Цирк Странных Чудес

Внутри его встретил прохладный, сумрачный воздух, пахнущий старыми книгами, воском и пылью. Пространство главного зала было заполнено длинными деревянными скамьями. По стенам, уходя ввысь, стояли массивные книжные шкафы, доверху набитые фолиантами. Из высоких стрельчатых окон с одной стороны зала падали широкие столпы солнечного света, в которых медленно танцевали мириады пылинок. В глубине виднелась алтарная часть, отделенная невысокой резной оградой.

Но царивший здесь порядок был грубо нарушен. Несколько скамей опрокинуто, на других зияли глубокие царапины. Торнгаст приблизился и приложил свою лапу к одному из следов. Отпечаток когтей был всего на пару дюймов меньше его собственного. «Крупный зверь… Или не зверь… Серьезный противник», – с безмятежным спокойствием констатировал он про себя, чувствуя, как в груди закипает знакомое боевое волнение.

Беспорядок царил повсюду: книги валялись на каменных плитах пола, рядом с ними – разбросанные земляные комья, будто кто-то в грязных сапогах прошелся по святыне. И тут его взгляд упал на темные, почти черные пятна, впитавшиеся в пористый камень. Кровь. Причем довольно свежая.

Медведь двинулся к алтарю. Тот был осквернен с особой яростью: подсвечники сброшены, покрывало сдернуто, священные тексты в разодранных переплетах разбросаны повсюду. Ощущение опасности, острое и неумолимое, заставило шерсть на его загривке встать дыбом. Он замер, прислушиваясь. Тишина была почти абсолютной, но откуда-то из-за двери в стене за алтарем доносился едва уловимый, прерывистый звук. Словно чье-то тяжелое, хриплое дыхание.

Тем временем Элара, быстро оценив скромные размеры Абертона, с сожалением осознала, что свежей, разделанной тушки ей здесь не найти. «Свежайшая» означало «живая», и ей предстояло замарать руки. Приметив неподалеку ухоженную ферму с низким заборчиком и знакомым квохтаньем, она направилась туда.

Воздух здесь был густым и теплым, пахнущим сеном, зерном и жизнью. За забором женщина в простом, но чистом платье, с загорелым, добрым лицом, заботливо разбрасывала горстями пшено стайке пестрых кур. Ее движения были плавными, привычными.

– Здравствуйте, – тише, чем хотелось, сказала Элара, останавливаясь у калитки.

Женщина обернулась, и на ее лице тут же вспыхнула легкая, узнающая улыбка. Видимо, она была вчера на представлении. Прижав ладонь к груди, она осторожно, чтобы не спугнуть птиц, подошла к забору.

– День добрый, – ответила она, и голос ее звучал приветливо и участливо. – Потеряли чего? Чем-то помочь?

– А, да, помочь можете, конечно, – на секунду запнулась Элара, подбирая слова. – Нам в хозяйстве цирка пригодились бы курицы. Вы не продаете случайно?

Фермерша окинула гостью быстрым, оценивающим, но не осуждающим взглядом.

– Одну, две?

– Парочку, думаю, как раз, – ответила гадалка.

– Ну, продать смогу две максимум, по серебряку каждая, – женщина указала рукой на двух упитанных, светлых курочек, которые деловито копались в земле неподалеку от крыльца. – Вот Матыльда и Оливия.

– Как? – невольно вырвалось у Элары. Она опешила. В ее детстве, полном лишений, курам имен не давали, даже если за ними и ухаживали.

– Матыльда и Оливия, – терпеливо повторила женщина, и ее улыбка стала еще теплее.

– Хорошенькие. Я их возьму, – сказала Элара, чувствуя неожиданное облегчение. Она совершенно не умела торговаться и боялась встретить жадного или грубого продавца, а вместо этого нашла милую и открытую женщину. Решив поддержать беседу, она спросила: – Как вам наше выступление? Вижу, что узнали, поэтому спрашиваю.

Они так и стояли, разделенные низким забором, в лучах щедрого солнца. Женщина, казалось, обрадовалась возможности поболтать с кем-то новым.

– Ой, мне о-очень понравилось! – воскликнула она, снова прикладывая руку к груди. – Особенно выступление этой вашей… красивой, которую заперли в кубе. Я так переживала, так переживала! Думала, от страха описаюсь!

