Ты. Мой. Ад

– Угу… пока.

Гудки. Связь обрывается, но тишину тут же нарушает вибрация телефона, на который падает сообщение.

Номер – неизвестный.

«Ты дома?»

Брови поднимаются сами собой.

«Да. А кто это?»

Пауза. Проходит несколько секунд, прежде чем я получаю ответ:

«Я спокоен, когда ты дома, Златовласка».

Я быстро печатаю в ответ:

«Это какая-то шутка? Че за контроль?»

«Это забота. Ложись спать, на сегодня достаточно глупостей».

Я стою несколько секунд, слушая стук собственного сердца, потом быстро поднимаюсь к себе. Подойдя к окну в своей спальне, я слегка приоткрываю штору, но снаружи вижу лишь отъезжающие фары черной тонированной иномарки.

Глава 7

Я просыпаюсь от запаха кофе и от сильного грохота на кухне, хотя кроме домработниц в доме готовить некому, а я точно знала, что у нее сегодня выходной.

Неужели нельзя делать кофе потише?

Конечно, мачеха уже не спит. И ладно бы на кухне она готовила, так нет – она делает все, чтобы не дать мне выспаться, и это длится уже который день…

Я сбилась со счета, сколько я здесь уже живу, но это не женщина, а паразит, она будто питается раздражением – особенно моим.

Я спускаюсь по лестнице босиком, волосы спутаны, футболка свисает с плеча, на ней чужое лого – я даже не помню, где ее взяла. Внизу меня уже ждет Вика, и на ней просто отвратительный халат с леопардовым принтом, который я терпеть не могу, несмотря на то, что леопард снова в моде.

– Доброе утро, – тяну лениво, спрятав свое раздражение по поводу шума.

– Доброе? – она даже не поднимает глаз от кофемашины, которой она гремела на весь дом. – Время обед.

– Супер. Где отец?

– Все нормальные люди либо на работе, либо на учебе. Одна ты – особенная. И когда ты собираешься выходить на работу?

Я открываю холодильник, достаю йогурт и равнодушно смотрю на нее поверх крышки.

– Вообще-то, я должна доучиться и получить диплом, чтобы найти хорошую работу. Но папа еще не внес оплату за учебный год, поэтому я сижу дома и мозолю твои хитрые глазенки.

Да, я слегка болезненно отношусь к тому, что наступил сентябрь и мои подружки уже ходят на пары, но папа обещает, что он скоро внесет оплату, и я тоже продолжу учиться. Я знаю, что у него какие-то финансовые трудности, но особо не лезу с расспросами. Я просто жду и верю папе, потому что… своих денег у меня нет – во Франции все уходило на продукты, шмотки и кодирование матери от алкоголизма, поэтому сейчас мне ничего не остается, кроме как просто поверить папе. И ждать, когда же мне позвонят из универа и скажут, что я зачислена.

– А с чего ты взяла, что у отца есть деньги? – хмурится мачеха. – Обучение на твоем международном праве стоит кучу денег – это одно из самых дорогих направлений в твоем университете.

– Папа мне обещал. Он сказал, что оплатит мое обучение. Мне остался всего один курс, и я должна доучиться, ясно?

– Ясно-ясно, – хмыкает Вика. – Между прочим, я в твоем возрасте уже работала. Без всяких дипломов.

– Оно и заметно, – улыбаюсь я с самым милым видом. – Поэтому ты села на шею к моему отцу…

Мачеха аж захлебывается воздухом.

– На мне вообще-то весь дом и Паша, так что я тоже не сижу без дела!

– Да ну? – я делаю удивленное лицо. – А я думала, что Пашка на нянях, а дом на домработницах, на которых уходит приличная сумма из кармана папы.

Она застывает, потом поджимает губы.

– Ты что, считаешь наши деньги?!

– Нет, я просто рассчитываю, что папа позаботится о моем обучении, как и обещал, – отрезаю я.

