скачать книгу бесплатно
Э-эх, господа! Купцы на том храбры,
На чём отвагу ждут иные дали…
Идём в песках, сгорая от жары,
Где тень верблюда назовётся раем;
Несём с собой богатые дары,
И о восточных кушаньях мечтаем;
Достигнем вод индийских между тем,
И караван до срока рассчитаем…
Как в юношеской глупой суете
Собьёшься с ног, всё успевать желая,
Так в старости печалишься над тем,
61 Что безвозвратна юность та былая…
Наш путь лежал на север. По горам,
Что плыли в небе, заревом пылая,
Нам не пройти бы без тибетских лам,
Без их проводников, животных вьючных,
Несущих на себе отнюдь не хлам,
А груз изделий дорогих и штучных:
Зеркал венецианских сундуки,
Кувшины вин, тюки мечей двуручных
И модные в то время башмаки.
Ой-й-й-ёй! Как нас любезно принимали
Все тамошние ханы и царьки!
73 А выгоды имели мы немало:
Скупали шёлк, каменья и фарфор
И, новым связям путников внимая,
Вели неторопливый разговор,
Служили даже по посольской части…
(Меня прозвали Марко-Полотёр).
Но появились новые напасти…
О, небеса! Кручина и тоска —
Мы оказались в полной ханской власти.
И нам вполне могли “намять бока”,
Когда пришло чудесное спасенье
По части неродного языка.
85 Хотя в душе царило опасенье —
Нам удалось отплыть в далёкий путь;
Посольское исполнить порученье,
И континент восточный обогнуть;
В Венецию родную возвратиться,
Но вновь напасти горькие хлебнуть:
Война, тюрьма, увечная десница,
В конце концов – заслуженный покой,
Ну, а потом – сюда переселиться
И тихо плыть над вечною рекой.
Как ни крути, а здесь свои приязни…
Вот только б душу не терзать тоской.
97 Ну что за жизнь – сокровища и казни…»
Глава 17
(1526 г.)
1 «Здесь задержаться надобно немного, —
С улыбкою поведал мне поэт, —
Пусть наша драгоценная пирога
Южно-китайский допоёт дуэт
С предвестником великого начала,
Возникшего в седой громаде лет.
Ты помнишь поговорку про мочало?
Здесь, в небесах та истина видней,
Она уже давно нам прокричала
Про гения, что славен только в ней…
Увы, его не ведали земляне
Недостоверностью прошедших дней.
13 Корабль разбило в Тихом океане.
На том борту художник был младой…
Уже не разглядеть в густом тумане,
Как паруса трепещут над водой,
Как воют снасти, как свирепый ветер
Кромсает мачты пенной бородой.
Погибли все, и шторм за то в ответе…
Подводным скалам принимать дары,
Хотя не им писал картины эти
Художник наш, безвестный до поры.
Каким он был, Джованни Ивазони,
Какие в красках создавал миры…
25 Он был почти ровесником Джорджоне,
Сын китаянки, и не знал отца,
Не знал и деда, жившего в Вероне
И чтимого людьми как мудреца.
Родоначальник импрессионизма,
Создавший чудо с дерзостью творца!
Какой мазок, какой поток трагизма,
И что за сила на любом холсте,
Где высится кипящая харизма
Во всей маниакальной простоте.
Да будь он трижды проклятым злодеем —
И то бы я простил злодейства те».
37 И сердце сжалось, как перед рентгеном…
Туманность моря двинулась на нас,
И замер я пропащим Одиссеем,
Услышав вдруг громоподобный глас:
«Кто смеет нарушать сии владенья?
Король, садовник или же примас,
Отринувший мои предупрежденья?
Во скалах гиблых вам прохода нет!
Но в это непростое заблужденье
Проникнуть может только лишь поэт,
Певец природы, равный мне по силам.
Так я сказал и жду от вас ответ.
49 «Ну, полноте стращать нас, друже милый. —
Ответил Пушкин. – В кои-то разы