«Мордейн и тут всех затмила», – с легким, давно знакомым уколом зависти подумала Элара, но вслух сказала вежливо:

– Даа, она это умеет. Она всегда на высоте. Будем рады увидеть вас снова. – Она оглядела уютный дворик, покосившийся сарайчик и цветы на окне. – Городок у вас тут хороший, тихий такой. Что у вас здесь интересного?

Лицо фермерши мгновенно изменилось, улыбка угасла, словно ее задуло внезапным ветром.

– Ох, ну что тут интересного… – вздохнула она, и в голосе ее послышалась усталость. – Те, кто фермами занимается, им сейчас нехорошо приходится – тяжело. Жара не спадает, земля только и сохнет, от рек ничего не осталось почти. Унывают они все, унывают.

– Надеюсь, это все временные трудности и все скоро станет лучше, – попыталась ободрить ее Элара, сама очарованная здешним покоем. Вспоминая вечный шум и грязь больших городов, она и впрямь думала, что хотела бы жить в таком месте. Только без ядовитых змей и убийств под боком, конечно.

– Вы, наверное, из города, из большого? – снова улыбнулась женщина, с любопытством разглядывая ее струящееся, необычное платье.

– Я из цирка, – с небольшой, затаенной грустью ответила гадалка и поспешила сменить тему. – Слышала, у вас люди уезжать стали, это правда?

– Слышала, что семья мельника, судя по всему, покинула город. У них дела, наверное, совсем не задались.

– Не говорили, куда направились? Где у нас трава нынче зеленее? – поинтересовалась Элара, стараясь звучать непринужденно.

– Не-ет. Мы и не общались толком. Дети наши общались в основном. А между собой как-то не доводилось. Так все соседями да соседями.

– А мы тоже с вами практически соседи, – с легкой, заговорщицкой улыбкой сказала Элара, понизив голос. – Может, поделитесь какими-нибудь слухами?

Женщина оглянулась, будто проверяя, нет ли поблизости чужих ушей, придвинулась к забору ближе и заговорила почти шепотом:

– Есть тут место у нас разбойничье, «Глиняная кружка», – она покосилась в сторону зловещей таверны. – В основном пьянчуги, конечно, собираются. Так вот, среди них есть дамочка, дварфийка, Прааной зовут. Она еще с ручным козлом ходит.

– Как интересно! – Элара искренне загорелась. Дварф-разбойница с козлом – это было куда необычнее местных сплетен.

– Она кажется, прознала, что шерифа не видно, – продолжила женщина, таинственно понизив голос. – Я думаю, она прячется где-то. Думаю, что Праана хочет своими делами заняться. Стала чаще на дороге появляться, и телеги, которые в Эскадар идут с товарами, она с них плату берет.

– Какая хитрая, – прошептала Элара, мысленно отмечая эту информацию.

– Вот… Ждем, когда шериф вернется, она ей такую порку устроит!

– Та-ак, – протянула Элара, и вдруг ее внутренний барометр, ее дар, дрогнул, посылая легкий, тревожный импульс. «Что-то происходит. С Торнгастом?» – мелькнуло у нее. – С вами действительно интересно общаться. Можно я куриц позже заберу? А деньги я могу сейчас отдать.

– Если вам будет удобно, конечно, – добродушно согласилась женщина.

Элара быстро отсчитала серебряные монеты. – Вы заходите, если что. Поболтаем, погадаем.

Женщина на секунду задумалась, и на ее лице промелькнуло легкое любопытство.

– Мм… Ну, на суженого мне уже гадать поздновато. Я подумаю.

– Вот и славно. Хорошего вам дня, я еще вернусь.

Сделав прощальный жест, Элара развернулась и, подхватив подол платья, зашагала прочь от фермы. Ее легкая, утренняя беззаботность куда-то испарилась, сменившись знакомым чувством тревоги. Предчувствие, острое и неумолимое, тянуло ее в одну-единственную точку – к Храму Абадара, куда направился Торнгаст. Она ускорила шаг.

Тем временем Чучун и Зазз, перебравшись по скрипучему деревянному мостику через пересохшую, едва журчащую речушку, разделявшую город на две части, добрались до небольшого каменного домика. На его стене болталась скромная, вырезанная из дерева вывеска с изображением молота и наковальни. Не стесняясь, они вошли внутрь.

Их встретил густой, раскаленный воздух, пахнущий углем, металлом и потом. Это была крошечная кузня, лишенная всяких прикрас больших городов – ни стойки, ни витрин. В центре, у дымного горна, стоял кузнец, сжимая в мощных, покрытых ожогами и старыми шрамами руках щипцы, в которых зажаты были… погнутые вилы. «И кто ж их так угораздило? – пронеслось в голове у Зазза. – Кабан, что ли, наступил? Или в драке на сеновале использовали?»

