Молния. Том 2

– Да так, грабанули дурачков по дороге. – Агния уже взлетала по стальному корпусу. – Парни! Подать мне Рэнгтона с его оценкой стоимостей!

Отобрав горсть наиболее крупных алмазов, капитан отправилась вслед за рыжим провожатым знакомиться с городом, а Сигил и тут увязался за нею. Бандитское общество парнишка пока воспринимал спокойно, без переживаний, хотя Агния подозревала, что Торчсон несколько бравирует в присутствии возлюбленной.

Когда удивление от хаотичной застройки схлынуло, Свечная Пристань перестала казаться ей настолько уникальной. Что-то похожее она наблюдала в Тангарии: не в крупных портах, а в городках поменьше. Та же неприхотливость вкупе с изобретательностью, только изобретательность, помноженная на два. Западнийцы замостили бы центр брусчаткой, насажали бульваров, клумб. Никаких дощатых заборов – только изящные ограды, никаких, упаси Господь, заколоченных окон. Возвели бы архитектурный ансамбль – даже в посёлке, пусть бедненький, главное – ансамбль. А на прочие районы, да и на дворы центра, скрывающиеся за фасадами, махнули б рукой. Лицо города отделано, а на задницу уважаемые люди всё равно смотреть не пойдут.

У пиратов не ощущалось чёткой границы между окраинами и центром. Покинув зону складов, гости попали на Факельную – одну из крупнейших улиц. Освещалась она, действительно, факелами, закреплёнными непоследовательно на пальмовых шестах. Керосиновые светильники попадались, но реже, и висели в основном у жителей над ступеньками и окнами. У Синимии на глазах разбойник выковырял шест из земли и утащил факел для собственных нужд.

Зато что на острове Спасения явно любили, так это восточанские фосфорные порошки, позволяющие подкрашивать свет ламп. Агния была однажды на празднике восточан и видела, как они погружают комнаты в синий. Но имперцы любили монохромность, здесь же каждый второй трактир напоминал изнутри палитру художника.

Жизнь вокруг, невзирая на сгустившуюся темень, бурлила гуще, чем в порту Предрассветного. Даже Агнии, привыкшей к толчее суетящихся, стало казаться, словно она вязнет в лабиринте сновидения. Вспышки фонариков от подкидываемого фосфора, занавески из игральных костей, перебираемые ветром, детские хлопушки, орущие коты, спорящие продавцы, скрипящие щеколды – звуки сплетались с запахами в единую сеть. Слух о необычной команде с подлодки уже успел пролететь, многие тыкали в троицу пальцами, начинали оживлённо шептаться. Иные подходили знакомиться, а некоторые, что совершенно шокировало девушку, ни с того ни с сего начинали беседовать, будто со старыми друзьями. Один корсар прошёл рядом целый квартал, обсуждая с Агнией, как лучше выводить древесных тараканов, а когда собеседница отказалась пойти с ним домой, посмотреть, как мерзкие гады зажрали кухню, ни капли не смутившись, развернулся и прилип к другому прохожему, надоедая уже ему. Молодой парень остановил Вэппа и стал жаловаться на отца, который не верит в него и не хочет ходатайствовать перед начальством, чтобы сынка взяли на «Пиявку» хотя бы полы мыть. Вэпп послушал чуток, сощурился и спросил, не брал ли парень у него в долг в позапрошлом году двадцать фунтов. Жалобщика как ветром сдуло.

На чешуйчатой стенке трактира «Моркотский дракон», зацепившись лодыжкой за водосток, висел ещё один парень и беззвучно поносил друзей, катающихся со смеху внизу. Провожатый гостей невозмутимо пояснил, словно экскурсовод рядом с вазой:

– Снок Стальной Зуб, как он сам себя величает, хотя все вокруг зовут его Снок Дурачок. Увивается за внучкой трактирщика, которую старик тщетно мечтает выдать за какого-нибудь солидного восточанина, отчего гоняет ухажёра шваброй. Вы можете своими глазами наблюдать очередное любовное проникновение, и, видимо, неудачное.

