Точки притяжения

– На самом деле мне очень нравится ваше предложение, потому что я как раз собиралась переезжать в ваш город.

Марк резко вздохнул и быстро заговорил:

– Я рад! У нас очень хорошо. У нас просторный офис и… Да! Самое главное: иногородним на первые полгода, – он сделал ударение на этом слове, чтобы показать внушительную длительность этого периода, – предоставляют квартиру, чтобы можно было накопить деньги и, так сказать, твёрдо встать ногами на твёрдую… или как там?.. И квартиры, по-моему, дают в пешей доступности.

Во время этой сбивчивой тирады глаза Киры, всё ещё направленные на маму и как будто пытающиеся своим пристальным взглядом передать обуревавшие её эмоции, раскрылись настолько широко, что далее оставалось только в изумлении приоткрыть рот. Не меняя ни позы, ни взгляда, она, как бы оправляясь от услышанного, всё так же медленно проговорила:

– Это так… здорово. Я обязательно пришлю резюме.

– Я сегодня же вышлю контакты! Я не сомневаюсь, что тебя возьмут. Возьми, пожалуйста, у мамы мой телефон и позвони мне, как тебе ответят.

– Хорошо. Спасибо вам… – сказала она и остановилась, так как не смогла найти слов, чтобы хоть как-то описать всё то, что она сейчас чувствовала, – просто… огромное.

– Я теперь даже не знаю, кому приятнее, – коротко засмеялся он, – Я очень рад. Я сейчас всё пришлю. Ещё раз примите, пожалуйста, мои соболезнования. До свидания.

– До свидания!

***

Марк, как и обещал, прислал контакты почти сразу же – если говорить точнее, то через минуту после завершения звонка. А Кира, как и обещала, обновила и отправила своё резюме, всё ещё немного сомневаясь насчёт успеха этого предприятия. Но предприятие, как и было предсказано, прошло успешно: сначала ей пришло письменное подтверждение, затем поступил запрос на собеседование по телефону, которое, к счастью для обеих сторон, прошло легко и гладко, а затем ей были высланы файлы с подробными инструкциями по адаптации нового сотрудника. Её выход на работу был запланирован на понедельник, идущий после следующего; в выходные перед этим она должна была переехать на новую квартиру. Кира, согласно их договорённости, позвонила Марку и рассказала ему об успехе; он же, если опустить все восторженные излияния и сбивчивые речи, был, опять же, очень-очень рад и попросил её позвонить ему в свой первый рабочий день: он хотел встретиться с ней с глазу на глаз.

Снова был собран семейный совет: мама и тётя обнимали, целовали и поздравляли Киру, хлопая её по плечу и беря с неё неоднократные обещания звонить им каждый день. Дом было решено продать вместе с мебелью; мама переезжала жить к сестре, которая собиралась выделить целую комнату под те вещи из продаваемого дома, которые они захотели бы оставить у себя – ненадолго или навсегда: это должно было решиться не сразу. С собой Кира планировала взять только один дорожный чемодан с самым необходимым; остальные вещи мама должна была выслать ей междугородней доставкой в течение месяца после переезда дочери в город. За сборами в дорогу, подготовкой к переезду, ревизиями одежды, книг, посуды и всего того, что люди могли нажить за всю свою жизнь, две недели пролетели как один день.

С работы Кира уволилась почти сразу же, взяв минимально позволенный в их фирме срок предварительного уведомления – два дня. Выйдя из опостылевшего ей офиса в последний раз, она почувствовала такое освобождающее облегчение, которое чуть ли не довело её до слёзной истерики прямо на тротуаре возле рабочего здания. Более того, в течение примерно месяца после увольнения Кира просыпалась среди ночи от мучительных снов, в которых она каждый раз узнавала, что на самом деле ей никто не разрешал увольняться, что она не ходила на работу уже несколько недель и что ей нужно было собираться и идти туда прямо сейчас, чтобы под ехидное хихиканье коллег и тяжёлый взгляд начальницы объяснять причину своих прогулов и получать публичный выговор; в конце концов она возвращалась на своё рабочее место и находила там огромную гору заданий, которые ей нужно было выполнить до конца сегодняшнего дня.

