Спортивное пиратство для начинающих

– Хорошо, – сказал Акаб без особой уверенности. – Компромисс: слоновый кит.

– Да какая, к дьяволу, разница? – сказал Хряк. – Кем бы он ни был, он от нас тоже сбежал. Получается, за четыре года мы так никого и не поймали. И это в то время, как все наши товарищи-моряки подались в пираты и нынче только и делают, что топят корабли да пьют ром в своё удовольствие… Я давно подозревал, но теперь скажу прямо: Безумный Акаб – совершенно безумен! Предлагаю его низложить по состоянию здоровья, корабль этот постановить считать пиратским, а меня избрать капитаном. Выношу на голосование. Кто за?..

Девятнадцать китобоев, включая самого Хряка, подняли руки.

– Против?..

Руку поднял один Акаб.

– Воздержались?.. Никого. Очень хорошо. Решение принято.

– Возражение по процедурному вопросу. Требую признать результаты недействительными. Их голоса не были учтены, – поспешно сказал Акаб, указывая на нас.

– А почему это мы должны их учитывать? – спросил Хряк.

– Да, почему это они должны нас учитывать? – спросил доктор Стокеш. – И потом, с чего ты взял, что мы бы стали против голосовать?

– С ума не сходите! – рявкнул Акаб. – Если они низложат меня, то вас и подавно низложат.

– Откуда низложат? Мы же никаких должностей не занимаем.

– Не откуда, а куда, идиоты! На дно они нас всех низложат, что тут непонятного?

Мы вопросительно посмотрели на Хряка. Хряк кивнул.

– Поддерживаю возражение капитана Акаба, – сказал Патрик. – Требую пересчёта голосов.

– Возражение отклонено. В соответствии с регламентом сходки голосовать могут только члены команды, – сказал Хряк.

– Извините, но я возражаю против отклонения возражения. Есть прецедент! Дело капитана Кидда против команды фрегата «Сент-Роз». Тогда в сходке принимали участие и пассажиры.

– Возражение на возражение. Указанный прецедент был тщательно разобран и признан несостоятельным во время слушаний дела «Жемчужины» против капитана Инглэнда.

– Возражение на возражение на возражение! Амаро Парго против «Аве-Мария»!..

Историю пиратства Патрик явно успел выучить назубок. Хряк, впрочем, знал её не хуже. Сойдясь бортами, с увлечением бомбардировали они друг друга именами капитанов и названиями кораблей. Ядра убийственных аргументов и контраргументов носились в воздухе с такой частотой и скоростью, что мало-помалу выкосили всех присутствующих. Китобои украдкой зевали и разбредались по кораблю, Акаб впал в транзиторное сумеречное помрачение сознания, Среда без лишних затей накрылся хвостом и тихонько похрапывал.

Я вдруг подумал, что неплохо бы съесть банан. Заглянул в стоящую на палубе бочку. Оказалось, что банан там оставался всего один. Чтобы достать его, мне пришлось влезть в бочку целиком.

– …Экипаж «Уиды» против Чёрного Сэма Беллами!.. – доносился снаружи рёв Хряка.

– Возражение! Капитан Рейнольдс против «Светлячка»! – кричал в ответ Патрик.

– Эмм… Первый раз слышу. А это кто?

– Стыдно не знать!

– Гм… В сходке объявляется перерыв. Я должен ознакомиться с материалами дела… А вы, парни, привяжите-ка их пока к мачте, чтоб не сбежали.

– И Акаба тоже?

– С ума посходили? У него же анкилофобия, его по медицинским показаниям связывать нельзя.

– Эй, одного не хватает!.. Куда он подевался?.. Удрал, паршивец!.. Ничего, далеко не уйдёт… Ищите его, ищите!..

Палуба задрожала от топота. Вылезти из бочки и сдаться?.. Но тогда, как бы ни старался Патрик, подсчёт голосов всё равно закончится не в нашу пользу. Остаться здесь, внутри?.. Бесполезно, с минуты на минуту китобои меня отыщут. Попробовать незаметно пробраться в трюм и там… На этом мысль обрывалась, однако в ней всё же чувствовался некий оптимистический потенциал. Я осторожно высунул голову.