Двое друзей примчались с другим водостоком, отломанным. Длинную железку подняли вертикально, ткнули в товарища. Что делать дальше, молодёжь пока не придумала; водосток просто пихал несчастного, размахивавшего кулаками к пущему веселью спасателей.

На груде бочек сидели, скучали проститутки. Эти вообще от западнийских не отличались – те же дамы разного возраста в цветастых, облегающих халатах, подчёркивающих соблазнительные формы для потенциальных клиентов. Дорогой камзол Сигила вкупе с юным личиком привлёк внимание распутниц. Подростка окликнули, метнули цветочные бусы. Гирлянда астр опустилась ровно на плечи. Сигил учтиво раскланялся перед прекрасным полом, сделал два шага, понял, кто это были, и залился пунцом.

Когда Вэпп принялся рассказывать про то, как у вдовы Шенгерберка из дома с кактусом непонятно откуда завелись деньги, Агния не выдержала:

– Любезнейший, неужели вы знаете каждого чёртового пирата на острове?

– Кроме приезжих, разумеется, – удивился рыжий. – Разве можно жить в городе и не знать всех его членов? Хотя я слышал, в Нью-Карр-Хагене несколько миллионов жителей, в таких крупных, наверное, можно… Вы из столицы?

– Нет, я из Предрассветного.

– А… знаю, у меня туда тётушка эмигрировала. Надеюсь, по дороге утопла, терпеть её не могу.

– Вот, а я, значит, наоборот, из Предрассветного к вам. – Агнию насмешила усталая злость Вэппа.

Но вот трактиры с лавками раздвинулись, и перед путниками открылась площадь. Сюда выходили уже роскошные особняки – настоящие карманные дворцы на десятки помещений. Целых два карманных дворца. Помимо них, присутствовали и другие постройки, явно нежилые. Но внешний вид их не давал достаточного количества сведений для атрибуции.

Одно строение, серое, из кирпича, вызвало у Агнии неприятные воспоминания, она сощурилась, чтобы прочесть вывеску.

– Отделение Судового Треста… Ясненько, и сюда свой гриб воткнули. Знаете, мы с Трестом на ножах, причём ненавидим друг друга до смерти…

– Чего? – не понял Вэпп. – А… не, это прикол. Это у нас парни так общественный туалет отделали.

– Общественный… туалет…

Морячка не сдержалась, прыснула в ладонь. Проводник вежливо дождался, пока она досмеётся.

– Большой дом – логово нашего обожаемого варлорда, в доме поменьше сидит-заседает капитан Шандзи. О, возможно, сейчас я его покажу!

Ворота особняка распахнулись, на брусчатку вывалилась шеренга разбойников и прошествовала мимо, потрясая в воздухе лопатами, кирками, факелами и горланя нестройную песенку, несмотря на поздний час. Вэпп привстал на цыпочки, стремясь увидеть макушки всех марширующих.

– Нету капитана Шандзи. Ну и правильно, капитан – человек умный, по жилью видно, незачем ему ради копеек Сэффа сон прерывать… Кстати! Интересный факт: досточтимый Эммануил спит при включённом свете. Да-да, грозный пиратский варлорд – словно маленький ребёнок. Видите окно на втором этаже на углу дворца? Там спальня. Можно прям с улицы посмотреть и знать: Эммануил дома.

Настал черёд Агнии вставать на носки.

– Эге, да он не спит, книжку сидит читает.

– Нет, это телохранитель. Кровать глубже стоит, отсюда не увидите. Кстати, вам тоже следует завести личную охрану. И вообще, учитесь стрелять, владеть клинком, если решили остаться с нами. Кругом враги. Соединённый Флот, Имперская Разведка, контрабандисты Южных Провинций… другим пиратским островам может что-нибудь не понравиться.

