Записки базарного дворника из 90-х годов

Мы подошли к моему новому жилищу. На проходной, рядом с вахтёром, нас уже дожидалась красивая восточной, утончённой красотой женщина. Холеная, статная, с миндалевидными печальными, чёрными глазами, в которых, показалось мне, отразилась всё тепло и таинственность южной ночи. Волосы, цвета воронёной стали с синеватым отливом, густыми потоками спадали на плечи, обрамляя смуглое овальное лицо с двух сторон, и свивались на спине в толстый жгут, перехваченный тёмно-красной ленточкой с золотой вышивкой. На вид – я бы дал ей лет сорок… Или, чуть-чуть за…

– Здравствуйте, уважаемая Мимоза Степановна! Вы прекрасны, как всегда! Давно не виделись. Как поживаете? – ласково и весело запел Винт, играя своими блестящими каштановыми глазами, и растекаясь в томной улыбке.

– Здравствуйте, Игорь Иванович, – без акцента, но с раскатистым армянским «р» отвечала женщина, тоже улыбаясь приветливо в ответ. – Это и есть наш новый жилец, и смотрящий за порядком? – и взглянула в мою сторону.

– Он самый! Мой старый друг, Александр Данилов. Прошу любить и жаловать!

Женщина плавной, полной достоинства походкой, приблизилась ко мне. Протянула изящную ладонь. Пальцы её были унизаны золотыми перстнями и кольцами, через один. А в разрезе декольте, в глубокой ложбинке между двух крепких, высоких грудей, покоился золотой крест, солидный такой, на витой цепочке. Меня обдало пряным запахом духов. Я оцепенел на секунду от близости такой красавицы, взял поданную ею руку и приложился губами. Она рассмеялась грудным, мелодичным голосом, и кокетливо произнесла:

– Ваш друг, такой же галантный, как и вы, Игорь Иванович!

– Ещё галантнее, Мимоза Степановна. Сами убедитесь… – и тут же перешёл к делу, – в его комнате всё готово?

– Пока работают девочки… А вас – уже Сурен заждался. Очень просил заглянуть к нему на хлеб-соль… Не откажите. Он от чистого сердца.

Игорь раскатисто засмеялся, по своему обыкновению, и ответил с этакой удалью:

– Ну, уж Сурена мы не обидим! Заглянем на огонёк!

Его заведение находилось в полуподвальном помещении этого же здания, и вход в него оказался с противоположной стороны от центрального холла. Напротив арочных, резных дверей было что-то, наподобие крытой беседки, где стоял большой мангал, и оттуда тянуло дымком и ароматным духом жарящегося на углях мяса. Вокруг аккуратно лежали распиленные, одинакового размера чурбачки, расколотые пополам, и сложенные в поленницы. Все прикрыты полиэтиленовой плёнкой. В самом кафе – таинственный полумрак, созданный приглушённым светом, и довольно многолюдно, шумно. Играла армянская музыка, вентиляторы в окнах и под потолком, лениво вращали свои лопасти, разгоняя табачный дым. Именовалось оно, конечно же, «Арарат». В просторном зале, между столиков, сновали молодые официанты в белых рубашках и серых жилетках в полоску. На поясе – белые передники. Под подбородками красовались серые галстуки – «бабочки». Неописуемые и возбуждающие аппетит запахи кавказской кухни, дразнили обоняние. Сурен, стоявший лично за барной стойкой, мгновенно выскочил из-за неё, как ошпаренный, и зычно запричитал:

– Вай, ара! Проходи, дарагой, пажалста! Гарик-джан, Саша-джан! Идём в гостевой комната! – и крикнул, что-то гортанное на своём языке, повернув в пол-оборота, через плечо, голову. Мы направились за ним в самый конец зала, мимо столиков, и сидевшие за ними мужчины привставали с мест, и почтительно с нами здоровались. Стены, когда я присмотрелся, оказались расписаны на армянские темы, довольно умелым художником, в стиле Пиросмани. Сама атмосфера кафе мне тоже пришлась по нраву: тёплая, почти домашняя, где нет чужих, посторонних, и все друг друга знают, и настроены доброжелательно.