– Напомнить, что тебе уже двадцать два? А ты шляешься по клубам и возвращаешься с какими-то Маратами?

Я ставлю йогурт на стол с таким звуком, что ложка подпрыгивает.

– Я уже сто раз объясняла, что Марат – водитель. Он привез меня домой меня пару дней назад, после приема. Я думала, что это папин водитель!

– М-м, водитель… – перебивает она с насмешкой. – Мой совет: с твоей генетикой и предрасположенностью к зависимостям тебе лучше не употреблять алкоголь.

Я закатываю глаза.

– Вот сука, – вырывается вслух.

– Что ты сказала? – она приподнимает брови.

– Сказала, что если ты еще раз упомянешь мою мать, я повыдергиваю твои прилизанные волосы, – улыбаюсь сладко, но глаза у меня при этом ледяные.

– Передам отцу твои ласковые слова, – напевает она.

– Передай, – отвечаю, отодвигая стул. Йогурт – в мусорку, настроение – в ноль.

Я поднимаюсь к себе и врубаю музыку погромче. По комнате гуляет свежий воздух из леса, возле которого расположен наш элитный поселок. Пока я делаю макияж на вечернее свидание с Матвеем, танцую перед зеркалом и попутно проверяю телефон.

Но от Матвея нет сообщений…

В телефоне висят лишь те странные смс от неизвестного абонента, на которые я перестала отвечать и даже заблокировала абонента…

Свидание с Матвеем в семь, а на часах всего двенадцать, но между провести время с мачехой или свалить из дома, я, конечно же, выберу второе.

Растушевываю тени, подвожу глаза, а на губы наношу матовую помаду.

– Я сваливаю, – бросаю, не глядя на Вику.

– Куда? – слышу за спиной.

– Ты мне не мать, чтобы отчитываться, – отвечаю, с удовлетворением захлопывая дверь.

На улице солнце и, несмотря на наступившую осень, воздух еще горячий. Такси довозит меня до центра города, и я сразу звоню девчонкам, предлагая встретиться и выпить кофе, но…

Зоя и Лера на парах. У них учеба и зачеты, а у меня – папа забыл оплатить учебный год. Класс.

Приходится неспешно бросить по городу в гордом одиночестве, тем более, что в Париже это было частой практикой, особенно по вечерам, когда не хотелось возвращаться домой к пьяной матери.

Она у меня, кстати, француженка – Изабель. Чистокровная, в отличие от меня. Мои бабушка и дедушка родились во Франции, там они прожили долгую жизнь, а когда их не стало – матери досталась в наследство квартира в самом центре Парижа. В Париже она встретила моего папу – он приехал туристом и задержался во Франции на две недели, а моя мама как раз преподавала русский язык в парижском университете. Мама вообще знала много языков, пока… не стала употреблять алкоголь…

Так вот, во время папиного отпуска моя мама забеременела мной, разыскала отца в России, и они поженились. По залету, получается.

Кстати, нынешний муж у нее неплохой, но… не знаю, сколько еще Пьер будет терпеть ее выходки, ведь когда они поженились, она держала себя в руках.

Я засматриваюсь на витрины, чувствую ароматы кофе и задерживаюсь возле уличных музыкантов, заслушиваясь живой музыкой. Затем иду дальше, покачивая бедрами, и ловлю взгляды. Вот, например, мужчина у кофейни чуть не роняет стакан, и это вызывает улыбку. Все-таки приятно понимать, что я… привлекаю внимание и вызываю восхищение…

Хотя мать вечно говорила, что я вряд ли вырасту красавицей…

Устав бродить по полупустому городу, я сажусь у фонтана и вытягиваю ноги. Солнце жарит лицо, ветер треплет непослушные кудри и краешек платья.