– Никогда не знаешь заранее, кто скрывается за маской мирного торговца, бросившего якорь в прибрежный ил. – Сигил Торчсон обнажил шпагу, и отсветы пламени заплясали на лезвии. – Мой капитан, я почту за честь охранять ваш сон до первых рассветных лучей!

– Говорю же, поэт в команде, – пояснила Агния Вэппу, удивившемуся изысканной речи.

– Э-э-э… Короче, полиции на острове нет, защищайтесь сами.

– И нанесите визит Эммануилу. Так ведь? Раз он местный правитель, значит, нам нужно как можно скорее познакомиться.

Она ожидала, что рыжеволосый просто кивнёт, но Вэпп внезапно серьёзно задумался.

– Н… не уверен. Тут, конечно, уже не совсем ко мне вопросы, мы с варлордом не особо знакомы… Но я бы не стал. Понимаете, Эммануил – человек безжалостный. По своей инициативе к нему когда ходят? Когда что-то срочное, естественно. По делу приходят, а особенно если дело затрагивает и его личные интересы – вообще никаких проблем. Ещё можно с жалобой прийти. Тут уже опасней, но, если жалоба не дурацкая, хотя бы выслушать он тебя выслушает. А вот знакомиться… Не стоит. Пускай он сам вас пригласит, тогда и познакомитесь.

Агния возмутилась, что её, героиню Лакритании, местная власть может и проигнорировать. Но потом вспомнила, как разозлился Хунд, когда она заявилась к нему без приглашения, и вынужденно признала правоту Вэппа. Эммануил – не Хунд, и если рассердится, гневной тирадой не ограничится.

Увлёкшись разговорами, троица не торопилась покидать площадь, нарезая круги по мостовой. Рыжий, который поначалу зевал и жалел, что вместо экскурсии не отдыхает у себя в каморке, разошёлся и травил городские байки уже с энтузиазмом. Рассказал про свою последнюю встречу с островным варлордом. Тогда Эммануил с головорезами ворвался к нему домой, перевернул всё вверх дном, ничего не нашёл, ничего не забрал, хмыкнул да ушёл.

– Так и не понял, чего приходили? Подозреваю, что-то, связанное с братом, я не стал разбираться.

Агния перебивала, расспрашивала. Сигил слушал молча, но по горящим глазам и прерывистому дыханию подростка видно было, что он усваивает чужую жизнь, новые впечатления, как губка.

Ходили беседующие кругами из-за того, что посередине площади стояли скульптурная композиция – лихой корсар под руку с прекрасной женщиной – и орудие, задранное к небу под бессмысленным углом. Вэпп подошёл к орудию, любовно похлопал.

– Наша Пушка! В честь неё и площадь названа – Пушкина. Она рабочая, можно бахнуть по случаю праздника. А можно и не бахать, если народу лень.

– А статуя чья? Эммануила? Он на самом деле так лихо выглядит или скульптор польстил милорду?

– Вы что?! – схватился за голову Вэпп. – Заклинаю вас морем, Агния, не подавайте варлорду такую идею на приёме! На самом же деле снесёт и свою поставит, а я не хочу месяц ковырять гранит на вулкане. Каменный мужик – это Король Пиратов, наш великий основатель. Уж не знаю, как он на самом деле выглядел тогда, сто пятьдесят лет назад.

Ботфорты Короля попирали гладкие камни, обтёсанные приливами. Треуголка венчала красивое, симметричное мужское лицо с острой бородкой. Выражение у основателя Морского Братства было типичное для пафосных монументов: гордо и невозмутимо он смотрел вдаль, прозревая тьму будущего. Некоторую фантазию скульптор себе позволил, нарядив вождя в романтический прикид. Такие шляпы и сапоги уже давно не носили.