В гостевой комнате, вместительной, задрапированной тёмно-красным бархатом, тоже с вентилятором в окне и на потолке, посредине возвышался массивный, прямоугольный стол, и четыре резных, тяжёлых стула – вокруг него. Накрыт стол был белоснежной скатертью с твёрдыми углами на сгибах. Заставлен тесно хрустальными рюмками, фужерами, графинами, сияющими зазывно, при свете шести свечей, в двух старинных подсвечниках. Посреди стола красовалась большая, тонкой резьбы хрустальная ваза с фруктами и деревянный бочонок, сразу видно, сделанный искусным мастером, понимающим толк в своём ремесле. В высоких графинах – налиты вина. В пузатых – коньяки и водка – виноградная и тутовая. Так пояснил нам Сурен. А в бочонке – особая его гордость – домашнее вино двадцатипятилетней выдержки.

– Садысь, садысь, дарагие! – суетился вокруг нас радушный хозяин, – нада руки мыт, туалет нада – покажу… Пойдём.

– Да, Сурен-джан, руки помыть не помешало, бы, – согласился Игорь, и направился уверенно к боковой двери. Сзади спешил уже хозяин со свежими полотенцами в руках.

Обслуживали наш пир по-кавказски, две молодые, гибкие, как лозинки, девушки. Бесшумные, словно кошки, очаровательные своей свежестью и гордой, неприступной красотой. Я залюбовался на них, невольно, с грустью осознавая: никогда ни одна из них не будет моей! Их присутствие совершенно, порой, не замечалось, казалось, что новые блюда появляются сами собой. А напитки разливал хозяин лично. Он произносил многозначительные, долгие тосты, прикрыв мечтательно свои светлые глаза, покачивая в такт неспешной речи головой, плавно жестикулируя рукой, в которой держал наполненную рюмку. Мы с Гариком пытались тоже, что-то похожее родить в ответ, но у нас так, как у Сурена не получалось, хотя мы и старались. О делах повести разговор Винт, однако, тоже не забыл:

– Вот, что Сурен-джан, – начал он, когда мы утолили голод, – скоро у нас появятся новые возможности! Товара – больше, и – всякого. Работать будете – Саша и ты. Мне совсем не до этого! Я задумал кондитерскую фабрику в Подмосковье строить. Кредиты получены, проект заказан, и почти готов. Теперь составляют смету. Дел, короче, полно! Но и от торговли я отказываться – тоже не намерен. Однако, теперь, это будет торговля по-крупному, большими партиями, и не только по Москве. А вы с Александром на Л – ской ярмарке организуете мелкий опт: алкоголь, сигареты, кондитерка – всё, что будет поступать. Поэтому, нашим хорошим друзьям из милиции – подарки надо будет увеличить. Навар от водки и сигарет – с конфетными выручками не сравнить! И они это знают. Твоё дело, Сурик, найти подходящих людей, для торговли. Павильоны мы с Саней организуем. Поставка товара – это чисто его тема. Я думаю, что скоро всё закрутим, и я смогу смело фабрикой заниматься. Задача ясна?

Я мельком взглянул на Сурена. Казавшийся ещё минуту назад пьяненьким, легкомысленным сибаритом, он вдруг преобразился. Взгляд его сделался цепким, а лицо приобрело сосредоточенное выражение.

– Да, Гарик-джан, дарагой! Канешна… Люди ест! Работа толка давай-давай! Павилён свабодный – ест! Гаворить будем – договоримся! – и энергично кивнул головой.

– Ну, а мой друг Александр, меня не подведёт! – подытожил разговор Игорь, и я – тоже закивал головой солидно, хотя и мало пока понимая, в чём заключаться будет, собственно говоря, моя роль в этих таинственных, но, по всему видно, больших делах.

