Алтарь Отечества. Альманах. Том 4

Снова началась бомбёжка и миномётный обстрел. Снова полезли новые цепи фашистов. Отряд не дрогнул, стоял насмерть. На левом фланге тоже лезли фашисты, и тоже их отбили. Их били, а они всё лезли. Под конец их атаки стали робкими и вялыми. Ряды защитников таяли. Бойцы третьей стрелковой бригады заняли позиции сводного отряда моряков, а нам было приказано отойти к Ориссаарской дамбе.

Подошла автомашина, и нам приказали следовать в Триги, там отражать наседавших фашистов. От моего взвода осталось шесть человек. В машину также сели раненые. По дороге напали на отряд парашютистов. С боем продвигались вперёд. Утром к машине подошёл эстонец Порц Мейнарт и сказал, что дорога на Триги занята фашистскими парашютистами. Мы повернули в сторону Курессааре. Вслед за нами двигалась одиночная машина. В кузове сидели моряки, в кабине лежал раненный морской командир. Лобовое стекло этой машины было изрешечено пулями. Мы доехали до Курессааре и сдали раненных в госпиталь. Следовавшая за нами машина тоже привезла раненых. Мы помогли санитарам снять тяжелораненного командира моряка. Я спросил его, куда ранили, он глазами показал на живот. Живот раненного был обвязан его рубахой и затянут кителем. Я пристально посмотрел на раненного и узнал в нём капитана 3-го ранга Николая Васильевича Овчинникова. Меня, раненого, тоже положили в госпиталь. Остальные пошли в комендатуру. Их направили на полуостров Церель строить оборону на реке Невести. /Подпись/

Мичман Н. К. Горбунов.

Вот уже пять дней продолжались кровопролитные бои на острове Муху. Оборонявшиеся потеряли тридцать – тридцать три процента всего личного состава. Много было раненых, часть из них не покидала поля боя. Руководил обороной полковник Николай Фёдорович Ключников. К обороне было приковано внимание всего командного и начальственного состава БОБР и Политотдела. Оборонявшиеся проявляли массовый героизм. Южнее города Ориссаари сражались моряки старшего лейтенанта И.В.Носика и военкома П.И.Ерёменко. Своим огнём они уничтожили более ста фашистов. На следующем участке фронта отличились секретарь комсомольской организации артиллерийских мастерских Кошельный и политрук И.Н.Богданов. Они соорудили установку на автомашине для стрельбы из 4-х пулемётов, а на другой машине – снарядами PC. Этими установками они сбили не один самолёт противника.

Особенно сильные бои проходили в районе дамбы. Фашистам хотелось отрезать путь отступающим. Дамбу обороняли сапёры 10-й роты, вооружённые пулемётами. Под руководством старшины Г.А.Егорычева, они в конце дамбы построили ДОТ. Много бомб было брошено фашистами по этому ДОТу, но он выстоял. Бои велись на всех участках, враг подбрасывал свежие силы. Ряды защитников таяли, пополнения не поступало. Под натиском превосходящих сил, патриоты теснились к дамбе, последнему кусочку земли на острове Муху.

Горькую участь познали защитники при отступлении. В ходе боёв стало ясно, что противника сдержать этими силами невозможно. А как быть дальше?

С этим вопросом собрались на совещание все руководящие командиры. Николай Фёдорович Ключников доложил обстановку, подвёл итог борьбы.

– Вопрос решается так: драться до последнего бойца, до последнего вздоха. Пополнения не ожидается. Другой вариант: оставшимися силами отступать на остров Эзель и сохранить силы для продолжения битвы. Последнее кажется более вероятным. Наши подразделения прижаты к дамбе, укреплений для укрытия людей нет. Мы несём большие потери. Враг превосходит в силе в три-четыре раза.

На совещании был одобрен последний вариант. Обсудили порядок отвода войск, выделили прикрытие.

Наступили сумерки. Теснимые врагом подразделения стягивались к переправе. Ночью стали переходить через дамбу. Трёхметровая в ширину, она не вмещала отходящих частей, пришлось переправляться не только по дамбе, но и по мелководью. Враг обнаружил отход и перешёл в наступление. На прикрытии стоял 46-й стрелковый полк и сводный отряд пограничников. Фашисты несколько раз прорывались к дамбе, и всякий раз отбрасывались штыковыми атаками бойцов прикрытия. Всю ночь шла переправа и закончилась к рассвету. Когда последние бойцы перешли через дамбу, полковник Ключников приказал заминировать дамбу. Это сделали бойцы 37-го инженерного батальона.