Эту историю Агния знала хорошо. Сто пятьдесят лет назад между двумя сверхдержавами разразилась Великая Война. Конфликт невиданного доселе размаха. Континенты десятилетиями старались уничтожить друг друга, несчастное поколение рождалось, взрослело и мужало в царстве всепроникающей смерти. Береговая линия превратилась в линию фронта, никаких мирных портов, одни крепости. Верфи-крепости, флотские базы-крепости, целые города-крепости. По всей планете граждан сгребали в солдаты, сажали на транспортники, отправляли в открытое море – и они там тонули, ведь военные корабли берегли больше, чем солдат. Эскорт давали редко, из десяти транспортников до земли добирался один. Но и там несчастных ждала верная смерть – безнадёжная борьба против превосходящих сил противника на узком пятачке под огнём вражеских линкоров, бьющих в спину. Годы шли, пресса захлёбывалась громкой ненавистью, контрразведка рыскала в поисках предателей, флоты разбухали, шахты тощали, и ни один плацдарм не проживал дольше месяца – всех сбрасывали в море.

Потом Битва Тысячи Линкоров. Генеральное сражение, которого державы столь долго избегали и на которое, наконец, пошли, не видя других способов привести войну хоть к какому-то итогу. Сражение, о котором почти не осталось свидетельств – хотя многие пережили его и уже спустя несколько лет могли бы спокойно, не страшась цензуры, зарабатывать на мемуарах. Заработать решились единицы, и ореол тишины вокруг величайшей морской битвы в истории напугал Агнию в Академии больше, чем кровавые подробности мясорубок на плацдармах. Ей открылась парадоксальная истина: страшные страницы истории пропитаны криками, но от самых страшных страниц не доносится ни звука.

Легенда гласит, что на закате будущий Король Пиратов поднял бунт посреди схватки. Захватив западнийский крейсер, он велел выбрасывать белые флаги. Орудия крейсера смолкли, и два восточанских линкора тотчас сменили курс, чтобы наброситься на беспомощную добычу. Но Король не изменил своей самоубийственной затее. Под шквальным огнём экипаж развешивал скатерти, занавески, поднимал на флагштоки белые матросские рубахи. И вот стрельба на восточанских линкорах угасла, и вот противник стал покрываться белым в ответ.

Был ли то расчёт гения, идеально подгадавшего момент, внезапное озарение или вообще нелепая случайность – в тот вечер Король смог совершить нечто, чего не бывало никогда и нигде – устроить братание во время генерального сражения. Когда закатилось солнце, вместе с тьмой над лазурными просторами воцарилась тишина. Знамёна великих держав полетели в Синюю Бездну. А большая часть флотов Востока и Запада единым порядком под едиными флагами ушла на острова. Отправленные на смерть в одночасье обрели новую родину. Белый цвет в одночасье обрёл новый смысл, из символа капитуляции став цветом пиратства. Король же обрёл собственный народ, власть над Межконтинентьем и правил им двенадцать лет, став единственным пиратом, контролировавшим все острова одновременно.

«Не флаги определяют, как мы живём». Теперь Агния заметила и девиз Морского Братства, окольцевавший постамент.

– Но кто эта женщина? Нам рассказывали, что у Короля Пиратов никогда не было женщин.

– Одна всё же была. У нас их всегда изображают вместе. Под руку, как здесь, распивающими ром, дерущимися спина к спине, пожимающими руки, целующимися.

– Как же её звали?

– Море.

Мажордом обитал в квадратном доме на целой башне из свай. У винтовой лестницы Вэпп положил руку на плечо капитана:

– Подождите. Прежде чем мы поднимем с постели нашего агента по недвижимости, хотел бы ещё обратить ваше внимание на здание напротив со скрещёнными саблями на вывеске. Это Гильдия Убийц.

– Гильдия Убийц?!

Рыжий, сощурившись, внимательно наблюдал за реакцией гостьи.

