Алтарь Отечества. Альманах. Том 4

Будучи пенсионеркой, скучать без дела не стала: включилась в общественную работу в Совете ветеранов войны. Веду патриотическую работу среди молодёжи.

На острове Даго

Третьего октября на остров Даго прибыли с Эзеля три торпедных катера со штабом и политотделом БОБРа. На этих катерах люди стояли на маленьких палубах, крепко держась за штормовые лиера. Стояли и не шевелились, стоило только ослабить руки, как штормовой ветер вместе с огромной волной подхватили бы и унесли в разбушевавшееся море. Стояли вплотную друг к другу, чтобы больше поместилось, даже в торпедных желобах лежали люди.

Комендант БОБРа генерал А.Б.Елисеев и военком Гавриил Фёдорович Зайцев разговаривали мало. По всему было видно, что им было тяжело. Коренастая фигура генерала когда-то была важной и невозмутимой. Теперь в его движениях чувствовалась болезненная усталость, неутешное горе, утрата своего личного достоинства. На бледно-сером лице выделялась поседевшая бородка клинышком.

Показался берег острова Даго. Пришвартовались. За ними прислали автомашины и увезли на командный пункт Северного укреплённого сектора. Туда прибыли командир и штурман ОВРа.

Коменданта и военкома переодели в сухую форму, полковник А,С.Константинов доложил обстановку. Его внимательно слушали, затем генерал задал вопрос:

– Сколько в вашем распоряжении имеется плавсредств?

– Семь катеров КМ, катер МБ/1-3 и буксир «Эта», – ответил капитан-лейтенант Оленицкий

– Пошлите их всех на Церель, – приказал генерал.

– Товарищ генерал, – сказал Константинов, – эти катера очень старые, непригодные для такого перехода в штормовую погоду. Мы это пробовали, глохнут моторы.

– Но ведь оттуда пришли два КМ, и ничего с ними не случилось, – возразил генерал.

– Там люди гибнут, – сказал военком Зайцев, – их надо спасать.

Приказ был выполнен. На острове собрали восемь катеров КМ, им следовало дойти до Церели, забрать бойцов и командиров и вернуться обратно. Расстояние до Церели было 70 морских миль, то есть более 125 километров по прямой, а морем это расстояние увеличивалось в два раза. Старые моторы, видавшие виды, выходили из строя, их ремонтировали на ходу, становясь на якорь. Многие имели повреждения при налётах вражеской авиации и были отремонтированы на скорую руку. В пути это всё отразилось, за ночь они прошли четвёртую часть пути. Утром катера были замечены вражеской авиацией и подверглись ожесточённым налётам. Часть их стала неспособна двигаться дальше. Им преграждали путь вражеские морские охотники и сторожевые корабли. Они не смогли пробиться до Церели. Послали торпедные катера, которые доставили штаб и политотдел БОБРа, их встретили у западного побережья миноносцы. Для увеличения дальности плавания на катера взяли запас бочек с бензином. Эти бочки при резком повороте снесло в море, ночью их найти было невозможно. Четыре часа пытались катера пробиться, но безрезультатно. Утром вернулись пустыми.

Буксир «Эта» шёл в открытом море, из трубы вырывались искры от сгорания дров. Утром его заметил противник и потопил. Фашисты выловили из воды девять человек команды во главе с лейтенантом Петровым и командиром катера Васильевым и отправили в лагерь для военнопленных.

Катер МБ/1-3 шёл вдали от берега, чтобы быть незамеченным. Его заметили гидросамолёты, требуя опознавательные. Маленький катер в ответ начал стрелять из пулемётов. Фашист атаковал, взорвался топливный бак. Большими усилиями команды пожар удалось потушить, но катер сел на камни. Снова появился гидросамолёт, взорвал второй топливный бак. Надежд на возвращение не было, раненые и обожжённые сошли на берег. Их пленили автоматчики.

Оказать помощь в спасении героических защитников Эзеля не было возможности.

Гарнизон острова Даго готовился к отражению фашистов. Генерал А.Б.Елисеев, полковник А.С.Константинов, военкомы Г.Ф.Вайцев и М.С,Быленко готовили людей и оборонительные сооружения Северного укрепленного района. Начальник политотдела Л.Е.Копнов вникал в партийно-политическую работу. Вся цель была направлена на укрепление оборонительных рубежей. Старались в первую очередь вывести на Большую землю семьи военнослужащих и раненных. Всем было ясно, что гарнизон Даго длительного сопротивления фашистам оказать не сможет, но без боя сдать им остров никто не собирался.