В этот момент, когда на дамбе скопилось огромное количество фашистов, её взорвали вместе с завоевателями, погибло не менее восьмисот убийц.

Мужество и отвага на сорок третьей батарее

На полуострове Кюбассар в западной части острова Эзель находилась береговая 43-я батарея под руководством командира батареи старшего лейтенанта Василия Георгиевича Букоткина и комиссара батареи старшего политрука Григория Андреевича Карпенко.

Много бед они принесли фашистам. Это они держали под прицелом северную часть Рижского залива и сковывали действия вражеских кораблей. Это они спасли от гибели плавсредства, на которых переправлялись защитники из Виртсу на остров Муху. Это на них посылали специальные силы полка «Брандербург», чтобы подавить «наиболее опасную береговую батарею». Чтобы уничтожить батарею, на них был сброшен воздушный десант численностью в 130 человек. Комиссар батареи Григорий Карпенко и комсорг батареи Иван Божко вместе с краснофлотцами хозвзвода уничтожили этот воздушный десант, несмотря на то, что фашистов было больше в шесть раз.

Батарею постоянно бомбили «юнкерсы», на уничтожение была послана группа вражеских кораблей. Мужественные сыны своей Родины не дрогнули. Это были самые жаркие и трагические дни. Их описал Ю.А.Виноградов в своей книге «Хроника расстрелянных островов».

Фашисты на Эзеле

К полудню двадцатого сентября фашисты ворвались на остров Эзель. В районе пристани Ориссааре они зацепились за окраину Эзеля и повели наступление в трёх направлениях: по шоссе на город Курессааре, на север к бухте Триги, чтобы отрезать путь отступающим на остров Даго, на южном направлении вдоль побережья, чтобы подавить береговые батареи.

Остатки разрозненных подразделений защитников потянулись по просёлочным и лесным дорогам в сторону города Курессааре. В тот же день генерал Елисеев созвал совещание руководящего состава. Обсуждался вопрос: как быть дальше? Одни высказывались, что надо перебраться на остров Даго, он меньше в три раза острова Эзель и легче будет держать оборону. Другие предлагали закрепиться на полуострове Церели. Этот полуостров имеет длину двадцать километров, соединяется с островом узкой горловиной в два с половиной километра, которую легко закрепить и держать стойкую оборону. В доказательство правильности второго варианта генерал привёл пример ханковцев, которые стойко держались на маленьком пятачке – Ханко. К тому же на Церели имеется взлётная полоса для самолётов, в бухте Менту – база катеров, мощная дальнобойная батарея 180-мм башенных орудий. После некоторых раздумий и обсуждений остановились на втором варианте. Командованию было ясно, что в сложившихся условиях этот вариант подобен подвигу, когда огонь вызывают на себя. Надо было оттянуть как можно больше фашистов, наседавших на Ленинград. Умереть, но спасти Родину.

После совещания к полуострову Церель потянулись обозы с боеприпасами и продовольствием. Узкий перешеек Мальди – Сальме был перерыт противотанковым рвом, установлены противотанковые надолбы, натянуты в несколько рядов проволочные заграждения, на оборонительных линиях строились доты и дзоты. Вся площадь к перешейку была заминирована, мины в основном были сделаны из авиационных бомб. Каждая эшелонированная линия имела глубину на случай отступления. Строительство укреплений делалось в основном местным населением. Они тоже готовились к отражению фашистов. Председатель Укома Александр Михайлович Муй, старый подпольщик, готовил партизанский отряд, устанавливал секретные связи. За рекой Насьвой в лесной местности они вырыли окопы, установили пулемёты и орудия. На полуострове Тахкуна, который был занят фашистами, они уничтожили склад с горючим.

Взлётная площадка для самолётов была в конце полуострова. Она была настолько мала, что взлёт производился вдоль длины площадки только в двух направлениях. Её едва хватало для разбега при взлёте самолётов и приземления при посадке. Обходились. Самолётов «Чаек» осталось шесть от 12-й КОИАЭ. Никаких укрытий для самолётов и личного состава не было, укрывались в вырытых на незначительную глубину щелях. Глубже рыть было нельзя, появлялась грунтовая вода. Сухопутные части пробивались к Церели мелкими подразделениями, измученные отступлением.

