скачать книгу бесплатно
Воздух морозными цветами распускался в лёгких и колол своими шипами. Я открыл глаза: тетракостюм отключился, а поверхность вокруг сияла нестерпимым светом. Что это за дрянь? Покрасневшими пальцами ощупал заледеневшую корку, на которой лежал, она противно царапала кожу. Рядом валялось пустое пассажирское кресло, я приподнялся и выглянул из-за него: обломки дирижабля дохлыми воронами были разбросаны на белой земле, змея длиной с многоэтажный дом ползала среди останков корабля и, казалось, отгрызала головы пассажирам.
Не поверив увиденному, я заморгал, настраивая фокусировку. Не помогло. Похоже, связь с центральной амультарой повредилась: не получалось увеличить изображение. Я треснул себя по виску. Свет в глазах мигнул. Не зная, что делать и кого звать на помощь, я лёг за кресло и замер, стараясь успокоить дыхание, которое казалось оглушительно громким в ледяной пустыне.
Краем глаза обозревал окрестности: меня отбросило от основной части дирижабля, а змея, попировав на развалинах, свернула тело пружиной и прыгнула в небо. Я тупо проводил её взглядом.
Долго лежал, опираясь на кресло. Вдруг змея вернётся? Пальцы не шевелились, руки превратились в замороженные и бесполезные клешни, мысли ворочались, как сонные макаронины, я медленно осознавал своё положение. Где же грузовой дирижабль? Где мама? Они так и не вылетели? Сколько часов прошло?
Я не выдержал, выскочил из укрытия и закрутил головой: просвет в небе либо закрылся, либо оказался вне поля зрения. Не было и останков грузового дирижабля, впрочем, он мог лежать поверженный в соседней горной чаше. Я понадеялся, что он не успел вылететь, и на Святой Земле получили предупреждение от нашего борткомпьютера, когда включилась аварийка.
Но если они знают о крушении пассажирского дирижабля, то где же спасательная группа? Почему всё ещё не послали её? Почему не расстреляли бесовскую змею? Могло быть такое, что борткомпьютер не отправил сигнал бедствия? Если да, то… нужно его найти…
Мысли скакали стремительными вспышками, и моё заторможенное сознание не успевало за ними.
Сколько времени прошло? Если просвет закрылся, всё бесполезно.
Левая нога предательски подогнулась.
– Поглоти тебя Бездна[7 - Бездна – космическое явление, отражающееся во всех мирах, которые пересекаются с Живой. В народе Бездна считается порождающей тьму, при употреблении в речи используется как ругательство.]! – То ли вывих, то ли обморожение.
Но боли я не чувствовал. Плевать. Забросил чехол с укулеле за спину и похромал в сторону поверженного дирижабля.
Никогда не видел, чтобы снег оставался лежать на земле, но всё же догадался, что белая оледеневшая прослойка под ногами – это именно он. На моей родине намного теплее, и снег всегда таял, едва коснувшись поверхности.
Рукава тетракостюма успели промокнуть и оледенеть, вскоре натёрли кожу, и она потеряла чувствительность. Фокус зрения продолжал барахлить то ли от холода, то ли от удара, и я не мог приблизить изображение, чтобы рассмотреть корабль и найти бортовой компьютер. Пришлось подойти ближе: первое тело, которое заметил, оказалось раздавлено обломками.
– Эй, кто-нибудь, – я попробовал закричать, но горло сжали холодные пальцы ветра.
В ответ – белая тишина. Красные всполохи на снегу. Чёрные железные останки.
Не хотелось смотреть на изувеченные тела, но они, как мёртвые голуби на дороге, всё равно притягивали взгляд: вот знакомая рука фифули с когтями. Я чудом не лежу рядом с ней. От этого осознания меня затошнило и согнуло в сухом рвотном позыве, горло саднило, я закашлялся и сплюнул желчь, но надо было идти дальше.
Ни одно найденное мной тело не светилось огоньком амультары, их кровь не двигалась, значит, все погибли. Я так и не обнаружил бортовой компьютер, зато включился мой костюм, и от груди тут же разлилось приятное тепло. Я ходил кругами, пытаясь понять, как быть дальше. Солнце скрылось за горными склонами.
– Мам, ну и что теперь делать? – пробормотал я.
– Можно сдохнуть тут со всеми, – ответил сам себе.
Я так устал, что эта мысль показалась привлекательной, но мама… Если она не вылетела и знает, что наш дирижабль потерпел крушение, то, наверное, думает, что я погиб. Мне стало жаль её даже больше, чем себя, и, присев на корточки, я сжался, схватившись за голову.
Лицо заросло ледяной коркой из соплей и досадливых слёз, ресницы слиплись, но я не мог их расклеить, ведь пальцы мои так и не оттаяли.
Ночь мазутной лужей разлилась над горами, однако снег, отражавший свет месяца, не позволил тьме поглотить мир. Край Бездны показался в небе зеленоватым мерцанием. Здесь – в мире Живы, космическую Бездну было так же хорошо видно, как и на моей планете, и я даже обрадовался ей, как чему-то родному.
