Друг из шкафчика

– Во что? – удивилась она.

– «Лекарства и болезни», – повторил Сэм. – Почти как «в города», только называем не города.

Ещё несколько мгновений Кира изучала одноклассника. Почему он ведёт себя так необычно и… мило? В груди шевельнулось что-то неуловимое, но без сомнения заинтересовавшееся в предложении. В знак согласия на чай и бесспорно дурацкую игру девушка опустилась в старое кресло, когда-то выделенное ей Сэмом.

Сам он остановился у стола, взял две кружки, одну протянул ей. Чай оказался горячим и пах мелиссой. Только после пары глотков Кира поняла, что видит эту кружку впервые. Новая? Раньше в архиве она её не замечала.

В самый первый раз, когда Семён привёл её сюда, он пил чай в одиночку и даже не думал предложить гостье. Позже – она всегда приходила со своим термосом. И если бы вторая кружка всё же затерялась где-то на полке, скорее всего, принадлежала Егору. Но Семён… он бы не стал давать ей что-то, что принадлежало Егору.

Кира выпрямилась и вытянула руку, разглядывая кружку внимательнее. Простая белая с чёрной надписью: «С помощью логики можно раскрыть любую тайну и разгадать любой преступный умысел». Подпись: Эркюль Пуаро. Уголки её губ дрогнули. Сериал про этого чопорного бельгийца всегда поднимал настроение.

– Ты купил её для меня? – продолжая рассматривать обновку, поинтересовалась Кира.

Сэм, не ожидавший, что его так быстро раскроют, ошарашенно моргнул.

– Что?.. Нет, просто…

– Ладно, – перебила Кира, улыбаясь шире. Его замешательство показалось ей трогательным. Другой бы и не заметил, но она уловила: лёгкий румянец и взгляд, скользнувший в сторону. – Давай сыграем в твою игру, – позволила себе спасти этого парня от необходимости оправданий.

Мгновение – и Сэм вернул себе привычное хмурое выражение лица, маску, которую носил, чтобы скрыть любые эмоции.

– Амнезия. Тебе на «я», – сказал он так, как если бы хотел, чтобы болезнь настигла всю эту ситуацию немедленно.

Кира прищурилась, отхлебнула чай.

– Язва.

– Анальгин.

– Невроз…

Просидели в подвале они до тех пор, пока цифры на часах не потеряли значение. Пыльный воздух, тусклый свет, затёкшие спины – но и шагу никто не делал прочь.

Сэм листал блокнот Егора, страницу за страницей, в очередной раз изучал корявые почеркушки в надежде найти ответ на все вопросы. Кира занималась остальными материалами – они хотя бы были читабельными. Изредка напарники обменивались парой слов, но разговор быстро угасал. Всё, что стоило обнаружения, давно уже перекладывали с места на место. Ускользающая суть злила, как задача, решение которой почти нашёл – но не ухватил целиком. Подросткам попросту не хватало жизненного опыта, чтобы соединить все фрагменты в нечто большее. Никакие догадки не склеивались в рабочую версию. Головоломка оставалась такой же запутанной, как и в самый первый день.

Когда, наконец, выбрались на поверхность, небо над городом уже утонуло в чернеющей пустоте. Сэм сразу заявил, что проводит Киру до дома. Она попыталась отмахнуться – но встретила настойчивое, молчаливое решение, принятое за неё, и отступила. Упрямство Сэма, лишённое слов, обладало тяжестью железа.

На улице значительно похолодало. Всё, что днём текло и блестело под солнцем, теперь застыло стеклянной коркой. Асфальт скользил под ногами, дыхание вырывалось белым паром. Одноклассники шагали рядом, не касаясь друг друга и ни о чём не говоря. Да и говорить было не о чем – день оказался бесплодным, а повторять это вслух означало только сильнее подорвать боевой дух.