Группа командиров во главе с генералом Елисеевым проехали по всем укреплённым точкам.

– Маловато дотов и дзотов, – сказал генерал.

– Сколько есть, – ответил Константинов, – целыми сутками идёт работа по их увеличению.

Так они побывали во всех подразделениях.

Проезжая через аэродром, они увидели идущего на посадку ободранного истребителя И-16. Его никто не встречал, посадочного полотна не выкладывали. Подъехав к месту посадки самолёта, они увидели лётчика небольшого роста и с ним человека в морской фуражке. Поздоровались и установили, что это был лётчик Иван Леонтьевич Творогов и воентехник Василий Григорьевич Мальцев.

Они рассказали следующее. На взлётной площадке Церели никого не оставалось из авиаторов, кроме них. Василий Мальцев «слепил» самолёт на скорую руку кое из чего, всё время доделывал, устранял неполадки. Фашисты прорвались на аэродром. На глазах у них взлетел И-16.

Моторное кольцо «нака», стянутое проволокой, не выдержало лобового сопротивления и развалилось по частям. Воздушный винт давал минимальную тягу, а мотор развивал огромные обороты. Масло начало греться катастрофически. Мальцев сидел на корточках сзади Творогова, и ему была видна вся эта картина. Он не знал, сколько осталось пути, но гибель наступала молниеносно.

– Лети, Левонтович! – закричал Мальцев прямо в ухо Творогову, – кругом вода!

– Сам вижу, – тихо сказал Иван.

Курс он держал правильный, а где этот аэродром, он не знал. Никогда на Даго не садился. Самолёт тянуло вниз от падения подъёмной силы. Наконец показалась суша и ровная площадка. Иван немедленно принял решение идти на посадку. Сели. Оба выпрыгнули из кабины, не веря, что живы.

– Такое в жизни раз бывает, – сказал Василий Мальцев.

Генерал Елисеев с группой командиров заканчивали осмотр всех частей. Они побывали на шести береговых и двух зенитных батареях, двух стрелковых и двух инженерно-строительных батальонах, в нескольких подразделениях обслуживания.

– Сколько же всего человек в гарнизоне? – спросил генерал.

– Около четырёх тысяч, – ответил Константинов.

Поехали дальше. В Кярдлу вернулись только вечером. Начальник штаба СУСа полковник Савельев протянул Елисееву текст радиограммы. Там было сказано, что послезавтра прибудут представители из Ханко от генерала Кабанова для разработки плана боевого взаимодействия.

– Наконец-то, – облегчённо и с укором сказал Елисеев.

– А вот шифровка командующего флотом, – сказал Савельев и протянул текст шифровки.

Елисеев прочитал и некоторое время сидел молча.

– Что-то серьёзное? – спросил Константинов.

– Меня вызывают в Ленинград на новое назначение, – сказал Елисеев.

Это было так неожиданно для Константинова, что он не нашёл больше слов. Ему казалось, что горькую участь обороны они будут делить вместе с генералом. Теперь придётся всё хлебнуть только со своими командирами.

– Тяжело вам будет, Александр Сильвестрович, – посочувствовал Елисеев.

Полковник Константинов равнодушно посмотрел на генерала и ничего не ответил на это сочувствие. На аэродром генерала провожали Л.Е.Копнов и Г.Ф.Вайцев. Через три дня после отлёта генерала в Ленинград отозвали Л.Е.Копнова и в Политуправление Г.Ф.Вайцева.

В скором времени прилетели с Ханко посланцы героического гарнизона, капитан 1-го ранга П.Г,Максимов и дивизионный комиссар А.Л.Раскин. Вместе со штабом гарнизона Даго они разработали план боевого взаимодействия.

К захвату острова Даго немцы готовились тщательно. Урок им преподнесли при обороне Эзеля правильный, сбили спесь молниеносного наступления. Только оборона Церели длилась четырнадцать дней, погибло огромное количество солдат и офицеров Рейха, много военной техники. Это не французы и не румыны, с теми было куда легче. Так думали их офицеры, вспоминая французские вина и духи, голландские сыры и колбасы, норвежские рыбные окорока.