– Вот он!.. Хватай!.. Держи!..

В бочку вонзился пущенный умелой рукой гарпун. Ноги сами подкинули меня в воздух, приземлили на палубу и понесли куда-то в сторону кормы. Рёв погони ударил в спину, в ушах засвистел ветер и пролетающие мимо гарпуны. Древний первобытный ужас – ужас спасающейся от охотников жертвы – увлекал меня вперёд, превратив в сгусток липкого животного страха… Что именно ноги собирались делать на корме, выяснить так и не удалось. Шагов через пять они зацепились за свободный конец верёвки, которой товарищи мои были притянуты к мачте. Я упал, кубарем покатился по палубе, заслоняясь руками и стараясь вытолкнуть из горла крик о пощаде. Приготовившись к новому ужасу, поднял глаза. И увидел сверкающие на солнце кирасу и стальной шлем.

Офицер городской стражи Сан-Януарио разглядывал меня без любопытства. За его спиной, вцепившись в «Макфьюри» абордажными крючьями, стоял патрульный клипер. Шеренга стражников держала нас всех под прицелом ручных мортир.

– Пираты на борту есть? – спросил офицер.

– Есть, есть!.. Мы пираты, – сказал Хряк, выступая вперёд. – Что, слишком шумели? Не извольте волноваться, ваше благородие, сейчас только этих вот на дно отправим и всё тихо-мирно будет.

– Это меня не интересует. Каперскую лицензию предъявите.

Офицер требовательно протянул руку. Хряк опешил.

– Лицензию?.. С каких это пор в Сан-Януарио на пиратство разрешение требуется?

– Угу. Понятно. Взять их!

Стражники перепрыгнули через борт, приклад мортиры заехал Хряку в брюхо, согнув его пополам.

– Это полицейская жестокость, у меня свидетели!.. – вопил тот, пока ему крутили руки. – Губернатор Клеменс этого так не оставит. Я зарегистрированный избиратель, я за него голосовал… Всё ему расскажу!

Офицер безразлично пожал плечами.

– Разумеется. На это ты право имеешь. А мы всё, что ты ему скажешь, используем против тебя. И против него. Видишь ли, губ… гм… государственный преступник Клеменс находится именно там, куда вы все попадёте за нелицензированное пиратство. В самом глубоком каземате. Там и поговорите.

– А что случилось? – спросил я, не без труда выглядывая из-под сидящего на мне стражника. – В чём Клеменса обвиняют?

– Пока неизвестно. Это государственная тайна. Идёт предварительное следствие, и губернатор Тич ещё не предъявил ему формальных обвинений.

– Губер… кто?! – переспросил я.

– Слава губернатору! – вскричал Акаб. – Наконец-то отыскался человек, что избавит нас, честных тружеников моря, от этих ужасных пиратов!.. У-у-у, проклятущие, совсем распоясались, уж и китов спокойно половить нельзя!

– А, это ты, Акаб, – сказал офицер. – Так ты, значит, не с ними? Не пират?

– Дьявол упаси! Каждая собака в Сан-Януарио знает: я слишком безумен, чтобы искать личной выгоды. Хроническая плутофобия у меня, страх разбогатеть. В острой форме. Нет-нет, я честный китобой, довольствуюсь лишь тем, что море пошлёт… Вон, сами посмотрите, ваше благородие, улов мой сегодняшний…

Он указал на привязанных к мачте доктора, Патрика и Среду. Офицер задумчиво потёр подбородок.

– Хм… Ну, похоже, не врёшь… Что ж, служить и защищать – вот долг городской стражи Сан-Януарио. И ныне мы сослужили добрую службу честному капитану Акабу, защитив его корабль и улов от нелицензированных пиратов. Так в отчёте и запишем… Остальные арестованы.

