скачать книгу бесплатно
– А почему вы товарищ Есенин без гармошки?
– Так украли у меня ее, – тут же соврал Есенин.
– У него все всегда крадут, – пошутил Клычков.
– Эх, а я бы послушал сейчас с удовольствием частушки, – покачал головой Коненков.
– А мы без гармошки попробуем, – сказал Клычков, и вдруг загремел своим громовым басом:
«Говорили бабушке, не ходи ты на реку»…
Коненков отчаянно замахал полусогнутыми руками:
– Перестань, перестань…
Клычков удивленно воззрился на скульптора.
– Чего это вдруг?
– Коненков объяснил:
– Говорю же, без гармошки не пойдет.
– Эх, – вздохнул Клычков. Не угодишь тебе, капризный ты стал дедушка…
– Уймись, – рассмеялся, глухо Коненков.
Но тут, же серьезным взором окинув поэтов, поманил за их собой:
– Пойдемте, покажу свою работу, которую я подготовил к годовщине революции.
– Любопытно взглянуть, – сверкнул радостно синими глазами Есенин.
Клычков потер руки и удовлетворенно хмыкнул:
– Значит, мы первые ценители, так что ли?
– Да первые. И только попробуйте не оценить, – пригрозил шутливо скульптор.
Прошли через небольшой уютный дворик, где находились два наскоро сколоченные скамейки, а рядом какой-то деревянный чурбак.
– А это кто? – спросил Есенин и, не удержавшись, расхохотался во весь голос.
Коненков слегка обиженно затряс черной всклокоченной бородой.
– Ну что ты Сережа, не надо так. Это святой Николай, можно сказать мой друг извечный. Когда скука одолевает, я только с ним и беседую.
Клычков засмеялся.
– Случайно не наш Николай Клюев?
– Далеко вашему Клюеву до святого Николая, – резонировал скульптор.
Неторопливо пройдя дворик, вошли в очень большое просторное помещение, где прямо на полу, на широко расстеленном брезенте лежал просто чудовищно огромных размеров барельеф.
На картине был изображен своего рода «Гений победы» в белом хитоне с голым торсом, который сжимал в одной руке красное знамя, а в другой придерживал трепетно длинную пальмовую ветвь.
Мемориал был выполнен в желтых, белых и красных тонах. Также у ног вестника победы возлежали несколько сабель и винтовок.
Клычков ахнул:
– Ну и красота! Ну, дедушка ты и даешь!
Есенин тоже присвистнул от восторга.
– Ты настоящий мастер Коненков. Я тебе миллион дал бы за такую работу…
Скульптор удовлетворенно кивнул и сказал:
– Работа составлена из сорока девяти кусков. Собрал я ее неделю назад, так как должны были придти глянуть товарищ Свердлов и Рыков.
– Пришли? – спросил Клычков.
– Нет, пока не соизволили.
– А если не придут?
Коненков покачал головой.
– Да нет, сам Ленин обещал, что лично будет осматривать картину.
– Здорово! – почти в унисон воскликнули поэты.
– Ну, а теперь прочтите стихи, посвященные моей работе, – попросил поэтов скульптор, и, усевшись прямо на полу, стал мягко пощипывать левой рукой свою черную бороду.
– Это мы быстро, – сказал Есенин и тут же слегка высокопарно и выразительно выдал:
Спите любимые братья,
Снова родная земля
Неколебимые рати
Движет под стены Кремля…
Потом выступил Клычков.
Торопливо достав из кармана длинного потертого черного плаща сложенный вчетверо листок, торжественно продекламировал:
Сойди с креста, народ распятый,
Преобразись, проклятый враг,
Тебе грозит судьба расплатой
За каждый твой неверный шаг…
– Неплохо, неплохо, – с удовольствием закивал головой Коненков. Молодцы парни. Жаль, нет Герасимова, хотелось бы и его послушать.
– Плохо не напишет, – заверил Клычков. Мы сейчас как раз собираемся наведаться к нему.
– Передайте, что я его за уши хорошенько потреплю, за то, что не приходит, – пошутил Коненков.
– Обязательно, – звонко закричал Есенин и, заложив два пальца в рот, также громко и озорно присвистнул.
Глава 5
Оказалось, что Михаил Герасимов заболел.
Поэт лежал на кровати, сложив руки на животе почти как покойник, и время от времени тяжко вздыхал.
Увидев поэтов, Герасимов грустно обронил:
– Я друзья что – то совсем некстати заболел. Грудь болит и спину немного ломит.
Есенин присел на табурет у изголовья Герасимова и полушутливым тоном сказал:
– Миша, ты не помирай раньше времени. Стихи написал? А то товарищ дедушка сердится.
Герасимов едва заметно усмехнулся:
– Написал давно. Заходил композитор Шведов, я отдал ему текст, он должен музыку сочинить. Про вас спрашивал. Если у вас готово отдайте тоже ему. Он торопил.
– А который Шведов? – спросил Клычков. Их ведь трое братьев и все композиторы.
– Средний, Иван.
Герасимов привстал с кровати и что – то написал огрызком карандаша на клочке бумаги.
– Вот его адрес, поспешайте друзья мои.
* * *
Когда вышли на улицу Есенин сказал:
– Я Анатолия Мариенгофа тоже пригласил на торжество. Ты знаешь он нормальный парень.
Клычков недоверчивым взором окинул Есенина:
– А что он без приглашения не может придти?
– Может. Но он не знал, что целый оркестр будет исполнять кантату на наши стихи. Вот я и сказал ему об этом.
– А ты теперь намерен везде его таскать за собой?
Есенин невозмутимо заметил.
– Почему нет, он ведь мне друг. Только он хочет что – то новое, свое открыть в поэзии.
– А ты?
– И я тоже, – согласился Есенин. Чем мы хуже Маяковского и Бурлюка.
– У Маяковского абсолютно свое направление. Как он сегодня никто не пишет. Он вроде как новатор, – подчеркнул серьезно Клычков.
– Тоже мне новатор, – скептически ухмыльнулся Есенин. У него не стихи, а одни агитки. Недолго протянет.
– Насчет агиток согласен, есть такое дело. А вот, сколько протянет, решит время, – рассудительно подытожил Антоныч.
Глава 6
Однако Мариенгоф на Красную площадь не пришел.
По крайне мере так решил Есенин, так как найти его не смог.
Но и искать, если откровенно было не так уж и легко.
Народу в этот день (восьмого ноября 1918 года) было на площади так много, что казалось не то, что яблоку даже иголке некуда упасть.
Тем временем мемориальное полотно Коненкова под названием «Павшимв борьбеза мири братствонародов» было прикреплено к стене красной сенатской башне Кремля.
Потом к стенке приставили небольшую лестницу, на которую взошел Владимир Ленин.
Ему поднесли специальную шкатулку, в которой лежали ножницы, и он неторопливо разрезал соединявшую полотнища занавесу. Раздались вразнобой громкие аплодисменты и крики «ура».
Заиграл военный духовой оркестр, и хор Пролеткульта торжественно исполнил кантату, написанную поэтами.
У мемориальной доски в почетном карауле застыли два красноармейца с винтовками. На них были новые мышиного цвета шинели с оранжевыми «разговорами» и шлемы с островерхими шишаками.
Глаза Сергея Коненкова ярко блестели от радости и нервного возбуждения.
В его жизни такое случилось впервые, что ему пришлось выполнять ответственное задание, порученное самим главой государства.
Тут он увидел Есенина, Клычкова и Герасимова.
Молодые поэты поочередно поздоровались с ним.
В левой руке «дедушка» цепко держал за древко небольшого размера красного цвета флаг.