Пользуясь солнечным светом, который делает лицо почти оранжевым, достаю телефон и делаю селфи. Блик чуть неудачный, а старая камера айфона слегка зернит, но получается, вроде, ничего…

– Эй, не тормози… – ворчу. – Выкладывай фотку… дурацкий телефон!

Кое-как ставлю фильтр и выкладываю сторис с надписью: «Свободна как ветер», а уже через пару минут получаю лайк от Матвея и других пользователей, которые меня мало интересуют…

Улыбаюсь. Ну конечно, он всегда в онлайне.

Он подписался на меня в тот же вечер в клубе.

Желудок предательски урчит, потому что вместе с лайком я получаю смской адрес итальянского ресторана, в котором мы будем ужинать.

Поднимаюсь, встряхиваю волосы, поправляю платье. На ходу включаю музыку и шагаю по улице в ритм.

Сегодня я планирую кушать пасту, смеяться и, может быть, чуть-чуть влюбиться. Только чуть-чуть, потому что любить всерьез я в этой жизни не планирую.

Чуть-чуть это идеальная консистенция любви – этого хватит, чтобы принять предложение руки и сердца (в идеале от Матвея) и, наконец, съехать от родителей, ну а ради последнего я готова на все…

Глава 8

Я лениво верчу вилку в пасте, наматываю на нее слишком много и потом снова сбрасываю обратно. Сыр уже остыл, и даже аромат базилика не спасает ситуацию.

Матвей напротив – воплощение идеального парня из глянца. Рубашка идеально выглажена, легкий запах парфюма, сильные руки спортсмена и глаза… голубые глаза.

Он улыбается, как будто с рекламного плаката, и рассказывает:

– Родители, кстати, недавно подарили мне квартиру. С видом на Неву. Сказали, хватит тратить на аренду, пора уже жить по-взрослому.

Я поднимаю глаза, чуть улыбаюсь.

– Квартира? Своя? Круто… – осекаюсь я. – Мне пока приходится только мечтать.

– Ну, они сказали, – он делает глоток вина, – что если появится семья – то снимать уже не вариант. Я, правда, не спешу с семьей… у меня карьера…

– Я тоже… не спешу, – спешно добавляю.

И это чистая правда. Я точно не из тех девушек, кто хочет завести семью и детей в двадцать два.

– Я, вообще-то, нацелен на серьезные отношения, Адель. Не подумай.

Нацелен на серьезные отношения…

Мозг уже дорисовывает картинку – он, я, утро, кофе на балконе, где-нибудь на тридцатом этаже над городом…

Я чувствую, как внутри щелкает что-то похожее на ток. Мне даже хочется улыбнуться, хотя настроение почему-то на нуле. Может, из-за деревянного сыра в пасте? Все-таки самая лучшая итальянская кухня находится в Италии – несколько раз мы ездили туда с матерью, а потом, когда повзрослела, путешествовала с подругой.

– Серьезные – это хорошо, – отвечаю я небрежно, хотя голос предательски дрожит.

Звезда футбольного клуба улыбается, и я снова ловлю себя на том, что я просто им любуюсь. Интересно, целуется он так же, как семь лет назад?

Я слушаю его дальше – он рассказывает, как в детстве не хотел быть футболистом, как отец заставлял его ходить на тренировки, и как однажды он все же втянулся, когда понял, что может выигрывать, а выигрывать ему нравится.

– Мы сделали их вчистую, поняла? – оживляется он. – Я забил три гола, и тренер сказал, что если так пойдет, в следующем сезоне меня вытащат в основную сборную. Это уже другой уровень, перееду в столицу…

Я киваю, делаю вид, что слушаю, хотя мысли где-то далеко. Мне по-прежнему нравится Матвей. Он красивый, уверенный, со спортивной фигурой и идеальной улыбкой. Но… мне скучно. Просто до зевоты.

Я подношу пасту ко рту – и в этот момент дверь ресторана открывается. Сквозняк несет запах вечернего воздуха, и я машинально поднимаю глаза.