Мама должна была остаться жить у тёти. Более того, тётя настояла на том, чтобы они вдвоём с сестрой уехали в издавна планируемое и очень давно откладываемое длительное путешествие – конечно же, после того как продадут дом, окончательно разберутся с мелкими проблемами и освоятся с новым бытом.

***

Наконец-то настал тот день, когда Кира в своём двадцатипятилетнем возрасте, в который она вступила всего лишь пару дней назад, вышла из поезда на главном вокзале города, катя за собой чемодан со своими тщательно отобранными вещами и счастливо смотря на солнце, которое светило ей прямо в лицо и грело так нежно и приятно, как будто ласково обнимало её за плечо, прижимало свою голову к её голове и говорило, что сейчас всё будет по-другому и это другое будет таким же светлым, спокойным и приятным, как поздневесенний солнечный свет.

Она доехала на такси до указанного адреса; обнаружив с помощью водителя, что дом, в котором находилась её будущая квартира, оказался расположен в свободном от автомобилей дворе, она вышла на тротуар и, сопровождаемая уютным, но будоражащим своей непривычностью и сулящим новизну обстановки звуком чемоданных колес, пошла по направлению к дому. Дом оказался одним из многоэтажных корпусов жилого комплекса, двор которого был просторен, уютен и находился в небольшой низине по отношению к основной улице. Ключ от квартиры, как и было указано в присланном ей файле с инструкцией по адаптации иногороднего сотрудника, находился в почтовом ящике, который открывался цифровым кодом, а сама квартира располагалась на пятнадцатом этаже – на четырнадцать этажей выше, чем уровень, на котором она жила всю свою жизнь.

Квартира была маленькой, но невероятно уютной – именно так описала её Кира, когда, бросив чемодан на ковролин, которым была застелена большая часть пола, звонила маме и, бродя по квартире, как по музею, описывала всё, что она видела, и всё, что можно было найти, открыв дверцу, выдвинув ящик или отодвинув штору.

У квартиры не было отдельной прихожей: входная дверь впускала сразу в г-образное помещение, один рукав которого тут же уходил в левую от неё сторону; в нем стоял длинный и приставленный к стене диван («Нет, не раскладывается. Нет, мам, я уже и так и так попробовала. Да ты в любом случае поместишься»), напротив которого висел большой настенный телевизор («Тут нет каналов как таковых, тут просто интернет и приложения. Да, тут есть вай-фай. Ну, в первые полгода точно не я»); в самом конце этого рукава – в углу – стоял небольшой, но плотно наполненный книжный шкаф; там же начинался второй рукав: он уходил направо от первого; по всей внешней его стене расположилось высокое окно, завешанное тонкими шторами; в дальней и короткой его части была пристеночная кухня, еле-еле вместившая в себя холодильник, пару напольных и пару навесных шкафов. Перед кухней – перпендикулярно окну – стоял высокий и узкий стол, к которому с жилой стороны было приставлено два высоких табурета; ковролин заканчивался незадолго до них; справа от кухни, превращая букву «г» в букву «п», простиралась спальня, отделённая от непрерывного помещения глухой дверью, войдя в которую можно было обнаружить – слева – ещё одну дверь в маленький, но длинный совмещённый санузел, а далее увидеть немногословную комнату, состоявшую из кровати, которая по размерам стремилась к двуспальной («Слушай, если ты всё-таки приедешь, мы тут вдвоём поместимся…») и стояла, прислонившись головой к стене, за которой был санузел, и встроенного шкафа, занимавшего всю дальнюю стену – ту самую, на которой в другом помещении висела тонкая перекладина с не менее тонкими крючками для верхней одежды. Окно спальни было завешано шторой, но на этот раз тяжёлой, внушительной и тёмной.

