скачать книгу бесплатно
Шил из паутины красивейший наряд.
Хозяин, который в сказках Стариком зовется,
На старика мало походил:
Худой, с бледной кожей, на лице не было морщин,
И не было седин.
Барабанящий длинными пальцами по креслу,
Лицом не старше двадцати пяти…
Только взгляд страшной, древней глубины,
Как будто бамбуковые иглы вонзил палач под ноготь,
Издать охота дикий визг.
От взгляда будто человека, не спавшего сто лет.
В черных очах зеркально отражалось камина пламя.
Сцена 2
Пещера отшельника из красного мрамора, исчерченного
непонятными иероглифами. Дубовая мебель с узорами
в виде мифических существ, голых дев и сцен битв.
Множество полок с литературой. Пол покрыт серебряным
ковром, на дубовом столе чаши в форме черепов
(или из них?). Огромный камин, освещающий всю пещеру. У камина спит кот Ашог, в самом темном углу
притаился паук Люций, мастерящий новое сукно.
Рядом с пауком висит мешок из паутины.
Отшельник
(не отрывая глаз от пламени)
Ты всего лишь ранен, а не мертв.
Спасаясь от беды своей,
Угораздило ж попасть в ловушку,
Орудие трусов, что ставят на опушках,
Те, кто думает, мол, хитрей зверей…
(Кивает в сторону стола с черепами.)
Однако стоит уточнить:
Фортуна благоволит тебе, упрямец.
От страха ты решил ползти, пока рассудок не померк,
Как солнце в день затмения.
И парочка наемников и пьяниц, считавших долгом
За монету убивать, гордясь предубеждением своим
(Следопыты, попрошу заметить, хоть куда!)
Невзирая на похмелье,
Искать тебя им не мешала темнота.
Тебя, беднягу, сторож-кот с себе подобным спутал,
Перебив свой аппетит,
Поужинав одним из этих другов…
Второй теперь в сетях висит.
(Кивает в сторону паука и мешка из паутины.)
Парализован, кончит в муках, только
Люциус впрыснет пищеварительный фермент,
Превратив его в сосуд с едою… Тебя же, Генри,
Мои друзья за компанию принесли с собою.
Не бойся, еще наступит час твой,
Но мы не будем тому виною,
Поскольку следуем закону этих мест
И принципов столь древних,
Не искаженных алчностью и глупым блеском,
Сверкающим искрой, не дающей свет.
(Вздыхает устало.)
Ну, твою историю я знаю, Генри, нахальный человек,
Обедневший дворянин!
Красота лица – единственное богатство,
Которым неправильно ты распорядился:
Такой актив, довольно ценный
Для богатых вдов и некрасивых дочерей.
Увязнув в романтике и жажде острых ощущений,
Решил соблазнить ты жен не тех людей…
От яблони плоду недалеко катиться…
И то, что по праву прадед Иоганн в латах черных,
В крови по локоть, копил в сундуках подземелья замка.
На войне отчаянной, на войне духа,
Тащил трофеев он тюки.
Однако вымрет вся порода —
Только в семье послушают урода,
Начнется пьянство, блуд,
И чем гордились раньше дети,
Сдувая с прадеда доспехов пыль,
Продало третье поколенье, в полях давно растет ковыль
Вместо культур хлебных.
И гордость нынче там одна:
В грудь бить, кричать – гордятся прадедом потомки,
Свиньей валяться под столом,
Или же в конюшне трахать крестьянских дочерей,
Насилуя, за волосы держа, ломая руки…
Чем не брезгует дядя твой Реми,
А кто из так называемой «черни»
Вздумает препятствия чинить, не силой, словом:
«Добрый господин, довольно, отпусти дочурку!»,
Беднягу заступника ждет клинок – на месте гибель,
Когда выпустит ему Реми кишки…
Сколько веревочке не виться,
Всегда на том конце развязка ждет…
Кончилось богатство,
Семейство ваше будто крысы в клетке,
В беде винит один другого, и теперь уж не крестьян,
Друг друга резать стали…
Избегая ссоры за наследство,
Пошел служить соседу ты Эрнесту,
Соратнику твоего покойного отца и старому вдовцу.
Подавшись страсти, в чем ищешь оправданье,
Залез под юбку ты новой супруге старика,
Целуя аленький цветочек!
Назвав все это одолженьем, поскольку рыцарь стар,
Либидо ноль, а значит,
Для женщины прекрасной дома счастья нету!