После ужина, слегка захмелевшие и весёлые, мы с Игорем поднялись, наконец, в теперь уже, мою комнату. Просторный лифт плавно вознёс нас на последний этаж, и мы зашагали по широкому коридору, остановившись в самом его конце, возле двери с номером: «1542». Игорь ключом, по-хозяйски, отомкнул замок. Мы оказались в тесноватой прихожей. Справа от входа находилась дверь, на которой висела табличка с красиво выполненной надписью: «Татьяна», слева – две двери с переводными картинками, слегка облезлыми, но вполне доступными, для понимания, обозначающими туалет и ванную. Моя комната располагалась прямо напротив входа. Из-за двери «Татьяна» тут же появилась высокая, грудастая дама в длинном махровом халате, и с крашенными, мелко завитыми волосами на голове.

– Привет! – заулыбался Винт, – вот, теперь у тебя новый сосед появился. Саша Данилов. Надеюсь, вы подружитесь…

– Таня Мальцова – улыбнулась дама. – Хорошо, что вы заехали в нашу секцию. А то одной – жутковато ночами. Иногда в дверь ломиться начали, как Игорь переехал! Если, что будет нужно – обращайтесь. Всегда помогу.

– Спасибо… – пробормотал я, и мы с Гариком прошли в мою комнату, которая тоже была закрыта на замок. Оказалась она небольшой, и было там всё необходимое, для холостяцкого моего быта: узкий шкафчик в левом углу, в простенке, между окном. Рядом – раскладной диван, напротив него, возле другого окна – тумбочка, на которой стояли небольшая видео-двойка «Samsung», и музыкальный центр «Sanyo». В углу, справа, прижался столик на колёсиках, на котором горделиво задрал нос импортный, новый электрический чайник, а на красивом подносе – сияли чистейшие стаканчики, тарелочки, чашечки, ложки и вилки, завёрнутые в салфетки. На стене висел телефонный аппарат. Справа от входной двери разместился небольшой, но тоже импортный и новый холодильник, с аккуратно свёрнутым шнуром, лежавшим наверху.

– Молодец, Мимоза! – одобрил Гарик. – Ну, располагайся, Саня. Отдыхай с дороги. О, тебе и постельное белье с полотенцами выдали – муха не сидела! Похвально-похвально! – и вдруг спохватился:

– Да ведь, твои вещи у меня в машине остались! – и захохотал.

Нам пришлось спускаться опять вниз, идти пешком на завод, там Игорь вызвал такси. Меня довезли до моего нового жилища, а потом – Гарик отправился домой. Машину он оставил на попечение охраны.

2.

Ночью мне спалось очень крепко, а проснувшись – в первые секунды, и не сообразил, где я. Посмотрел на часы. Ровно девять. Привёл себя в порядок, и решил сходить позавтракать в кафе к Сурену, а после – отправиться на новую свою работу. Деньги у меня были, поэтому я не волновался о том, хватит ли мне на первое время, до зарплаты, или нет. Влезать в долги совсем не хотелось, я решил экономить на всём, но до получения жалования дотянуть. В «Арарате» сидели несколько мужчин, попивали кофе, и азартно играли в нарды. Хозяина не было. Я подошёл к стойке, поздоровался с барменом, полистал меню, заказал яичницу и чашку кофе.

– Садитесь за столик, вам принесут, – на хорошем русском языке ответил бармен. – Сейчас будете оплачивать?

– Да, я немного спешу…

Яичница оказалась с беконом, посыпанная кавказскими специями, и пахла так, что у меня потекли слюнки. К кофе подали стакан холодной воды, и пожелали приятного аппетита. Один из находившихся в зале мужчин, вдруг взглянув на меня, подскочил к барной стойке, и что-то горячо начал втолковывать стоящему за ней парню. Тот покинул своё рабочее место, торопливо направился ко мне, положил на стол деньги. Я посмотрел на парня с недоумением. Он смутился и пробормотал:

– Извините, вы – Саша-джан?