Зря я это сделала, потому что…

При виде него мои затвердевшие мозги моментально начинают работать.

В ресторан заходит самый мужчина с приема, который ловил меня из окна. Незнакомец с тяжелым взглядом и голосом, от которого мурашки бежали по спине…

Который хотел оставить меня в окне, если я не попрошу его о помощи!

На этот раз он не один – с ним девушка. Высокая, эффектная брюнетка, в привлекательном платье цвета его серых глаз. При этом, несмотря на раскованный образ, она идет рядом, будто принадлежит ему. Они проходят к столику у окна, и я почему-то замираю, следя за ними глазами.

Судя по накрытому столу, они уже были здесь, просто я, увлеченная Матвеем, их не замечала, пока они не вернулись из курилки.

– Адель, ты меня слушаешь? – Матвей щелкает пальцами перед лицом.

– А? – я моргаю, возвращаясь. – Конечно. Три гола, тренер, основная сборная. Круто.

Он довольно улыбается, а я снова краем глаза смотрю на того незнакомца с серыми глазами. Не знаю, видит ли он меня, но ощущение, что да.

– Слушай, – Матвей наклоняется ко мне. – Хочешь, ко мне поедем? У меня проектор, можно фильм глянуть, пиццу закажем…

Я усмехаюсь и качаю головой.

– Ммм, звучит как типичное приглашение «на фильм», – я делаю глоток воды и поднимаю бровь.

Он смеется, поднимает руки.

– Нет, я серьезно. Просто вечер вместе. Без всяких намеков.

– Нет.

Я говорю «нет» без объяснения причин. Я давно научилась это делать без всякого чувства вины.

Яхонтов улыбается, хотя по лицу видно – не ожидал отказа, а я краем глаза замечаю, как брюнетка из-за его спины поднимается из-за стола и направляется в сторону уборной.

Я тоже поднимаюсь.

– Я сейчас, – бросаю Матвею и иду следом.

Коридор узкий, а пол для шпилек кажется слегка скользким, и когда я захожу внутрь, та самая брюнетка как раз заходит в уборную. Я останавливаюсь у раковины, а пока мою руки, слышу приглушенный голос из-за двери.

– Подруга, извини, но я сегодня не приеду. У меня сегодня будет нереальный вечер, – слышу довольный голос брюнетки. – Мужчина, с которым у меня свидание… ммм… нереально круто трахается. Такого ненасытного зверя в постели я еще не встречала, поэтому сорри, но этой ночью меня будут трахать.

– …

– … да-да, во всех позах, – смеется она. – Потом опять неделю все будет болеть, как после прошлого бешеного секса… он после командировки и жутко голодный… нет, он никого кроме меня не трахает и по шлюхам не ходит, ты же знаешь, положение обязывает и он верный… обманывать не будет, прямо скажет… хотя терять такого не хочется… не завидуй, подруга, это мой мужик… все, я побежала…

Я чуть не роняю бумажное полотенце от шока и даже на секунду замираю, пока мурашки несутся по коже в бешеном темпе, но брюнетка, вернувшись к раковине, даже не замечает моего ступора – поправляет помаду на губах и ловит мой взгляд в отражении.

Я не отвожу взгляда – напротив, скольжу по ее пухлым губам и спускаюсь ниже, к шее, на которой замечаю багровые следы… судя по всему, того самого бешеного секса.

– Сильно видно засосы на шее, да? – чертыхается брюнетка.

– Нет, нормально…

Чтобы не выдать шока, говорю как бы между прочим:

– Классная сумка, – киваю на Гуччи, – лимитированная коллекция.

Она улыбается краешком губ и смотрит на мое платье.

– Спасибо, а ты разбираешься…

Мы перекидываемся парой слов, а затем она возвращается обратно. Оставшись одна, я бросаю взгляд в зеркало и смотрю в свое отражение. Глаза чуть расширены, а сердце будто бьется не там, где нужно. «Такого ненасытного зверя я еще не встречала» – прокручиваю в голове предвкушающий тон брюнетки, и почему-то мне жарко. Слишком.