– Стойте! – закричал я. – Это не его, это наш корабль! Он его украл и нас похитил. Вы слона по дороге сюда не встречали? Белого такого, в косынке?.. У него при себе записка, она мои слова подтвердит.

Стражник отшатнулся от меня с брезгливой гримасой.

– Акаб, это родственник твой, что ли?.. Он у тебя хоть не буйный? Не кусается?

Акаб вдруг стиснул меня в объятиях. На той стороне лица его, что была обращена к офицеру, сияла счастливая улыбка. Сторона противоположная яростно подавала мне какие-то знаки глазом, половиной рта и даже ухом.

– Сын мой, помнишь ли ты меня? Я твой отец, сын!

– Хватит нести бред! – сказал я, пытаясь сбросить его руки с плеч.

Однако капитан оказался гораздо сильнее, чем можно было предположить. И гораздо настойчивее.

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие, у него диссоциированная амнезия. Совершенно ничего не помнит. Весь в папку уродился!

– Бедный парень… С такой-то наследственностью… – сказал офицер. – В общем, этого тоже отпустить… А теперь вперёд, стража, время уходит быстро!

Патрульный клипер отчалил, увозя Хряка и прочих незадачливых китобоев. Акаб разом перестал улыбаться, объятия его превратились в стальную хватку. Не успел я и глазом моргнуть, как оказался накрепко привязанным к мачте.

– Папа, что ты делаешь? – спросил я, стараясь говорить мягко и убедительно. – Отвяжи меня, пожалуйста. Разве ты забыл, как играл со мной в прятки и качал на коленях?

– Кто жалеет розги, тот губит дорогостоящий товар. Дьявол побери, конечно же, я знаю, кто ты такой!.. Я сумасшедший, а не идиот. Не сын ты мне больше, бывший сын. Хоть бы спасибо сказал, что будешь не в губернаторском каземате сидеть, а в уютном вольере на Джерси… Ох уж эта нынешняя молодёжь…

Акаб наклонился, подобрал валяющуюся на палубе боцманскую дудку. Вздохнул, покачал головой и, наигрывая токкату Баха, отправился к штурвалу.

Смеркалось. Луна уже повисла над палубой «Макфьюри», бросившего якорь в бухте какого-то незнакомого острова. По словам Акаба, сюда он заплыл, чтобы успокоить нервы и как следует выспаться перед долгим рейсом через Атлантику. Этим, запершись в капитанской каюте, он сейчас и занимался. Мне же забыться сном не давали тревожные мысли, храп Среды под ухом и то обстоятельство, что мы всё ещё были привязаны к мачте.

Губернатор Тич… Если бы только раньше знать, что так обернётся… Тич пиратов ненавидит, он бы точно послал корабль на поиски Клинта и Дженни. Может, ещё не поздно?.. Если смогу я добраться до Сан-Януарио, встретиться с ним и всё объяснить…

Размышлениям этим я, очевидно, сам того не замечая, предавался вслух.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, – сказал Патрик, – но мы теперь и сами пираты. И уж точно не лицензированные, что бы это ни означало. Не говоря уж о том, что из каземата сбежали. Сомневаюсь, что мистер Тич объяснения твои воспримет благосклонно.

– Согласен, – сказал доктор. – Тем более, он, судя по всему, только что государственный переворот совершил. И за Клинтом ему, подозреваю, гоняться некогда. Других забот хватает. В сущности, каким бы безумцем Акаб ни был, он для вас сейчас менее опасен, чем губернатор.

– Капитан, извини, конечно, но, может, всё-таки… – Патрик замялся. – Всё же вызвать призрака и попросить, чтобы он…

– Нет! – твёрдо сказал я. – Всякий раз, как мы это делаем, становится только хуже. Ничего, Монморанси скоро вернётся с подмогой, я уверен.

– Вот за него-то я больше всего и переживаю. Что, если Монморанси…

Едва различимый звук донёсся из прибрежных джунглей. Напоминал он то ли вой, то ли стон, то ли протяжный скрип. И становился громче с каждой минутой.

