить в бой.

Неспроста Увин гонял нас все эти недели, и странное наказание Себастьяна в виде уроков по тактике уложилось в голове на свою полку. Я покосилась на напряженного Винсента.

Он знал?

Винсент

Толпа идиотов рукоплескала и рокотала, желая вступить в бой. Из них едва ли половина сможет выжить в схватке с тварями. И они с такой поразительно слепой благодарностью радовались, когда Янгрид начал озвучивать составы отрядов, что меня затошнило от их глупой покорности.

Дэлла неотрывно наблюдала за учениками, разделяя мои чувства. Она осознавала опасность и не радовалась со всеми, но я ее хорошо знал – гончая не воспротивится итогам распределения. Она ничуть не удивится еще одной куче дерьма, подложенной ей Великой – в ее жизни его было достаточно. Дэл не обратит даже на это внимание. Особенно после того, как юродивый старик обвинил ее в смерти Патриции.

Я прижал к себе стройное тело Дэллы, хотя она и так была тесно придавлена ко мне. После новостей о ее матери я должен был быть рядом с ней, но Бездна, – сбор материала из целительских моргов занимал много времени. Оставшиеся часы я тратил на поиск способа, который не даст прикрепить Дэллу сразу к нескольким отрядам, и нашел. Он был ничтожным, но, главное, был.

– Ты знал, – тихо сказала Дэл, не обвиняя и не возмущаясь, – утверждая. Она не спешила обижаться. Я молчал не потому, что не доверял или пренебрегал. Я хотел дать ей насладиться последними неделями спокойствия, которого у нее и так остались крупицы.

Моя маленькая гончая это поняла. По-другому и быть не могло.

– Второй отряд специального черного ранга, – Янгрид продолжал озвучивать списки. – От боевого факультета идут: Феликс, Лукас, Гретта. От факультета целительства: Хаклир, Юна и Агата. От факультета артефакторики: Аглис. – Красные глаза декана выцепили меня. – Третий отряд специального черного ранга. От боевого факультета: Винсент, Пауль, Дэлла. От факультета целительства: Каспар. От факультета разума: Миаф. От факультета артефакторики: Эдит.

Дэлла улыбнулась и заглянула мне в глаза. Под ее хватающим сердце взором тревоги на миг ушли, и я, повинуясь чувствам, прижался губами к ее прохладному виску, благодаря за понимание и улыбку, которую она смогла найти в этом дрянном мраке. Для меня.

Солнце давно скрылось. Почти все ученики были расформированы. Герион стоял подле Янгрида и разочарованно поджимал девчачьи губы. Имя Дэллы больше не повторялось, и Агмунда это настораживало – приказ короля был ясен и понятен. Герион понимал, что лорд Увин не станет идти против короны, подставляя своего плененного брата, и, найдя меня в толпе, он опознал повинного в неисполненной воле короля.

Янгрид достал последний свиток.

– Двенадцатый отряд специального черного ранга. От боевого факультета: Януш, Марик, Роб. От факультета целительства: Виола и Лесси. От факультета артефакторики: Эдвард.

Увин слегка повернул голову к подходящему Агмунду. Бледно-зеленые глаза принца метали молнии. Выслушав шипение Гериона над ухом, Янгрид развел руками, вводя отпрыска короля в бешенство.

– Винсент? – Дэлла подозрительно нахмурилась на мое скалящееся лицо.

Да, я был доволен: Агмунд был готов взорваться от поднявшегося в нем гнева.

– Великая Прародительница снизошла до нас и одарила Селенгар редким драгоценным даром! – Принц не собирался сдаваться. – Дэлла, выйди к нам, пожалуйста.

Дэл попыталась встать, но моя рука отказывалась ее отпускать.

– Не будь идиотом! – Ей пришлось применить силу, чтобы вырваться из удерживающих ее стальных объятий.

– Не ходи, – шикнул я.

Но Дэлла глухо рыкнула и миновала препятствия в виде моих рук и ног. Прямая спина несла ее неумолимость перед моей просьбой и полную уверенность в своих силах. Ее золотые волосы бились прибоем о тонкую талию и поясницу, пленив взгляд и уводя гневные мысли в другое русло. Черные штаны обтягивали ее округлые сочные ягодицы, а перевязи обнимали упругие бедра. Нутро вскипело и начало добивать меня воспоминаниями: о ее сладких стонах, выдыхающих мое имя; о податливом молочно-белом теле, идущем навстречу моим ладоням; о темно-зеленых глазах, смотрящих на меня затуманенной страстью.