– Да, это я.

– Почему сразу не сказали? Я вчера на выходном был, вас не видел. Сурен велел денег с вас не брать! Извините, дорогой!

Я пожал плечами, и решил всё выяснить у самого хозяина. В конце концов, мне ещё лучше, но злоупотреблять гостеприимством Сурена, всё же, не хотелось. Кавказский народ я знал по службе в Вооружённых Силах. Очень своеобразный, непростой, хитрый, и, в тоже время, с широкой душой. Но – не все, и не для всех… Мне, даже, казалось, да я был и уверен в том, что радушие Сурена – показное, совершенно неискреннее, на грани холуйства. Прошло какое-то время, и я был счастлив, что глубоко ошибался в этом человеке. Сурен оказался настоящим, верным другом!

На склад я попал около одиннадцати часов. Фур пока не было, и Гена занимался документами. Меня он встретил насторожённо, вяло пожал протянутую руку, поинтересовался: откуда и кто.

– Служил немного с Витиным в учебном полку, пока он в академию не уехал учиться, – отвечал я своему новому начальнику, глядя прямо в глаза. Распространяться подробно о наших с Гариком отношениях не стал. Внутренний голос не советовал… – Потом, когда из армии сократили, мотался по разным работам в провинциальном городке. Случайно встретил Игоря Ивановича, когда он приехал квартиру продавать, узнал, что в Москве неплохо пристроился, попросился, он и взял меня сюда…

– Вы с ним – друзья? – продолжал насторожённо выпытывать Гена, а глаза его так и бегали по мне.

– Ну, как сказать… Я был замполитом учебной роты, он – пропагандистом политотдела полка. Разные весовые категории. Хотя, и заканчивали одно и то же училище, после выпуска не встречались долго. А как мне к вам обращаться?

– Можно на «ты», и просто Геннадий! – с облегчением выдохнул мой собеседник, и начал посвящать в тонкости работы. – Дело твоё будет посложнее, чем у простого грузчика. Придти надо к шести часам утра, принять фуры с товаром. Они будут уже загружены и опломбированы. Взять документы: накладные, прайсы с ценами и номенклатурой товара. Вызвать охранника, при нём пломбы вскрыть, проверить соответствие наличия товара с указанным в накладных ассортиментом, расписаться в приёме товара. У охраны есть специальный журнал… И ехать на оптовую ярмарку. С тобой – грузчики и водители. Разложить образцы товара с ценниками и продавать. У тебя с собой – радиотелефон. Он очень мощный. Если что-то заканчивается, то звонишь мне, я присылаю машину дополнительно. Но, тут нужно прогнозировать, чтобы не гонять машину туда-сюда по нескольку раз. Что хорошо идёт, но ещё осталось – тоже заказывай. Лучше потом назад привезёшь, чем не хватит, и такой же товар купят не у нас, а у конкурентов. По фурам – старший ты. Принимаешь деньги и сдаёшь их мне. А так же – полный отчёт по номенклатуре. Что продано, и какое количество. Что хорошо идёт, а что – плохо. Что – вообще никого не интересует. С ценами вы там будете мухлевать. Это я знаю, но смотрю сквозь пальцы. Даже предупреждаю, когда Витин надумает подослать людишек – ценники проверить. Я тогда звоню по телефону с условной фразой: «Как дела?» Значит – ценники тут же надо менять на первоначальные! На прайсах цены привязаны к количеству покупаемого товара. Чем больше набирают, тем дешевле… За это мне полагается скромное вознаграждение. С каждой машины по сто тысяч. Поверь, и вы – обижены, не останетесь! Ясен расклад?

– Яснее не бывает! А ты где служил, Геннадий? Если не секрет.