«Активировать ночное зрение», – отдал я мысленный приказ.
В глазах мигнуло, но ничего не изменилось – всё ещё не работает.
Я продолжал ходить вокруг мёртвой долины, боясь замёрзнуть без движения. Костюм грел, но даже у него не хватало мощности справиться с морозом снаружи.
Очередная шутка судьбы: выжить при крушении и сдохнуть от холода. Как глупо!
Куда мне идти? Рано или поздно спасатели начнут искать выживших. Нужно продержаться до их появления, думаю, осталось недолго, ведь на Живу открываются и другие просветы, наверняка они уже пролетели сквозь них.
Пошёл снег. Вокруг была такая тишина, что я слышал, как снежные хлопья ломали свои кости о кристаллы земли. Потеплело, или это моя температура сравнялась с окружающей средой? Перед глазами всё кружилось.
Я шёл.
Снег тоже.
Мир вращался.
Месяц и Бездна больше не освещали дорогу, ветер налетал порывами. Энергии для поддержания температуры во всём теле не хватало, и я пытался отогреть руки, засунув их в воротник костюма. Появился новый страх: а что, если от обморожения пальцы никогда больше не разогнутся? Или замёрзнут и разобьются, как сосульки?
Давно не натыкался на части разбитого дирижабля, видимо, свернул куда-то в темноте.
Продержаться до утра. Просто дожить до рассвета. Я почему-то верил, что наступление дня спасёт меня.
Самая долгая ночь в жизни. Самая пустая. Если и есть что-то хуже, чем остаться в одиночестве среди незнакомцев, то это остаться в полном одиночестве на чужой земле.
Я представлял, что это сон, что скоро всё кончится, и завтра я проснусь дома в своей кровати. Почему это происходит именно со мной?
– М-м-мт-т… лкс-с-с… йт, – раздалось в голове.
Я быстро проглотил таблетку и запил её талым снегом.
Не помогло.
– Щ-щс-с… дух…ис-стра.
Я шёл. Иногда проваливался в снег едва ли не по колено.
– У-у-у… а-а-а… рт, – эхо голосов сливалось в один поток где-то в туннеле моего разума.
Они толкались между собой и бубнили. Это мешало думать. Как бесит!
Я долго скакал на одной ноге и бил себя по уху, пытаясь вытрясти голоса.
Заткнулись.
Ненадолго.
Я начал ругаться и кричать на них.
Молчание.
– Ау-у-ух…тс-с-с.
Заметил странную фигуру: за пеленой пурги ко мне кто-то приближался, он был тяжёлым и проваливался в сугробы.
– Кто здесь? – окликнул я.
Снег сдавливал звуки, идущий рядом не отвечал, из мрака уже проглядывал сутулый скрюченный силуэт.
– Эй, подождите!
Существо повернуло ко мне лицо. Во рту пересохло, я попытался сглотнуть, но слюна колючей льдинкой застряла в горле: самая уродливая во всех одиннадцати мирах старуха, обмотанная рваными тряпками, словно растрёпанная ворона, вынырнула из пурги. Она хрипела и тяжело переставляла красные птичьи ноги, а в руках-крыльях несла младенца.
Снежная стена расступилась, и они оказались так близко, что я услышал детский крик.
– Зря ты пришёл, – проскрипела женщина-птица.
Взгляд её из-под тяжёлых век словно ударом топора разрубил мою испуганную душу. Старуха отвернулась, из её крыльев выпало несколько чёрных перьев, на ветру затрепетал рваный платок, но она, не обращая ни на что внимания, двинулась навстречу пурге.
Наверное, это сама богиня смерти, а я всё же умер вместе со всеми, и моё тело лежит там, со свёрнутой шеей, под креслами, а здесь бродит только неприкаянный дух.
Дэйкири. Мир Живы.
Дэйкири выронила из рук ловушки для барсуков, заметив странные, незнакомые следы на свежем снегу: такие узкие, будто человек шёл босиком, а не в унтах или сапогах – они явно принадлежали кому-то не из её племени. Гости в скучной деревенской жизни появлялись раз в сто лет, и одинокий путник в этих краях был удивительным явлением.
Незнакомец ходил то петлями, то кругами, это насмешило её: «Похоже, больной на голову. Если пережил ночь, то можно привести его домой, а если нет, то… его проблемы. Всё же не жалко, если окочурится в сугробах. Слабакам не стоит и рождаться».
Утренняя Аннушка сияла в небесах и заставляла снег переливаться так ярко, что глазам становилось больно. Дэйкири принюхалась, чтобы понять, далеко ли чужак, но стужа ничем не пахла.
«Ага, вот же он!» – Маленькое тельце лежало, свернувшись в клубок, и Дэйкири приблизилась, решив, что особой опасности нет.
– Эй ты! Вставай!
Мальчик не подавал признаков жизни. Сам он был странный: тело его оцепенело и блестело на солнце, как отточенное лезвие ножа, и это внушало ей чувство тревоги. Дэйкири нахмурилась: «Если сдох, не хочется трогать его руками, вдруг заразный?»