Сердце заколотилось и было готово выпрыгнуть в горло. Безрассудная девчонка, бесившая меня по щелчку пальцев, стала той, кто одним своим появлением, взглядом, словом, способна выбить все мысли из головы и заполнить их собой – вводящим в безумие желанием и непреодолимой потребностью оставаться рядом с ней. И ощущая ее взаимность, я дурею еще больше. Дэлла отдалась мне и душой, и телом, твердо заявив о своем намерении быть только со мной. Со мной, и ни с кем кроме меня.

Моя. Моя Дэл.

В штанах стало болезненно тесно. Я тряхнул головой, прогоняя горячее помутнение, и отвернулся, желая сохранить рассудок – он мне сейчас понадобится.

Феликс и Лукас, плотоядно улыбаясь и ничуть не скрывая своих грязных мыслей, провожали Дэллу пристальными глазами. Лавина ревности нахлынула, заставляя меня пнуть Феликса в бедро. От удара он и его друг откатились в конец лавки. Сначала они удивленно распахнули глаза, но, увидев, что я на грани, отвернулись и уставились на башни Академии.

Выместив негодование на плотной ткани в моих руках, я хмуро оглядел смятый в кулаках плащ Дэл. Я даже не заметил, как она его сняла. Догадка заставила разволноваться еще больше.

– Я помню твой бой на ежегодных соревнованиях. – Герион приобнял Дэллу за плечи. Магия застрекотала, обжигая вены протестом и желанием оторвать ему руки. – И мне очень жаль, что ты не смогла раскрыть свой потенциал на завершающем бое.

Дэлла сжала кулачки и отступила от его близости.

– В тебе столько силы, а дар, живущий в тебе, предназначен для уничтожения черно-магических существ. – Принц повернулся к ученикам. – Думаю, стоит внести Дэллу в состав еще нескольких отрядов!

– Нет, не стоит. – Я широкими шагами преодолел разделяющее нас расстояние и вклинился между Агмундом и Дэллой, накидывая одной рукой на плечики гончей плащ и скрывая намеренно освобожденные от лишней ткани иглы.

Дэлла повернула ко мне кричащие глаза – она безмолвно молила не вмешиваться, но я не мог ей уступить. Я не позволю никому рисковать ее жизнью. Даже ей. Проигнорировав тихий гнев моей Дэл, я вновь обратился к Гериону:

– Фирон Агмунд еще сто лет назад издал указ, говорящий о том, что защитник не может состоять сразу в нескольких отрядах.

– Он прав, – отозвался Миаф с первой скамьи трибун. – Вы не можете этого сделать.

Я не без удивления повернулся к паразиту. Племянник казначея встал на мою сторону, пренебрегая позицией Агмунда? Все знакомые мне паразиты – ублюдки, и Миаф точно не входит в число исключений. Он шатается рядом с Дэллой и ее друзьями, преследуя лишь одну цель – утолить голод. Вероятно, это паразит и собирается сейчас сделать – он хочет откусить кусок от Гериона.

– Запамятовали закон, изданный вашим прапрадедом, Ваше Высочество? – с нескрываемой насмешкой спросил Янгрид.

Герион прикрыл глаза и шумно втянул воздух носом.

Дэлла прожгла меня и Янгрида стрелами ее стального взгляда и сжала розовые губки в плотную линию. Она злилась: я не только скрыл от нее грядущее, но и вмешался в ее распределение без объяснений.

– Фирон Агмунд был мудрым правителем. – Принц обогнул меня и подвел Дэллу ближе к трибунам. – Но во времена его правления вопрос черно-магических существ не стоял так остро. Король готов поступиться волей предка и сделать все возможное, чтобы спасти свой народ!

Сукин сын.

Дэлла повернула ко мне личико, учуяв всплеск магии, но ее тут же перехватил Герион.

– Разве ты не хочешь помочь своим друзьям? – Он обвел собравшихся рукой. – Кто-то из них может сильно пострадать. – Герион красноречиво покосился на меня. Его взгляд не укрылся и от нее. – Твой дар может спасти не одну жизнь.

– Дэлла, нет, – предостерег я и покачал головой.

