Спортивное пиратство для начинающих

– Ну что?! Что тут может быть непонятного, а?.. Ну ведь ответ же прямо в вопросе содержится!.. Хотя да… Вы же пираты, вы как бегемоты толстокожие… Ладно, смотрите: если уважаемый и почитаемый дух предков тычет в нас пальцем и называет непонятным словом, мы, викингоиндейцы, приходим к неизбежному выводу, что подверглись акту публичного социального осуждения и неодобрения. И от этого, разумеется, впадаем в глубокую депрессию, чахнем и угасаем. Знаете, как он бедняжку Хильдурбок назвал?.. «Хунгенсхармигафрю»!.. И вас ещё удивляет, что после такого ей жить не хочется?

– Вообще-то, да. Удивляет, – сказал Макроджер.

– Одно слово – пираты… Эх!.. – Карлоссон безнадёжно махнул рукой и с удвоенной энергией захрумкал кактусом.

Некоторое время мы с духом рассматривали друг друга в тяжёлом молчании.

– Так вы говорите, он всё называет? – спросил вдруг Патрик. – Вот прям всё-всё, так?

Подбежав к стене чертога, он снял с неё боевую пилу. Огляделся по сторонам, перевернул одну из скамей… Мы собрались вокруг, наблюдая за его работой.

– Сударь мой, где вы научились так обращаться с деревом? – спросил д’Арманьяк некоторое время спустя.

– ХАТМЕДОРОН! – без промедления ткнул в него пальцем Тот-кто-всё-называет.

– Дома ещё, – объяснял Патрик, не прекращая стучать боевым молотом. – В трактире когда работал… Там, что ни драка, – так назавтра всю мебель чини да заново переделывай…

Прошёл час. Патрик опустился на корточки и поставил перед Тем-кто-всё-называет грубо сколоченный табурет. Дух посмотрел на Патрика неодобрительно. Тот сделал приглашающий жест. Дух перевёл взгляд на табурет. На Патрика. На табурет. С сомнением ткнул в него пальцем.

– АВФОРИНГ!

– Очень хорошо, – сказал Патрик и поставил перед ним маленький столик.

– ЛИТЕТБОРД! – сказал дух гораздо увереннее.

Патрик заменил столик на полку.

– ХИЛЛАН! – сказал дух и радостно захлопал в ладоши.

– Ну что, так устраивает? – спросил Патрик.

Тот-кто-всё-называет привстал на цыпочки, протянул руку вверх и ласково потрепал его по щеке.

– ОСИНЛИТХЭЙГГ! ВЕЛДИГТБРА!

Развернулся, перекинул бороду через плечо и вприпрыжку выбежал из чертога.

– Фернир с цепи сорвись… – сказал Карлоссон. – Как у тебя это получилось?

– Уж извините, но я просто на вас посмотрел. Вот вы кактусы любите, правильно?.. И когда вам хочется кактуса – начинаете его есть. До тех пор, пока не наедитесь вволю. А Тот-кто-всё-называет любит всё называть. И если заранее изготовить несколько простых, но функциональных предметов, таких, что можно было бы легко хранить и в нужную минуту без усилий собрать, дабы мог он их вволю поназывать…

– Поразительно… Неужели мне и впрямь удалось открыть кому-то путь к просветлению и обретению высшего знания?.. Но постой-ка… Ведь он очень-очень любит называть. И предметов нужно будет очень-очень много…

– Ну и что с того? Подумаешь тоже, сложность. Их же потом с выгодой продавать можно. Уж поверьте опыту старого торговца чёрным деревом, – сказал Крюк.

С утра деревню викингоиндейцев было не узнать. Она словно бы расцвела после долгой тропической зимы, вновь наполнилось жизнью и радостью. Толпы нордически сдержанных мужчин, женщин и детей предавались безудержному шумному ликованию.

Хильдурбок, вышедшая нам навстречу под руку с конунгом Олафсоном, полностью оправдывала своё имя. Единственным, что, на мой взгляд, слегка портило её очарование, была короткая мальчишеская стрижка.