– Ежли кого убить хотите, можно заплатить, и вам принесут голову недруга в цветной коробочке. Про коробочку не шучу – это уникальная фишка нашей Гильдии. Расценки индивидуальные, в зависимости от жертвы, могут вообще отказать, если вы им какого-нибудь Президента Диоса закажете…

– Секундочку! То есть, выходит, и меня здесь можно просто прийти заказать?

Ответить Вэпп не успел. Окошко дома с перекрещенными саблями распахнулось, и владелец, высунувшись, заорал на весь район:

– Ты что несёшь, морда кудрявая?! Какая тебе тут, на хрен, гильдия убийц?! Ты чё за слухи про мой магазин клинков распускаешь?! Ещё и при новичках!

Он побежал ко входу, а Вэпп скривился:

– Эх, забыл, что у Базила слух как у летучей мыши.

Хлопнула дверь. Продавец клинков налетел на шутника с кулаками.

– Ну я тебе!

Вэпп мгновенно окрысился, присел, выхватил с пояса метательное лезвие.

Базил притормозил.

– Цены повышу! Вдвое!

– Ой, да пожалуйста. У Фокстрота куплю, у него всё равно сталь лучше. Капитан, у Базила не закупайтесь, у него сабли бумажные, кинжалы пальцем затупляются.

– Ты охренел? Тройную цену поставлю, десятерную! За перочинный ножик будешь четыре тысячи выкладывать!

– Не очень смешная шутка, – заметила Агния, когда они вскарабкались и прислонились к ограде, переводя дыхание.

– А это и не шутка. Это вам, капитан, щелчок по носу.

– За что?

Вэпп слегка съехал по ограде, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Агнии.

– Давайте начистоту, капитан Синимия. Я знаю, на континентах рассказывают, будто у нас тут филиал Ада на Земле. Царство жестокости, в котором прожить от рассвета до заката уже достижение. И не то чтобы подобные слухи не имели почвы под ногами…

Застучал молоток.

Базил приколачивал гвоздями записку «Рыжему – вход воспрещён» к двери.

– Но мы тоже люди, и я хочу, чтобы вы это учитывали. Мы не устраиваем каждый вечер гражданскую войну и не убиваем оттого, что нос зачесался. Мы тут, на хрен, живём. Точно так же, как негры живут у себя в джунглях, восточане – в деревнях… ну и так далее. Да, у нас свои обычаи, местами суровые, но прежде всего мы хотим, чтобы Свечная Пристань продолжала жить. Так что, если собираетесь относиться к Братству просто как к кучке убийц, наркоманов, предателей и трусов, не удивляйтесь тому, как станут относиться к вам.

Вэпп шагнул к девушке, угрожающе протянул руку. Звякнул металл. Сигил, бледный как смерть, потянул шпагу из ножен, но Агния сжала его пальцы в своих.

– Проще всего будет разбудить Мажордома из револьвера. Одолжите?

Капитан протянула своё оружие рыжему. Тот навёл ствол девушке в голову, затем чуток отвёл и выстрелил над ухом. Агния ожидала этого, потому сдержалась, не дёрнула глазом.

И широченная ухмылка расцвела на лице Вэппа. Он возвратил оружие владелице, лихо повернулся на каблуке и заколотил во входную дверь.

– Подъём! Недвижимость! У нас алмазы!

Внутри что-то грохнуло. То ли упал диван, то ли жирное тело свалилось с постели.

Делец, прозванный Мажордомом, руководил сетью из шестидесяти человек, занимавшихся разнообразными вопросами, связанными с домами. Они строили новые жилища на севере мыса, латали прохудившиеся для слишком старых или слишком ленивых хозяев, сдавали в аренду комнаты. У Мажордома была и обслуга высшего класса, нанимать которую не стеснялись сами капитаны, и даже личный отряд бойцов, ловивших по острову злостных неплательщиков.