Полковник Николай Фёдорович Ключников принимал доклады прибывающих групп и подразделений, давал распоряжения, а сам еле держался на ногах. Он вынес всю тяжесть боёв на острове Муху, руководил всеми операциями по отпору фашистов, делил с защитниками радость временных побед и горечь отступления. Бессонные ночи окончательно измотали силы. Это заметил начальник штаба бригады полковник В.И.Пименов. Он предложил Николаю Фёдоровичу выспаться, а сам остался за него.

Заместитель командира 12-й КОИАЭ

3-й стрелковой бригады полковник Николай Фёдорович Ключников

В другом конце оборонительной линии находился начальник политотдела Лаврентий Егорович Копнов. Ему никто не предложил смену, и он заснул сидя. Но недолго пришлось ему отдыхать, разорвавшийся возле траншеи снаряд оглушил и завалил глиной. Он проснулся, покачал тяжёлой головой, умылся фляжной водой и снова приступил к выполнению обязанностей старшего. Но всепобеждающий сон подкосил его ноги. Копнов лежал недвижим, заострённый нос на исхудавшем лице вздрагивал от тяжёлого дыхания. Около соседней траншеи взорвался артснаряд, немцы пристрелялись, можно было ожидать следующего снаряда. Тогда бойцы перенесли его на плащ-палатке в другую траншею. Не прошло и часа, как он открыл глаза. Возле него сидел рядовой Котов, оставленный для его охраны. Копнов вскочил на ноги и посмотрел на поле боя.

– Не высовывайтесь, товарищ полковой комиссар! – Сказал Котов и быстро стащил Копнова вниз, на дно траншеи.

– Почему ты один, где остальные, почему я оказался в другой траншее?

– Так было нужно, – ответил Котов, – остальные ушли в другую траншею, чтобы не разбудить вас оружейными выстрелами. Я вас давно знаю, Лаврентий Егорович, это вы были среди нас при освобождении пристани Виртсу.

– Да, я там был, теперь скажите бойцам, что я проснулся, и чтобы они шли сюда, не скапливайтесь много в одной траншее. «Начпо» – так звали Лаврентия Егоровича бойцы везде, во всех подразделениях.

Он был старожилом на островах, первым прибыл сюда и находился среди личного состава до последнего дня. Он, как верный страж, руководил духовной жизнью бойцов и командиров, не давал им почувствовать безысходность их положения, поддерживал их боевой дух, делил с ними все победы и горести потерь.

Бойцы вернулись в свою траншею, фашисты предприняли вновь штурмовку оборонительных укреплений. После штурмовки началась яростная атака. Советские воины, познав горечь отступления, отбивались в рукопашной с яростью и отвагой. Атаки повторялись пять раз, фашисты лезли со свежими силами, поле буквально было перепахано снарядами, деревья выжжены, в воронках лежали изуродованные трупы.

За два дня пьяные фашисты предприняли сорок пять атак, и всякий раз возвращались обратно, не продвинувшись, оставляя массу трупов. Ряды защитников таяли. Вместе с сухопутными командирами и бойцами находились моряки БОБРа. В боях смертельно ранили во время атаки заместителя начальника политотдела М.М.Боровкова, ранили секретаря парткомиссии старшего политрука Г.Н.Николаева. И всякий раз, когда атака завершалась в пользу фашистов, в критический момент выручала батарея Стебеля. Её мощные залпы буквально уничтожали всё живое в рядах наступающих фашистов. Огонь корректировался с выносных постов переднего края обороны. Так было днём и ночью двое суток. На третий день фашисты прекратили атаки. Появился «юнкере» и начал разбрасывать листовки. Оккупанты призывали сдаться: «Вас мало, переходите к нам с белым флагом, сдавайтесь».

Полковник Ключников поднял листовку, прочитал, затем спокойно растёр её каблуком и невозмутимым тоном сказал: – Не дождётесь, мы не такие, не разбежимся!

В этом спокойном тоне была отвага и сила воли.

Героические защитники понимали, что отступать некуда и подкрепления не будет. Каждый защитник Родины молча клялся драться до последнего дыхания. Лучше смерть, чем позорный плен. Беспрерывные атаки измотали силы защитников. Были разбиты все укрытия и траншеи. Пришлось отойти на вторую линию обороны. Это было через два дня непрерывных боёв. Теперь бы обновить силы защитников, сменить на поле боя, но такой возможности не было.