Дэл вскинула подбородок, источая решимость. Только сжатые кулаки и пульсирующая вена на шее выдавали ее волнение и гнев.

– Я сделаю все для спасения Селенгара.

Глава 4

Дэлла

– Он будет в ярости, когда очнется, – выдохнула я, убирая с мирно спящего лица Винсента волнистые пряди угольно-черных волос.

Я не могла не согласиться вступить в отряды. Герион дал понять, что в противном случае он найдет, как меня заставить. Его быстрый, но такой «многообещающий» взгляд на Винсента заставил тело покрыться холодным потом и отмел все варианты ответа, оставив лишь один.

Винсент не смог смириться с моим решением. Густой запах его грозовой магии до сих пор стоял в носу, но не нес мне спокойствия и умиротворения. Он был колючим, опасным, неподконтрольным – стихийным. Агмунды не забудут этого, и даже вовремя подоспевший Себастьян не сможет оправдать поведение Винсента. То, с каким взглядом он шел на Гериона, забыть невозможно.

Себастьян отошел от темного окна и присел рядом со мной. Под его глазами залегли синие тени, повторяющие цветом тканевые обои комнаты Винсента. Тусклые черные глаза бездумно смотрели на заваленный книгами письменный стол, всегда идеальная осанка растворилась под поникшими плечами, а от его последующего вздоха усталости сердце болезненно сжалось.

– Почему с детьми так сложно? – тихо спросил он.

Вопрос не требовал ответа, но я больше не могла выносить эту давящую на грудь тишину.

– Не знаю. У меня нет детей.

– Повезло.

Я коротко посмеялась и повернулась к некроманту, слабо дернувшему уголками губ. Этот отвлеченный миг дал легким вздохнуть без терзающего их напряженного беспокойства: за Винсентом могли прийти в любую секунду. Кэннур тоже это понимал: он не мог скрыть тревогу – она грызла его прямо на моих глазах. И я не позволю ей сожрать его окончательно.

– Мне действительно повезло, Себастьян. – Пододвинулась ближе. – После смерти мамы я выплакала все глаза, надеялась, что отец приедет и заберет меня. И он приехал.

Кэннур хлопнул длинными ресницами: удивление слегка разжало пасть тревоги, что сомкнула челюсти на его сердце.

– Правда, гораздо позже. – Я улыбнулась. – Сначала я остерегалась его, но в этом он сам виноват – не надо было в меня тыкать иголками без предупреждения и пытаться заставлять пить непонятные жижи. – Себастьян приоткрыл рот, но оставил слова при себе и продолжил слушать. – Со временем я начала испытывать к нему глубокое чувство благодарности и боялась лишний раз тревожить, чтобы не стать обузой. – Я со всей нежностью, что была во мне, взглянула на него. – И, познав его гнев, вызванный беспокойством за меня, я поняла, что у меня, Каспара и Винсента самый лучший отец во всем Селенгаре. Он отдает всего себя в попытках построить детям лучшее будущее, терпит все их проступки, защищает. Я не знаю, чем заслужила вас, но буду стараться доказать, что я достойна вашей заботы.

Широко распахнутые черные глаза робко заблестели в бледно-голубом свете, и не было в них тревог. Луна явила каждую морщинку на пугающе красивом лице Кэннура, раскрывая возраст некроманта. Он несмело протянул руки, но стоило мне прильнуть к ледяной груди, как Себастьян прижал меня к себе – схватился за мою благодарность, коротко поглаживая и похлопывая легкой ладонью по спине.

– Тебе не нужно ничего мне доказывать – поступай так, как считаешь правильным. Пусть я и злюсь, но всегда приму решения своих детей. Они делают вас собой. Стараться это изменить – значит сломать, а я этого не хочу.

Ком подкатил к горлу. Я с усилием проглотила давящий камень чувств и крепче стиснула холодную фигуру Кэннура, хватаясь за давно позабытое мной родительское тепло.

Себастьян запустил руку в карман брюк и достал серебряные часы на цепочке. Открыв крышку, он, приобнимая меня одной рукой, приблизил их к моему лицу. Круглая, противоположная циферблату половина вмещала в себя крохотный портрет девушки. Ее волосы, убранные в аккуратную прическу, имели редкий пепельный цвет, а нос и щеки покрывали веснушки – обычные, появляющиеся от жаркого солнца. Она ласково улыбалась и смотрела ясным добрым взглядом.