От бриллиантов делец преисполнился энтузиазма. Прямо в пижаме, не переодеваясь, он построил перед собой семью и стал раздавать указания. Восемь детей были отправлены в ночь со срочными приказами по разным адресам. Супругу муж отослал за планом Свечной Пристани, наказав приносить тот, «который для внутреннего пользования». Схема изобиловала пометками, характеризующими состояние построек и статусы людей, представляющих интерес. Агнии понравилось.

– Есть копии? Беру одну в счёт общей оплаты.

Структуры Мажордома пришли в движение, завертелись, заворочались – и сработали эффективно. Уже в течение суток экипаж расселили. Большинство обосновались на бывшей улице Сэффа – Рыжая Борода предпочитал держать своих головорезов поближе к себе. Дома негодяев оказались крепкими, но грязными – впрочем, Мажордом нагнал работников, которые всё почистили за считаные часы. Уставшие, настороженные члены команды не жаловались, вообще почти не смотрели, куда их заселяют. Рабочие так вообще обрадовались личным однокомнатным домишкам, хотя Агния боялась, что им будет тесно. Дэн потом объяснил капитану, что раньше они жили в бараках. Ромашке с сыном, Стирнеру и мистеру Астли подобрали маленький семейный особнячок на природе, на краю леса.

– Для вас у меня есть нечто особенное, капитан, – подлез Мажордом, когда с экипажем закончили. – Полтора года назад к нам приплывал с визитом Локк Флинт, оверлорд. По такому случаю мы возвели для него прекрасный гостевой дом на восточном побережье в живописном месте. Когда оверлорд отчалил, дом остался бесхозным. Никто достойную сумму не предлагал, а за десять центов чёрта с два я кому такую красоту продам: ухайдакают. Берите себе! Просторная гостиная, ванная, широкий пляж, вокруг – собственный участок земли, соседи под окнами орущих кур резать не будут.

– Попробую. Если понравится – куплю.

– …а может, в аренду?

– Можно, но тогда минус один маленький алмаз.

Мажордом опечалился и согласился на покупку.

Суматоха с расселением моряков вкупе с ночью, проведённой без сна, настолько истощила Агнию, что вечером понедельника она, не раздеваясь, рухнула на свою новую постель и отрубилась.

Прозрачные занавески слегка шевелились. В распахнутое окно влез краб-бродяга и теперь ползал туда-сюда по полу. Эти любопытные существа регулярно покидали море и уползали далеко в поисках пропитания. Похрустыванье крабьих лапок разбудило девушку.

Тёмно-лиловый полумрак заполнял спальню. За окном невидимый солнечный диск собирался с силами, готовился перелезать горизонт. Розовое марево уже пропитало небеса там, на краю моря, подсветив грани облаков, словно живописец, рисующий первые наброски будущего пейзажа. Ярчайшие из звёзд продолжали мерцать на уже прояснявшемся небе. Звенели жуки-златоспинки.

Краб шевелил усами. Агния вытянула руку, коснулась ногтем ночного гостя. Членистоногое испугалось, спрятало ножки под панцирь, став неотличимым от гальки.

На табурете лежал комплект домашней одежды с запиской от доктора Бураха. Улыбнувшись заботе врача, Агния переоделась, подобрала краба и вышла с ним в пустоватое, но просторное помещение.

«Гостиная. У меня теперь есть гостиная».

На диване Сигил читал одну из книжек, оказавшихся в новом доме среди прочей мебели.

– С добрым утром. Кто это у тебя?

– Любопытный ползучий камешек. Пойду отнесу его на пляж. Ночью всё спокойно было?

– Здесь на удивление спокойное место. – Сигил встал, и по примятой обивке Агния поняла, что он ночевал на диване. – Я выходил к прибою. В темноте ощущение, будто мы не на пиратском, а на необитаемом острове.

– Да. – Морячка толкнула входную дверь, и она плавно, без скрипа подалась. – Всегда мечтала жить на побережье.