Утром двенадцатого октября фашисты начали обработку мест высадки десанта. На западную часть острова двигался морской десант на тридцати катерах. В бой с фашистским батальоном вступили бойцы поста наблюдения и связи. Задержать противника они, конечно, не смогли.

С востока острова в районе Теркма противник начал высадку усиленного полка на самоходных баржах. Высаженные войска старались зайти в тыл 44-й батареи старшего лейтенанта М.А.Катаева, далее развить наступление на север острова. Эта батарея не давала вохможности фашистам подбросить подкрепление. Военком этой батареи И.В.Паршаев руководил сухопутной обороной по отражению наседавших фашистов. Фашисты двигались к пирсу Сыру на переполненных катерах. Высадиться им не удалось, их настигли снаряды батареи и пули бойцов из дотов. Беспомощные фашисты вызвали на помощь авиацию.

Снова полезли фашисты на сторожевых кораблях и тральщиках. Только дымовая завеса спасла их от снарядов 44-й батареи. Ценою больших потерь они зацепились за небольшой плацдарм в районе обороны инженерным батальоном. Много их подрывалось на минах, но они продолжали расширять отвоёванный участок. Их было много. На одного защитника приходилось не менее пяти фашистов. Шёл смертный бой. Защитники не побоялись, что их мало, штыковыми атаками отбивали армаду. Через некоторое время с потерей защитников и прибытием новых десантников – фашистов этот перевес в людях был 8-10 раз. То же самое было на других участках. Они пытались подавить сопротивление защитников молниеносно, но не получилось. Батареи защитников не прекращали огня ни днём, ни ночью.

На седьмой день боёв у некоторых батарей кончился боезапас. Он не пополнялся, орудия стали перевозить вглубь или подрывать, чтобы не достались врагу. Появилось много раненых и убитых. Положение оборонявшихся становилось критическим. Тогда военный совет Ленинградского фронта усиливает воздушную связь с осаждёнными.

Тёмной ночью на грузовом самолёте прилетел на Даго лётчик ГВФ Алексей Васильев со своим экипажем из четырёх человек. Они доставили боеприпасы и продовольствие, обратно забрали раненых и семьи с детьми. Перегруженный самолёт едва оторвался от земли.

На следующую ночь прилетели два самолёта экипажей Василия Шутова и Романа Хасаева. С этими рейсами улетели авиаспециалисты 12-й КОИАЭ. Двадцатого октября Василий Шутов сделал последний рейс. Аэродромную площадку захватили фашисты.

Ряды защитников таяли, на третий день боёв их оставалось меньше в два раза.

Огромную поддержку оказал защитникам майор С.С.Навагин, начальник инженерной службы БОБРа. Он сооружал укрепления на путях передвижения фашистов, устраивал завалы из стволов деревьев. Это помогало вести оборону. Береговые батареи в то время едва сдерживали наступление фашистов. Восемнадцатого октября защитники отошли на последний оборонительный рубеж. Этот рубеж заканчивался маяком Тахкуна, отступать было некуда, дальше было море. С нетерпением ждали прихода спасательных кораблей ханковцев. К пристани Лехтма подвозили и подносили раненых. А море свирепствовало восьмибальным штормом.

Девятнадцатого октября ночью прибыли для спасения корабли с Ханко. К причалу они не могли подойти из-за шторма. Раненых доставляли на шлюпках. Руководил эвакуацией майор Навагин. Всю ночь грузились и только к рассвету взяли курс на Ханко.

К вечеру всё побережье полуострова Тахкуна было в руках противника. Только у самого маяка, прижатая к воде, отбивалась горстка моряков. Последнему из них, Николаю Чижу, пришлось забраться на вышку маяка. Оценив обстановку и осознав, что плен неизбежен, он с сорокаметровой вышки прыгнул вниз. Это произошло на глазах у гитлеровцев. Они поражались храбрости и самоотверженности русского моряка. Командир 61-й пехотной немецкой дивизии генерал Хенеке приказал три дня не убирать тело моряка. Его показывали солдатам, как пример безукоризненного выполнения своего воинского долга.

Двадцать первого октября прибывшие ханковцы спасали последних защитников, стоявших по грудь в холодной воде. Всю ночь шла борьба за спасение и только на рассвете отбыли нагруженные людьми тральщики, буксиры, морские охотники. Всего на Ханко было доставлено около 600 воинов-защитников. Многие на мелких судах ушли на остров Осмуссаар.