– Моя благодарить твоя, о примиривший нашу с духом предков наших и излечивший депрессию нашу без обращения к медикаментозным препаратам! – сказала она, склоняясь перед Патриком в ритуальном книксене. – Моя тоже хотеть называть твоя. Отныне и впредь, покуда боги и чудовища не сходиться в последней битве или же – в зависимости от того, что наступать ранее – не заканчиваться второй выборный срок конунга Олафсона, моя называть твоя – капитан Невидимая Борода, друг викингоиндейцев!

– Да быть по сему! – сказал конунг. – Отныне и впредь капитан Невидимая Борода – есть желанный гость в наших незамерзающих морских прериях.

– Вообще-то, это я здесь капитан… – сказали мы с Макроджером вполголоса и одновременно.

– Ишь, капитанов развелось… – буркнул Крюк. – Если вы такие все из себя капитаны, то где ваши корабли?

Что ж, замечание было справедливым. Смущённо посмотрел я на Макроджера. И к удивлению своему, наткнулся на не менее смущённый взгляд. Повернулся к морю…

– Так, а где «Макфьюри»?.. И где Роллинз?.. Кто последний видел Роллинза?! Неужто этот мерзавец?!..

– Да не ори ты, – сказал Макроджер. – Я последний его видел. Роллинз не сходил на берег. Это наш с ним хитрый план был. Он спрятался на корабле, чтобы ночью, когда все уснут, вывести его в море и пушечным выстрелом подать нам тайный условный знак. А мы бы тогда добрались до «Макфьюри» вплавь и отсюда сбежали… Чего, думаешь, я в нижнем купальном белье щеголял?.. Вот только этот новый Патриков друг заявился и всё испортил. Роллинз же, видать, нас ждал-ждал, не дождался, решил, что мы погибли, да и ушёл. Он хоть и честный пират, но не самоубийца же, понятное дело.

– Друзья друга викингоиндейцев не волноваться, – сказал конунг. – Моя пирогодраккар – ваша пирогодраккар. Куда друзья друга желать попасть? Моя отвозить.

– Друзья всех друзей желают попасть на Остров Черепахового Су… гм… Черепа, – сказал я.

Конунг отшатнулся и в ужасе всплеснул руками.

– На Остров Черепахового Черепа?.. Твоя хотеть сказать – на Остров Погибших Черепах?

– Ну, ваша версия названия мне кажется излишне драматичной… Но да, мы направляемся именно туда.

– Моя сильно-сильно не рекомендовать. Никто ещё не возвращаться с Острова Погибших Черепах. Оттуда есть нет обратного пути!

– Тут что-то не так, капитан. Что-то не сходится, – шепнул мне Патрик. – Надо бы разобраться, может, речь идёт о другом…

– Ты, конунг, за нас не переживай, – сказал Макроджер. – С нами же сам великий капитан Невидимая Борода, ага. С таким могучим воином нам ничего не страшно. Правда ведь, капитан Фаулз?

Ха, подумалось мне, да ведь он просто-напросто ревнует!.. Ну что за детское глупое чувство… Додумать мысль я не успел, поскольку вдруг обнаружил, что многозначительно киваю и говорю:

– Разумеется, капитан Макроджер. Куда уж до него нам, обычным и не столь великим капитанам…

Поскрипывая вёслами, пирогодраккар скользил в мокром и холодном тумане. Зябко ёжась на ветру, с завистью поглядывали мы на медвежью шубу конунга.

– Черепах им, понимаешь, жалко. А вот как с мишек последнюю шкуру снимать… – пробормотал Крюк.

– Нет-нет, моя медведя не убивать. Моя его разводить. Медведь приносить моей мёд. А шубу прекрасная Хильдурбок сплетать моя из собственных волос. Так частичка Хильдурбок всегда быть с моя, – конунг с нежностью погладил мех. – Наша уже приплывать… Вот есть его, Остров Погибших Черепах!