Выходные Кира провела, с удовольствием изучая окрестности. Гуляя, она выяснила, где были расположены ближайшие продуктовые магазины и аптеки, узнала, что неподалёку находился маленький, но очень уютный сквер, а чуть далее – не менее уютная пешая улочка, плотно заставленная барами и кафе. Она с удовлетворением обнаружила ползущую по району сеть беговых дорожек – время от времени она любила совершать долгие пробежки: с удовольствием напрягая мышцы тела, Кира сбрасывала душевное напряжение и потом мучительно, но по-своему приятно восстанавливала дыхание; пару лет назад она даже потратилась на хорошие беговые кроссовки. С таким же удовольствием она отдавалась музыке, которая в последние годы стала для неё не только расслабляющей отдушиной в попытках отвлечься от забот, но и источником ни с чем не сравнимых восторгов и наслаждений – и от прослушивания старых любимых композиций, и от поиска новых треков, наполняющих кровь свежим чувством только что открытой острой симпатии; здесь она тоже себя баловала: купила подписку на музыкальный стриминг, уверенно поставив галочку «автопродление», и заменила свои старые «капельки» на полноразмерные беспроводные наушники, которые можно было приятным движением надевать с шеи на голову или опускать обратно на шею.

В воскресенье вечером Кира, надев их, решила дойти до здания, в котором располагалось её будущее место работы: прогуливаясь по широкому, немного петляющему и слегка идущему в гору тротуару, она за пятнадцать минут дошла до несколько обособленно-стоящего стекло-бетонного многоэтажного дома, приветливо сверкавшего на вечернем солнце; возле него не было ни одного автомобиля. Она внимательно посмотрела на него, улыбнулась, развернулась и пошла обратно, решив, что разумнее всего было бы начать новую жизнь свежей и выспавшейся – под приятным весом новых впечатлений это было совсем не сложно осуществить.

День 1, неделя 1, понедельник

Дойдя в свой первый рабочий день до здания, в котором размещался офис её новой компании, и пройдя через большие крутящиеся двери, Кира обнаружила себя в просторном прохладном холле; та стена, на которой располагались входные двери, сплошь состояла из растянувшихся от пола до потолка окон; у некоторых других стен стояли узкие и длинные белые лавки. Поток стремящегося на работу народа неизменно уходил по диагонали направо; войдя в него и дойдя до правой дальней стороны холла, она увидела, что оттуда, уходя совсем вправо, начинался рукав лифтов. Лифты оказались необыкновенно просторными. Доехав до этажа, на котором находился HR её компании, она, потратив некоторое время на поиски, отыскала нужный отдел. Минут через десять она уже сидела за одной из сторон длинного просторного стола и слушала речи расположившихся напротив неё сотрудников HR; немного поодаль, словно желая зримо обособиться, сидела худая девушка в строгом юбочном костюме; её лицо было не менее строгим, чем костюм, а её тёмные волосы были собраны в тугой конский хвост, который словно поднимал концы её бровей чуть выше и тем самым делал выражение её лица немного суровым; на вид ей было чуть более тридцати лет. Когда до неё дошла очередь, она сказала, что её зовут Тина и что она – начальница отдела, в котором будет работать Кира.

После разговора с HR Тина повела Киру на её рабочее место, которое находилось в офисе открытого типа на двадцатом этаже. Кира была так взволнована масштабом нового рабочего здания, что тут же впитывала в себя всю информацию о каждом увиденном квадратном метре пространства, в котором ей предстояло работать. Выйдя в лифт-холл своего будущего этажа, она осмотрелась и заметила, что он был сквозным: по правую и левую руку начинались проходы в соответствующие половины здания; напротив самих лифтов была глухая стена, у которой стояло несколько торговых автоматов. Кира и Тина ушли налево и, пройдя недлинный широкий коридор, оказались в просторном открытом офисе. Большинство столов находилось по левую руку – как и огромное окно, игравшее роль одной из стен; по правую руку стояло меньшее количество столов, и они располагались чуть поодаль от широкой проходной полосы, которая шла сквозь всё помещение и вливалась в узкий коридор, начинавшийся на противоположной стене и уводивший дальше на этаж. Стол Киры был с правой стороны; она не могла не заметить, что между ним и соседними рабочими местами было столько пространства, что если бы дело происходило на её предыдущем месте работы, то сюда бы вместили ещё один стол, а все оставшиеся дыры заткнули бы принтером, этажеркой и высоким широколистным растением в большом невзрачном пластиковом горшке. Место Тины тоже находилось по правую руку. Кира узнала, что оказалась пятнадцатым человеком в отделе и, сделав небольшой круг, познакомилась с некоторыми из своих коллег.