По пути Кира зашла в продуктовый магазин, Сэм остался ждать в тамбуре. Прислонился к стене, уставился в потолок, позволяя взгляду расфокусироваться. Когда девушка вышла, забрал у неё пакет с покупками и помог донести до дома. Она даже для вида возражать не стала.

В следующий раз остановились у подъезда. Несколько секунд посмотрели друг на друга и расстались посредством сухих «Пока» и «До завтра». Кира скрылась за подъездной дверью, а Сэм остался стоять на месте.

Всю дорогу от архива до дома Киры он ощущал чей-то взгляд, прилипший к спине. Сейчас это чувство усилилось. Сэм высунулся из шарфа и внимательно осмотрел двор. Тени колыхались от фонарей, хрустел лёд под машиной у края парковки, за чьим-то окном мелькнул силуэт. Но больше – никого.

Дома Сэма встретили звуки какой-то глупой телепередачи и шкварчащего ужина на плите. Ел он молча, уставившись в стену. День в самом деле был очень утомительным, и всё, чего хотелось, – это как можно скорее лечь спать.

– Где пропадал? – строго поинтересовалась мама, ставя напротив сына компот. – Видел, который час?

– С девушкой гулял, – ответил уверенно Сэм. – Потом домой провожал.

Прежнее напускное желание к серьёзному разговору тут же испарилось, и мама заулыбалась. Сёмка ничего от неё не скрывает, говорит всё как есть, доверяет.

– Когда уже познакомишь нас с этой твоей карамелькой? – загремел отец из зала.

– А я уже с ней знакома, – похвасталась мама. – Тоненькая такая, симпатичная.

Сэм никак не отреагировал. Такие разговоры вызывали раздражение. Но пусть лучше родители считают, что он тратит вечера на свидания, а не охотится за похитителем душ, иначе… Иначе они снова обратятся к психотерапевту, а тот, конечно, решит, что Сэма нужно отстранить от учёбы в школе. Пропишет ему обязательный курс нейролептиков и обязует ежедневно докладывать о своём состоянии. В прошлый раз Сэму повезло – он быстро осознал, как стоит себя вести, что говорить, а что умалчивать. Но повторного успеха будет достичь сложнее, ведь и наблюдать за ним, скорее всего, станут внимательнее.

Поэтому лучше пока прикрыться Кирой.

Допив компот, парень вымыл за собой посуду, родителям так больше ничего не сказал. А им и не нужно было – сами расписали всю его жизнь минимум на двадцать лет вперёд. Их голоса ещё долго тянулись за ним – радостные, даже дурашливые. Но он их не слушал.

Открыл дверь в свою комнату, шагнул внутрь – и сразу же обмяк: тело выключилось, как перегоревшая лампа. Лицом в подушку, не переодевшись, не расправив постель, провалился в темноту.

***

Не спеша, Сэм шагнул в школу, чуть морщась от холода, впившегося в пальцы сквозь перчатки. Всё казалось немного не таким, каким должно быть: слишком тусклый свет, слишком глухая тишина. Даже место дежурной у входа зияло пустотой. Кажется, пришёл слишком рано.

Окинув взглядом вестибюль, он хотел посмотреть на часы, но их не оказалось на стене, на которой они всегда висели. И ни на какой другой – тоже. Может, поэтому нет дежурной – пошла менять батарейки.

Решив не проходить вглубь школы, Сэм остался у входа дожидаться Киры. Они что-то планировали сегодня предпринять, но что именно – не мог вспомнить. Зато голос одноклассницы чётко звучал в голове: «Это важно». Наверное, поэтому он пришёл так рано.

Снимать куртку не хотелось. Она казалась единственным барьером между телом и ледяным дыханием школы. В этом году с отключением отопления как-то уж слишком поспешили.

Телефон завибрировал в кармане. Сэм достал его – на экране высветилось сообщение от Киры: «Выйди на задний двор». Зачем? – не понял он, но писать этого не стал. Застегнул куртку до подбородка, натянул шапку. Руки сунул в карманы. Шагнул за дверь.