Гена подвёл глаза к высоченному потолку, вздохнул и с ностальгией в голосе изрёк:

– В КГБ! В «пятёрочке»… Было такое спецуправление. Командировки в Африку… И воевать приходилось… Майора досрочно присвоили! Да, жаль – расформировали нас с приходом Ельцина! Таких спецов разогнали, а оставили одних лизоблюдов и дилетантов! – и Гена снова сокрушённо вздохнул.

Я в душе хохотал: Винт мне рассказывал, что этот «профи» был уволен в звании старлея! И про его службу – тоже поведал… Выводы насчёт личности свои шефа – я сделал тут же, но решил для себя: ни за что на свете не буду его подставлять, а тем более – доносить о его проделках! Пусть всё идёт, как идёт, а жизнь покажет… Между тем, Гена с важностью продолжал:

– У тебя как с выпивкой – проблемы есть?

– На работе – привычки выпивать не имею. По праздникам – могу себе позволить, но предел знаю.

– Все мы предел знаем… – туманно сообщил Геннадий, – но, иногда, срывы случаются. Жизнь – она такая, Александр. Не захочешь, а выпьешь. Нахлынут воспоминания, и… – он не договорил, и только махнул рукой, – мы с тобой тут только двое – офицеры. А остальные, так… Хлыщи московские, негодные больше ни на что, кроме как погрузкой – разгрузкой заниматься, да лимита провинциальная. Ты откуда родом-то?

– Да тоже не из столиц… Из русской глубинки в верховьях Дона.

– Казак донской?

– Мать – родовая казачка, а отец из крестьян.

– Ясно. Ладно, Саша, сейчас прочитай должностные инструкции, с техникой безопасности ознакомься. Везде распишись и дату поставь. У нас тут строго, как на службе! Настраивайся на работу, а завтра уже – полный вперёд! Сейчас фуры придут, мне звонили, надо принимать.

«Вроде бы и не такой уж он идиот, как его Гарик расписывал», – подумал я, – «мешает ему просто! Но мне с ним ладить, всё равно придётся. Начальник… А работа здесь, судя по всему, серьёзная. Не расслабишься. Это тебе не мусор убирать»… Я вышел с завода и направился на Н – скую ярмарку – купить продуктов. На проходной мне объяснили, где это, и что стоят они там гораздо дешевле, чем в магазине. Всё вокруг было ново, даже дико, после сонной провинциальной, размеренной жизни. Москва бурлила, суетилась, торопилась неведомо куда, и я вдруг так остро ощутил тоскливое одиночество, что захотелось напиться. Но я тут же, взял себя в руки. Здесь надо постоянно иметь свежие мозги! Иначе – и приезжать не стоило! А мне очень хотелось вырваться из нищеты и начать новую жизнь.

Вернулся я к себе с двумя пакетами, полными всякой всячины, а денег потратил совсем немного. И это меня радовало. К Сурену обедать не пошёл – не желал, что бы он посчитал меня халявщиком. До вечера смотрел телевизор, изумляясь тому, сколько каналов работает в Москве. Я щелкал пультом туда-сюда, не зная на чём остановиться. После допотного телевизора с двумя программами в моей бывшей берлоге, было интересно всё! Пришла с работы Татьяна. Долго мылась в ванне, потом постучала ко мне:

– Здорово, сосед! Приходи чай пить, да и познакомимся получше, заодно.

– Иду! – отозвался я, прихватил с собой чай, импортное печенье, колбасу, свежий лаваш, купленный мной недалеко от гостиницы, в грузинской пекарне, и шагнул к ней в комнату.

– О, да ты со своими харчами пришёл, – рассмеялась Татьяна, – может быть, по рюмочке хлопнем? У меня найдётся, – и достала из компактного серванта бутылку армянского коньяка.