Сам кузнец, мужчина крепкого телосложения и среднего роста, с аккуратно выбритым лицом и короткими светлыми волосами, слипшимися от пота, весь был сосредоточен на борьбе с упрямым железом. Мускулы на его руках играли буграми, а скулы были сжаты от усилия. Он тихо, сквозь зубы, ругался, пытаясь выправить погнутые зубья на маленькой наковальне.

– Бог в помощь! – весело крикнул Чучун, посылая кузнецу залихватский салют.

Тот, не отрываясь от работы, лишь нахмурил сконцентрированные брови.

– Какой? – буркнул он, с силой нажимая на металл.

– Которому вы поклоняетесь, – с неловкой ухмылкой проговорил крысолюд, почесывая за ухом. – Я не очень сведущ в религии.

Кузнец наконец оторвался от вил, тяжело вздохнул и, смахнув тыльной стороной запястья пот со лба, повернулся к гостям. Его взгляд скользнул по необычной паре, и в глазах мелькнуло понимание.

– А, вы… циркачи, да? – Вытерев засаленные руки о грубый кожаный фартук, он отставил вилы, прислонив их к стене, и отложил щипцы. Казалось, он собирался снова раздувать меха, но решил уделить внимание гостям. – Кхм… День добрый. Простите мои манеры. Я просто работой… работой занят.

– Понимаю… Железный инструмент! На фермах!!! – с неподдельным восхищением воскликнул Чучун, размахивая лапками. – Дедушка рассказывал, далекоо не везде такое есть…

– Ээ, дак это редкость, – пояснил кузнец. – Что из Эскадара привозят, бывает и такое. Кто может себе позволить, тот берет.

– Хорошо, хорошо, значит, и работа у вас есть всегда… – продолжил Чучун.

Кузнец, явно уставший, оперся о перекладину одной рукой и оглядел гостей сверху вниз. Ситуация была комичной: два существа, едва доходившие ему до пояса, смотрели на него снизу вверх с самыми серьезными намерениями.

– Чего хотели-то? – спросил он прямо.

Гоблин и крысолюд ответили почти одновременно, перебивая друг друга:

– Броню какую-нибудь! – выпалил Зазз, пытаясь встать в позу и продемонстрировать несуществующие мышцы.

– Доспех на ребенка! – тут же хохотнул Чучун.

Кузнец переводил взгляд с одного на другого, и на его лице читалось искреннее изумление.

– Прям доспех? – переспросил он, явно сомневаясь.

Зазз, почесав макушку, уже начал сомневаться в своей затее. «Вряд ли у этого парня водится что-то путное…»

– Нууу… не прям доспех, но что-нибудь такое, – замялся он. – Кожаное, может, кольчуга какая-нибудь…

Кузнец, оценив «масштаб» заказа, задумчиво обошел гоблина кругом.

– Размеры-то нестандартные, – констатировал он.

– Может, у кого дети игрались… выросли и осталось? – с надеждой предложил Чучун.

– Может, и найду на тебя что-нибудь… подтяну, – неуверенно проговорил кузнец, понизив голос. – Надо поспрашивать у местных, может, у кого что осталось. Если вечером зайдешь, ближе к закату. Я у людей поспрашиваю, может, лишнее есть у кого, остатки. Попробую под тебя подогнать. Но ничего не обещаю. – Он обвел рукой свою скромную мастерскую. – Так-то у меня ни брони, ни оружия. – И, беря в руки несчастные вилы, добавил: – Хотя в умелых руках и вилы – оружие.

– Тоже верно! – подхватил Чучун.

– А вот в неумелых… – кузнец тяжело вздохнул, предчувствуя очередной виток борьбы с железом.

– Что слышно в последнее время? – спросил Зазз, пытаясь перевести разговор.

Кузнец наклонил голову набок.

– Слышно?.. Да не то чтобы я много людей в последнее время слышу.

– Ну, может, приходят посудачить, когда приходят чинить всякое? – не унимался Чучун.

– Поймите правильно, – открыл свои мозолистые ладони кузнец. – Не то чтобы я посудачить люблю, я люблю работать руками. А болтать – это вон кто в таверне посидеть любитель. – Он неодобрительно качнул головой в сторону «Глиняной кружки».

Чучун вдруг резко замер, его взгляд стал отсутствующим. Его осенила новая цирковая идея, но высказать ее он не успел – как появилась так и исчезла.