Немного обжившись на рабочем месте и получив от Тины задания по первичной адаптации, она, ни на минуту до этого не забыв данного Марку обещания, достала телефон и набрала его номер: пространства вокруг её стола было столько, что, казалось, если она будет разговаривать умеренно негромко, то может остаться совсем не услышанной коллегами по офису.

– Алло! Ты уже в офисе, да? – сразу спросил Марк, как только поднял трубку.

– Алло, да. Здравствуйте.

– Ой, что-то я не поздоровался даже, – слегка виновато ответил он, коротко усмехнувшись, – Ты же на двадцатом этаже?

– Да.

– Смотри: если идти налево от лифтов… Ты же сейчас там, да? В офисе сразу налево?

– Да, именно там.

– Ага. Отлично. Если стоять лицом к окну, то справа увидишь проход. Иди туда и потом поверни налево: там будет мой кабинет. Я буду ждать тебя у входа.

– Хорошо, сейчас приду.

Кира даже не думала, что сможет настолько быстро узнать, что было расположено в соседнем помещении: она торопливо встала с офисного кресла, для большей уверенности расправила плечи и пошла к коридорчику. Пройдя его, она увидела, что он выводил в следующий просторный открытый офис, на другом конце которого был виден ещё один похожий коридор. Она повернула налево и увидела, что вместо окна, которое занимало всю левую стену в предыдущем помещении, здесь выстроились в ряд двери отдельных кабинетов; одна из них была открыта, и в проёме, как и обещал, стоял Марк: одной рукой он держался за внутреннюю ручку двери, а другой – немного робко махал Кире. Подойдя к нему, она получила приглашение зайти внутрь. Кабинет оказался не очень большим и вытянутым; его дальняя стена была тем самым стеклом, которое шло через всю лицевую часть здания; стол Марка стоял параллельно окну и был расположен так, что сидящий за ним человек оказывался спиной к солнечному свету. Он сел на своё место и пригласил её занять стул, стоявший с противоположной стороны стола.

– Спасибо, что зашла, – начал он.

– Вы знаете, это вам огромное спасибо. Это, скорее всего, прозвучит провинциально, но я, – она сделала рукой описывающий дугу жест, олицетворяющий всё её текущее окружение, – сильно впечатлена. Спасибо, что дали такую возможность.

– Я очень рад, – признался он, – Я всего лишь хотел ещё раз сказать тебе, что я очень любил твоего отца, и то, что с ним случилось… – он запнулся, – У меня тоже есть семья – жена и дети. Я даже не могу представить, что со мной или с ними что-то… – он снова запнулся, но на этот раз в попытке подавить сдавившее горло всхлипывание, – Ну, ты видишь, – торопливо проговорил он, быстро и нервно усмехнувшись и показав на себя ладонью, – Это всё, что я хотел сказать. Я не хочу тебя отвлекать. Всё-таки сегодня твой первый день.

– Спасибо ещё раз. Я всё очень ценю, – благодарно ответила Кира и начала подниматься со стула.

Неожиданно раздался стук в дверь, и она тут же села обратно.

– Да! – откликнулся Марк.

Дверь открылась, и в кабинет заглянул парень, который, увидев, что у Марка был посетитель, тут же сказал «зайду позже» и собрался закрывать дверь. Хозяин кабинета остановил его, воскликнув:

– Подожди, мы уже закончили!

Марк даже вскочил со стула: его лицо озарилось непонятным восторгом, и он начал бросать на Киру нетерпеливые светящиеся взгляды, как будто сгорал от желания сообщить ей какую-то новость. Вместо этого, однако, он повернулся к новому посетителю и спросил у него:

– Что ты хотел?

– Мама просила передать. Забыл в машине отдать, – произнёс тот, наконец-то зайдя в кабинет, и протянул ему небольшой конверт, – Мама сказала, что…

– Да, я знаю, – бегло перебил Марк, быстро взял конверт, не менее быстро положил его на стол и, как будто боясь упустить момент, торопливо заговорил, слегла протянув ладонь в сторону Киры, – Познакомься, это Кира, я рассказывал про неё. Кира, это Макс, мой сын. Он тоже здесь работает. Вы ровесники, кстати.