Судя по всему, ее действительно ждет незабываемая ночь, и, вроде бы ничего особенного, но чувствуется, что у нас с ней есть общее. Кроме того, что этой ночью меня никакой ненасытный зверь трахать не будет.

Глава 8.1

Слегка остыв после подслушанного разговора брюнетки, я возвращаюсь к Матвею и стараюсь не смотреть в сторону окна, но повсюду словно чувствую на себе чужой взгляд. Сквозь толпу, через шум посуды и смех – он будто тянет за подбородок, вынуждая повернуть голову. Взгляд густой, темный, внимательный…

Или, впрочем, я просто себя накручиваю!

Я вообще не уверена, смотрит ли на меня тот незнакомец с приема, но кожа на щеке все равно горит.

А спустя время я замечаю, как они с брюнеткой встают и уходят. Она держится за его руку, смеется, а я почему-то до сих пор не могу прийти в себя. Особенно, когда я все-таки вскидываю взгляд на незнакомца и не встречаю ответного.

– Эй, ты как? – Матвей наклоняется, и я почти вздрагиваю.

– Все норм, – киваю слегка энергично. – Просто… устала немного.

Матвей продолжает говорить, но я не слышу. Перед глазами все еще та сцена и слова брюнетки, которые почему-то вызвали во мне… не ту реакцию…

– Детка, извини, – вдруг говорит Матвей, доставая телефон. – Пока тебя не было, мне звонила команда. Вратарь из моей команды напился и сломал ногу. Я должен забрать его из бара и отвезти в больницу.

Я моргаю, будто просыпаюсь.

– Без проблем, езжай, – я улыбаюсь, стараясь не показать, что внутри царапает разочарование. – Надеюсь, с ним все будет окей.

– Спасибо. Увидимся в универе. Ты, кстати, когда подключишься, Адель?

– Скоро, – я нервно улыбаюсь. – Папа решает с моим восстановлением… все сложно…

– Ага… Хочешь, могу вызвать тебе такси?

– Нет, не надо, – отмахиваюсь. – Я прогуляюсь.

Матвей уходит, оставляя после себя смешанные чувства.

Я остаюсь одна за столом и подзываю официанта.

– Ваш счет оплачен вашим спутником, – произносит он.

– Супер, тогда принесите бокал красного сухого…

Я делаю глоток, чувствуя, как вино жжет горло, и смотрю на выход.

И думаю о том…

Я, черт возьми, все думаю о том, почему в голове снова мелькают серые глаза и слова той левой брюнетки, которые никак не выходят из моей головы. Про бешеный секс. Про то, что ее будут трахать.

Я вообще-то не завидую…

Нет же?

Это, наверное, просто прикольно…

Я допиваю вино, бросаю купюру на стол и выхожу в прохладную дождливую ночь. Воздух остужает, но не помогает, в груди все равно – жаркое пекло. Дождь приходит не вовремя, но сегодня я не против, он щекочет кожу, бьет по ресницам, скользит по шее и заливает туфельки.

Пальцы скользят по экрану в попытке вызвать такси – телефон весь мокрый, кнопки не слушаются, и в какой-то момент я решаю забить и идти пешком. Ночь теплая, пусть и мокрая, а внутри у меня как будто фейерверк из густого разочарования и одновременно из остатков адреналина. Как ни странно, причина этого адреналина – ненасытный зверь, про которого говорила брюнетка…

Я закидываю волосы назад, расправляю плечи и шагаю в темноту. Прохожу пару сотен метров – и вдруг понимаю, что уже промокла до нитки, а возвращаться особо некуда.

То есть, дома меня никто не ждет. Отец с мачехой наверняка давно спят, а если мать не звонит четвертый день, то она, скорее всего, в запое…

И еще…

За мной кто-то едет.