Её жилище было просторнее моего, и очень уютное. На стене – красивый ковёр, на полу – тоже ковёр, но похуже. А в остальном – стандартный набор вещей и мебели, необходимый для любого человека. Мы с ней неспешно беседовали под коньячок, рассказывая друг другу о себе. Родилась она в деревне, в Калужской области. Закончила «Плешку», попала на завод по распределению. Дали в этом общежитии, для семейных, комнату в секции. Здесь и живёт до сих пор, работает старшим экономистом. Замужем не была, но имеет дочь, которая сейчас с её родителями, в родной деревне. Обычная история не очень удачливой провинциалки в Москве. Ей уже сорок, о замужестве и не думает… Да и привыкла одна. Что будет дальше – неизвестно. Пока некоторая часть заводских участков и отделов работают – и она будет при деле, и с жильём… Во время беседы она часто поглядывала на меня, с каким-то значительным интересом, и не стала прятать свои длинные, крепкие, гладкие ноги, когда полы её халата внезапно разошлись по сторонам. Мне была ясна эта игра: я ей понравился, и она, видимо, не прочь закрутить со мной. Я бы тоже не очень противился тому, так как моя одинокая жизнь, без женщины – мне страшно осточертела. Просто решил не торопить события. Татьяна, хотя и постарше меня, но очень недурна, в ней есть этакий столичный наворот, и женский шарм… Однако, я совсем не знаю её. И опять же, начать отношения, а потом оборвать их, и жить по соседству с врагом, особенно, если этот враг – одинокая женщина, мне совсем не хотелось! Но в общении – она оказалась приятна. Да и я старался показать себя не с худшей стороны. В общем, я поблагодарил хозяйку и отправился к себе спать, сославшись на то, что мне завтра вставать очень рано. Она понимающе закивала и пожелала:

– Ну, удачи тебе Саня, на новой работе! – и, вроде бы, это было сказано ею вполне искренне.

Ночь я провёл неважно: ворочался, волновался, что было вполне понятно. Меня одолевали непонятные страхи, в голове копошились тревожные мысли, возбуждало присутствие за стеной женщины, пусть и не вполне, в моём вкусе, но всё же, привлекательной. Да и впечатлений за два дня накопилось столько, что переварить всё это сразу в мозгу – оказалось нелегко. Забылся я уже под утро, и тут сразу заработал будильник в музыкальном центре. Я вскочил с постели, шальной от недосыпа, чертыхаясь, выключил его, и стал быстро собираться на работу.

На завод пришёл первым. Сидел на проходной, пил кофе с охранником, калякали о том – о сём. Но вот начали подтягиваться и мои новые коллеги – водители, грузчики, экспедиторы. Со своими напарниками по главной фуре, где был загружен самый ходовой товар, я познакомился тут же, и проникся к ним какой-то мгновенной симпатией, даже сам не понял, почему. Так со мной бывало иногда: пришёлся человек сразу по душе. Интуитивно. Простые, открытые, энергичные ребята из Белгородской области – двоюродные братья: Миша и Слава. Они работали здесь уже третий год, освоились, всё знали, приехали зарабатывать, и никаких дурных мыслей в их головах не водилось – так мне показалось с первого взгляда. По дороге на Л – скую ярмарку, они мне всё объясняли наперебой, и твердили, что бы я особо не волновался, что они всегда помогут и подскажут, если что…

Я действовал по отработанной схеме, и первый день прошёл необыкновенно удачно. Мы прекрасно распродались, и навар для себя взяли приличный, накинув на цены, установленные фирмой, совсем немного. Вышло по триста тысяч на брата, но, учитывая и то, что надо было отдать Гене. Причитающееся ему – вручал лично я. От напряжения, и почти бессонной ночи – с непривычки, неимоверно уставший, дремал, пока фуры загружали товаром на завтра. Когда расходились по домам, Миша поинтересовался:

– Ну, как? Неплохо для начала? – и рассмеялся.

– Ещё бы! – восторженно отозвался я. – Даже – очень неплохо!

– Так будет не всегда, – унял мой пыл Славик, – это перед праздниками сметают всё подряд. Дальше будет похуже, когда праздники закончатся. Но всё равно – жить можно.