На палубу вылетел Акаб с белым как мел лицом и зажжённой свечой в руке.

– Это моя индивидуальная галлюцинация, или вы тоже слышите?!

– Ну, вроде слышим… – сказал я. – А что это?

– Помилуй нас, Нептун милосердный… Сирены! Они нас выследили!

– Сирен не бывает, – сказал Патрик. – Это миф.

– Ещё как бывают!.. Ближайшие китовьи сообщники, только поменьше. Но такие же коварные и свирепые. И на мелководье живут. Сначала хитростью выманивают несчастных моряков с кораблей… Вам-то хорошо, вы уже к мачте привязаны… – Акаб вдруг наклонил голову и, морщась от боли, начал закапывать себе в уши расплавленный воск со свечи. – А потом разрывают на части!

– Я, кажется, догадался, – сказал доктор. – Это он про зоологический отряд сирен. Дюгоней или ламантинов. Только не совсем понимаю, зачем им куда-то моряков тащить, если они травоядные?

– А?.. Что?.. Ядные?.. Не знаю, про яд мистер Верн ничего не писал. Только про то, что свирепые и разрывают.

Меж тем джунгли за спиной Акаба озарились всполохами. Хорошо различимые под светом луны на белом песке пляжа, на берегу появились несколько чернокожих дикарей в юбках из тростника. Один из них раскручивал над головой короткую верёвку. На конце её закреплён был вспыхивающий равномерными проблесками светильник. Другой держал в руках какой-то духовой инструмент, который и издавал те самые душераздирающие звуки. Посовещавшись, дикари вошли в воду и поплыли к «Макфьюри».

– Акаб, – сказал я, – лучше бы тебе обернуться… Прямо сейчас!

– Что говоришь, а?.. Да не переживай так, всё в порядке. Я теперь ничего не слышу. Больше мне никакие сирены не страшны!

Вскарабкавшись по якорному канату, чёрные фигуры по-кошачьи бесшумно перебрались через фальшборт, выстроились полукругом и теперь, хищно сверкая белоснежными зубами, подбирались к Акабу со спины.

– Берегись! – завопили мы хором. – Сзади!

– Да что с вами такое? Говорю ж… – он обернулся. – А-а-а, спасите!.. Дикари-людо…

Могучие чёрные руки вцепились в него, зажали рот, повалили на палубу. Усадили ему на грудь маленького, сплошь покрытого иглами зверька. Зверь яростно зафыркал, затопал ногами и резко присел. Иглы вонзились в Акаба. Тот дёрнулся и замер. По лицу его расплылась блаженная улыбка.

– Санянуарский полевой дикобраз Пиро́гова, – шепнул нам Стокеш. – Широко применяется в туземной медицине для внутримышечных инъекций.

Самый рослый из дикарей подошёл к нам. С вопросительной гримасой продемонстрировал какой-то клочок бумаги. Затем указал на Акаба и гулко постучал себя костяшками пальцев по лбу.

– Да-да-да! – воскликнул я. – Это моя записка, я писал. Всё правильно, он абсолютно сумасшедший! Похитил нас и хотел сдать в зоосад. Так, значит, это до вас Монморанси добрался? Я же говорил, что он справится!

– А сам он, извините, где? – спросил Патрик настороженно. – Монморанси?.. С ним всё в порядке?

Дикарь широко распахнул полный крепких зубов рот, потыкал в него пальцем. Руками нарисовал в воздухе туго набитый живот. Закрыл глаза, высунул язык, запрокинул голову и изобразил нечто вроде громкого хрипа. Патрик изменился в лице.

– О, нет!.. Монморанси… Будьте вы прокляты, проклятые слоноеды!

– Где наш слон? – в ужасе закричал я. – Вы не имеете права его есть! Отдайте нашего слона!

Дикари переглянулись. Предводитель их задумчиво почесал в затылке, потом указал на нас рукой и вновь гулко постучал себя костяшками пальцев по лбу. Последним, что увидал я, прежде чем потерять сознание, была спина яростно фыркающего дикобраза.