На передовую собрали всех, кого было можно, кладовщиков, поваров, авиационных специалистов всех рангов, весь личный состав политотдела, писарей БОБРа. Даже артисты, которые не смогли выехать вовремя, добровольно ушли с винтовками на передовую линию обороны.

Восемнадцатого сентября немцы подходили к аэродрому Кагул.

Поступило распоряжение командиру перебазироваться на площадку полуострова Церель. В воздух поднялись пять «Чаек», два И-16 и один учебный УТ-2. Вот и вся авиация.

На самолётах И-16 летали лётчики Е.П.Бадаев и П.А.Дорогов, которые прибыли в 12-й КОИАЭ из 13-го авиаполка в период оставления Таллина.

Моторист 12 КОИАЭ Алексей Петрович Уваров

Бывший моторист А.П.Уваров в своих воспоминаниях об этом периоде пишет:

«Пройдя через дамбу, мы снова очутились на острове Эзель. Фашисты неистовствовали, следовали по нашим пятам. Мы с боями отступали, они нас преследовали. Два дня мы ничего не ели. Пищу нам вёз рядовой Куля в полевой кухне. Немецкие фашисты налетели на повозку с кухней и разбомбили. Нас преследовали, мы приняли оборону. Наши командиры были из 46-го стрелкового полка. Поздно ночью в боях был ранен рядовой Куля. Фашисты нас окружили и не давали возможности к продвижению. Ночью стали выходить из окружения по топкому болоту. Куля не мог двигаться, он жалобно упрашивал не бросать его, в противном случае лучше пристрелить, говорил он. Разумеется, мы его не бросили, волокли по очереди, а по воде буксировали. К рассвету мы вышли из окружения. Вышли на дорогу, сдали раненых врачам, следующим на санитарной машине.

О дальнейшей судьбе Кули, этого 24-х-летнего парня, я больше ничего не знаю.

Мы держали курс в сторону города Курессааре. Встречались попутные автомашины, мы старались посадить на них слабых. На одной из машин мне удалось доехать до аэродрома Кагул.

На аэродроме самолётов уже не было, они перелетели на полуостров Церель. Встретился с майором Тереховым, он остался на Кагуле уничтожить оставленное имущество и боеприпасы. Я включился в эту команду по уничтожению. Мы разбивали телефонные аппараты, подрывали землянку вместе со штабной документацией. Протянули бикфордов шнур к штабелю с бомбами. Шнур подожгли и стали удаляться на автомашине. Отъехав с километр, мы услышали страшный взрыв, увидели столб пламени и пыли высотой примерно сто пятьдесят метров. Машина ехала безостановочно до полуострова Церель.

Меня снова поставили мотористом к авиамеханику Николаю Волосевичу. Наш самолёт вылетал с боевым грузом не менее пятнадцати раз в сутки, возвращался пустой».

Из выписки послужной карточки Центрального ВМ архива: Краснофлотец Куля Иван Петрович рождения 1919 года. Уроженец Черниговской области Иваницкого района с. Чмиревка. Социальное положение – рабочий. Был призван Евпаторийским ГВК.

В 12-й КОИАЭ занимал должность повара. Пропал без вести в ноябре 1941 года.

Через испытания ада. Рассказ Александра Малофеева

Когда-то бабушки рассказывали внукам о наказаниях в аду за грехи. Дети слушали, и у них от страха замирало сердце. Трудно поверить, но немецкие фашисты в войне против русских применяли методы пыток и издевательств страшнее адовых. Весь мир считал немецкую нацию гуманной и цивилизованной. Как могло это быть с пытками, и было ли на самом деле? Только неопровержимые доказательства подтверждают, что всё это было. Вот об этом и пойдёт рассказ.

Молодой лейтенант Александр Малофеев был командиром 225-й зенитной батареи. В начале войны его батарея находилась в Таллине, отражая налёты вражеской авиации на бухту, где стояли балтийские корабли. Но вот фашисты оккупировали Таллин, и лейтенант получил приказ следовать на остров Муху и также отражать налёты вражеской авиации. Дальше будет рассказывать сам Александр Сергеевич Малофеев:

«В начале сентября я прибыл со своей батареей на остров Муху. О прибытии доложил капитану 3-го ранга Свирскому и комиссару Вайсману. Мне указали место нахождения моей батареи в Куйвасту в 200 метрах западнее пристани. Справа от меня находилась батарея Мартыненко, южнее – батарея Николая Потапочкина, севернее – батарея Николая Лукина. Задача была у всех одна: прикрывать стоянку наших кораблей от фашистских катеров и авиации. Мой личный состав был укомплектован в основном из города Горького, почти все были комсомольцами, хорошо обучены и натренированы.