Отлив отогнал ленивую волну, но недалеко. Часть мокрого песка обнажилась. Ещё трое крабов-бродяг неторопливо ползли уже вдоль линии моря.

– Ты не закрылась, не выставила охрану…

– И так трое на подлодке постоянно дежурят, сокровища охраняют. Я не последую совету Вэппа. Нельзя ощетиниваться против всех вокруг. Если станем показывать пиратам зубы, они и отнесутся к нам, как к врагам. Рыжий сказал, они тоже люди, а люди заслуживают шанса, не так ли?

– Как скажешь. Дадим им шанс.

Пойманного Агния специально положила вверх тормашками, желая посмотреть, как мелкий будет переворачиваться. Довольно быстро крабик высунул усы, раскачался и, кувыркнувшись, помчался к воде. Глупыш считал, что чудом спасся от нападения страшного хищника.

Песок согревал босые ноги Агнии. Да и в воздухе витало тепло. А ведь приближался рассвет – самый холодный час суток. Но даже ночь не приморозила побережье Острова Спасения. Черноволосая внезапно для себя осознала, что вокруг уже конец июня. Лето в разгаре, солнце согревает планету, живность повсюду…

– Мы теперь будем грабить торговые корабли?

– Да, дружище. Острову нужно чем-то платить. За кров и пищу. И за друзей, надеюсь.

Между пальмами кто-то подвесил гамак. Тело девушки само опустилось в переплетение верёвок.

– Ф-фух.

Погоня закончилась. Фантасмагоричный вихрь, закрутившийся утром 6 июня 5132 года, когда конторщики Судового Треста ворвались на борт «Косатки», отпустил её. Умиротворение, которое Агния Синимия испытала, качаясь в гамаке посреди предрассветного пляжа, не посещало её почти целый месяц. Целый месяц она бежала – продолжала бежать, даже будучи запертой в квартире у Грэхема или на прогулочной палубе «Императрицы Эгелии».

Но вот бега больше нет. Только звон жуков-златоспинок, запах пальм. Только шелест моря.

Сигил вспомнил, что в лавке на границе участка делают коктейли, и убежал покупать.

Последние звёзды угасали. Наконец-то она дома.

Мурена средь бледных акул

– Грабёж! Разбой! За кого вы меня держите?! Грабё-ёж! Разбо-о-ой!

Краснохвостый арук, неугомонная птаха ростом с воробья, запрыгала по клетке, отчего прутья заходили ходуном.

Одноглазая хозяйка его, развалившаяся на постели в нескольких шагах, перевернулась на живот, дёрнула веком.

– Не скандаль. Ты на диете. У кого позавчера живот болел?

– Чего-о-о?!

Арук яростно заколотил клювом по прутьям.

– Соглашайтесь. Соглашайтесь, кэп. Мне бы только запчасти достать. Запчасти достать! Запча-асти!

Тут настал черёд Агнии чевокать. Перекатившись на край кровати, она хмуро уставилась на болтуна здоровым глазом, протирая ослепший.

– Ты дурак, Кенниас? Ты сейчас Торкнема цитируешь? Тот разговор конфиденциальный был, вообще-то. Мы зачем, по-твоему, в спальне шептались? И тебе хватает наглости вкусняхи выпрашивать после такого? – Девушка фыркнула. – Эт чё, шантаж?

– Шантаж! Шантаж, шантаж! Шанта-а-аж!

Новое слово попугаю понравилось, он принялся орать его во всю мощь маленьких лёгких.

Агния зажмурилась.

– Ой, всё. Держи свои галеты и займи ими клюв. Чудо в перьях.

Громогласный комок наглости, которого Сигил почему-то назвал Кешей, поселился у капитана не за просто так. Когда Мажордом всучил ей домик на побережье, он умолчал о проблеме с горланами. Впрочем, он мог и не знать – в конце концов, первоначальный владелец провёл здесь всего неделю. Зимой.