Мы выбрались на… На берег, надо полагать. Сказать точнее было пока невозможно: очертания предметов исчезали уже на расстоянии пяти-шести ярдов.

– Прощать, капитан Невидимая Борода и его друзья! – донёсся из тумана удаляющийся голос конунга. – Наша складывать много-много прекрасных саг о ваша подвигах и столь быстрой и трагической гибели. Да пребывать с вами сила Одина!.. Ваша передавать его привет в Вальхалле!

– Это он сейчас о чём? – спросил Крюк.

– Капитан… Здесь точно что-то не так… Совсем-совсем не так.

Дрожащая рука Патрика указывала на землю. Мы стояли на вершине тёмно-коричневого – словно бы лакированного – куполообразного камня, глубокими бороздами расчерченного на геометрически правильные многоугольники. Опустившись на корточки, постучал я по нему костяшками пальцев. Камень отозвался гулким пустотелым звуком.

– Ма-ма… – сказал Крюк. – Это че-чере… па-па… Па-панцирь!

Глава восьмая. Как вести сухопутные и морские баталии

Выглянуло солнце. Поднявшийся ветер сдувал хлопья тумана в море, открывая нам панораму Острова Погибших Черепах. Бесчисленное множество наваленных друг на друга панцирей – от совсем маленьких, умещавшихся на ладони, до огромных, размером не уступавших и сорокапушечному галеону – тянулось вдаль, насколько хватало глаз. Голая и безжизненная панцирная равнина то ныряла вниз, в панцирные овраги, то возносилась вверх панцирными холмами…

– Конунг, стой! – что было сил заорал я.

– Вернись, проклятый дикарь!.. Куда ты нас завёз?!.. Это не тот остров! – вторил мне Макроджер.

Но затянутое туманом море хранило молчание.

– Я же говорил… Извините… Если не возражаете, можем вон у тех джентльменов спросить, что это за место такое.

Там, куда указывала рука Патрика, в полумиле от нас на прибрежных панцирях сидело несколько человеческих фигур. Не сговариваясь, поспешили мы к ним. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что аборигены заняты рыбной ловлей. Чёрные от солнца и грязи, одетые лишь в примитивные набедренные повязки, расставив на берегу примитивные удочки, неотрывно следили они за примитивными поплавками. В примитивных садках билась свежепойманная рыба.

– Ну давай, друг индейцев, – сказал Макроджер. – Блесни навыками общения на примитивных языках.

Патрик откашлялся, несколько секунд раздумывал, сосредоточенно шевеля губами, затем поднял руку с открытой ладонью и выступил вперёд.

– Хау!.. Наша приходить с миром. Наша не есть пиф-паф. Ваша не есть ой-ой-ой. Ваша не есть наша. Наша не есть вкусный. Пират-абориген – мир, дружба!

– Парень, тебе что-то срочно с произношением нужно делать. Ужасающий акцент просто, – сказал один из аборигенов, сворачивая леску. – О, привет, Макроджер. И тебя сюда наконец занесло. Что, тоже на черепаховый супчик потянуло?

– Толстый Пёс?.. – Макроджер протёр глаз кулаком. – Ты же умер, я сам видел!

– Как можешь заметить, ещё не совсем. Хотя, признаться, жизнью это тоже назвать трудно… Но есть и положительная сторона: я теперь просто Пёс, – он удовлетворённо похлопал себя по впалому животу. – А видел ты, подозреваю, мой пустой корабль. Эти чёртовы викингоиндейцы корабли себе не оставляют, бросают в море на произвол судьбы.

– Так значит, те пираты, что пропали на Острове Черепа?..

– Ну да, все тут, до единого. Все одним курсом: сначала это треклятое испытание, которое невозможно пройти, затем прямиком сюда… Но что вам рассказывать, вы же и сами так влипли.

– Мы не… – начал было Патрик, но Макроджер глянул на него столь выразительно, что далее мысль он решил не развивать. – Извините…

Пёс взял садок с рыбой и положил удочку на плечо.

– Ну что, пойдёмте тогда, провожу вас в колониальную администрацию.