После оставления флотом Таллина, налёты фашистов на Муху усилились. В моей батарее появились жертвы, был убит комендор Галкин, ранены командир орудия Емолдинов и наводчик Юргенов, повредили одно орудие и трактор. Лес вокруг батареи был иссечён осколками бомб. Было выведено из строя одно орудие, убиты Березин и Комаров, ранены Судариков и Зорин. Четырнадцатого сентября, когда фашисты приближались к острову Муху, моя батарея вела огонь по десантным войскам. Одновременно вели огонь батареи Мартыненко и Потапочкина.

Фашисты планировали высадку в 6.00 в районе пристани Куйвасту, но сильный огонь батарей помешал высадке. Тогда они разделились на северный и южный отряды. Им удалось зацепиться за берег, и они двинулись вглубь острова Муху. Мы уничтожали десант. В течении часа было израсходовано более тысячи снарядов. Краска на стволах обгорела. Из трёх комплектов осталось около 200 снарядов.

Батарея Мартыненко также уничтожала десантников, потопила массу плавсредств, расстреляла весь боезапас. Авиация разбомбила их орудия. В уничтожении десанта участвовали наши «Чайки». Наш лётчик сбил фашистский бомбардировщик, но и сам был сбит. На землю падали два самолёта, наш и фашистский бомбардировщик. Мои батарейцы нашли в болоте раненного лётчика, им оказался лейтенант Пётр Гузов.

Затем на батарею налетела девятка Ю-88. По ним открыла огонь установка сержанта Желтовского. Один «юнкере» рухнул на землю, но успел исковеркать платформу орудия. На второй день налёт повторился. У нас снаряды кончились. Нам был дан приказ отходить к дамбе. Четыре орудия установили на шоссе. Из леса выскочила танкетка и подбила наше орудие, танкетку уничтожили. Поступило распоряжение взорвать орудия ввиду отсутствия снарядов, и пробиваться к дамбе.

Оставшихся в живых артиллеристов разбили на три группы, свернули по просёлочной дороге. Со мной был трактор, на котором сидел раненный П.Гузов. Трактор выработал горючее, и пришлось его уничтожить, а раненного Гузова понесли на руках краснофлотцы Красношлыков из Кубани и Иконников, помор. Мы натыкались на засады, нас бомбила авиация. К утру подошли южнее дамбы. Над дамбой целый день висела авиация, с материка била тяжёлая артиллерия. Нам предстояло прорваться через немецкое заграждение. Мы подползли к немецкой передовой на 70 метров и ночью открыли по ним огонь из всех видов оружия. Бесплитный миномёт, укреплённый на камнях, тоже стрелял. Наша стремительная атака ошеломила немцев. Через три минуты мы были в их окопах. Завязался бой. Мы неистово кричали «Ура!», «Полундра!». Перебив много фашистов, мы ринулись к дамбе. Так перескочили опасный рубеж. Фашисты опомнились, всю огневую мощь бросили на наш фланг.

Мы могли бы сбросить немцев в море, если бы нас поддержала артиллерия, но у неё не было снарядов. Этой ночью мы отходили со всеми по дамбе, и перешли её. Севернее Ориссааре нам отвели место обороны. Лётчика Гузова посадили на санитарный автобус. На прощанье он снял свой реглан и подарил красноармейцу Красношлыкову за спасение.

Защитой Ориссааре командовали командир ОВР Куйвасту капитан 3-го ранга Свирский и комиссар Вайсман. Стали укреплять линию обороны. Были вырыты окопы, противотанковые заграждения, заминированы подходы. Утром Свирский с Вайсманом ушли узнать обстановку, и не вернулись. Мне пришлось взять на себя обязанности командира батареи.