На улице было неестественно тихо. Ни одного школьника. Кажется, все нормальные люди ещё сидели по домам или даже спали. Что же они с Кирой тут забыли в такое время? Точно – время! Доставал телефон и не посмотрел. А снова вынимать руки из карманов совсем не хотелось.

Остановившись у футбольного поля, Сэм взглядом обшарил окрестность. Холод сжимал виски. Почти у самой школьной ограды затесалась фигура. Девичьи очертания, угловатые плечи, волосы отдавали синевой.

– Сэм! – окликнула его девушка, помахав рукой. Голос совершенно точно принадлежал Кире.

Что на этот раз придумала? – закатил он глаза, но пошёл. Через рыхлый снег, то проваливаясь по щиколотку, то скользя на обледенелых участках.

Кира, не дожидаясь его, уже шагнула дальше – за ограду, туда, где начинался лес. Сэм ускорился. Поравнявшись с металлическим забором, снова глянул на одноклассницу – одета лишь в школьную форму, ни куртки, ни шарфа. Он поморщился: совсем тронулась, видимо.

– Идём, – позвала Кира. – Хочу кое-что показать.

Почему нельзя просто сказать, что там увидела? Неужели ему обязательно идти в этот лес, когда на улице так холодно? Но вслух Сэм ворчать не стал, лишь сильнее вжался в шарф и последовал за ней.

Внезапно весь свет исчез. Небо выцвело, потемнев между голыми деревьями. Редкие ветви сплелись над головой, как прутья клетки. Сэм остановился. А разве рядом со школой вообще есть лес?

Оглянулся назад. Футбольного поля не стало. Здания школы – тоже. Вокруг лишь высоченные деревья, шорохи, треск под ногами и вязкая темнота.

– Сэм, ну ты где?

Сэм? Он напрягся, ощущая в воздухе запах металла и мяты. Отступил на шаг. Надо бежать. Но куда? В противоположную сторону от того, что прикидывается Кирой! И незамедлительно, развернувшись, он во что-то врезался.

– Чего так долго? – возмутилась Кира, хватая его за запястье. Жест, который вызывал у него раньше только тёплые ощущения, сейчас пронзил вены тысячью льдинок. – Пойдём, что-то покажу…

Сначала он поддался на это, но как только жалкая пародия Киры довольно отвернулась, вывернул руку и побежал так быстро, как только мог.

– СЭМ!

Фигура Киры возникала справа – мимолётным силуэтом меж стволов, затем слева – будто обогнала, настигла, ждёт. Лес закручивался в лабиринт, дорожки менялись, ни одна не вела к спасению. Ветки хлестали по лицу, холод пронизывал до костного мозга, выворачивал тело изнутри. Пальцы на руках не двигались, дыхание рвалось, грудная клетка стучала от страха.

Сэм петлял, теряя ориентацию и силы. Ноги ныли, мышцы сводило, в венах стыл лёд. Кажется, этот лес не имел ни начала, ни конца. Из него не выбраться. Значит, нужно спрятаться. Хотя бы немного передохнуть.

Тут Сэм заметил тёмную громаду впереди. Холм? Нет – гора, в которой зевала чёрная пасть. Пещера. Бросился туда. Последний рывок. Почти добежал. И споткнулся. Ударился обо что-то твёрдое голенью и рухнул.

Попытался подняться – мышцы не слушались. Тело налилось свинцом, а дрожь разрывала его на куски. Нечто приближалось с каждой секундой. До пещеры не успеть – слишком далеко. Отполз к еле и спрятался за её толстым стволом.

– Сэмчик, ну ты где?..

Голос Киры. Близко. Чересчур близко. Сэм застыл, почти слился с деревом. По сугробу скользнула тень. Крупная. Заметно больше хрупкой фигуры девушки. Существо прошло мимо, плавно, сканируя пространство.