Кира подавила желание повернуться к Марку и выпалить «Сын? Приёмный?»: он был настолько не похож на своего отца, насколько это вообще было возможно. В то время, как у Марка были округлые черты лица, не очень большие, широко раскрытые и круглые глаза, плотная фигура и прямые тёмно-рыжие волосы, черты лица его сына нельзя было назвать округлыми, глаза – небольшими, а фигуру – плотной; его волосы были волнистыми и имели насыщенный пшеничный цвет: они лежали на его голове небольшой копной и так отчётливо различались по цвету от светлых, почти выжженных кончиков до тёмных корней, доходивших у самого основания до цвета карамели, что Кира никак не могла понять, являлась ли эта многоцветность результатом какого-то чудесного натурального свойства либо же это было некое причудливое мелирование. В то время как Марк был эмоциональным и впечатлительным, его сын казался спокойным до невозмутимости; немного присмотревшись к нему, она поняла, что это ощущение исходило от особенностей его глаз, которые были прикрыты веками чуть больше обычного и придавали выражению его лица налёт равнодушия. Они с отцом были примерно одного роста (выше неё сантиметров на восемь, по её прикидке), но это не было большой редкостью среди людей.

Кира, боясь открыть рот, чтобы не сказать что-либо невпопад, медленно кивнула. Макс кивнул в ответ, развернулся и собрался уходить, но отец остановил его:

– Покажи Кире, что здесь и где, – выдохнул он, улыбаясь настолько взволнованно, что Кире стало его немного жаль.

Ей казалось, что она могла представить себе его чувства: он, судя по всему, видел в Кире единственное живое напоминание о лучшем друге и хотел как-нибудь ей помочь; когда она представила себя на его месте, то решила, что тоже чувствовала бы себя не в своей тарелке, боясь выглядеть излишне покровительственно; было видно, что он хотел познакомиться с ней поближе, но, вероятно, не знал, как это сделать: она была того же возраста, что и его сын. И когда он увидел своего сына, то, скорее всего, решил, что они, как ровесники, смогут поддерживать друг с другом контакт, и Кира, таким образом, сохранит связь с их семьёй.

Встав со стула, она проследовала за Максом к выходу из кабинета. Выйдя, они закрыли за собой дверь и остановились. Этих нескольких мгновений ей хватило, чтобы заметить, что он на самом деле не был таким равнодушным, каким показался ей поначалу: похоже, это ощущение исходило исключительно от особенностей его лица, из-за которых все подлинные и особенно внезапные эмоции отражались на нём так же ясно, как волны от камня, брошенного в стеклянно-спокойное озеро – сейчас, к примеру, было отчётливо видно, что ему было так же немного неловко, как и ей: ещё полминуты назад они оба не ожидали, что выйдут отсюда в компании неизвестного человека. Макс, однако, быстро с этим справился и, показав на коридор, который изначально привёл Киру в эту сторону, сказал:

– Мне туда.

– А, – очнулась Кира, – Мне тоже.

Последние несколько секунд она внимательно рассматривала его одежду, всё ещё подчиняясь той волне очарованности новым днём, из-за которой она старалась запомнить всё, что окружало её сегодня. Она заметила, что его белый и не очень просторный худи, сочетаясь с наброшенной сверху светло-голубой джинсовой курткой, подчёркивал приятную светлость его необычных волос; ей очень хотелось спросить его про них, но она не могла изобрести ни одного контекста, при котором такой вопрос смотрелся бы уместно. Тем не менее это не помешало ей сделать комментарий, который, как она чувствовала, она была не в силах сдержать:

– Извини за прямоту, но ты совсем не похож на отца.

Почувствовав всю бестактность, которую приобрела эта фраза при произнесении вслух, она пожалела, что не предпочла вопрос про волосы. Его, судя по всему, этот комментарий никак не задел.

– Я знаю, – спокойно ответил Макс, – Бросается в глаза, да? – продолжил он и тут же добавил, – Ты подумала, что я приёмный?

Кира засмеялась так громко и так неожиданно для самой себя, что Макс слегка отпрянул и посмотрел на неё со смесью удивления и любопытства. Её нервный смех показал ей, что за ещё не успевший начаться день внутри неё, оказывается, скопилось слишком много напряжения; отойдя от смеха, она с облегчением обнаружила, что во время её взволнованного веселья они находились внутри прохода между офисами и, таким образом, не обратили на себя ничьего ненужного внимания. Она тут же поспешила сменить тему:

– Мне, если что, не нужно ничего показывать. Мне в кадрах рассказали, что и где.