Тихо и неспешно, хотя я иду по тротуару и явно не мешаю автомобильному потоку.

Я оборачиваюсь и замечаю черную машину. Тонированную, гладкую. Свет фар обводит меня, и на секунду становится видно, какая я мокрая.

Машина подъезжает ближе, фары выхватывают меня из темноты, и я прикрываю глаза – слепит. Я делаю шаг в сторону, и сердце замирает, потом резко бьется сильнее, потому что машина делает то же самое!

– Эй! – кричу, но мой голос тонет в шуме дождя.

Окно машины плавно опускается, и я вижу его.

Того самого… с серыми глазами и почти опасной притягательностью… трахаря той брюнетки. Только ее самой рядом нет. Он один.

Бешеный секс отменяется или как?

– Садись в машину, Златовласка.

Голос ровный, но в нем – приказ. Безапелляционный.

Я фыркаю, поднимаю подбородок:

– К незнакомцам не сажусь. Даже к тем, кто спасает девушек от прокуроров-старикашек…

Я иду дальше, но он не отстает. Двигатель урчит, машина медленно ползет за мной, ровно в моем темпе. Окно открыто, и я чувствую, как он смотрит… пристально смотрит…

– А я думал, ты была как раз на свидании со старикашкой Мурадом, – усмешка в голосе.

– Фу, нет! – бросаю презрительно, даже не оборачиваясь. – Я была на свидании с молодым и очень привлекательным футболистом. Между прочим, капитан сборной… и, кажется, он положил на меня глаз…

– А молодые, – тянет он, – не провожают девушек до дома?

– Я вообще-то наполовину француженка. А француженки, знаешь ли, самостоятельные.

– Самостоятельные, значит? – голос ниже, с оттенком иронии. – Давай садись в машину, самостоятельная.

Я качаю головой, делая шаг ближе к обочине.

– А вдруг ты маньяк и изнасилуешь меня?

Он смеется – низко и слегка хрипло.

– Тогда тебе повезло, что я красивый, богатый и, в таком случае, женюсь на тебе.

– О, как благородно, – я смеюсь, запрокидывая голову к небу. Капли попадают прямо на губы, и мне вдруг хочется рискнуть и сесть. Да-да, это те самые остатки адреналина…

Он молчит, и даже сквозь шум дождя чувствуется его взгляд. Такой – пристальный, тяжелый, будто проникает под кожу.

И, не знаю почему, но я поддаюсь.

Может, потому что холодно.

А может, потому что он – опасный, а я…

Я люблю играть с огнем.

Я обхожу машину и быстро юркаю внутрь. Кожа кресла теплая, а салон пахнет дорогим парфюмом. Незнакомец чуть поворачивает голову, я закрываю дверь – и вместе с щелчком автомобильного замка между нами снова вспыхивает ток.

– Вот и умница, Златовласка, – хвалит он тихо, почти хрипло.

Я называю домашний адрес, и машина срывается с места.

Глава 9

– Вот и умница, Златовласка, – хвалит он тихо, почти хрипло.

Я называю домашний адрес, и машина срывается с места.

– Могу снять каблуки и вытянуть ноги? – спрашиваю я, уставившись ровно перед собой.

Я не смотрю ни направо, ни налево, потому что боюсь…

Обжечься об его взгляд – вот, чего я боюсь!

– Сегодня весь день на шпильках, – добавляю. – По городу гуляла с утра до вечера…

– Ясно, – отвечает он спокойно. – Можешь снять каблуки. И можешь положить ноги мне на колени. Согрею.

Я поворачиваюсь к нему, приподнимаю бровь.

– Боюсь помешать.

Он даже не улыбается, отвечая серьезно:

– У меня автомат. Не помешаешь.

Я фыркаю, снимаю каблуки и закидываю босые ноги ему на колени. В салоне – тепло благодаря печке, работающей на полную мощность, а за окном шумит дождь.