Десять дней героические защитники острова Даго вели с фашистами ожесточённые бои, нанося им смертельные удары, проявляя массовый героизм.

Трагическая судьба защитников

Юрий Иванович Чернов в книге «Война погасила маяки» пишет о гибели командира 315-й береговой батареи Александра Александровича Стебеля.

«Эшелоны с пленными моонзундцами уходили в лагеря под Ригу, в Вилянди, Саласпилс. Но, пожалуй, больше всего их отправляли в Валгу.

В числе тех, кто оказался в Валге, был и капитан Стебель. Рассказывали, что немцы длительное время разыскивали командира 315-й батареи, так сильно насолившей им. Когда его опознали, капитана схватили. Стебель вырвал руку, вышел из строя и пошёл к яме, у которой стояло несколько босых людей, ожидающих расстрела. Капитан тяжело опустился на землю и стал стаскивать сапог.

Подбежал немецкий офицер, затряс головой. Что-то приказал солдатам. Они увели Стебеля, а вечером он вернулся в барак к товарищам и сообщил, что его уговаривали вернуться на батарею и восстановить её. Обещали помочь собрать всех артиллеристов с 315-й. Когда он отказался, фашисты начали агитировать Стебеля принять новую батарею на Ла-Манше. Сулили чины, ордена, высокий оклад. И это предложение капитан отверг. Тогда с допросов его стали приводить окровавленного, избитого. Товарищи рассказывали, что вернувшись с одного из допросов, Стебель сказал: «Фрицы хотят нашу батарею восстановить. Пусть попробуют, для этого им придётся перекачать всё Балтийское море». Это были не просто красивые слова. Когда в 1944 году советские части освободили острова и попытались осушить затопленные помещения 315-й, им не удалось это сделать даже большим трудом. Лишь в июле месяце 1987 года акванавты из города Ворошиловграда осушили командный пункт и первый артблок батареи.

С именем Стебеля связывают попытку массового побега военнопленных. Произошло это в конце 1941 года. Вот как об этом вспоминает сержант 39-го артиллерийского полка с Сааремаа Н.М.Зорин: «Говорили, что пленными во время побега будет руководить капитан Стебель. Мы должны были сломать ворота, преодолеть проволоку и уйти в лес партизанить. Но кто-то нас выдал и предупредил немцев. Сигнала начать побег не последовало, а к утру лагерь был окружён войсками»…

Сейчас трудно определить, в какой тюрьме погиб отважный балтиец. Разные люди называют различные места в Прибалтике. Гидрограф Т.М.Кудинов слышал от товарищей, что Стебеля видели в одной из тюрем Риги, видели опухшего, отёчного, но не сломленного. Его рассказ дополняет командир роты с Сааремаа А.Н.Борисов: «Стебеля гитлеровцы замучили в рижской тюрьме. Капитан Стебель был волевым и боевым командиром. Не ошибусь, если скажу, что мы могли так долго продержаться на Ирбене только благодаря поддержке его батареи. Это был стойкий патриот Родины. Ни голод, ни пытки в плену не сломили его воли, не поколебали уверенности в деле партии, в деле своего народа».

О судьбе Карла Карловича Томинг есть такие сведения.

После взятия фашистами острова Эзель, Тооминга оставили работать в подполье на острове. Он жил в землянке в лесу возле хутора Кауэзама. Его снабжал всем необходимым крестьянин Ваппер, отец многодетной семьи. На острове находились командиры штаба БОБРа В.М.Харламов и И.Г.Фролов, которые не смогли уйти на торпедных катерах на Даго. Они узнали о месте прибывания Тооминга и присоединились к нему жить в землянке. Тооминг советовал им выждать время, фашисты выловят всех оставшихся в живых защитников на Эзеле, ослабят контроль на дорогах, и тогда можно будет по льду перебраться на материк. Карл Карлович познакомил их с подпольщиками. В землянке зимой стало холодно, и они перешли жить к Вапперу на чердак.

Мичман Николай Константинович Горбунов

При очередном обходе фашисты обнаружили на хуторе Тооминга и прямо во дворе дома убили Карла Карловича. Фролов и Харламов были на чердаке, услышали выстрелы и скрылись. Утром у Ваппера был обыск. Арестовали семью Ваппера, и с ней вместе увезли подпольщиков Минни Коэля и Арнольда Сеппа.