Вслед за ним двинулись мы вглубь острова. С непривычки идти было сложно, приходилось всё время перепрыгивать с панциря на панцирь. Дорога забирала вверх, панцири становились крупнее.

– Послушайте, сударь мой, – спросил д’Арманьяк, – но зачем же вы ловите рыбу, если ингредиенты вкуснейшего суп де тортю лежат у нас буквально под ногами?

– Кто-кто лежит?.. А, ты про черепах… Так нету их здесь. Эти штуковины, – он топнул ногой по панцирю, – такие же пустые, как моё брюхо.

– Всё съели? – уважительно спросил Крюк.

– Если бы… Они тут с доисторических времён, до Колумба ещё. Уж не знаю почему, но черепахи сюда целыми флотилиями приплывали, швартовались, а потом из этих своих костяных сундуков вылезали да и отчаливали восвояси. А сундуки, значит, оставались. Так этот распроклятый остров и появился.

– Я не специалист, но мне кажется, они так линяли, – сказал Патрик.

– Умные зверюги, выходит, были, – Пёс вздохнул. – Я б отсюда тоже с преогромным удовольствием слинял.

Перепрыгивая очередную межпанцирную расщелину, я засмотрелся под ноги и со всего размаха налетел на Крюка. Тот, казалось, этого даже не заметил. Губы его тряслись, руки бессильно повисли, в глазах застыл ужас.

– Ром – это зло… Никогда!.. Никогда больше в рот отравы этой не возьму…

Я было собрался поинтересоваться причиной столь внезапной метаморфозы, однако, проследив направление его взгляда, и сам пришёл к твёрдому решению немедленно бросить пить ром. Пусть никогда и не начинал.

Перед нами лежал исполинский панцирь, точные размеры которого установить не представлялось возможным: словно айсберг был он погружён в толщу панцирей поменьше, и лишь самая вершина его пологим куполом вздымалась из панцирных волн. И там, на вершине, покачивая хоботами, стояли три белых слона.

Пёс исподтишка погрозил им кулаком.

– У-у-у, эксплуататоры-мироеды!..

– Так они настоящие?! – на лице Крюка читалась нескрываемое облегчение.

– Ещё как настоящие, черепахой их придави!

– А что они вам такого сделали? – спросил я. – Мне казалось, слон – лучший друг человека… И, кстати, откуда они тут вообще взялись?

– Дьявол нас убереги от таких друзей! Ты когда-нибудь пробовал прокормить слона рыбой?.. Нет?.. Вот то-то и оно… Хотя неважно. Скоро сам узнаешь, каково это.

Пёс распахнул проделанные в боку удивительного панциря ворота. По широкой, украшенной резьбой панцирной лестнице спустились мы в недра внутрипанцирного зала, столь просторного, что в нём можно было бы провести общее собрание обманутых вкладчиков Компании Южных морей, и столь же пустого, как их карманы. В глубине зала, рядом со сложенным из панцирей горящим камином, возвышался искусно сработанный из цельного куска панциря трон. На нём, будто проглотив аршин и едва касаясь лопатками спинки, восседал человек в красном мундире и пробковом шлеме. Поставив на растопыренные пальцы черепаховое блюдце, он что-то неспешно отхлёбывал из маленькой черепаховой чашки. По сторонам от трона, вытянувшись во фрунт, замерли в неподвижности два белых слона.

Пёс отвесил глубокий поклон.

– Я привёл новичков, о сахиб!

Человек отставил чашку на подлокотник, вытянул из-за голенища до блеска начищенного сапога кавалерийский стек и, размеренно похлопывая им по ладони, направился к нам. Осанка и манера себя держать выдавали в нём кадрового военного. Смуглая же кожа и черты лица выдавали коренного уроженца Индии. Он остановился подле д’Арманьяка. С сомнением ощупал его мускулы. Жестом приказав открыть рот, осмотрел зубы. Удовлетворённо кивнул.