Тело моё, словно бы утратившее границы и очертания, парило в тёплой и влажной невесомости. Я открыл глаза и осмотрелся. Увиденное не понравилось мне настолько, что Стокешу пришлось обхватить меня за плечи и некоторое время силой удерживать на месте.

– Тихо, спокойно! Никто никуда не убегает, никто никого не усыпляет. Договорились?

Я обмяк. Подскочивший к нам дикарь тоже расслабился и опустил уже было занесённого для укола дикобраза.

Мы сидели – точнее, полуплавали – в чём-то наподобие огромного котла. Котёл стоял посреди большой тростниковой хижины. Вода наполняла его почти до краёв. Слышно было, как где-то внизу потрескивает огонь. За огнём и за нами присматривали два дикаря. Один из них то и дело проверял рукой температуру и подкидывал под котёл новую охапку хвороста. Температура, нужно признать, была весьма комфортной. Судя по выражению на морде Среды, он и вовсе получал от процедуры явное удовольствие.

– Погодите, – спросил я, – это, значит, они нас варят?

– Угу, – сказал Патрик. – А потом съедят. Как бедного Монморанси.

– Что за ерунда? Кто это вам такую безумную идею внушил? – спросил Акаб.

Странно, но выглядел он сейчас совершенно иначе. Лицо его разгладилось, стало и добрее и милее, огонёк безумия в глазах угас, не оставив и следа.

– Так ведь ты и внушил, – сказал я. – Сам же кричал, что они людоеды.

– Пфф!.. Если бы… Кабы так, я бы сейчас от восторга прыгал. Людоеды – цивилизованные дикари и вообще отличные ребята, с ними завсегда договориться можно. Эти же… Эти гораздо хуже. Они мой самый страшный ночной кошмар. Они дикари-людоведы.

– Так значит, есть надежда, что Монморанси жив?! – вскричал Патрик.

– Разумеется, он жив. Хотя когда мы его нашли, был до крайности истощён и утомлён. Отдал нам записку, убедился, что мы выслали к вам санитарную бригаду, потом съел целую гору бананов и с тех пор спит не просыпаясь.

Мы обернулись на голос. В хижину вошла молодая женщина. Строгий деловой костюм из тростника и вполне европейская внешность странным образом сочетались в ней с дикарской боевой раскраской: губы были выкрашены красным, веки синим, брови и ресницы чёрным, а щёки розовым. Сопровождал её пожилой дикарь с окладистой седой бородкой. Иллюстрируя слова женщины, он потыкал себя пальцем в раскрытый рот, нарисовал руками туго набитый живот, запрокинул голову и изобразил храп.

– Господь тебя благослови! Мисс Робинсон! Хей-хей-хей, ты ли это?.. – вскричал Стокеш.

– Здравствуй, Граф. Я тебя тоже очень рада видеть… – она вдруг смешалась. – Я хочу сказать, учитывая обстоятельства…

– Мы с Пенни ещё по университету друзья, – пояснял нам Стокеш. – Она на психиатрии специализировалась и… Погоди-ка, так это значит…

Мисс Робинсон смутилась ещё больше и опустила глаза долу.

– Гм… Господа, позвольте представить вам профессора Днумгу, нашего главного лечащего вождя и основоположника школы классического людоведения и людоанализа… Ты только, пожалуйста, не волнуйся, Граф. Профессор Днумга – лучший специалист в Сан-Януарио. Он тебе обязательно поможет. Вам всем поможет…

– Ид! – Днумга величественно кивнул, сверля нас пронзительным недобрым взглядом поверх сдвинутых на кончик носа очков. – Уберэго!

– Та-а-ак… – сказал Стокеш. – Начинается…

– Если вы собираетесь нам помочь, зачем вы нас варите? – спросил я.

– Да, и где Монморанси? – спросил Патрик. – Когда мы сможем его увидеть?

