Эх, хорошо в Стране Советской жить. От Сталина до Путина, от социализма до капитализма

Так что мы гордились своим неказистым «ушастиком» («чебурашкой», «консервной банкой», «мыльницей» – как только ещё его не оскорбляли!). И посылали в небо воздушные благодарности его создателям.

Из Ижевска в Москву своим ходом

Как ни жалко, но с «чебурашкой» пришлось расстаться. Закончился срок моей добровольной ссылки на Север, мы решили переселиться в Москву. Понимая, что в родной столице долго не сможем приобрести машину, я попытался отправить «Запорожец» в обратный путь на «материк» «посылкой». То есть сначала почти две тысячи километров пароходом до Усть-Кута, потом ещё около пяти тысяч – по железной дороге. Но речники грузить машину без ящика не соглашались. Из родного ящика, напомню, я сделал гараж. Найти готовый не представлялось возможным. Заказать – денег стоит. Да дорожные расходы. Да отсутствие уверенности в том, что его по дороге не разукомплектуют. В общем, телушка – полушка, да рубль перевоз. Пришлось подумать о продаже.

А тут неожиданно в редакцию «Соц. Якутии» пришла добрая весть: коллективу выделили машину». «Москвич»! Да не московский, а ижевский, который считался даже выше по качеству! Но никто не захотел его приобрести. Потому что он ждал покупателя… на заводе, в Ижевске. Платите и берите самовывозом! В Якутск! Идиотизм! Но, думаю, продавцы при тогдашнем спросе на машины были уверены, что всё равно продадут. И продали.

Мы, не глядя, не зная цвета и фактического состояния детища ВПК (военно-промышленного комплекса), купили очередного «кота в мешке». С продажей «Запорожца» особой закавыки не было: спрос превышал предложение. К тому же, несмотря на путешествия, мы успели намотать лишь тринадцать тысяч километров. Было у покупателя одно недоумение: мы покупали за три с половиной тысячи, а продавали за… пять. Так получилось, что как раз в это время родное правительство, считая, что благосостояние народа сильно повысилось, взвинтило цены. Я объяснял покупателю, что и «Москвич» тоже подорожал в полтора раза и что дешевле он не купит почти новый «Запорожец». В придачу я ему оставил запасные части, инструменты, а главное – новое лобовое стекло.

Быстро и успешно продали оба гаража. Даже тот, что сам смастерил из упаковочного ящика.

На Ижевском машиностроительном заводе я должен был забрать покупку до двадцать пятого сентября. Если бы не успел – машину перепродали бы. Я прилетел в этот славный город машиностроителей (в основном изготовителей военной техники) только за два дня до истечения контрольного срока. На огромной площадке стояло лишь три легковушки: две зелёных и одна – какого-то неопределённого красно-розового цвета. Я с ужасом подумал: неужели мне достанется зелёнка? Я заранее решил, что возьму только машину красного цвета. Пригляделся: зелёные – это каблучки, которые предназначены для перевозки мелких товаров. То есть у меня никакого выбора – осталась одна-единственная машина. Я оглядел её, завёл, осмотрел фары и фонари. Лампочка поворотного светильника не включалась. Отпускавший товар мужик, поковырялся и успокоил: «Да это краска попала». Я расписался в получении. Отправил телеграмму в Якутск, что поехал своим ходом в Москву. Мне показали, как двигаться в сторону столицы, и я покатил. Даже не поехал в ГАИ оформлять транзитный номер – рабочий день уже закончился.

Однако на окраине города я не разобрался в развилке: куда путь на Москву – влево, вправо? На улице ни души. Постучал в ближайшую избу. Получив справку, двинулся дальше.