– Пойдёт. Выдай им удочки и пусть принимаются за работу, – сказал он Псу, отворачиваясь и утрачивая к нам всяческий интерес.

– Эй ты, батат в мундире! – сказал Макроджер. – Меня зовут Весёлый Макроджер, и имя моё в здешних морях внушает трепет многим. Практически всем, собственно… Ну, за исключением Клинта… И у меня есть лучшая идея: давай-ка я посижу на твоём месте, а ты на меня поработаешь. Идёт?

Человек нарочито зевнул.

– Меня не волнует, как тебя зовут. Тут половина острова таких же именитых. Колониальная администрация в моём лице не признаёт туземных регалий и титулов.

Макроджер недобро хмыкнул, уселся на трон и демонстративно отхлебнул из черепаховой чашки. Его тут же перекосило судорогой отвращения.

– Тьфу!.. Что за мерзкий ром ты пьёшь?

Покачав головой, человек засунул стек обратно за голенище и выхватил из камина пылающий сук. Приблизился к Макроджеру, который сидел, таращась на огонь и глупо мигая от света.

– Чай. Это называется чай. И встань, собака! Встань, когда с тобой говорит британский офицер, не то я подожгу твою шерсть.

– Ага, – вскричал д’Арманьяк, – так ты проклятый англичанин!.. Защищайся, каналья!.. Монжуа и Сен-Дени!

– Рядовой Дивер, рядовой О’Келли!.. – скомандовал британец.

Слоновий хобот обвился вокруг запястья д’Арманьяка, вырвал у него шпагу. Второй хобот поднял Макроджера в воздух и швырнул нам под ноги.

– Пока достаточно, – сказал офицер, вновь занимая освободившийся трон. – Но учтите: следующую попытку бунта я прикажу безжалостно подавить. В буквальном смысле.

– Разрешите обратиться, господин командующий колониальной администрацией, сэр! – сказал я, судорожно припоминая всё, что читал о военных. – Не соблаговолит ли господин командующий ввести нас в курс оперативно-тактической обстановки, дабы могли мы с ещё большим усердием и рвением преодолевать тяготы и лишения работ на благо колониальной администрации, сэр господин командующий, сэр!

– Складно. Хвалю, – тон офицера смягчился. – Из тебя, пожалуй, вышел бы хороший пехотинец. Запрос удовлетворён. Спрашивайте.

– Вы… Не сочтите за неуважение… Но вы не очень похожи на британца…

– Извините! – добавил Патрик.

– Что ж, обидное, но справедливое замечание. Докладываю. Мне действительно не выпало счастья родиться на брегах Темзы. К исполнению должностных обязанностей младенца я приступил в маленькой индийской деревне. Диспозиция была такова: джунгли наступают по левому флангу, джунгли наступают по правому флангу. По центру наступает тигр. Да-с, тигр. Жгучий страх. Именно это недостойное солдата чувство, коего стыжусь и по сей день, я в тот момент испытал. И потому предпринял позорное, но тактическое отступление. Ползком, ибо искусством маршировки тогда ещё не овладел. Отступал восемнадцать суток, веря в то, что смогу доползти. И уже готовился спеть песнь мёртвых, когда наконец достиг британского аванпоста. Поначалу меня хотели расстрелять, как вражеского лазутчика, но супруга полковника Вульфа, леди Вирджиния… Железная леди, железная, да-с!.. Её, признаться, и сам полковник побаивался… Она в меня поверила. Дала обидное, но заслуженное имя Литтлфрог, ибо в те времена я ещё не обладал подобающими британскому офицеру выправкой и статью, и разрешила бегать вместе с полковничьим сыном, что разведчиков водит отряд. Так я вступил в чреду глухих годин на службе Её Величества. За вышеуказанную безупречную службу был произведён в чин полковника и назначен командиром лёгкой вспомогательной слоновьей бригады. Боже, храни королеву! Аминь.

– Эмм… ура!.. Но, признаться, я не совсем понял, а здесь-то вы как оказались?