– Теория профессора Днумги гласит, что нахождение в тёплой воде символически возвращает пациентов в пренатальное состояние, устраняет защитные барьеры психики и высвобождает бессознательное. Что же до вашего товарища… Профессор говорит, что на сегодняшний день ему показана абсолютная изоляция от внешнего мира. По мнению профессора, им овладели демоны безумия. Мне нелегко сообщать вам столь печальное известие, но… Мужайтесь. Он считает себя слоном.

Стокеш издал какой-то нечленораздельный звук.

– Пенни, он и есть слон, чёрт тебя и его побери! Это я тебе как палеоветеринар говорю. Ты сама-то его хоть видела?

– Эго ид-ид! Банан! О-о-о! – сказал Днумга и широко развёл руками.

– Профессор Днумга говорит, это результат детского травматического переживания. Болезнь зашла так далеко, что вызвала психосоматическое новообразование на лице пациента.

– Контртрансфер! Уберэго! – сказал Днумга и обвёл нас пальцем.

– Профессор Днумга говорит, что демоны безумия передались от пациента и вам, и теперь вы тоже нуждаетесь в групповых терапевтических сеансах.

– Ну?.. И кто был прав?.. Видите, специалисты подтверждают – никакой он не слон, – сказал Акаб. – И это доказывает, что я тут среди вас единственный нормальный человек. Я пойду тогда, хорошо, доктор?..

Он начал вылезать из котла. Днумга в ярости затопал ногами. Дикари-санитары бросились к Акабу с дикобразами наперевес. Тот сполз обратно в воду.

– Танатэрос! Ид!

– Профессор Днумга говорит, что вы симулянт. По мнению профессора, вы симулируете нормальность.

В глазах Акаба вдруг снова вспыхнул огонёк безумия.

– Догадался, проклятый… Но я хотя бы попытался. Чёрт возьми, на это по крайней мере меня хватило, так или нет?

Днумга требовательно хлопнул в ладоши. Санитары побежали к котлу с охапками хвороста, мисс Робинсон торопливо сказала:

– Профессор желает начать сеанс изгнания демонов безумия. Я же не буду вам более мешать. Выздоравливайте!.. И… Граф, мне бы хотелось потом с тобой поговорить… Если можно…

Стокеш безразлично пожал плечами. Помешкав ещё мгновенье, мисс Робинсон вышла из хижины. Днумга, подвывая и пританцовывая на ходу, двинулся вокруг котла.

– Ид-ид, эго, уберэго! Траум-траум!.. Ид-ид, эго, уберэго! Траум-траум!..

– И что, мы так и будем тут сидеть? – спросил я.

– Рано или поздно каждый из нас должен проиграть. С этим ничего не поделаешь, – сказал Стокеш, поудобнее устраиваясь в котле. – Как ваш лечащий врач – ваш настоящий лечащий врач – рекомендую брать пример со Среды и получать удовольствие от водных процедур. А там поглядим.

Мы сидели на окраине деревни людоведов и неотрывно смотрели в море. Дежурные санитары неотрывно смотрели на нас. На душе скребли кошки, в голове от уха к уху переливалась тягучая пустота, и внутри этой пустоты всё ещё звенел успевший опостылеть голос Днумги. Коротенький халат из серого тростника больно кололся и натирал кожу. С досадой почесал я плечо… Схватился за него всей ладонью, судорожно ощупал.

– Попугай?!.. Где мой попугай?

– Извини, но я всё же послал его к призраку, – сказал Патрик. – Ещё на «Макфьюри» успел, прежде чем нас усыпили.

– И правильно сделал, – сказал призрак, усаживая попугая мне на плечо. – Персонажи, ну, может, хватит уже нам ссориться, а?.. У нас же так сюжет провисает. Вас всё время кто-нибудь то похищает, то в плен захватывает. Никакого развития. Это становится утомительным, в конце-то концов.

– Можно подумать, с твоей помощью лучше получается, – сказал я.