Вскоре я почувствовал что-то неладное. Всё ближе подступает тайга, воздух прозрачный. Без городских запахов должен быть. А в салон поступает какая-то подозрительная вонь – будто резину жгут. Хотя никаких производств не видно, и дыма от костров тоже. Уж не с машиной что-то? Остановился. И мороз по коже: кипит левое заднее колесо. Из-под резины пузыри пошли. Оказывается, когда останавливался в поисках дороги на Москву, зафиксировал машину ручником, да так на нём и поехал. Ещё бы чуть и…

Намёк судьбы понял. Остановился воле речушки. Помыл заготовленные фрукты и овощи, достал припасённые ещё в Якутске бутылку армянского коньяка и кусок копчёной колбасы. Побрызгал дефицитным алкоголем руль и его окрестности в кабине. Пять капель проглотил сам с тостом за здоровье «Москвича». Обряд завершён – в путь.

Отужинал колбасой и прочим на ходу. Заторопился, потому что стало темнеть. И не только из-за кончины трудного для меня дня, но и в связи с надвигающимися тучами.

Вскоре асфальт кончился. Внезапно. Дорога уходит в леса уже без твёрдого покрытия. Реконструкция! Глинистое полотно раскисло от проливного дождя. Машина скользила и юлила, как по якутскому снегу.

Дождь не переставал. Вокруг – глухой лес. Останавливаться негде. Ни одной нормальной просеки, ни полянки. И даже съехать невозможно. Полотно возвышается почти на метр. Да и стрёмно одному ночевать в таких глухих местах. Ехал и ехал. Пока не упёрся в колонну таких же перегонщиков новых машин. Передо мной ползла кавалькада каблучков, правда возглавляемая старенькими грузовиками. А потом вся наша колонна упёрлась в фуру. Как шофёра угораздило поставить её поперёк дороги? Причём задние колёса сползли с полотна, и грузовик, как ни ревел на всю Вселенную своим мотором, не мог вернуться на дорогу.

Кто-то смелый впереди свернул в лес, и мы, прыгая по кочкам и валежнику, неуверенно продвигались несколько сотен метров, пока не нашлось пологого подъёма на полотно.

Хотя я был последним в кильватерном строю, но всё же компанией ехать было спокойнее. Мы, так и не останавливаясь, скользили по раскисшей глине, пока не добрались до асфальта. Там группа наша распалась. Точнее, я откололся от неё. Наступила ночь. И водители-попутчики примкнули к уже стоявшим на специальной площадке дальнобойщикам.

Я решил ехать до тех пор, пока силы будут и сон не сморит. Дорога узкая, извилистая. Проезжал какие-то сёла. Фары машины выхватывали из кромешной тьмы нефтекачалки. Сначала я удивился их появлению, а потом вспомнил школьный урок географии: нефть-то здесь добывали. Это, как тогда говорили, – Второе Баку.

Дождь прекратился, и стало уже светать. Я выехал на шоссе шириной, ну если не с аэродром, то с взлётно-посадочную полосу это точно. И по этой широченной асфальтовой реке я еду один. Никого. Ни в какую сторону. А асфальт-то новый. Ровненький. Для чего же он в таких глухих местах нужен? Да это же строилась трасса для перегона больших грузовиков из Набережных Челнов!

Как ни странно, на этом пустынном шоссе увидел повозку. Откуда она катилась и куда, если вокруг новой трассы ни одного населённого пункта, было мне трудно понять. Захотелось поговорить, узнать, где можно перекусить, купить продукты. К моему удивлению, аборигены с трудом меня понимали и толком не смогли мне что-либо полезного сообщить.

И это – единая семья советских народов?! Хотя не должен был этому недопониманию удивляться после поездок в отдалённые места Якутии. Но там это – чрезвычайная редкость, чтобы люди плохо знали русский язык. В крайнем случае, скажешь «Мин сахалы бельбяпин» («Я по-якутски не понимаю»), и с тобой заговорят на русском. Но та республика – за несколько тысяч километров от столицы государства. А здесь-то, в европейской части, где до Москвы менее тысячи километров, и – с трудом понимали друг друга. И в Латвии не очень-то удивлялся, если со мной иногда не хотели говорить по-русски. Всё-таки это делали скорее преднамеренно, чтобы показать своё отношение к «оккупантам». Или взять Нахичеванскую автономную республику, где к нам, московским журналистам, приставили переводчика. Но это – очень отдалённый от России горный район. А Татария-то – внутри России! Я был шокирован.