– Докладываю. Согласно приказу вышестоящего командования выдвинулся в Лондон для участия в ежегодном смотре колониальных войск Её Величества. Бойцы не подвели, – Литтлфрог ткнул стеком в слонов, вновь застывших по стойке смирно, – и удостоились высочайшего приветственного взмаха зонтиком. Уже собирался отбыть к месту постоянной дислокации, но в Адмиралтействе проволочка вышла, транспорт нам не предоставили. Проявил инициативу, зафрахтовал самостоятельно. Тот итальянский проходимец-капитан Мадонной клялся, что знает морской путь в Индию, да-с… Но только вышли из порта, как у него сломался корабельный навигатор: заявил, что тоскует по родине и маме, прыгнул за борт и поплыл в сторону Италии. Без навигатора же этот негодяй дорогу оказался найти не в состоянии. Завёз нас сюда, поклялся святым Сальвадором, что это Бомбей, а сам бочком-бочком и сбежал… Я ожидал дальнейших распоряжений из штаба, но мне почему-то никто не пишет. Да-с… Посему развил инициативу и объявил этот остров британской колонией. С тех пор терпеливо и честно кормлю эту языческую орду… Но довольно, отставить разговоры. Теперь шагом марш на работу. Фуражировка и снабжение королевских войск – первейшая обязанность населения колонии. То есть ваша обязанность. Норма – два полных садка в день с каждого. Население, слушай мою команду: на рыбную ловлю разойдись, ать-два!..

Когда мы вновь оказались на улице, Пёс раздал нам удочки и садки.

– Не понимаю, – сказал Макроджер, – почему бы нам этого вояку, пока слоны не видят, тихонечко не зарезать, а потом утопить? И концы в воду.

– Тсс!.. – Пёс боязливо оглянулся через плечо. – Даже и думать об этом забудь. Слоны – очень умные животные. Как заметят, что полковник исчез, проведут тщательное расследование и убийцу неминуемо вычислят. И нет тогда ему спасенья!.. Они будут идти по следу, бежать по следу и даже плыть по его следу без устали и остановки. До тех пор, пока не найдут и не растопчут этого несчастного. Потому что слоны – очень злопамятные. Очень!.. Так что и не мечтай. Лучше вот что… Видите во-о-он тот дальний панцирь?.. Приходите к нему после заката. Смотрите только, чтоб слоны вас не заприметили. Тогда и поговорим. А сейчас лучше нам всем за рыбалку приниматься. Норма сама себя не выполнит…

Махнув на прощание рукой, он побрёл назад к морю.

– Итак? Есть у кого-нибудь идеи? – спросил Макроджер.

Идея была у меня. Вот только не нравилась она мне до крайности. Но время неумолимо уходило. Едва ли не физически ощущал я, как тикают часы в жилетном кармане д’Арманьяка. Каждая минута, потерянная мною на этом острове, прибавляла минуту к страданиям Дженни в безжалостных лапах Клинта. Тяжело вздохнув, взялся я за попугая…

– Ну? – сказал призрак.

– Вот, – сказал я, обводя руками черепаховый пейзаж.

– Угу, – сказал призрак.

– И?.. – сказал я.

– Как по мне, выглядит достаточно реалистично. Но кто я такой, чтобы об этом судить?.. Мы же с тобой установили, что меня не существует, не так ли? А потому не возьму в толк, чего ты от меня хочешь.

– Ну хорошо… Ну извини. Возможно, я был не совсем прав. Понимаю, что ты обижен, но… Помоги нам, пожалуйста. Один раз, в виде исключения.

– Существование исключения, мой дорогой персонаж, подтверждает существование правила. Если же ты решил, что для тебя призраков и их правил не существует вовсе, о каком исключении может идти речь?.. И да, я всё ещё обижен.

– Так что же нам теперь делать?

– Честно говоря, дорогой мой, мне на это просто наплевать.

Он повернулся и вышел в распахнутый воздух.

– Какой грандиозный финал!.. – Крюк смахнул крюком навернувшуюся слезинку. – А что, кстати, вы с ним не поделили?