– Ладно, мы тогда не будем вас отвлекать от работы, вечерком зайдем. Доброго дня, – махнув рукой, сказал крысолюд, направляясь к выходу и потянув за собой Зазза.

– Вы это… если чего по городу узнать хотите, спросите у этого… как его… у Джона, у Абера, – крикнул им вслед кузнец. – Мэра нашего. Уж кто-кто, а он точно должен знать.

– А, понял. Спасибо, спасибо! – снова помахал лапкой Чучун, уже на улице. И тут же из кузни донесся тяжелый вздох и сдавленное: «Ёб твою мать…», сопровождаемое звонким ударом молота по металлу.

Выйдя на палящее солнце и зажмурившись, друзья заметили неподалеку от храма небольшой домик с нарисованным на светло-песчаной стене стилизованным прядильным колесом. Детей, что следовали за ними, уже и след простыл – видимо, за время разговора они нашли себе новое развлечение. Переглянувшись с гоблином, Чучун указал в сторону новой цели:

– Пойдем, зайдем туда. – Может, там слухов наберемся или чего интереснее.

– Всегда готов, – ответил Зазз, и они дружно зашагали к ткацкой мастерской.

Подойдя ближе, они увидели аккуратное зданьице из светлого песчаника с маленькими, словно игрушечными, окошками. Невысокая деревянная дверь почти сливалась со стеной. Чучун, вдохнув воздух своим чутким носом, уловил сложный коктейль запахов: сладковатую пыльцу льна, едковатый дух крапивы для краски, еле уловимую нотку овечьей шерсти и густой, уютный аромат нагретого на солнце дерева.

Подумав, что стучаться в дверь будет вежливее, чем врываться, он так до нее и не дошел, решив постучать в окно. Оно оказалось высоко, и ему пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться, отчего он тяжело вздохнул от натуги. Изнутри никто не откликнулся – скорее всего, их просто не увидели в окно из-за малого роста.

Спустя пару мгновений дверь резко распахнулась, и на пороге появилась женщина в простом рабочем платье, с темными длинными волосами, собранными в практичный пучок, и с выразительной родинкой над губой. Она уперла руки в боки, и на лице ее читался боевой настрой.

Она скользнула взглядом по одному, потом по другому, и ее глаза чуть расширились от удивления. Настрой смягчился.

– Здрасте, – сказал Зазз, совершив небрежный приветственный жест. Пока Чучун стучал, он наслаждался солнцем и не придал значения церемониям.

– Здравствуйте! – почти одновременно проговорил Чучун.

Женщина, явно собиравшаяся что-то громогласно высказать, сдержалась.

– Ну, здравствуйте. Я уж думала, дети балуются, – сказала она, все еще не убирая рук с талии.

– Да мы тоже балуемся, но на работе… в цирке, – ответил Чучун, чуть смутившись, но не огорчившись сравнению.

– Чего хотели? – спросила женщина прямо.

– Да мы тут интересуемся… Мэр заходил… А вы у нас в цирке были? – начал расспросы Чучун.

– Была, – ответила женщина тоном, ясно дававшим понять: «И что с того?»

– Понравилось? – с надеждой спросил крысолюд.

– Неплохо, – чуть смягчившись, ответила она.

В это время Зазз краем глаза заметил в окне два заинтересованных молодых лица с темными волосами, которые с любопытством наблюдали за гостями. «Дочки, видимо», – предположил он.

– В следующий раз постараемся лучше! – заверительно пообещал Чучун, и в его голосе звучала неподдельная артистическая гордость.

Женщина на это заверение уважительно кивнула.

– Так вот… Мэр говорил, у вас тут проблемы какие-то в городе, – продолжил Чучун, переходя к сути.

– Да пусть этот слюнтяй что хочет, говорит, – фыркнула она, и в ее взгляде читался открытый вызов.

– Сильно вы его тут любите, – усмехнулся крысолюд.

– Были бы мои силы, я бы навела тут порядок.

– Резонно, резонно, – Чучун принял на секунду задумчивый вид. – А чего ж вас шерифом не назначили?

Женщина вздохнула, прочистила горло и, поправляя закатанные рукава, ответила:

– Я, конечно… могу надавать местным алкашам по лицу, но вряд ли справлюсь с теми проблемами, с которыми справляется шериф. – Ее осанка стала более деловой. – Тем более она – женщина, скажем так, боевая, оружием умеет пользоваться. Я, к сожалению, только скалкой орудую. Надо уметь принимать свои ошибки. Просила ее научить меня, а она наотрез отказывалась.