В гордом одиночестве, без попутных машин, я добрался до окрестностей Казани. Лишь там началось интенсивное движение. Яркое солнце меня разморило. Понял, что я не Иван Грозный и не смогу с ходу «взять Казань». Не доезжая татарстанской столицы, ткнулся в придорожную лесную полосу и уснул в машине крепким сном.

Времени на осмотр Казани тратить не стал. Да и ездить по городу без номеров – можно напороться на гаишников, будут выяснения, осмотр машины и документов, потеряешь время, а то и деньги. Пообедал в столовой и – на простор.

Осенью темнеет быстро. А тут ещё такой туман сгустился, что не было видно дальше нескольких метров. Противотуманных фар, разумеется, не было. Дальний свет включишь – световая пелена закрывает вид почти перед бампером. Ближний свет включишь – видно подальше, но боишься, что встречная машина тебя не увидит, наскочит. Так и полз я со скоростью пешехода. Хорошо, почти не было встречных машин.

Где-то в стороне осталась чувашская столица – Чебоксары. И вдруг в туманной мгле увидел вверху огни. Осторожно приблизился. Светит фарами грузовик (потому и показалось, что огни вверху). Перед ними стоит раздолбанный «Жигуль». Рядом – машина ГАИ. Ко мне подбегает мужчина. Окровавленный. Торопливо, сбивчиво просит отвезти его раненную жену в Чебоксары. Гаишник оценил мой усталый вид перегонщика, успокоил раненного водителя: «Не надо его дёргать. Сейчас другого попросим».

Вскоре я сам чуть не совершил ДТП. В сплошном тумане я ориентировался по кромке асфальта. Это единственное, что можно было разглядеть в «молоке» – границу между асфальтом и грунтом. И вдруг я потерял эту границу. Куда ехать? Не знаю. Вышел. Сделал два-три шага от машины и обомлел: стою перед откосом. Ещё чуть-чуть и скатился бы с полотна. Вероятно, здесь к магистрали примыкает боковая дорога, вот и пропала из вида граница асфальта.

Мандраж в коленках. Но не стоять же на месте. Не ты, так в тебя кто-нибудь врежется. И снова не спеша стал продвигаться черепашьим темпом, мигая аварийными огнями.

Было ещё одно испытание – переправа через Волгу. Это – парадокс. На магистральной дороге. Чуть ли не в центре страны. В двадцатом веке. Нет моста! На что страна деньги тратит?! Перед паромом очередь с километр: грузовики, трактора, легковушки… Я сначала даже и не подумал, что это очередь на переправу. Бодро поехал мимо стоявших машин. Вдруг мне наперерез кинулся разъярённый мужик с гаечным ключом. Известен антагонизм между водителями грузовиков и автолюбителями. Вечно наш брат стремится проскочить впереди рычащих и дымящих грузовиков. И в данном случае я оказался не первым нарушителем очерёдности. Только увидев злобное лицо водилы, я понял, что не туда залез. Но разворачиваться было уже поздно. К тому же до парома оставалось метров пятьдесят, и я заметил, что грузовики уже не влезают, нет для них места, а легковушка вполне может уместиться. И я своей настырностью сэкономил на этой переправе несколько часов.

Не знаю, как сейчас (до Нижнего Новгорода не ездил), а тогда Горьковское шоссе было очень узким. Обогнать впереди коптящий неспешный грузовик можно было только в определённых местах. И вот тащишься несколько километров, ждёшь разрешительной полосы, обогнал – снова упёрся в коптящий зад. И так целый день.