– Потом расскажу, – сказал я. – Завтра, может.

Мы расселись в кружок на панцирях. Все подавленно молчали.

– Ну что ж, – нарушил тишину Крюк, – пойдёмте и впрямь на рыбалку. Я есть хочу.

– Подождите, судари мои, – сказал д’Арманьяк. – Я кое-что успел захватить из викингоиндейской деревни.

Он приподнял шляпу и вытащил из-под неё гроздь бананов.

– Издеваешься, старик? – сказал Крюк. – Я что, похож на мартыш… Ой, что это?.. Землетрясение?

Панцири под нами и впрямь заходили ходуном. Воздух наполнился оглушительным топотом и трубным рёвом.

– Слон на атакующем курсе! – закричал Макроджер. – Полундра, спасайся кто может!

Спастись, однако, не мог уже никто. Чудовищный зверь летел к нам стремительным галопом, сделавшим бы честь и не в пример более грациозному созданию. Рассудив, что столкновение с ним неизбежно, я применил уже неплохо зарекомендовавшую себя в прошлый раз тактику: зажмурился и втянул голову в плечи.

Топот стих. Приоткрыв глаза, я установил, что слон уселся перед нами по-собачьи. От прочих белых собратьев его отличало чёрное пятно вокруг левого глаза, придававшее ему некоторое сходство с Макроджером. Нахальное же выражение морды придавало некоторое сходство с Крюком.

– Отойди от меня, дикая тварь из дикого леса! – взвизгнул настоящий Крюк, схватил банан и запустил им в слона.

Пещерообразный рот отворился, поймал банан на лету и захлопнулся с причмокиванием. Преданно глядя на Крюка, дикая тварь завиляла хоботом.

– Постойте-ка…

Патрик взял банановую гроздь, с опаской шагнул вперёд. Подрагивающий от нетерпения хобот вытянулся ему навстречу.

– Бедолага, сколько ж ты на одной рыбе-то сидел… – сказал Патрик, отрывая от связки банан.

Вскочив на все четыре ноги, слон подпрыгнул в воздух – исследователи дикой природы утверждают, что слоны прыгать не умеют, но этот слон их трудов, по-видимому, не читал – восторженно затрубил и деликатно взял угощение.

Когда бананы закончились, он ещё с минуту постоял, впившись в Патрика умоляющим взглядом. Тот развёл руками и демонстративно вывернул карманы. Слон бережно приобнял его напоследок хоботом и затрусил восвояси, оглашая счастливыми воплями панцирные холмы.

– Ну и зачем ты этой прожорливой скотине все бананы скормил? – спросил Крюк. – Я, может, тоже хотел.

– Пойдёмте ловить рыбу. А то и правда норму выполнить не успеем. Да и самим перекусить неплохо бы, – сказал я.

На закате, сдав дежурному наряду слонов полные садки и затушив костерок, на котором д’Арманьяк готовил ужин, мы отправились разыскивать Пса. Несколько раз безрезультатно обошли вокруг указанного им места встречи.

– Эй, Пёс! – крикнул Макроджер. – Ну ты где?.. Куда провалился?

– Тсс!.. – отвечала голова Пса, высовываясь из замаскированной дыры в панцире под нашими ногами. – Конспирацию соблюдайте! Слона не привели за собой?.. Уверены?.. Ладно, спускайтесь…

В тускло освещённом факелами подпанцирном гроте было не протолкнуться от гудевших, точно разбуженный улей, пиратов. Пёс вскарабкался на панцирную трибуну. Взмахнул руками, призывая к тишине.

– Все здесь, товарищи?.. Хорошо. Думаю, можно начинать.

– Можно!.. Говори… Даёшь!.. – раздалось со всех сторон.

– Товарищи!.. – Пёс помолчал, обводя взглядом разом притихших пиратов. – Ответьте мне на один вопрос. Что, спрашиваю я вас, во все времена являлось и является основной движущей силой общественного развития? Что выступает залогом процветания и благоденствия народов мира?