– Нет. То есть да, не лучше, – согласился призрак. – А что делать? Вы же не очень хотите врагов убивать. А даже если бы и очень хотели, это не сильно бы и помогло, не в обиду будет сказано. И против того, чтобы вас самих убивать, тоже, подозреваю, возражать станете… Ладно, я постараюсь, обещаю. Даже уже кое-что придумал.

– Ну?.. – сказал я.

– Что?

– Ну тогда делай что-нибудь!

Призрак щёлкнул пальцами. Мы подождали. Ничего не изменилось.

– Ничего не изменилось, – сказал я.

– Очень даже изменилось, – сказал призрак. – Я всё устроил наилучшим образом. Запомни: всё мерзостно, что вижу я вокруг.

– В каком смысле?.. То есть, да, я согласен, но какое отнош… Эй, куда?!.. Стой!

Поздно. Он уже вновь растаял в воздухе. Я аж плюнул от досады. Сколько раз буду я ещё попадаться на эту удочку и надеяться, что…

– Всё как-нибудь устроится, – сказал Патрик. – Рано или поздно профессор Днумга во всём разберётся и нас отпустит.

– Ага, сейчас, – сказал Акаб. – Размечтался. Этот чёртов людовед будет изгонять из нас демонов безумия до тех пор, пока вы не поверите, что ваш ходячий кит – не слон. И пока я не поверю, что он слон.

– То есть пока мы все не сойдём с ума, – Стокеш кивнул. – Акаб прав. Беда в том, что Днумга никакой не профессор. Он шарлатан. Я решительно не понимаю, как Пенни могла с ним связаться. Она же умница, врач по призванию… Сам капитан Фальшивый Карл находил её работы безупречно научными…

– Я тоже не понимала, Граф… О, как многого я тогда не понимала!

Незаметно подошедшая мисс Робинсон опустилась на землю рядом с нами.

– Пока мне не открылось: в мире есть многое, что и не снилось современной науке. Людоведы – вовсе не дикари. Они потомки древней цивилизации, намного превосходившей нас в развитии. Секрет людоанализа им передали пришельцы с далёких звёзд.

– Мда… – сказал Стокеш. – Случай гораздо более тяжёлый, чем я предполагал.

– Подожди, не торопись с выводами! Не думай, Граф, я полностью отдаю себе отчёт в том, как глупо это звучит. Именно такой была и моя первая реакция. Но потом я увидела то, что собираюсь показать вам сейчас. Профессор Днумга держит это в строжайшем секрете, но я чувствую, что должна… В общем, пойдёмте со мной, прошу вас…

Густые джунгли подступали к пирамиде с трёх сторон. Побеги и лианы карабкались к вершине по кольцевым террасам, укрывая грандиозное сооружение зелёным пологом, под которым едва угадывались изначальные его очертания. Сторона четвёртая выходила к тихой морской лагуне и обрывалась вниз, к воде, будто сливаясь в одно целое с отвесными прибрежными скалами.

– Ну пирамида… Ну здоровенная… – сказал Стокеш. – И что с того? Мало ли в Сан-Януарио пирамид? Причём бо́льшую часть из них капитан Длинноухий Тур построил, когда пытался доказать, что предки здешних аборигенов были выходцами из Египта.

Мисс Робинсон молча взяла его за руку и потянула дальше по тропе, что вела к срытому кустами и папоротниками входу в пирамиду.

– Ну и что? Обыкновен… хм… – сказал Стокеш.

Мы стояли в просторной, полого уходящей вниз и вглубь галерее. Настенные факелы освещали множество высеченных на камнях рисунков. И готов поклясться, что изображённые на них предметы и события к нашему миру не принадлежали. Удивительные летающие машины проносились меж созвездиями. Мириады безлошадных экипажей ехали по дорогам. Жрецы в масках вырывали у несчастной жертвы сердце и вкладывали на его место механический прибор. Железный всадник на стальном коне преследовал маленькую человеческую фигурку. Ящероподобное чудовище выходило из моря и топтало непропорционально высокие дома. Над бескрайними городами росли огромные…