– Эндора была самым светлым созданием, которое мне доводилось встречать. Она не могла пройти мимо голодной кошки или выпавшего из гнезда птенца. Если она видела в доме насекомое, то не убивала, а аккуратно выносила в сад. Эндора умела ценить жизнь и любить. Жалела всех, но не меня. – В прижатое к холодной груди ухо заколотилось черное сердце. – Она так сильно хотела дочь, что в тайне от меня перестала пить настой из тягостной травы, а потом грозилась убить себя, если я посмею разрешить ее от бремени раньше времени.

Он захлопнул часы и убрал их обратно в карман. Я чувствовала боль и трепет от воспоминаний, пропитавшие его ледяную плоть, и не двигалась, остерегаясь ненароком порвать ту тонкую нить, что держала тихий дрожащий голос.

– Я сильно злился на нее и на Каспара. Не желал видеть ребенка, убившего мою жену. – Себастьян тяжело вздохнул. – Но мой близкий друг оградил меня от ужасной ошибки, о которой я бы сожалел всю свою оставшуюся жизнь – он познакомил меня с убийцей моей хрустальной Эндоры. Едва я увидел его маленькие черные глазки, рыжий пушок на голове и огромный нос, – он коротко посмеялся, – то сразу полюбил.

Я слушала его и улыбалась, но в душе все равно оставался след печали. Эндора не дала ему выбора, решила за двоих; пусть ее решение и подарило Себастьяну сына, оно навсегда забрало у него ее.

– Каспару не хватает вас.

– Знаю, – шепотом ответил он. – У него внешность и сила некроманта, но душа светлая и небезразличная, как у матери. Столько лет придерживаясь одной манеры поведения, сложно переступить через себя и в корне изменить устоявшуюся норму общения. Кэннуры не греют. Нам это не к чему.

Я чуть отстранилась.

– Меня вы греете.

– Ты не Кэннур. – Себастьян сказал это резко, но обиды не было – он не отрезал меня от семьи, а указывал на очевидный ответ – отличие. – Спасибо, Дэлла. Я ценю твою поддержку. И благодарю за столь приятные слова, прозвучавшие сегодня. Я безмерно рад, что мы с тобой так откровенно побеседовали.

Кэннур выпрямил спину, возвращая себе стать графа, и надел жалящую льдом маску некроманта. Себастьян вновь источал превосходство и непоколебимую волю. Он подошел к изголовью кровати и легко погладил Винсента по макушке. Я проследила, как бледные пальцы водят по непослушным волосам, и мои плечи потянуло вниз. Хрупкий момент разбила вернувшаяся тревога.

– Зачем он это сделал? Как мог так подставить себя?

– Не вини его. Он пытался защитить тебя так, как его научили – силой.

– Я не виню! – быстро выпалила я. Это не осуждение, а осознание последствий его несдержанности.

Себастьян бросил на меня равнодушный взгляд, точно услышав мысли.

– Не жди от него благоразумия. Там, где он рос, его не было. Чего я не могу сказать о Каспаре. – Но пригладил большим пальцем обрамляющую челюсть бороду и пошел к двери. – Сейчас Каспар будет кричать, но ты не пугайся.

Я озадаченно моргнула, провожая его спину. Через пару минут за стеной раздался приглушенный обеспокоенный голос.

– Отец? Что ты делаешь? Стой!

Послышался глухой удар и торопливые шаги, выбегающие в общую гостиную.

– Указ Фирона он сам нашел! Отец?! – Каспар уже голосил у двери комнаты Винсента. – Не подходи!

– Ты знал, что он собирался помешать воле короля и промолчал.

– Я все уладил! – Голос молодого Кэннура сорвался. – Он ничего не скажет.

Всего несколько секунд молчания, но от него у меня задрожали кости.

– Если Уиллис узнает, то бедному мальчику придется отвечать перед отцом за ложь, которую навязал ему ты, Каспар. Не смей втягивать других! Мы едва сами можем выползти!

– Бедному мальчику? – вырвалось из меня. – Герион-то?

– Злись не на меня! На них!

– Мы говорили о тебе.

Больше Себастьян не собирался ничего обсуждать. Ушел, хлопнув входной дверью.

– Твое место в Бездне, Винсент, – выплюнул в нашу дверь Каспар и также с хлопком скрылся в своей комнате.