Фашисты не заставили себя долго ждать. Им срочно нужен был остров Эзель. На наш участок налетело много фашистских самолётов. С острова Муху летели мины, с материка била дальнобойная артиллерия. Наши окопы разрушались, появилось много раненых и убитых. Я перебегал с одного окопа к другому. Передо мной поднялся столб песка и огня. Меня подкосило, и больше я ничего не помнил. Очнулся на носилках в сарае. Меня принесли сюда бойцы. Ими руководил старшина Матрончик. Я был ранен в ногу и в пах. Говорили, что у меня шла кровь из ушей. Слух и речь отсутствовали.

Потом меня несли бойцы по топкому болоту и к рассвету добрались в тыл наших частей.

Шёл санитарный автобус, который меня довёз до Курессаарского госпиталя на улице Таллина дом 15.

В госпитале я находился до 20 сентября, мой слух восстановился, но заикание осталось. Меня выписали. У меня не оказалось мичманки, и мне её подарил начальник госпиталя военврач 2-го ранга И.И.Бондаренко. Это была фуражка старого образца, принадлежавшая старшей медсестре А.А.Пуховой. В штабе БОБР меня зачислили в 512-ю зенитную батарею.

На улицах города Курессааре встречался с жителями. Их лица выражали сочувствие к нам. Они со вздохом говорили:

– В 1918 году немцы оккупировали острова. Всё съестное отобрали, оставили нас на голодную смерть. Мы ели кошек, и теперь будет то же самое.

При мне в штаб привели сбитого немецкого лётчика. На его груди были кресты за Испанию. Он держался надменно, требовал показать позиции батареи Стебеля.

– Восемнадцать раз летал, бомбил, и не обнаружил! – Говорил он со злостью.

Рано утром шли бои на улицах Курессааре»…

Так предельно коротко изложил свой рассказ Александр Сергеевич Малофеев. Он будет продолжать его в следующей главе «Через испытания ада».

Бои в районе Сальме

Командир сводного отряда военных моряков БОБР, политрук Иван Петрович Денисов.

На санитарной машине политрук Иван Петрович Денисов вместе с ранеными попал в Курессаарский военный госпиталь. Его обмыли, перевязали рану на лице, сделали примочки на синие места спины и ног, дали успокоительное, и он уснул. Долго лежать не пришлось. Поступила команда начальнику госпиталя срочно эвакуировать госпиталь на полуостров Церель. Подогнали автомашины с открытыми кузовами и стали грузить раненых. Денисова посадили на скамейку в открытом кузове. Плохо то, что продувал встречный ветер, и хорошо, что ему было видно всё.

Проехав изрядное расстояние, машины остановились около сарая. Это и был полевой госпиталь. Раненых снимали санитары, а кто и сам потихоньку выходил. Не каждому досталась койка, многих положили на нары.

Денисову с каждым днём становилось лучше. На третий день пришёл навестить Ивана Петровича капитан В.И.Ковтун. После всего пережитого встреча была трогательной. Политрук рассказывал всё, как было, но Ковтун слушал с нетерпением, ему хотелось скорее что-то сказать, и Денисов уловил это.

– Вы что-то хотели сказать, Василий Иванович? – спросил он.

– Да, Иван Петрович, жаль тебя, политрук, но ничего не поделаешь. Сейчас вставай, собирайся и выходи, тебя ждёт автомашина. Садись и поезжай до Сальмы, там много скопилось неорганизованных бойцов. Задерживай отступающих и формируй из них батальон. Этим батальоном занимай оборону, примерно, километр по фронту – это место перед надолбами. Если отсюда смотреть, то это будет левый фланг…

Денисову ничего не оставалось делать, как выполнить приказ. Прибыл на место и приступил к формированию батальона. Собрали около 400 человек, укомплектовали командирами. Пулемётов было достаточно, но личное оружие было не у всех, патронов и гранат тоже не хватало. Всё было приведено в порядок, и ждали приезда В.И.Ковтуна. Он приехал, ознакомился, остался доволен. На вторые сутки в 14.00 внезапно прилетели фашистские самолёты. Как всегда, они с низкой высоты стали расстреливать из пулемётов ходы сообщения, где находились бойцы. Летали так низко, что по ним стреляли из винтовок. Самолёты улетели, начался обстрел морской артиллерией. Над головами свистели мины, рвались снаряды, сплошной рёв и смерч огня, но никто не дрогнул, не издал крика ужаса, только некоторые матерно проклинали фашистов. На глазах у политрука Денисова краснофлотцу Попову оторвало обе ноги и распороло живот. Он поддерживал руками свои кишки и просил закурить. В траншеях появились раненые.