– Неужели так быстро догадался?.. – произнесло оно, подходя к пещере.

Пауза. И только хруст льдинок под его ногами.

– Ну ничего, так даже интереснее…

Сэм зажмурился, не дышал. Просто ждал…

Проснулся с рывком. Комната окутана серым полумраком. Простыня скомкана и почти полностью валяется на полу, кожа липнет от пота. Сердце гонит кровь, как ненормальное. Сэм поднял руки – пальцы, бледные как молоко, дрожали. Сел на край кровати, уставился в окно. На языке чувствовался привкус металла и мяты.

***

Утро ещё не вступило в полноценные права, когда Кира распахнула глаза. Будильник молчал – электронные стрелки едва подбирались к назначенному времени. Спать дальше не хотелось. Тело требовало движений. И кто она такая, чтобы не последовать этому зову?

Поэтому поднялась с постели, желая начать утро с чего-то тёплого и вкусного – с сырников. Сковорода зашипела, наполняя кухню ароматом ванили и сливок. Следом щёлкнул чайник. Кира достала сироп и сметану. На столе постепенно образовалась уютная картина: одна тарелка, потом вторая, две чашки. Пожалуй, бабушке тоже захочется вкусно позавтракать.

Не успела Кира усесться, как послышались шаркающие шаги. На кухню вошла Лидия Николаевна – любимый бордовый халат, аккуратно собранные седые волосы, мягкая улыбка. Она неторопливо опустилась на стул, согревая пространство своим присутствием.

– Какое сегодня число? – поинтересовалась она.

– Пятнадцатое марта.

Лидия Николаевна тут же выпрямилась, словно что-то вспомнила:

– Ты же не забыла – сегодня приём у стоматолога.

Кира чуть прикрыла глаза, медленно выдыхая. Бабушка снова переместилась в прошлое. Теперь до ухода в школу нужно убедиться, что воспоминания не тревожные, и в случае чего отвлечь от них.

– Саш, – продолжила Лидия Николаевна, – сходи, это хороший стоматолог. Он из столицы, специально к нам приезжает.

– Что? – подняла глаза Кира. Стоматолог? Мама? Здесь, в этом городе? – Расскажи подробнее… Кажется, у меня всё вылетело из головы.

Старческая ладонь потянулась через стол, накрывая руку… Александры. Касание слабое, с тремором, но совершенно точно с безграничной родительской любовью.

– Родная моя, – посмотрела в глаза Лидия Николаевна, – ты всё больше тонешь в этих своих сердечных муках. Вокруг ничего не видишь. Я ведь рядом, Саш. Что бы ты ни решила – даже если дойдёт до развода, я всё равно буду с тобой. А пока – просто сходи. Этот доктор избавит тебя хотя бы от физической боли.

Кира буквально одеревенела, молча таращась на бабушку. В горле встал ком.

21. Смотри внимательнее

Мысль о том, что когда-то у родителей чуть не случился развод, не укладывалась в голове. Кира тогда была совсем маленькой и просто не могла запомнить, какие у них были взаимоотношения, но всю свою осознанную жизнь она видела, с каким трепетом вспоминал отец о жене. Видела, как он аккуратно касался её изображения на фото, как погружался в молчание, когда в поле зрения оказывалась какая-то личная вещь Александры. Разве это не любовь? А когда любят – разводятся?

Утро выдалось неспокойным. Бабушка внезапно вспомнила важные подробности, и Кира, не перебивая, слушала. В результате она пропустила весь первый урок и едва не опоздала на второй. Но оно того стоило.

Выяснилось, что когда Кира была совсем крошкой, Александра вместе с ней на время приехала пожить у матери, оставив мужа одного. Лидия Николаевна не вдавалась в детали, лишь махнула рукой и пробормотала что-то вроде: «Не сошлись на пустяке». Кире сложно было в это поверить, зная отца. Но факт оставался фактом – Александра Миронова хотела побыть вдали от супруга.