– А вы давно ее видели? – продолжил тараторить Чучун, подергивая ушами в надежде выудить хоть какую-то зацепку.

Женщина, казалось, только и ждала этого вопроса.

– Я думаю, она просто боялась моей комплекции, – с самодовольным видом произнесла она, бросив взгляд на свои аккуратные, сильные руки. – В последнее время ее как-то совсем не видно. Полагаю, она опять в «Кружке» с козлом разбирается.

Чучун удивленно поднял брови.

– С козлом? Мм… Это что за козел такой? Прям с рогами?

– Ну да, буквально козел, – подтвердила женщина. – Да там разбойница местная. Порядки свои любит наводить на дорогах. И вот шериф периодически нагрядывала к ней, чтобы та лишнюю монету не брала себе в руку.

Помедлив и мысленно перебирая вопросы, чтобы самому не схватить скалкой по голове, Чучун спросил:

– Ну, а как у вас тут в целом? Тихо, спокойно?

– Конечно. Еще б не было тихо-спокойно, – она окинула властным взглядом соседские дома, и стало ясно, что в радиусе ста метров царит железный порядок, установленный ею лично. – У меня тут всё под контролем. Ни одна мышь без моего ведома не пискнет.

Зазз, тем временем, прислонился к теплой стене дома, зажмурился и подставил лицо солнцу, наслаждаясь его лучами. Он лишь изредка приоткрывал один глаз, следя за беседой, но в целом предпочитал оставаться в роли молчаливого наблюдателя, лениво перекатывая во рту травинку, которую сорвал у забора.

Женщина повернулась к окну, и два любопытных лица мгновенно испарились из проема.

– Да. Да, – коротко бросила она, очевидно, отвечая на какой-то неслышный вопрос или просто подтверждая собственные мысли.

– Ну что ж… рад был познакомиться, – сказал Чучун и, будто спохватившись, добавил: – А… скажите, какие вы ткани делаете? Возможно, нам понадобится починить шатер?

При упоминании возможного заказа женщина преобразилась. Ее поза стала более открытой, а голос зазвучал деловито и заинтересованно:

– Это мы с радостью. Можем договориться, – кивая, продолжила она. – Большие ткани потребуют много времени, мы можем сплести. Мои дочери очень умелые.

– Отлично! – улыбнулся Чучун, довольный, что смог перевести разговор в мирное русло, польстив ее ремеслу. – А сети плетете? Рыбацкие сети?

Она на секунду задумалась, потирая подбородок.

– Кажется, дочка занималась этим пару раз. Можем попробовать. Спрошу у нее.

– Угу, отлично. Я думаю, мы к вам еще зайдем, если вы еще спать не будете, – пообещал Чучун, кивая.

– Нет. Не будем. Хорошо. Буду ждать, – ответила женщина, и в ее тоне впервые прозвучали ноты почти гостеприимства.

– Спасибо. Доброго дня.

– И вам тоже.

Зазз, услышав сигнал к окончанию беседы, лениво оттолкнулся от стены, выплюнул травинку и потянулся, словно кот, греющийся на солнце. Он молча последовал за уже отходящим Чучуном, бросив последний взгляд на теперь уже казавшуюся вполне дружелюбной дверь ткацкой мастерской.

Женщина еще немного постояла у двери, провожая необычных гостей взглядом, пока они не скрылись за поворотом. Когда товарищи окончательно распрощались с ткачихой, они тихо переговаривались между собой.

– Кроме разбойницы, ничего интересного и не выяснили, – констатировал Зазз, пожимая плечами. – Я уже подумываю познакомиться с этой дамочкой поближе, – добавил он скорее в шутку, чем всерьез. – Ну что, куда дальше?

Чучун почесал за ухом, размышляя.

– Отсутствие плана – тоже план. Пойдем к Торнычу вернемся. Большой медведь – большие мозги, вот он и подскажет.

Так они и направились к Храму Абадара, который был совсем недалеко, всего-то через пару домов – рукой подать.

Тем временем внутри храма Торнгаст, прислушиваясь к недружелюбному, хриплому дыханию за дверью, заметил нечто иное. Из-под алтарной стойки на него смотрели два узких, желтых, как серные огоньки, глаза. Нечто маленькое, темно-зеленого цвета, с кожистыми перепончатыми крыльями и тонкими, кузнечиковыми ножками, оскалилось на него. Существо резко вылетело из укрытия, рассыпая во все стороны стопки бумаг, лежавшие рядом.