На родной московской земле с Горьковского шоссе я свернул в сторону Черноголовкинского. Там, на берегу Вори, у стен Николо-Берлюковского монастыря похоронена мама. Я доложил ей, что вернулся в Москву. На «лихом коне». Если бы гадалка сказала маме, что её сын, которому в детстве не хватало денег даже на порядочную обувь и хорошее питание, купит машину, она бы не дала ей ни копейки, прогнала, опозорив за явное враньё. Но я приехал к маме на собственных четырёх колёсах. Через тринадцать лет после того, как она покинула сей грешный мир.

Когда въехал в Москву, ошалел от машинного движения, от суетных пешеходов, стремившихся попасть под колёса. После тихого Якутска это был кромешный ад. Особенно злачным местом мне показался участок возле станции метро «Сокольники». «Неужели я смогу каждый день ездить по такой Москве?», – подумал я, ныряя в узкий проём под железнодорожным мостом.

Мой друг Виктор Воробьёв, который разъезжал на служебной кремлёвской машине, категорически заявил: «Я к тебе не сяду, пока ты не проедешь по Москве пять тысяч километров». Он прав, конечно. Но даже и пять тысяч – не гарантия полной безопасности.

По иронии судьбы я сейчас живу в Сокольниках, в двухстах метрах от этого железнодорожного моста, где ужаснулся от дорожной суматохи. Теперь здесь езжу чуть ли не каждый день. Правда, недавно этот проезд значительно расширили. Но легче ездить по Москве от этого не стало. Наоборот, пробки, стояния перед светофорами, объезд ремонтных участков – всего этого стало гораздо больше. Как и машин…

Вокруг Москвы и далее…

Я несколько дней ездил по Москве без номеров, так как надо было сначала восстановить московскую прописку. И однажды, прямо перед гаишником, сидевшим в «фонаре» над Садовым кольцом, на площади Восстания (теперь – Кудринская), мне в бок врезалась скорая помощь. И умчалась. Хотя и без сирены. Гаишник отказался разбираться: мол, виновник (если и виновник?) уехал, да и вы проехали место аварии. Объяснение, что не мог я в густом потоке внезапно остановиться, не помогло. Если служаке не захотелось этим заниматься, ничего не попишешь.

Да и повреждение было незначительным. Вновь, как и на «Запорожце» лишь неглубокая ложбинка, без повреждения краски. Протирая повреждённое место, я вдруг обнаружил, что у машины совсем не такой невнятный розово-кисельный цвет, который мне не понравился. Она покрыта защитной мастикой!

Тогда не было в нашей стране иномарок, за исключением считанного количества автомобилей посольств и торгпредств. И на мой ижевский «Москвич ИЖ-комби» засматривались. Редкая по тем временам машина. Особенно в Москве. У неё был совсем иной дизайн, чем у московского собрата. И форма кузова другая, и особое достоинство – зеркала заднего вида на капоте!

Но… Тогда с автомобилей, снимали всё, что можно было быстро снять, свинтить: щётки, колпачки, зеркала… Так что на ночь я снимал щётки. А свои оригинальные зеркала так никогда и не удосужился поставить на их законное место. Не будешь же, каждый день отвинчивать их и потом устанавливать. Купил съёмное боковое зеркало, и каждый раз ставил его и после езды снимал.

Зеркала уберёг. А вот (кто бы мог подумать?) задние фонари – нет. Как ворюга-ловкач умудрился их снять, если это можно было сделать, лишь открыв заднюю, пятую дверь?! Я даже не сразу заметил пропажу. Спереди же не видно. Солнечный выходной день мы поехали на Воробьёвы горы. В дороге вдруг понял, что как-то не так работают поворотники, непривычно ускоренно. Лампочка перегорела? Остановился, осмотрел. Ба! Сзади только проводочки торчат. Аккуратный вор: ни один контакт не повредил. Сразу видно: профессионал! Мастер своего дела!

Заявил в милицию. Но доблестные защитники трудящихся так и не дали ходу моему заявлению. И даже не ответили. Да и как найдёшь вора и сворованное? Фонари стандартные. Есть особые приметы? Конечно, нет. Значит, и не найдёшь. Вон у соседа с такой же ижевской машины сняли всю заднюю дверцу. А он заметил лишь тогда, когда на ходу почувствовал, что откуда-то ветерок поддувает.

Найти запчасти к «Москвичу» я не сумел. Объездил все автомагазины и рынки. Нигде нет. Редкая, повторюсь, была машина. И запчасти к ней очень редкие. Тогда смастерил фонари сам, используя алюминиевую панель и фары от… «Запорожца». Так и проездил до очередного техосмотра в ГАИ. Гаишник обомлел. «Не соответствует техническому паспорту», – приговорил он меня. Но за год я уже успел найти заводские фонари. Я отъехал в сторонку. Заменил. Гаишник опять изумился…

Машина помогла мне объездить почти всё Подмосковье – как раз тогда я изучал подмосковные усадьбы. И по работе в областной газете тоже она мне очень пригодилась. Я не был связан с редакционной машиной: когда хотел, тогда и выехал, тогда и приехал, тогда и заехал куда-нибудь попутно по своим интересам.

Один из наших любимых семейных маршрутов – на Оку. Но с ним связаны не только светлые, но и грустные воспоминания.

Мы пытались рыбачить на левом берегу Оки. Клёва не было. Заночевали прямо в машине. Надули матрац и втроём улеглись. Утром проснулись, обеспокоенные ухудшением погоды и всеобщим стремлением автомобилистов побыстрее уехать. С вечера заполненный до отказа прибрежный луг, быстро опустел. Пора и нам. Повернул ключ зажигания – ни звука. Не понял. Повернул – вновь тишина. И тут заметил, что расплавлен прикуриватель. Ночью кто-то из нас надавил на него, а он включался даже, когда ключ зажигания не вставлен. Раскалился, оплавился, зафиксировался в гнезде, и аккумулятор разрядился полностью! У кого «прикурить», чтобы завезти мотор? Осталось две – три машины. К одному водителю подбегаю – машет рукой: некогда, начинается дождь, уезжаем! К другому – та же реакция. Задержался старенький «Москвичок». Хозяин не против, но нужны провода. А у нас тогда их не было. Бегаю по площадке, ищу провода. Нашёл в кустах. Оголённые. Опасно. Но другого варианта нет. «Прикурили», завелись и поехали.

Это было во время Олимпиады 1980 года. Все трассы были под контролем. Особенно на въезд. Пока добирались до своего центра, нас несколько раз останавливали на Варшавке, дотошно изучали документы. А выключать-то двигатель нельзя, вряд ли аккумулятор успел достаточно хорошо подзарядиться. Уже неподалёку от дома при резком торможении, двигатель заглох. Но теперь аккумулятор не подвёл.

Но это мелочи по сравнению со следующим приключением на том же маршруте.

Снова мы ехали на Оку. Уже были близки к цели. Стемнело. Шёл мелкий дождь. Мои пассажиры Серёжа с Леной и её сестра с мужем задремали. Когда проезжали по территории Приокско-Террасного заповедника, из кювета перед нами выпрыгнул кабан. Огромного размера. Объехать его я не мог. По встречной полосе шла колонна грузовиков. В кювет прыгать – насмерть разбиться. Кабан уже почти пересёк нашу полосу, но, испугавшись, грузовиков, замешкался. На мокром покрытии резко затормозить я не смог. Да и старался, чтобы машину не закинуло в ту или иную сторону, что было одинаково опасно. И получился таран. Кабан упал. Мои пассажиры вздрогнули, испугались. Удар пришёлся левой стороной машины, углом, поэтому моторный отсек оказался почти цел. Лишь разбита фара, да погнута левая часть кузова, так что я не смог открыть свою дверцу.

Тут подъехал сзади грузовичок. Вышел водитель. «Нож есть?» – деловито он спросил меня. На моё недоумение предложил: «Кровь надо спустить. И давайте поделим. Столько мяса!» Да кабан – огромный на сотню килограммов с лишним потянет. Заманчиво! Но я отказался от участия в пополнении семейной продовольственной программы. Водитель достал отвёртку и вскрыл труп животного.

Мы поехали в Серпухов. До поста ГАИ было всего несколько километров. Там внимательно осмотрели то место машины, которой был убит кабан. И хотя были явные следы шерсти и жира, гаишник начал допрашивать: почему мы уехали с места ДТП, а если вы человека сбили? Тем не менее, он позвонил на соседний пост ГАИ, что стоял уже на въезде в Тульскую область, обрисовал ситуацию, попросил остановить грузовик, который по нашим сведениям увёз кабана. И пока составлялись документы, оттуда доложили: грузовик с мясом остановлен, добавка к семейному столу изъята. Гаишникам крупно повезло. В «благодарность» за мясо (а это, тем более высшего качества, тогда было дефицитом!) никаким штрафом за убитого животного в пределах заповедной территории они меня не наказали.

Тот год оказался богатым на встречи с животными. Ехали по весеннему шоссе. С полотна взлетела стая ворон. Вроде бы все. Но проезжая это место, я услышал лёгкий стук. Оглянулся – на дороге лежит сбитая ворона. Еду по улице Марии Ульяновой. Там посередине – бульвар. Ехал не быстро. Из кустов вынырнул воробей. Шпок об машину, и упал. Ездили мы в Таллин. По дороге из Ленинграда нам наперерез из леса вынырнул кабан. Не такой большой, как приокский. И весьма шустрый. Устроил слаломный забег между двух встречных потоков машин. Мы едва разминулись. Кабанчик еле увернулся от нашего бампера. А на меня напал нервный смех: ну, сколько можно лоб в лоб «встречаться» с животным миром?! Хорошо, что потом такие трагические «встречи» прекратились.

Поездив по ближним маршрутам, мы отважились на дальние пробеги.

На юг ездили до Чёрного моря. Тогда трасса, которой теперь дали красивое название «Дон», была очень скучной, пустынной, не обременённой сферой обслуживания. Но и относительно безопасной. Ночевали на просторе. Никаких приключений с ночлегами не было. Никто не нападал, не пытался отнять ни колёса, ни жизнь, ни кошелёк… Как это случалось в последнее время.

Уверенные в надёжности машины, мы замахнулись на более существенный пробег: Москва – Орёл – Киев – Львов – Вильнюс – Рига – Таллин – Ленинград – Калинин – Москва. За девять дней – примерно пять тысяч километров. Маршрут был определён не только желанием познакомиться с интересными городами, но и запланированными встречами с друзьями и родственниками. В Киеве, Львове и Ленинграде повидались с друзьями по Якутии. Все они, как и мы, вернулись в родные края, но нас объединяли общие воспоминания о северном крае. В Вильнюсе сестра Лены была на гастролях вместе с Театром на Малой Бронной.

Рига запомнилась ночёвкой. Мы приехали туда очень поздно. Искать свободный номер в летнее время было бесполезно, да и не было сил. В башне-гостинице «Интурист» нам позволили устроиться в забронированном иностранцами номере до приезда гостей. После душа и позднего закусона на сон у нас осталось лишь часа четыре. В восемь утра мы покинули комфортный ночлег, который обошёлся нам аж в три рубля! Это было по тем временам очень дорого. Но и за это спасибо: устроиться в гостиницу в советское время было огромной проблемой и только если у тебя или впечатляющая бронь, или знакомство, или толстый кошелёк.

Проезжая вдоль берега Балтийского моря, мы увидели провинциальную, естественную, не туристическую Латвию. Когда подошло обеденное время, зашли в какое-то сельское питейно-едальное заведение. Даже не знаю, как его назвать. Обычная изба. Внутри интерьер был стилизован под рыбацкое пристанище. Удивило, что в столь ранний час было много народу. Пили пиво, закусывали рыбой. Вели тихие разговоры. Чин-чинарём. И еда была вкусной, натуральной, не городской. На нас посетители особого внимания не обратили, в упор не рассматривали, с вопросами не приставали, и никаких реплик…

Ленинград запомнился двумя автомобильными событиями. Во-первых, меня оштрафовали. В Москве уже не было уличных регулировщиков. И если гаишники появлялись, то стояли скорее для наблюдения за порядком, чем для регулирования движения. Этим они занимались лишь в экстренных случаях – когда по улицам столицы должен был стремительно пронестись кортеж какого-нибудь большого начальника и/или высокого зарубежного гостя. Поэтому я особо и не обратил внимания на регулировщицу. Тем более что больше следил за тем, как бы в, по сути, незнакомом городе не проехать поворот на нужную нам улицу. Повернули, через полусотню метров другая миловидная регулировщица остановила и выписала штраф. Который я тут же оплатил в сберкассе.

Второе воспоминание куда более приятное, хотя и шокирующее. Наша знакомая (по Якутии) Светлана работала в туристическом агентстве и предложила прокатиться на служебном «Мерседесе». Никогда не забуду это первое знакомство с иностранной машиной. Я удивился, что мы поехали, когда мотор, вроде бы, и не работал. Его не было слышно! Не ощущалось ни вибрации от работающего мотора, ни дорожной тряски, хотя мы ехали по тому же советскому асфальту, что и на своей машине. После «Запорожца» и «ИЖ-комби» – это был шок! Увы, это германское чудо так и осталось в воспоминаниях, денег на его приобретение мы накопить не могли. Даже если бы захотели.

Завершая «кругосветку», мы попали в ДТП. Ехали через Калинин (Тверь), точно на юг, солнце слепило глаза. На очередном светофоре перед нами остановился грузовик с высоким кузовом. Я приблизился к нему и ощутил лёгкий удар. Пока горел красный свет, вышел из машины, и увидел, что наш капот залез под трубу, которая торчала у грузовика на недопустимую длину. Хорошо, что труба не пропорола радиатор, фару и прочее. Лишь на капоте – длинная ложбина! Дали зелёный, грузовик поехал. Я проводил его грустным взглядом. Что оставалось делать? Сам виноват.

Я видел, как «лечили» машину в мастерской. Чуть подколотили, а шероховатости просто срезали шлифовальной машиной. В этом было преимущество ижевского «Москвича»: у него очень толстый металл кузова. В отличие от «Жигулей». Закрасили – как новенький.

Сложнее оказалось «лечить», когда требовались запасные части. Помните, я рассказывал про то, как чуть не загорелась машина в Ижевске, когда я несколько километров проехал на ручнике. Так вот с тех пор задние тормоза всегда работали не очень хорошо и передние стали барахлить. И вот однажды я решил выяснить причину. Ездили мы в Калугу. На обратном пути, километрах в двухстах от столицы, сделали кратковременную остановку. Хорошая солнечная погода. Пока отдыхаем, не попробовать ли? И попробовали. Посадил Лену за руль. Снял тормозные колодки, кричу: «Потихоньку нажимай на тормоз!» Нажала. Но не потихоньку. Тормозная жидкость продавила резиновый клапан и вытекла. Тормоза перестали работать. Что делать в глухом месте? Поехали без тормозов. Выручал ручник. Более сотни километров – до Можайска. Там нам как-то подлатали. Но предупредили, что это не очень надёжно. Надо поставить заводские клапаны. Где же взять эти крохотные рублёвые детальки, без которых машина не может, не должна ездить. Говорил я уже: с запчастями в советское время был чрезвычайно сложно, а с разными копеечными резиновыми прокладками – тем более. Всю Москву облазил – нигде нет.