К концу первой недели пребывания в родном доме у мамы Киры разболелся зуб. Лидия Николаевна посоветовала обратиться к приезжему школьному стоматологу. Записаться к нему на приём не составило труда, ведь когда-то Александра работала в той самой школе и с некоторыми бывшими коллегами ещё поддерживала общение. Вот одна из учительниц и согласилась отменить свою запись, уступив место Александре, ведь её до жути беспокоил зуб мудрости.

И снова восьмёрка. А разве есть смысл лечить восьмёрку? Обычно их сразу удаляют…

– Кажется, это стоматолог, – заявила Кира, даже не успев сесть за парту. Сказала так, словно Семён был обязан ждать эту новость с самого утра. И неважно, что он испепелял её взглядом. И всем своим видом давал понять, что прямо сейчас готов поднять руку, остановить уже начавшийся урок и потребовать от Киры отчёта: где она была, почему не отвечала на скупое сообщение «Ты где?» и какого, вообще, чёрта.

Да, она прочитала то сообщение и решила не отвечать. Но не потому, что посчитала его неважным, а потому что хотела рассказать всё вживую. Поэтому, игнорируя убийственный взгляд одноклассника, продолжила:

– Я почти уверена, – понизила она голос, – что приезжий стоматолог – это Пожиратель.

Сэм моргнул, но ничего не сказал. Только вопросительно повёл бровями.

– Все, кто умер… – наклонилась Кира к нему ещё ближе. – Все они были у стоматолога. И всем удаляли восьмёрки.

– Так, Волков, Миронова, разговоры потом, – рявкнула учительница, раздавая ученикам листки А4. – Сейчас – самостоятельная.

Сэм немедля вытянул из рюкзака тетрадь, вырвал двойной листок и написал в углу свою фамилию. Такое равнодушие резануло Киру. Она уставилась на одноклассника как на непонятный пример. Что с ним? Где удивление или вопросы? Вместо хоть какой-то реакции получила сухой, опустошённый взгляд и равнодушие, словно новость о Пожирателе в халате врача была не громом, а пшиком.

Где-то за десять минут до конца урока Сэм сдал работу первым. А потом просто ушёл, даже не предложив помочь.

– Мог хотя бы подождать… – пробормотала Кира, глядя ему в спину.

Ещё раз проверив все ответы, она тоже сдала листок и вышла в коридор. Сэм стоял у самого дальнего подоконника на этаже. Его плечо чуть подрагивало, как от холода, хотя в школе было тепло. Он стоял, глядя в никуда, и не сразу заметил, как Кира почти бегом подлетела к нему.

– Тебе тоже удалял восьмёрки этот стоматолог! – кое-как успела притормозить перед парнем. – Ты, возможно, в опасности.

А в ответ – болезненная усмешка.

– Ты чего? – опешила Кира.

– Пошли в столовую, – закинув рюкзак на плечо, потащил он одноклассницу за собой.

Из-за отсутствия в очередной раз какой-либо адекватной реакции на новость о стоматологе Кира аж растерялась. Тем не менее спорить не стала. В конце концов, прийти раньше всех в столовую – не худшее решение. А вопросы можно задать и за обедом.

В столовой было почти пусто – только раздатчица и несколько учеников из младшего класса за столиками у окон. Как только Сэм и Кира закупились едой, оба опустились на скамью с подносами. Парень заговорил первым:

– Ты права. Это стоматолог.

– Я сказала «кажется» и «почти уверена», – напомнила Кира, боясь очередной ошибки с подозреваемым. – Это только предположение.

– Зато я уверен, – спокойно ответил Сэм. – Помнишь, Егор писал, что появление Пожирателя сопровождается запахом металла и мяты? Я чувствовал его в стоматологическом кабинете. И… сегодня. Во сне.