– Хорошо работает? – спрашиваю с намеком, прищурившись.

– Автомат? – уточняет он и наконец усмехается. – Лучше, чем у старикана Мурада.

Я не выдерживаю и смеюсь. Настоящим, звонким, живым смехом, который не слышала сама от себялет сто… по ощущениям…

– Господи, бедный Мурад, – усмехаюсь. – Если бы он знал, как мы его стебем, он бы сели за решетку.

– Думаешь?

– Ага… А что еще ждать от напыщенного индюка? Уж точно не снисхождения…

Он поворачивает голову и смотрит…

Смотрит так пристально, что я чувствую этот взгляд на коже.

– Эй, на дорогу смотри, а не на меня, – выдыхаю, снова смеясь. – Я еще молода и жить хочу. Мне двадцать два, кстати.

– Мне двадцать девять.

– Старый…

Я не выдерживаю и хохочу, а затем чувствую, как его ладонь едва касается моей щиколотки – и накрывает ее. Весьма интимный жест. Зойка бы наверняка зарделась и смущенно одернула ногу, а мне… прикольно.

Да, прикольно – это то слово, которое описывает каждую встречу с этим человеком, имени которого я даже не знаю. И не знать его имени, кстати, тоже прикольно…

– Согрелась?

– Да…

– Не хочешь спросить мое имя? – интересуется он.

– Неа… – протягиваю.

– Ясно, – хмыкает он. – Ты такая… хохотушка, да? Без чувства самосохранения, верно?

– И жутко вредная, – добавляю. – Мать говорила, что такого паршивого характера не было даже у моей бабки, а бабку она ненавидела…

– Ты живешь с ней?

– Нет, мать осталась во Франции. Я живу с отцом и сучкой-мачехой. Ну, еще Пашка есть… брат мелкий. Все, больше ничего не спрашивай, я не скажу. Я же тебя совсем не знаю, а меня учили с дядями не разговаривать…

Он усмехается.

Машина скользит по ночному городу, мокрый асфальт отражает огни, и мне кажется, будто мы летим на приличной скорости.

– Куда ты дел брюнетку, с которой пришел?

– Я ее съел.

Я хмыкаю.

Незнакомец чуть прибавляет газу. Машина мягко ускоряется, и город начинает размазываться в линию света.

И меня, по правде говоря, размазывает тоже – от скорости, от выпитого алкоголя, от его присутствия.

– Тебе прилетит штраф, – дразню я.

– Я тут закон, – произносит он спокойно.

Я смеюсь, по-прежнему чувствуя его ладонь на щиколотки – она тяжелая и почти не двигается. Не позволяет себе большего ни на грамма.

– Только не говори, что ты мент. С ментами дел не имею… – предупреждаю.

Он не сразу отвечает, и это молчание… напрягает.

– Не совсем, – наконец говорит.

– Как-то раз мы с подругой сбегали от ментов. Нас все равно поймали и посадили в обезьянник. С тех пор не люблю форму – на дух не переношу.

Я заторможенно бросаю взгляд в лобовое окно и не сразу понимаю, что мы, оказывается, выехали за город. Мокрый воздух становится чище, дорога шире, фонари редеют.

– Мне уже звонить в службу спасения? – спрашиваю, зевая.

– Со мной можешь не звонить. Но просто на будущее: садиться в машину к незнакомым мужикам – плохая практика, понимаешь, Адель? Особенно, после нескольких бокалов вина.

– Ты что, следил за мной?

– Нет, от тебя несет алкоголем, – замечает он.

– Сорри…

Я задерживаюсь взглядом на его щетине и острому подбородку, а когда скольжу выше, понимаю, что его глаза не просто серые – они цвета мокрого асфальта.

И что вообще он… красивый мужчина… хотя и староват – не то, что Матвей.

А еще вскоре перед нами открывается вид на город.