– А какая зарплата? – полюбопытствовал я.

– По ведомости – минимальная. Остальное – дают в конвертах. Кому сколько… Но, тоже – не обижают! Отсюда сам ещё никто не увольнялся! Иваныч дело знает! И хватка у него – ого-го, какая!

А возле гостиницы меня поджидал один из официантов Сурена, в наброшенной на плечи куртке, так как становилось прохладно. Увидев, поспешил навстречу со словами:

– Саша-джан! Зачем ужинать на приходиль, обедать не приходиль? Дядя Сурик обижалься, вольнолвалься… Меня посылаль тебя приглашать. Пойдём, пожалюста!

– Тебя как зовут-то, парень?

– Мамикон зовут… Мамик.

– Пойдём, Мамик. Не будем Сурена обижать!

Ночью я спал беспробудно – от усталости и плотного ужина, меня сморило быстро.

Торговля, вплоть до Дня Победы, шла превосходно. И на ярмарках, и со склада. Перед праздником нам выдали зарплату. Винт, привозя деньги, строго взглянул на Гену, и произнёс со значением:

– См-о-отри!..

– Игорь Иваныч, я всё понял, я остановился, – поспешил уверить его Гена, – больше такого не повторится!

Мне же Гарик сказал:

– На все свободные деньги покупай доллары! Они тебе скоро – до зарезу нужны будут! Но только не бери, где попало! У генерала в банке бери! Там надёжней…

День Победы в этом году выпал на субботу. Впереди у меня – два выходных. Ярмарки не работали, но товар на склады всё равно шёл. Гена очень опечалился. Выходные удавались редко, и он рассчитывал отдохнуть, но не получилось – и Гена досадовал. В пятницу, восьмого мая, мы вернулись рано. Покупатели – оптовики разъехались около двух часов дня. И нам стоять не было никакого смысла. Да и торговать особо – уже нечем. Гена хмуро принял выручку, помялся, и, косясь по сторонам, предложил мне тихо:

– Саня, давай по единой хлопнем. За Победу!

– Гена, я бы рад, но ты же знаешь, – Витин под страхом увольнения запретил с тобой пить. Так что, извини…

– Знаю, – мрачно пробормотал он, удалаясь, с шарканьем, в необъятные складские недра.

Для меня избавиться от Гены – был случай идеальный: пригубив раз, он бы не угомонился, пошёл бы в разнос,( по себе знаю), а там… Но внутренний голос твердил: «На подлости, и на чужом горе – себе счастье не добудешь! Если уж и суждено ему запить, и по этой причине быть уволенным, то пусть такое случится только по его вине»!.. Да и жаль мне стало этого неприкаянного парня, хотя меня ещё совсем недавно – никто не жалел! Сломали его обстоятельства. Ну, не получилось у Гены упереться, и преодолеть неприятности, свалившиеся на него, как и на меня, когда-то! Не каждому дано. Узнав его лучше, я убедился, что Гена – человек-то вовсе не дурной. Развитый, начитанный. Иногда орёт матом, но за дело. Начальству не жалуется. Напьётся, бывает, грузчик на работе – он его оправляет, с Богом, домой, и штрафует потом в свою пользу. Часы, конечно, ему не ставит, но и не вышвыривает с работы… Я считаю, это нормальным. Приврать любит – а кто не любит? И враньё у него – какое-то мальчишеское, безвредное. Кому от этого плохо»? Так размышлял я по дороге домой. Подходя к гостинице, почувствовал запах жареного шашлыка из «Арарата», и решил зайти перекусить, да и пропустить стаканчик, заодно уж. За всё время, пока я работал, с раннего утра и допоздна, я не выпил ни капли, а теперь вдруг захотелось… Сурен уже поставил во дворе столики, и на свежем воздухе, наслаждаясь майским теплом, сидели не занятые нигде, его земляки, попивали винцо, заедая шашлыком, и вели бесконечные разговоры, о чём-то своём.