Но тут девочка заметила, что на груди у него горит красный огонёк, и решила, что сердце ещё живо. Легонько пнула найдёныша в бок, и ещё раз, тогда он повернул голову, не открывая глаз.
– Встава-а-ай, – сказала Дэйкири, с любопытством склонившись над телом.
Мальчик с видимым трудом разлепил ресницы и уставился на неё.
– Ты кто? – с удивлением спросила Дэйкири.
Неместный. Она прищурилась, недоверчиво разглядывая непривычно светлые глаза и чуждые черты лица. Мальчик не ответил и снова свернулся в клубок. «Вот же ленивый задохлик!»
Пришлось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, голова болталась на тонкой шее. Мальчик показался ей лёгоньким и прозрачным, Дэйкири без труда подняла его и попробовала поставить на ноги, но, видимо, они замёрзли настолько, что подгибались, как мягкая глина. Он устало что-то пробормотал, Дэйкири засмеялась.
– Экий мученик!
Закинула его руку себе на плечо и потащила в деревню.
***
– Ты нашла себе жениха? – с надеждой спросила мать Эленхета, рассматривая тело, которое Дэйкири с самой довольной физиономией свалила к её ногам.
– Не мечтайте!
Мать схватилась за круглый живот.
– Дэйкири, ты хочешь, чтобы я разродилась раньше срока! Откуда мальчик?!
Сёстры вскочили из своих углов.
– Где ты его взяла?! – у Хеллы отвисла челюсть.
– А для меня жених есть?! – вскричала Инги.
– Можешь забирать этого, – фыркнула Дэйкири.
Глава 2. Переезд в нору.
Алекс. Деревня Меркитасиха.
Тепло, пушистая шкура. Запах еды. Темнота. Руки оттаяли – это лучший миг в моей жизни. У меня есть руки и пальцы! Какое счастье.
Не удалось наладить контакт с аборигенами: они почему-то пытались уложить меня на холодный пол, я сопротивлялся, а дикари недоумевали. Ещё по курсу истории и географии соседних миров я знал, что Жива отставала в развитии от Святой Земли, но и представить не мог, что настолько. Где кровати, лавки, хоть что-то?
У меня начались: кашель, насморк и все страдания на свете. Тогда я решил залезть на каменную печь, их древний отопительный прибор, но дикари и этого мне не разрешили. Пришлось спать на полу, но хотя бы я отвоевал себе место в тепле за печкой. Там, в тёмном углу, я то ли спал, то ли бредил несколько дней.
Иногда в моё укрытие заглядывали местные и пытались поговорить. Узкоглазые трындели на непонятном языке, а в мою амультару не было установлено переводчика, и диалог не связывался.
Я снова проваливался в забытьё.
– Я нашла нам ещё одного гитариста! – радостно объявила Марин, хлопнув в ладоши и привлекая тем самым внимание всех собравшихся на школьной крыше.
– Это укулеле, – буркнул я.
Они обернулись, одни смотрели удивлённо и с любопытством, другие недоверчиво. Всего ребят было пятеро, двоих, девчонку с гитарой и парня с бубном, я видел впервые, с остальными иногда пересекался по учёбе на общих занятиях. Из всей группы я неплохо знал только Марин, мою однокурсницу, и потому чувствовал себя довольно неловко.
– Знакомьтесь, это Алекс, – Марин театрально развела руками, презентуя меня, как вазу на аукционе, – а это Дэн, Долли…
Марин перечисляла участников, но их имена тут же вылетели у меня из памяти. Ребята приветливо покивали, а затем вернулись к настройке аппаратуры и проверке музыкальных инструментов, потеряв ко мне всякий интерес. Кто-то включил визуализатор[8 - Визуализатор – прибор для создания и передачи объёмного изображения.], и на крыше материализовался морской берег, раздался шум прибрежных волн. Я удивлённо улыбнулся, покосившись на Марин.
– Это Дэнчику подарили недавно, теперь выпендривается, – пояснила она.
Однако море выглядело здорово: барашки волн у самой кромки воды перебирали иллюзорные камни и песок, а чуть глубже стайкой носились красные рыбки. Визуализатор не передавал запахов, но мне почудилось, что душно-городской ветер сменился и стал свободным, южно-солёным, казалось, вот-вот услышишь крики чаек и ощутишь брызги волн на лице.
Пока Марин рассказывала про то, над какой песней они сейчас работают и чего хотят от меня, я разглядывал ребят. Группа выглядела довольно чудно: у них была всего одна гитара, усиленная амультарой, и куча каких-то древних инструментов, типа трещоток и бубнов. Похоже, они просто взяли всё, что сумели отрыть в школьной театральной кладовке.
Я быстро влился в их репетицию и не заметил, как солнце приблизилось к горизонту, медленно утопая в нашем искусственном море и окрашивая его в золотистый цвет. У ребят замигали будильники, и они как по команде принялись убирать инструменты в чехлы и отключать гитару от амультары.
– Может, ещё поиграем? До заката полно времени, – предложил я, не желая покидать морской берег и возвращаться в реальный мир, но в ответ получил только осуждающие взгляды.
– Ты что? Рекомендованное время прибытия домой выйдет через час.