По следам на снегу выследили Фролова и Харламова. Их отправили под конвоем в лагерь.

Это было перед новым 1942 годом.

Мичман Н.К.Горбунов рассказывает о последних днях пребывания на полуострове Церели и делает выводы об эвакуации на острове Даго:

«После трагических событий, пережитых на острове Церель в 1941 году, многие считают, что жертв было бы меньше, если бы было своевременно эвакуировано некоторое количество защитников с острова Эзель. Мнение об этом противоречиво. Анализируя события тех дней, я считаю, что массовая эвакуация была невозможна. Расстояние до Большой земли было более 400 километров, это по прямой и только морем. Для эвакуации нужен был большой морской транспорт, которого не было. Эвакуировать транспортной авиацией такое количество тоже не представлялось возможным, такой авиации не было. На море и суше фашисты сосредоточили большое количество авиации и кораблей, они наносили бы удары по эвакуации, многие погибли бы бесцельно. Остров Даго постоянно подвергался опасности захвата фашистами. Если удалось ханковцам спасти небольшое количество людей в самый последний момент защиты Даго, то большего они и не могли бы сделать, время было упущено. Для спасения Ленинграда, второй столицы Родины, нужно было задержать стремительное продвижение фашистов. Гарнизон Моонзунда численностью в 24 тысячи бойцов и командиров пал жертвой, без этой жертвы было бы ускорено продвижение фашистов в опасный для Ленинграда момент. Трудно сказать, устоял бы Ленинград без этой жертвы.

Перейду к рассказу о последних событиях на полуострове Церели.

Третьего-четвёртого октября бои на Церели велись разрозненными группами. Отдельные очаги сопротивления были в районе бухты Мынту. Защитники прорывались из одного кольца окружения и попадали в другое. Немцы просочились вглубь обороны, небольшая группа во главе с полковником А.Ф.Ключниковым отбивалась от яростных атак фашистов, отбивалась винтовками без патронов, как дубинками. В нашей группе осталось восемь человек. Солнце уходило на закат. В районе 315-й батареи шли бои. В полночь батарея была взорвана, было три взрыва. Этими взрывами закончилась оборона острова Эзель окончательно. Ночью мы перешли на другую сторону батареи.

Утром пятого октября мы сидели на камнях по пояс в воде, вокруг нас рыскали фашистские солдаты. Выбрав момент, мы пробрались к маяку. Перед нами раскрылась морская картина: необъятное море, штормовые волны с рёвом бились о большие камни, чайки метались с криком, раздирающим душу.

Мы пошли на хутор. На берегу моря обнаружили рыбацкую лодку, переправили её в другое место между камней и замаскировали травой. Зашли в одиночный домик, попросили хлеба и воды. Пожилой рыбак дал буханку хлеба и воды. Узнав, что его лодку мы замаскировали, расстроился. Очень жалко ему было лодку, но человек оказался добрый, посочувствовал нам, дал три ведра керосина и автола. Мы ему отдали все свои деньги, но они его не интересовали. Пришли к лодке, устранили водотечность, наладили работу мотора. Снова пошли на хутор просить еды. Нас накормили и дали хлеба буханку на всех, предупредили, что видели немецких солдат и катера на море.

Седьмого ночью мы отошли от берега. Держали направление на Даго, компаса не имели, курс взяли наугад. Лодку сразу же подхватили штормовые волны и понесли в неизвестность. Мы погрузились в кромешную тьму. Мотор стал глохнуть и заводился с трудом. Впереди нас прошёл немецкий катер, лучи его прожектора миновали нас. Трое суток нас болтало и уносило в открытое море. Солнце было за тучами, и мы не могли ориентироваться. Хлеб и вода кончились, мокрая одежда продувалась насквозь. Но мы боролись за жизнь.

Девятого октября шторм прекратился, лодку трясла морская зыбь, мы уснули. Проснулись от разрыва снаряда одного, второго, третьего. На горизонте заметили крестики мачт удаляющегося корабля. Наступила третья ночь.

Утром проснулись и увидели маяк. Наша лодка неслась к этому маяку. Мы боялись, что она может разбиться о прибрежные камни. Берег оказался пологим, возле маяка стояли два домика. Нас встретили шведские матросы, помогли сойти на берег и вытащить лодку.