Кира выронила вилку. Та со звоном упала на край подноса. Девушка отлично понимала, что означают его слова, но всё же спросила:

– Что ты имеешь в виду?

Дальше Сэм в подробностях рассказал о сне. О том, как бежал по снежному лесу, как чувствовал привкус металла и мяты на языке. О том, как в этом сне куда-то звала его она – Кира, и одновременно не она. Как на секунду поверил, а потом…

Кира слушала, затаив дыхание. В какой-то момент поняла, что давно не притрагивалась к еде. Котлета остыла, компот потускнел, а в голове вместо мыслей – пульсирующая тревога. Ей не хотелось верить, не хотелось, чтобы всё это оказалось правдой. Но больше всего – не хотелось, чтобы Семён страдал. От этих кошмаров, от страха, от обречённости. Не хотелось, чтобы он… умер.

Мысль сама всплыла, неожиданно отчётливо. От неё бросило в холод. Надо было что-то делать. Срочно. Только вот что?

– Если бы не понял, что Кира во сне – не ты, – сказал Сэм, аккуратно ставя пустую чашку на поднос, – скорее всего, не проснулся бы сегодня.

– А как ты понял, что это была не я?

– Ты называешь меня Семён, а не Сэм, – непривычно мягко ответил он, а Киру это почему-то смутило и заставило отвести взгляд.

– А, – выдохнула, чувствуя, как щёки начинают теплеть.

– Кстати, – продолжил он, – отчего такая любовь к полным именам?

Немного поковырявшись в остывшем пюре, Кира попыталась придумать что-то остроумное. Но ничего не приходило в голову, поэтому сказала как есть:

– Просто завидую вам, тем, у кого есть выбор. Вот Саша – это Александра, и даже Шура. Валерия может быть Лерой, Семён – Сёмой и, как оказывается, Сэмом… Когда называешь кого-то полным именем – звучит уважительно, взросло. А если надоест, всегда можно сменить форму, как бы примерить новый образ. А я… я просто Кира. В пять лет была Кирой, сейчас – Кира, и в шестьдесят, если доживу, буду Кирой. Это глупо, но… мне от этого грустно.

Повисла пауза. Сэм долго смотрел на неё, потом вдруг встал, взял поднос с грязной посудой и, не отводя взгляда, сказал с абсолютно серьёзным выражением лица:

– Ты не просто Кира. Ты Киромелька.

Потом развернулся и пошёл сдавать посуду. Кира осталась сидеть, пытаясь осознать, злится она на него или нет. И только спустя минуту заметила, что улыбается.

Оставшийся день в школе пролетел как один миг. Уроки сменялись один за другим, звенели звонки, стучали замки рюкзаков о парты и звучали голоса учителей, но всё это было просто фоном.

В это время команда из двух подростков по очереди прогуливала уроки, чтобы следить за стоматологом. Но, к сожалению, это оказалось бессмысленно. Врач почти не покидал кабинет. Обед ему принесли прямо туда и, судя по всему, он даже не отвлёкся на перекур или хотя бы пятиминутную передышку.

Со стороны всё выглядело безупречно: уставший, но сосредоточенный специалист, преданный делу, с головой погружённый в заботу о чужих зубах. Совсем не подозрительный. Даже охранник, к которому Кира ненароком обратилась с вопросом о приезжем докторе, только пожал плечами: мол, тихий мужик, без замашек, приходит, работает, заканчивает работу – сразу уходит.

Хоть что-то узнать о нём получилось лишь вечером. Но перед этим Кира обновила короткое послание Егору. Они с Сэмом делали это каждый день с тех пор, как не стало Амелии. Просто несколько слов в блокноте с надписью «Dean», который всё время теперь лежал на верхней полке в сорок седьмом шкафчике.