– Про это тоже? – спросил Макс, показав направо.

Они только что вышли из коридора: по правую руку была видна перегородка, за которой располагался большой угловой диван, а также пара кресел, два диспенсера для воды и кофе-машина.

– Место отдыха?

– Угу. Одно на несколько помещений.

– Ну, мне просто сказали, что оно где-то здесь, – ответила Кира и увидела, что они только что дошли до того места, от которого ей нужно было завернуть налево, чтобы пойти к своему столу, – Я пойду к себе.

Макс кивнул ей и ушёл по направлению к лифтам. Вернувшись за свой стол, Кира продолжила полный новых впечатлений день, который в общих чертах состоял из обживания на новом месте и осваивания с новой реальностью.

День 2, неделя 1, вторник

Во второй половине перерыва на ланч Кира возвращалась на свой этаж из ближайшего кафе, расположенного пятью этажами ниже. Выйдя из лифта, она заметила Макса, который стоял у торгового автомата и сосредоточенно смотрел в телефон.

– Привет, – бросила она и тут же пошла дальше, услышав позади себя ответное «привет».

В эту минуту её донимали две вещи: неудовлетворительная еда, которой она только что пообедала, и задание, которое она получила незадолго до перерыва – мысли о его решении настолько настойчиво направляли её сознание в свою сторону, что под конец ланча она начала чувствовать лёгкое раздражение.

– Ты знаешь, что в здании есть в кафе? – спросил Макс: он, оказывается, догнал её и всё это время шёл справа.

Она слегка вздрогнула, так как только в этот момент заметила его присутствие.

– Мне казалось, их тут несколько, – ответила она, не оборачиваясь к нему и продолжая сосредоточенно идти к своему месту.

– Ближайшее на пятнадцатом.

– О, я только что оттуда.

– И как тебе?

– Отвратительно, – спокойно сказала Кира и, наконец-то повернув к нему голову, с удивлением обнаружила, что ему, похоже, понравился этот ответ.

– Почему? – с улыбкой спросил он.

– Я взяла картофельный салат и мне показалось, что в мой майонез положили немного картошки.

Они, оказывается, уже дошли до её места. Зайдя за свой стол, она одновременно осознала три вещи: что Макс всё ещё стоял рядом, что сегодня на нём была другая джинсовая куртка и что от него пахло табачным дымом. Она вопросительно посмотрела на него, словно спрашивая, остались ли у него ещё вопросы; поймав её взгляд, он тут же заговорил:

– А ты знаешь про выход на крышу?

Кира отчетливо ощутила, как её настроение начало выравниваться. Крыша? Серьёзно? Она почувствовала прилив восторга и желание сходить туда как-нибудь потом, но вдруг услышала, как задаёт вслух вопрос:

– Покажешь?

– Пошли, – подхватил он и махнул головой в сторону выхода из офиса.

Бросив быстрый взгляд на время и убедившись, что до конца перерыва оставалось достаточно времени для небольшой прогулки, она выскочила из-за стола, и они бодрым шагом ушли обратно.

– Там, правда, курят в основном, – сказал Макс и нажал на кнопку вызова лифта, который тотчас же раздвинул двери: настолько быстро, будто сознательно поджидал их.

Лифт был полон народу; они протиснулись внутрь, встали в небольшом отдалении друг от друга и доехали до последнего этажа. Выйдя в лифт-холл, Кира увидела не очень широкий невзрачный коридор, который направлял поток выходящих из лифта людей в правую сторону; коридор заканчивался бетонной лестницей, по которой они дошли до тяжёлой железной двери и, открыв её, вышли на крышу. У Киры тут же возникло желание прикрыть лицо: в её глаза ударило яркое солнце, а в нос – запах табачного дыма. Крыша оказалась просторной и обтянутой высокой сеткой. Медленно, как бы пробираясь сквозь запах, Кира прошла к сетке и увидела не менее ослепительный, чем палящее высокое солнце, вид на город, который пестрел колючими бликами, исходящими от стёкол уходящих вдаль домов, и заканчивался слепящей полосой воды.