Совесть какое-то время подначивала меня пойти к Каспару и попросить прощения, сказать спасибо за помощь, но бурчание за стенкой и оглушительная вонь черной магии уговорили меня отложить момент раскаяния и признательности.

Переодевшись в пижаму Винсента, я забралась к нему под одеяло и прильнула к крепкому телу. Даже находясь под оковами сна, он не переставал нести в окружающее пространство силу. Моя магия взволнованно подрагивала и бегала под кожей, касаясь его и напитываясь теплом. Руки сами нырнули под рубашку и поплыли по животу, качаясь на выпирающих мышцах пресса. Зарывшись носом в шею, я шумно втянула запах его кожи, и упоительная дождливая свежесть наконец-то принесла спокойствие. Сейчас он рядом, и я хватала его близость, отметая беспокойные мысли о завтрашнем дне.

Винсент прерывисто выдохнул. Воздух застрекотал, обдавая обоняние грозовым неосязаемым ударом. Защитник стремительно накрыл меня своим телом, впиваясь в губы поцелуем. Он скинул оковы навязанного сна и, словно обезумевший от жажды зверь, пил, пил, пил, и все никак не мог напиться. Винсент сминал губы, сплетал языки, попутно торопливо расстегивал пуговицы на моей пижаме и бранно ругался на разделяющую нашу кожу ткань. Две пустые недели и ему дались непросто.

Сорвав с меня верх пижамы и откинув ее в сторону, Винсент выпрямился и через голову снял свою рубашку. Голодный взгляд прошелся по мне и, приложив ладони к бедрам, он повел ими вверх по телу, желая соприкоснуться с каждым кусочком, изгибом.

– Ты и твое тело сводите меня с ума, – выдохнул он. – Так совершенны, что я готов поклоняться тебе, Дэл.

Я выгибалась навстречу его рукам, словам, тянулась к нему, прося большего. Широкие ладони накрыли грудь, играя большими пальцами с бугорками сосков, и не в силах терпеть эту сладкую муку, я обхватила шею Винсента и притянула к себе, укрываясь его тяжестью и наслаждаясь бархатом губ.

Сбивчивое дыхание ласкало уши. Возбужденная кожа покрывалась мурашками от касаний мозолистых ладоней. Услышав звук расстегивающего ремня, низ живота завыл в томительном нетерпении.

– Я так соскучился по тебе, – прошептал он.

Винсент рывком стянул с меня штаны, сразу захватив и трусики. Проведя пальцами по моему шраму, идущему от колена к паху, он прижался к нему губами и, прокладывая дорожку поцелуев, повторял его путь. Горячее дыхание лизнуло пах, заставляя меня вздрогнуть.

Я лишь успела ахнуть, как тело пробила острая волна удовольствия, вышибая из головы удивление. Мягкие губы несли мне пленящее наслаждение, беззастенчивый язык побуждал задыхаться в стонах и сжимать тонкую ткань простыни. Под напором ласк низ живота скручивался все сильнее и взорвался, вырываясь моим вскриком.

– Винсент, – простонала я через окутавший сознание расслабленный туман.

– Мне нравится, когда ты выдыхаешь мое имя. – Он склонился к моему уху и тихо добавил: – Но также мне нравится, когда ты кричишь его подо мной.

В одно движение Винсент перевернул меня, ставя на колени. Рукой он провел по узору из черной стали на спине, заставляя прогнуться и лечь грудью на кровать. И уже через мгновение вошел на всю длину, дополняя мой всхлип рыком. Сминая ладонями бедра до тупой боли, он вгонял себя в меня, выплескивая все накопившееся желание и страсть, рвущую его нутро.

Сознание витало где-то под потолком в ворохе громких стонов и вихре нашей переплетающейся магии. Весь мир померк. Мы были единственными, кто остался в нем. Мы задыхались в ощущении друг друга и могли вечно купаться в нагих касаниях, не думая о других. Они остались за гранью наших чувств. Есть только я и он, большего мне не нужно.

Тяжело дыша, Винсент свалился на кровать и, притянув меня к себе, положил подбородок на макушку. Его пальцы гладили меня по плечу, дополняя растекавшуюся во мне блаженную радость острого наслаждения.

– Я тоже скучала по тебе.

– Я закончил с отработкой в морге. Теперь у нас будет больше времени.

Он коротко поцеловал меня в волосы.