Не успев как следует среагировать на эту вспышку движения, медведь получил удар. Крохотная, по сравнению с ним, когтистая лапка впилась в его морду, оставив на белой шерсти кровавые полоски, которые не просто жгли плоть, а словно пропитывали саму душу леденящей, демонической энергией. С противным шипением существо, похожее на помесь летучей мыши и насекомого, ловко обогнуло Торнгаста с другой стороны и нанесло такой же жгучий удар.

Великан ревел от боли, зажмуриваясь. В памяти всплыли уроки седой старины, истории его клана о битвах в заснеженных долинах. «Мефит! Проклятая демоническая тварь !»

Собрав волю в кулак, он пробудил в себе силы природы. Воздух вокруг его могучего тела задрожал, и сквозь шерсть на мгновение проступила текстура древней, мореной коры, а запах хвои и смолы на миг перебил церковную пыль. Он сделал размашистый захват своей лапой, но юркое существо ускользнуло, потерявшись на мгновение в его слепой зоне. Мефит снова атаковал, но на этот раз Торнгаст был готов и принял удар на возникший магический щит, звонко щелкнувший от столкновения. Он пригнулся, уворачиваясь от следующего налета.

Буквально за секунду медведь успел обмакнуть пальцы в походный мешочек с густой, пахнущей травами мазью, что всегда носил с собой, и смазать свежие, дымящиеся порезы на морде. Облегчение было мгновенным, но кратковременным.

– Древо, встань на защиту! – прохрипел он на своем родном языке, вонзив лапу в каменные плиты пола.

Раздался сухой, трескучий звук, похожий на ломку хвороста, и из трещины между плитами, озаренная мягким изумрудным сиянием, стремительно вытянулась вверх молодая березка. Ее гибкие, покрытые нежной листвой ветви зашелестели, создавая живой, подвижный барьер между медведем и его крылатым мучителем. Теперь мефиту было сложнее достать до своей цели.

Разъяренное препятствием, существо с шипением силилось атаковать с разных сторон. Торнгаст парировал один удар щитом, в то время как березка тянулась ветвями, чтобы прикрыть его спину, словно верный боевой товарищ. Демоненок бесился.

Снова обратившись к силам стихий, медведь сжал лапу. Воздух вокруг нее завихрился, и с низким свистом несколько миниатюрных, но острых как бритва воздушных вихрей сорвались с его когтей и помчались на мефита. Вихри лишь слегка оцарапали его нижние лапки, заставив спуститься на несколько сантиметров, но этого хватило! Торнгаст с силой опустил лапу, пытаясь прихлопнуть тварь как назойливого комара. Удар пришелся мимо, но разозлил демона еще больше.

Мефит встряхнул маленькой головой, и его тело на глазах распухло, став вдвое больше. Торнгаст на мгновение опешил от внезапной перемены. Существо противно и скрипуче вскрикнуло, и этот звук впивался в уши, вызывая желание немедленно их заткнуть.

Воздушные потоки, призванные медведем, не отставали. Они снова настигли мефита, теперь больно резанув по его кожистым крыльям и заставляя их судорожно подергиваться в полете. А после они рассеялись, выполнив свою работу, оставляя приятную мимолетную свежесть после себя. В злости и от внезапной слабости тварь нанесла ответный удар. Березка-защитник в последний раз выставила ветви, но разъяренный мефит, упершись задними лапами в уязвимое сплетение веток, с хрустом сломал ее, приняв основной урон на себя. Торнгаст не успел прикрыться щитом и получил лишь небольшую царапину. Он с грустью взглянул на своего поломанного древесного друга, мысленно благодаря его за жертву.

Демоненок снова попытался увеличиться и испустить свой леденящий душу крик, но, ослабевший, он уже не пугал медведя. Торнгаст, пыхтя от ярости, снова взывал к природе. На этот раз из пола, с глухим гулом, проросло не березка, а коренастый, крепкий молодой дубок. Его ветви были толще и прочнее.

Замахнувшись, медведь снова попытался попасть по раненому, но все еще быстрому существу – один раз, второй… Промах. Мефит подлетел вплотную, столкнувшись с Торнгастом взглядом своих желтых хищных глаз, пытаясь внушить первобытный страх. Но медведь был крепок духом. Сжав кулак, он с силой двинул его вперед, больно сбив мефита с занимаемой высоты. Тот, однако, вывернулся в воздухе и не упал.