Надежда, что Егор ответит, не умирала. И Кира, и Сэм верили, что он не исчез, Пожиратель не нашёл его. Егор просто прячется. Да, не отвечал. И всё же команда не сдавалась.

Когда за окном опустился вечер и стоматолог наконец покинул здание школы, двое одноклассников последовали за ним. Сначала доктор неторопливо прошёл мимо парка, потом свернул к улице, где находилась одна из немногочисленных гостиниц этого городка. И вскоре пропал за её дверями.

– Ну вот, теперь хоть знаем, где он живёт, – пробормотала Кира, прячась за углом вместе с Сэмом.

– И что это нам даёт?

Кира пожала плечами. Она и сама не знала. Просто чувствовала: эта деталь может пригодиться.

На обратном пути, как обычно, шли молча.

– Дальше могу сама, – сказала Кира, когда они добрались до того места, где Сэму было бы логичнее пойти другим путём к своему дому.

Но он только немного ускорил шаг, настаивая на том, чтобы проводить одноклассницу до самого подъезда.

Ну как хочешь, – лишь подумала Кира. Молчаливое упрямство Сэма не раздражало – оно даже, наоборот, придавало ощущение чего-то надёжного. Чувство… защищённости.

Однако Сэм не просто молчал. Он прислушивался, присматривался. Всё то время, что они следили за стоматологом, парня не покидало странное ощущение – будто за ними тоже наблюдают. Ничего существенного он не заметил: ни звуков, ни силуэтов. Только это ощущение.

Сказать Кире он не решился. Зачем пугать, если, возможно, ему просто кажется?

***

Сэм всё ещё прятался за широким стволом ели. На удивление, тело не коченело от холода – пальцы поддавались, он мог шевелиться. Слегка расправив плечи, парень медленно огляделся: всё тихо. Той сущности, что под видом Киры выманивала наружу, поблизости не было.

Пока поднимался на ноги, всеми фибрами прислушивался к изменениям в окружающей среде. Тихо. Тогда осторожно выглянул из-за дерева – и не поверил глазам.

Пещера исчезла. Как и гора. Вместо заснеженных великанов – бесконечный, чуть влажный лес. Мягкий мрак между стволами, лунный свет, пробивающийся сквозь золотеющие верхушки. Осень. Пахнущая землёй, туманом и листьями.

Когда Сэм зашагал, под ногами зашуршали опавшие клочья желтизны и затрещали сухие ветки. Куртки на парне не оказалось – только толстовка и домашние штаны. Но холода он не чувствовал. Воздух был тёплым и даже уютным. Странно. Подозрительно. Но останавливаться не хотелось, поэтому продолжил идти.

Но сколько бы Сэм ни шёл, лес вокруг оставался прежним – ни малейшего намёка на смену пейзажа. Всё те же высокие деревья с покрытыми мхом стволами, всё та же мерцающая на листьях влага и всё то же странное ощущение, что он не идёт, а стоит на месте.

Вдруг где-то поблизости послышались голоса. Они не приближались, не отдалялись – просто были. Сэм остановился, вслушался. Узнал. Грудь отчего-то сдавило. И, совершенно не чувствуя страха, лишь движимый любопытством и чем-то ещё, гораздо более неприятным, он шагнул навстречу этим голосам.

Между стволами, на фоне расплывчатого школьного окна, проявилась сцена. Подоконник в самом конце коридора, на нём сидят двое – Кира в объятиях Льва. Он легко придерживает девушку за талию, а она, положив голову Смирнову на плечо, что-то рассказывает с улыбкой.

Сэм замер, стараясь разобрать, что именно говорит Кира, но ничего не понимал. Вид их близости заглушал всё остальное. Тогда сделал ещё шаг, но всё по-прежнему – слова не разобрать. Ещё шаг. И ещё.

Теперь он стоял почти вплотную к парочке. Кира приподняла голову, посмотрела на Льва так, как не смотрят на друга, и, наконец, произнесла чётко, как приговор: