Эх, хорошо в Стране Советской жить. От Сталина до Путина, от социализма до капитализма

Затем состоялся выбор другой, не заводской профессии. Журналистика и шахматы показались мне несовместимыми. Оба занятия требовали усидчивости. В прямом и образном смысле. На физические занятия уже не оставалось времени. Тем более что я учился на журфаке без отрыва от работы. А как поддерживать здоровье? Да и мозгам требовался отдых. И от серьёзных занятий шахматами пришлось отказаться.

Изредка участвовал кое в каких турнирах (защищал честь редакций), иногда не мог устоять против соблазна поиграть с коллегами. Не знаю, как сейчас на предприятиях, а в нашу молодость в шахматы играли многие: в обеденный перерыв, и после работы, и порой, увлёкшись, даже вместо работы. Но ведь даже на одну серьёзную партию требуется полчаса, а то и час – полтора. А времени всегда в обрез. Иногда играл в блиц, но это меня не увлекало. Так что постепенно шахматы остались за пределами моего внимания.

В 1980-е годы появились шахматные автоматы. Кто-то на время мне уступил эту занятную игрушку. С виду – обыкновенная доска, ты ходишь обычными фигурами, эти ходы каким-то способом фиксируются, и автомат выдаёт ответный ход.

Потом появились компьютеры, а с ними и компьютерные шахматы. Причём можно выбрать «противника» разного по силе. Но и на это занятие времени не хватало… Я же не Гарри Каспаров, который сражался с лучшими в мире компьютерными шахматистами, защищая с роботами честь человеческого мозга. У него – это профессия, у меня – игра…

К сожалению, нынче шахматы не в таком почёте, как в нашу юность, когда все знали, кто такой Михаил Ботвинник или Василий Смыслов, Михаил Таль или Тигран Петросян, Давид Бронштейн или Борис Спасский… Пик общественного интереса к шахматам достиг во время политического противостояния. Сначала с зарубежным гроссмейстером, представителем капитализма – американцем Робертом Фишером, который отнял продолжительную чемпионскую гегемонию у советских шахматистов. Потом, когда этот гений замкнулся в религиозной мистике, началось спортивно-идеологическое противостояние с «изменником» Родины Виктором Корчным, сбежавшим из «советского рая» в Европу. Затем почему-то противопоставили двух выдающихся советских гроссмейстеров – Анатолия Карпова и Гарри Каспарова. По каким-то идейным соображениям. Причём по непонятным для меня причинам власть явно благоволила к Карпову. Впрочем, может, она предугадала, что из Каспарова вырастет оппозиционер, ярый противник тоталитарного режима? А скорее, она сама пробудила в нём бунтарский дух.

Ещё какой-то всплеск общественного интереса стал заметен, когда человеку противопоставили компьютер, но постепенно шахматы перестали быть такими популярными, как в моё детство и юность. Если раньше все и везде играли – в любом парке, на бульваре, в доме отдыха, на пляже, то теперь это стало редкостью, почти экзотикой. Нынешние поколения далеки от этого некогда повального увлечения.

Подарил внукам шахматы. Позанимался с мальчишками несколько раз. Но особого интереса они у них не вызвали.

Правда, в последнее время интерес к древнейшей интеллектуальной игре немного возрос – благодаря интернету и мобильным средствам. Это обнадёживает…

Как игра шахматы нужны не столько для завоеваний чемпионских титулов, сколько для развития аналитических и вообще интеллектуальных способностей. В трудные моменты принятия особо важных решений я анализировал запутанные жизненные коллизии, почти как шахматист: когда надо чем-то пожертвовать ради достижения конечной цели или когда для победы необходимо сконцентрировать силы на определённом участке поля битвы с коварным и сильным противником. Шахматы учат не падать духом, если ты проиграл фигуру. Придумай выигрышную, неожиданную для противника комбинацию даже в, казалось бы, безнадёжной ситуации. Даже если у тебя остался только голый король, ещё есть надежда устроить ловушку для пата, а это не проигрыш!

Парковка у места детской драмы

Мы припарковали свою машину на Электродной улице. Там, где она только начинала свой разгон вглубь квартала, отдаляясь от шоссе Энтузиастов и от циклопических конструкций развязки с Северо-Восточной хордой. В этот прекрасный золотистый осенний день мы с женой приехали сюда лишь с одной целью – посмотреть то место, где я жил с мамой семь с лишним десятилетий назад. После 1944 года я здесь никогда не был. На машине проскакивал тут много раз: путь на дачу как раз проходит мимо этого места. Вот именно: мимо. Вспоминать-то вспоминал о том военном детстве, но никогда не бродил по старым тропам.

Но что можно найти спустя столько лет?! Да, вот он Владимирский пруд – длинный-предлинный. В нём я однажды чуть не утонул, пытаясь пройтись по первому льду. Вот берег, на котором стояла столовая, где работала мама. А рядом была зловещая яма, где от разбомблённой аптеки оставались только осколки стекла и всякие мелкие вещицы. А где же пустырь, на котором мы жгли костры, взрывая шифер? А сохранились ли хоть какие отметины на земле, там, где стояли бараки, в которых мы жили? Молодые деревца и кустарники густым частоколом закрыли всю эту территорию моего детства. Закрыли некрасиво, без попыток организаторов посадок соблюсти хотя бы намёк на парк – похоже, люди просто дали зарасти пустырю. Скорее всего, деревца посадили – иначе откуда им взяться, по сути, в промзоне. Правда, вроде бы до Измайловского парка недалеко, но всё же он по ту стороны магистрального шоссе и трамвайных путей, и сомнительно, что вся эта гущина появилась благодаря самосеву. Но посадили без выдумки – лишь бы скрыть болячки прежнего времени.

Вот только пруд облагородили – окольцевали его набережной. И вдоль берега проложили асфальтовые дорожки.

От столовой в моё детство тоже пролегала дорожка – без асфальта. По ней я спускался к оконечности пруда. Мне вспоминается, что там была деревянная перемычка, через которую переливалась лишняя вода.

И возле этого округлого конца пруда, теперь почти вплотную примыкающего к входу на станцию метро «Шоссе Энтузиастов», я семь с лишним десятилетий назад увидел ту самую игрушку, которая поразила меня на всю жизнь. Я уже рассказал в начале этой главы об этом случае – как мальчишки резвились вместе с маленьким автомобильчиком и как они меня обидели, прогнав от себя подальше. И вот в полусотне метров от этого конфликтного места стоит моя любимая игрушка – собственный автомобиль. Да, моя детская мечта – прокатиться, ну хоть дотронуться до машинки – стала явью.

Нет, не этой осенью в двадцать первом веке осуществилась моя мечта заиметь четырёхколёсную игрушку, на которой можно было ездить. Это уже… девятая машина в нашей семье.

Не могу сказать, что я поставил целью жизни – купить машину. Да, та детская драма у пруда засела в моём мозгу, но – как обида на неспровоцированную злобу. Я никогда не просил дарить мне модели машин и сам их себе не покупал. Я не копил денег для покупки своего авто – одного из самых заветных желаний советского человека. Потому что мало кто имел такую возможность – и по скудости финансов, и по отсутствию дружеских связей с деятелями торговли. Даже когда у меня появились деньги, я не задумывался о покупке. Более того, я был противником обременительной четырёхколёсной собственности. Другое дело – велосипед…

Двухколёсная прелюдия

Да, велосипед – это классная вещь! Не такая дорогая, меньше хлопот, большие возможности для передвижения. И он помогает укреплять здоровье.

Я поздно научился ездить на велосипеде – в пятнадцать лет. Почти одновременно с освоением мотоцикла. Своего велосипеда у меня не было, просить деньги у родителей на такую дорогую вещь я не посмел. Да и мало у кого из сверстников были велосипеды в наше трудное послевоенное детство.

По предложению техникумовского преподавателя занялся мотоциклом. Это была лёгкая, 125-кубиковая тарахтелка. Учились езде на площадке возле Северного входа на ВДНХ. Это место давно уже застроено. А тогда там была довольно большая территория, пустовавшая в отсутствие приезжавших на автобусах экскурсантов из провинции. Научился я сразу: показали, сел, завёл и поехал. Никаких падений, никаких страхов. Разгонялся до свиста в ушах. Хотя преподаватель и ругал за недозволенную скорость.

Однако на мотоцикл у меня денег тем более не было, даже когда начал работать. Да и куда бы я его пристроил, живя в городском доме? Впрочем, и на велик у меня долго не находилось денег.

Но мне подфартило. Как-то я познакомился с актрисой кукольного театра Образцова. Жила она в дачной местности возле станции Бирюлёво. Тогда там прямо от железнодорожной станции ровными рядами стояли частные дома с садами. В одном из них и жила моя новая знакомая. Однажды, ещё до нашего знакомства, когда она шла домой по пустынной улице, на неё напал парень. Судя по всему, хотел покуситься на её честь. Но она была не робкого десятка, достаточно крепкая (подержи-ка часами над собой куклы!) и дала ему сдачи. Да так, что парень от испуга бросил велосипед на месте нападения. Она долго ждала, что парень объявится, извинится, попросит вернуть велик. Но он не появился. Велосипед стоял в сарае как неприкаянный, а тут появился я, и девушка по простоте душевной отдала его мне. Хотя это был простой дорожный велик, но я на нём ездил по Подмосковью довольно далеко.

Но, ещё раз это говорю: что пришло даром, то и уйдёт даром.

Не помню зачем, мне понадобилось заехать в райвоенкомат. Располагался он где-то в районе Таганки. Я туда отправился на велосипеде. Мне надо было зайти на несколько минут. Велосипед поставил у входа. Оглянулся: улица пустынная. Выйдя через считанные минуты, я увидел её ещё более пустынной – без моего велосипеда. Моего ли?

Помню, когда ездил к знакомым в Дубну, то удивился, что возле каждого подъезда стояли велосипеды, без всяких замков. Мне объяснили: в Дубне, городе науки, не крадут. Однажды, правда, украли сразу несколько. Но вскоре нашли: кто-то из соседнего сельского поселения приехал за «дармовыми» велосипедами аж на грузовике… Пересеклись две культуры: создавать и красть…

Я не слишком расстроился пропаже велика: не мой он был. Тогда решился-таки купить свой. Выбрал не пензенского, а харьковского производства – полуспортивный, с множеством передач, и, как у настоящих спортивных, изогнутый, руль, ручные передние и задние тормоза. И цвета эффектного – жёлтого. Это – не тяжеловесная пензенская «зелень»! Дорогая игрушка – зато классная! Мальчишки завидовали: похожие были тогда только у тех, кто всерьёз занимался велоспортом.

Куда только я на нём ни ездил. К маме в загородное её больничное жильё – почти каждую неделю. В Косино, в Кусково… Много колесил по Подмосковью. Помню, на Боровский курган забирался. Утверждают, что с его вершины Кутузов наблюдал за манёвром русского войска, которое тут повернуло на юг. А я там как-то заночевал в одиночестве! В обнимку с двухколёсным другом. Боялся ли? Лишь одного – как бы при моём крепком сне не украли любимую машину. Поэтому я клал рюкзак на колесо, да ещё связывал их.

Я так любил эту свою дорогую игрушку, что когда переселялся из Москвы в Якутск, сколотил из фанеры специальный ящик под размер разобранного велика и отправил его багажом. Ну, попутешествовал же он: по железной дороге – пять тысяч километров, да по реке Лене ещё почти две тысячи. Получил я его в Якутском речном порту только через два с половиной месяца. Причём, перегружая мой ящик на машину, водитель автопогрузчика умудрился уронить его. Сердце моё замерло. Но фанера выдержала, с велосипедом ничего не случилось. А вот взятые в дальний край хрустальные рюмки (тогда был дефицит на хорошую посуду) пострадали, несмотря на защиту в виде алюминиевой кастрюли, куда я их упаковал.

Появился велосипед и у моей жены. Не такой эффектный, но тоже не плохой. И мы на зависть всему Якутску регулярно ездили по окрестностям: на рыбалку, на охоту, за грибами и ягодами, просто на прогулку по красивым местам, любуясь ленскими просторами, долиной Туймаада… Но тут родился сын Серёжа, а кататься-то по-прежнему хочется.

Было ему года два, когда я начал его возить на велосипеде. Сначала просто на раме. Потом сделал для него специальное сиденьице. Но произошло два опасных происшествия.

Как-то мы ехали с Серёжей по центральной улице, а из боковой вылетел громадный самосвал. От неожиданности я резко нажал на тормоза, да так резко, что тросики отвалились от тормозных колодок. Нас понесло, времени изменить траекторию движения у меня не было. Но водитель, видимо, всё же соблюдая правила, не собирался первым выезжать на главную улицу, тормознул. И мы пронеслись в сантиметрах перед рычащим грузовиком.

Второй случай завершился аварией. Мы втроём ехали за город. Серёжа, как всегда сидел на раме. Нога его попала в спицы переднего колеса, и мы совершили кульбит. Скорость была небольшой, но после кувырка рюкзак так надавил на меня, что я не смог упасть куда-то вбок, а прямо на испуганного сына.

Тогда я сделал к моему велосипеду… прицеп. Этакая тележка из фанерного ящика, в каких магазинам доставляют продукты, с двумя колёсами и длинными металлическими «оглоблями», которые я привинчивал к оси заднего колеса. И так мы ездили целое лето, изумляя якутян.

Но однажды случилось непредвиденное.

Зачем человеку автомобиль?

Да, зачем? Ну, прежде всего, как мне кажется, для престижа. Советский человек со своей машиной – это совсем другой человек, более высокого качества. Он и сам себя больше уважал, и все окружающие – тем более!

Плюс удобства. Чтобы поехать в театр или в гости, не надо заказывать такси. Свой транспорт – всегда род рукой.

На нём можно подвезти родню. В случае острой необходимости, конечно. Не каждый день. Но ещё приятнее – прокатиться с девочкой. С какой захочешь. Есть машина – с выбором девочки затруднений не будет. Едешь, а вдоль дороги идёт длинноногая, эффектная, тормознёшь, откроешь окошко и проворкуешь: «Вас подвезти?» Мало кто откажется, когда таких автомобилизированных женихов было мало. Слишком мало, чтобы они достались всем жаждущим поскорее и повыгоднее выскочить замуж. А, как говорится, с милым рай и в гараже.

Ну, а если у тебя дача, то без машины добираться туда с пожитками и домочадцами – это полный абзац.

Мне же захотелось иметь свой автомобиль, чтобы (не смейтесь!) слушать музыку в дороге! Едешь и наслаждаешься любимыми мелодиями! Кайф! А поводом для такого внезапного острого желания стал конкретный случай.

Во время путешествия на теплоходе по Дунаю в 1976 году мы познакомились и подружились с некоторыми якутянами – участниками этого великолепного речного круиза. И потом одна семейная пара пригласила нас в гости. В посёлок Кангалассы, до которого от Якутска порядка полусотни километров по гравийной дороге. Нас угощали прекрасной ленской рыбой. Хорошо поели, неплохо попили. И, разомлевшие, возвращаемся домой с хозяевами этого угощения в их «Москвиче» 408-й модели. Уже темнело, за окном – холодок, а мы, насытившиеся, в тепле, в великолепном настроении, слушаем музыку из автомобильного радиоприёмника. Я представляю, ЧТО это был за «москвичёвский» звук, но возникло такое умиротворение, что не захотелось вылезать из машины. Вот тогда вдруг и появилось желание иметь собственную машину. Чтобы вот так цивилизованно ездить по окрестностям в любую погоду – на рыбалку или в тайгу – и наслаждаться музыкой и природой одновременно!

Но как купить в советское время машину? Даже если у человека имелись на то деньги, накопленные за полжизни в труде и при повседневной экономии, осуществить заветное желание было чрезвычайно сложно. Я не знаю, сколько лет надо было ждать, чтобы, записавшись в очередь, купить её. К тому же «простому» советскому человеку можно было записаться в очередь лишь через предприятие, и только там, по разрешению профсоюзного комитета (!), купить долгожданную «игрушку».

Конечно, можно было приобрести подержанную, или как теперь говорят, на втором рынке. Но из-за дефицита машин их эксплуатировали не менее десяти – пятнадцати лет, а то и больше. В каком состоянии было чудо советской техники после многотысячекилометрового пробега по советскому бездорожью, сейчас даже трудно представить. Но, делать нечего, покупали и подержанные: дешевле, а главное – без долгого ожидания.

Особенно охотились за «Волгами». Это были самые крепкие и самые престижные машины. Могли даже за десятилетнюю заплатить раза в два больше, чем за новую. Особенно такой щедростью отличались кавказцы. У них-то, продавцов южных плодов, денежки всегда водились. Мой коллега по редакции в Якутске рассказал, как к нему подошёл кавказец и за «Волгу», не глядя и не оценивая, предложил 20 (двадцать) тысяч рублей!

Со «старушками» приходилось постоянно возиться. Почти каждый водитель был сам же и слесарем. По возможности запасались запчастями впрок, на все случаи отказа техники. В дальнюю дорогу без них вообще не ездили. Шутили, кто на ком больше ездит: водитель на машине, или она на нём…

Когда в мозгу засела мысль о покупке машины, я ещё не представлял, как осуществить задуманное. Подержанную я принципиально не хотел: мне некогда возиться со старьём. Тем более что у нас уже были деньги на новую. Проблема решилась случайно.

Я возвращался в Якутск из Усть-Неры, центра Оймяконского района. Сели в самолёт. Вылет почему-то задерживался. Вдруг ко мне подходит член экипажа и вежливо, тихонько на ушко спрашивает: «Вы не могли бы перейти на другой рейс? Он вылетает сразу же после этого?» Я понял, в чём дело. Кого-то хотят отправить пораньше. Просто у нашего самолёта промежуточная посадка в Хандыге не запланирована. Значит тот, следующий борт прилетит в Якутск как минимум на час – полтора позже. Я, естественно, возмутился: «Я тоже опаздываю».

Почему ко мне обратились, не знаю. Молодой и без багажа? Возможно.

Уговорили моего соседа. Объяснили, что тому, другому пассажиру очень надо как можно быстрее добраться до столицы республики.

И вот рядом со мной обосновался… Ба, какие люди! Как хорошо, что я не уступил место! Да это же сам глава объединения «Якутзолото» Тарас Гаврилович Десяткин! Мы были давно знакомы, и у нас сложились хорошие деловые отношения. Наверно, потому, что до поры, до времени я ни разу лично его не критиковал. А претензии к руководителям более низкого ранга даже приветствовались: на то и щука в воде, чтобы карась не дремал.

Десяткин летал в Магадан, на какое-то совещание. В Усть-Нере решил пересесть на параллельный рейс, чтобы побыстрее добраться домой.

Лететь нам примерно час. Разговорились. Как-то постепенно мы перешли к автомобильной теме. Не случайно. Дело в том, что мой отдел организовал публичность соревнования якутских золотодобытчиков по отдельным горняцким профессиям. Сотрудник объединения давал нам сведения, кто где больше накопал золотосодержащих песков или торфа – пустой породы, кто больше сделал метража проходки, кто больше перевёз груза и т. д. Мы эти сведения регулярно печатали в газете. На местах передовикам вручали вымпелы и премии.

И я спросил, как же и когда будут отмечать победителей соревнования чем-то более существенным, чем вымпелами и незначительными по северным меркам ежемесячными премиальными. «Да вот нам дают сорок легковых автомобилей. Будем среди них распределить», – сообщил Тарас Гаврилович. И тут, за несколько минут до снижения самолёта на посадку, меня осенило: «А мне вы не могли бы выделить машину?» Главный золотодобытчик не удивился моему наглому вопросу и без задержки ответил: «Можем. Но только “Запорожец”. “Москвичи” отдаём на прииски».

Эту «консервную банку» даже тогда многие и за машину-то не считали. Вот «Волга» или «Жигули» – это класс! Да и «Москвич» престижнее «Запорожца».

Вспоминаю такой советский анекдот. Гоги, житель Тбилиси, купил «Запорожец». Через день машина пропала. Доблестная милиция не нашла. Гоги купил другой «Запорожец». Через пару дней и он пропал. А на месте стоянки оставлена записка: «Не позорь Грузию!».

Но лучше синица в руке… И, получив, официальную бумагу с подписями и печатью, что мне, как «победителю социалистического соревнования», предоставляется право купить «Запорожец» «ЗАЗ-968». Стоил он тогда три с половиной тысячи рублей. Я заплатил «Якутторгу». Вскоре пришло оттуда сообщение, что могу машину забрать в речном порту.

И я забрал… Кота в мешке – поскольку «Запорожец» был в дощатом коробе. Что там за досками и рубероидом было спрятано, неизвестно. Настоящая машина или уже груда металлолома?

Так в коробе машину и поставили на платной автостоянке, довольно далеко от дома, практически за городом, на Вилюйском тракте. Стоянка была, конечно, охраняемой, но всё же, поскольку машина совсем новая, сгрузили её неподалёку от ворот, на виду у сторожей.

Так как я ничего не знал о машинах и не имел права на вождение, то для знакомства с покупкой я пригласил специалиста. Наш друг Гена Новосёлов, танцор и муж артистки местного Русского драматического театра, имел мотоцикл, а потому я счёл его достаточно компетентным, чтобы хоть как-то понять, что за зверь таится в клетке.

Мы оторвали несколько досок напротив дверцы машины. Проникли в салон. Я сижу на водительском месте и млею: неужели это чудо с рулём, циферблатами и со всякими кнопками и педалями – наше и мы будем ездить? А Генаша тем временем, пытаясь оживить машину, начал с детским восторгом дёргать одну кнопу за другой. Я понял, что и он знает об автомобиле чуть больше, чем я, и прервал его кураж. С чувством неудовлетворённости мы выползли на мороз.

Он тогда был уже приличный – около двадцати градусов! А впереди – зима с пятидесятиградусным холодом. Так что прощевай, «ушастик», до весны! Мы заколотили ящик. И я задумался о правах.

Моя активная внештатница, поставлявшая нашему отделу информацию об автомобилистах, подсказала, что можно сдать теоретический экзамен экстерном. Тогда это позволялось.

Учить вождению меня согласился муж подруги жены. Альбина Шкиндер – следователь прокуратуры, а Костя там же – водитель (их сын теперь стал прокурором южноякутского города Нерюнгри, которого тогда не было даже в архитектурном проекте!). Выехали мы на костином служебном «Газике» по Вилюйскому тракту за город, под горой Чочур-Муран свернули… на замёрзшее озеро…

Сейчас это место весьма популярное – там открыли этнографический музей, где воссоздали сгоревшую башню Дыгына (это была последняя натуральная память о казаках-первопроходцах, основавших Якутский острог), построили базу отдыха, рестораны и выставочный комплекс «Царство вечной мерзлоты».

А тогда здесь было пустынно и тихо. Тем более на льду озера – никаких машин и других помех для новичка. Узнав, что когда-то я учился ездить на мотоцикле, Костя ободрился: «Ну, здесь почти так же. Вот педаль газа, вот сцепление, вот тормоз, вот рычаг скорости… Садись. Только врубай сразу вторую скорость. Я так езжу». Я сел, крепко сжал руль. Вспомнил последовательность: выжать сцепление, включить скорость, прибавить газу, отпустить сцепление и… Машина рванула и юлой закрутилась на молодом, зеркальном льду.

Учитель мой лишь рассмеялся. Со второй попытки машина тронулась плавно, и я поехал. И с тех пор я езжу по зимним дорогам более уверенно, чем большинство московских водителей. Особенно заметно моё преимущество в уверенной езде в первые дни снегопада. Потому что у меня в генах сидит правильное восприятие дорожного полотна: насколько оно скользкое, когда может выбросить на обочину или на встречку, как сильно удлиняется тормозной путь, нельзя резко тормозить на поворотах и т. п.! А всего-то было только три практических занятия!

На экзамене по теории я допустил лишь одну ошибку. На вождении с гаишником – тоже одну. У него, видимо, уже был заготовленный маршрут с подвохом. На одной глухой, абсолютно пустынной улице Якутска полдороги занимала вышка высоковольтной электропередачи. Объезжая её, я не включил поворотку. Если бы попалась навстречу машина, я бы, наверняка, включил, а тут – никого и ничего. Гаишник сразу же отметил мою ошибку. И с тех пор я обязательно, прежде чем перестроиться, а тем более повернуть, включаю поворотку. Это помогает избежать аварий, и в нескольких экстремальных случаях уже помогло.

По центральным улицам поколесили без проблем. Несмотря на гладкое и скользкое, как стекло, обледеневшее дорожное полотно. Так в ноябре 1977 года я получил водительское удостоверение. Но вождение началось, лишь когда наступила тёплая весна.

В первый же выезд я попал в ДТП. Да прямо возле ГАИ. На центральной магистрали Якутска – улице Орджоникидзе двигались лишь две машины. Я не спешил, впереди меня – тоже. Но, тем не менее, мы поравнялись. Догнали третью машину. Она встала на левой полосе, чтобы свернуть в переулок. Мой дорожный сосед вместо того, чтобы затормозить, вдруг рванул вправо в мою сторону. Я нажал на тормоз, но было уже поздно. С испугом я услышал металлический стук. ДТП случилось прямо перед зданием госавтоинспекции. Едва мы вышли из машин, как шедший по тротуару мужчина заставил нас зайти в ГАИ. «Вот этот виноват, – сказал он дежурному, указывая на другого водителя. Про меня добавил: – А этот нет».