На ломанном русском сказали, что заметили нас давно и собирались взять на буксир катером.

В субботу одиннадцатого октября мы попали к шведским властям. Двенадцатого за нами пришёл миноносец «Ремус» и доставил в Стокгольм. В гостиницу, куда нас поместили, пришли сотрудники советского посольства, поверенный в делах Советского посольства в Швеции В.С.Семёнов и посол Ветров. Они объяснили нам, как себя вести. Из гостиницы нас перевели в лагерь для интернированных «Бюренги». Там оказалось 158 интернированных русских. Через три дня прибыли на лодке три человека вместе с командиром нашего дивизиона Барсуковым, теперь нас стало 161 человек. Всего на лодках прибыло двадцать два человека. Об остальных, как они попали в Швецию, может рассказать бывший комиссар 39-го артполка Г.В.Тычкин. он был комиссаром лагеря, а старшим лагеря был полковник Анисимов».

Полковника в отставке Гаврила Васильевича Тычкина просили рассказать о пребывании в Швеции, но он не смог это сделать, шестого октября 1986 года после болезни он умер на 80-м году жизни от инфаркта.

И.А. Усатов

В фашистском плену (из тетради воспоминаний)

После того, как два катера КМ отошли второго октября на остров Даго, Иван Усатов привёз вторую партию на погрузку, но катеров уже не было. На пирсе сказали, что катеров больше не будет. Ничего не оставалось, как вернуться обратно на аэродром. Приехали ночью, зашли на командный пункт 12-й КОИАЭ, от которой осталось три самолёта, не улетевших на Ханко по разным причинам. Иван обратился к командиру отряда старшему лейтенанту Петру Петровичу Смирнову. Тот оторвался от разговора с отлетающими лётчиками, выслушал внимательно и сказал:

– Какой же ты, Иван, невезучий!

– Да не только я, нас много.

– Ну подождите, что-нибудь придумаем.

В это время прозвучал телефонный звонок. Смирнов взял трубку, выслушав внимательно, повеселел и сказал Усатову:

– На пирсе в Кехельконе стоят девять самолётов МБР-2, присланных для отправки авиатехников. Берите машину, забирайте всех и летите.

– Есть, спасибо, – заторопился Иван.

Заместитель инженера 12-й КОИАЭ воентехник 1-го ранга Иван Андреевич Усатое

Обрадованные техники быстро сели в автомашину. Приехали на пирс. Действительно, стоят девять МБР-2. Обратились к командиру этой группы.

– Самолёты неисправны, – ответил командир, – их разбило штормом.

Техники вышли из машины, осмотрели самолёты.

– Мы их отремонтируем, – сказал Усатов.

– Я буду только рад, – ответил командир.

Неисправности были в основном из-за разрушения поплавков. Техники достали фанеру, клей, перкаль, гвозди. Часть инструмента дал эстонец, живший недалеко от гидростоянки. К вечеру все самолёты были готовы к вылету и заправлены горючим. Группа авиатехников стояла около самолётов, ожидая посадку. Командир авиагруппы дал команду:

– Произвести посадку!

В это время приехал командир 12-й КОИАЭ подполковник Е.А.Кудрявцев. Его самолёт УТИ-2 был готов в любое время улететь. С ним вместе запланирован лететь инженер 12-й КОИАЭ М.Н.Мишук. Кудрявцев приказал:

– Всем авиаспециалистам покинуть самолёты, освободить места.

Все специалисты забеспокоились, но команду выполнили. Когда весь технический состав покинул самолёты, Кудрявцев посадил других людей, неизвестных техникам. Самолёты улетели. Техники опять поехали на КП к Смирнову. Он выслушал Усатова, поморщился и сказал:

– Ты, Иван и Парамонов садитесь вместо бронеспинок на «чайки».

Сам же взял своего техника С.И.Филимонова. Остальной технический состав смотрел на Смирнова, как на спасителя, но он был бессилен помочь, самолётов больше не было. Техники стояли в углу землянки и слушали последние указания, которые давал Смирнов отлетающим лётчикам.

– По команде вылетать немедленно, над аэродромом круг не делать, это нас демаскирует, фашисты заметят и расстреляют. Сбор будем производить в этом квадрате, – он показал на карте условный квадрат, – строго идите по компасу, ориентиры аэродрома Даго я вам рассказал.