Трель лотоса и льда

***

Павильон созерцания излучал красоту и безмятежность. Пагода с изящной плоской крышей пурпурного цвета и красными перилами дремала в окружении вечноцветущей вишни и клубов пара, витающих над поверхностью горячих источников.

Сюэ шёл по боковой галерее и прислушивался к доносящейся издалека музыке. Нежно переливалась мелодия цитры, звенели колокольчики, а жизнерадостному женскому пению вторила трель птиц. В обители Сюин-шэнь всё переполняла гармония.

Тем страннее было услышать чье-то испуганное кудахтанье и плеск воды.

Сюэ замер, а затем сделал шаг к перилам. Шум стал громче, а птичьи крики – отчаяннее. Должно быть, кто-то из подопечных богини музыки упал в воду и не мог выбраться.

Не теряя времени на размышления, юноша взмыл в воздух. Пар от источников мешал увидеть гладь воды, но покрутив головой, Сюэ заметил мельтешение в двух чжанах от себя. Желтое пятно неопределенной формы истошно кудахтало, но никто не приходил к нему на помощь – жильцов павильона целиком и полностью занимала музыка.

Сюэ рванулся вперед и, отмахиваясь от навязчивого тумана, обнаружил, что в бирюзовой воде барахтается птица, чье оперение подобно мерцающему пламени, а хвост – отрезам золотого шёлка. Понимая, что может утонуть, она испуганно смотрела на юношу. Сюэ наклонился и вытянул руки, чтобы обхватить птицу за туловище, и она, обрадованная своевременной помощью, перестала биться и позволила вытащить себя из воды.

Юноша вернулся в галерею и, хмурясь, опустил пернатое создание на дощатый пол. Оно дрожало и ежилось, капли воды струями стекали с мокрых перьев. Убедившись, что питомец богини в порядке, Сюэ собрался продолжить свой путь, как птица порывисто расправила крылья и, протяжно крикнув, вспыхнула ярким светом. Когда сияние померкло, ушей Сюэ достигло лихорадочное дыхание.

Сюэ обернулся и увидел, что на полу сидит не птица, а юноша в легких красно-желтых шелковых одеждах. Золотистые волосы волнами ниспадали ему на ключицы, а в ушах покачивались сверкающие рубиновые серьги.

– Ты… – склонил голову Сюэ. Среди десятков различных созданий, населяющих Небеса, немногие могли обращаться в птиц. – Няожэнь32?

Спасенный часто закивал и, метнувшись вперед, схватил бога за подол ханьфу.

– Господин! – голос няожэня был тягучим и сладким, как сироп, но на лице его всё ещё застыла маска испуга. – Спасибо вам, спасибо, великий благодетель! Я никогда не забуду вашей доброты! Без вас этот ничтожный бы погиб!

С этими словами он поцеловал зажатую в руках ткань. Сюэ, сбитый с толку столь горячим проявлением благодарности, отпрянул и выдернул свою одежду из рук няожэня. Тот отличался от помощников других божеств и то ли намеренно, то ли искренне принижал себя, всеми силами пытаясь расположить к себе юного бога.

– Ты отвлек меня от размышлений, – Сюэ сложил руки на груди. – Как так получилось, что ты начал тонуть? Няожэни не умеют плавать?

– Умеют, – кое-как успокоившись, отозвался незнакомец. – Но этот слуга… бывает неуклюж и панически боится воды. Если бы не вы, он бы утонул, – содрогнулся он, продолжая сидеть на полу.

– Ясно, – закатил глаза Сюэ. – Впредь будь внимательнее. Тебе повезло, что я проходил мимо.

– Этот слуга вечность будет обязан вам жизнью! – няожэнь поклонился так низко, что стукнулся лбом о доски. – Как он может отблагодарить вас?

Сюэ окинул его рассеянным взглядом. Он спас слугу не из корысти, а из чувства долга. Только эгоистичный человек мог оставить умирать утопающего. Но, поразмыслив, юноша решил воспользоваться предложением.

– Для начала скажи, как тебя зовут.

– Этого презренного зовут Цзинь, – ещё раз склонил голову няожэнь. – Может он узнать имя своего спасителя?

– Сюэ, бог холода и льда.

– Вы – сын Ханхай-шэня? – улыбнулся Цзинь.

Сюэ изумленно поднял брови. Он ожидал, что няожэнь, услышав его имя, поспешит откланяться, ссылаясь на какое-нибудь срочное дело, но Цзинь с искренним дружелюбием смотрел на небожителя. Похоже, он не так давно попал на Небеса, и слухи о матери Сюэ до него не дошли. Или Цзинь был из тех, кто разделяет личность и происхождение.

– Да. Раз хочешь отблагодарить меня, скажи, где сейчас находится твоя госпожа? Ты ведь слуга Сюин?

– Один из самых приближенных! Сюин-шэнь отправилась на гору Феникса в Шанлу и вернется только на Чуньфэнь33. Этот презренный занимается подготовкой к празднику весеннего равноденствия, пока другие няожэни создают новую песню для услады слуха нашей госпожи.

– Значит, я смогу поговорить с ней только через три недели? Чем именно она занимается на горе Феникса?

– Проводит осмотр храмов, построенных в её честь.

Сюэ хмыкнул. Отвлекать богиню от этого занятия не хотелось – если смертные ей не угодили, она будет не в себе и не согласится отдать флейту. Лучше подождать праздника, в течение которого она точно будет пребывать в хорошем настроении.

Цзинь, уловив нерешительность Сюэ, поинтересовался:

– Сюэ-шэнь прибыл сюда, чтобы встретиться с госпожой? Этот слуга может помочь своему спасителю?

Юноша глянул на няожэня и с удивлением заметил, что в его глазах, подведенных киноварью, не отражается свет. Пурпурно-алые, они напоминали пиалы с мутным вином. У Цзиня была живая мимика и разговаривал он, будто певчая птица, но в его зрачках кружились мрачные тени.

– Боюсь, что нет. Мне нужно лично обсудить свою просьбу с Сюин. Но ты можешь ответить на вопрос: позволит ли твоя госпожа позаимствовать у нее музыкальный инструмент?

Цзинь растерянно открыл рот, а затем сказал:

– Зависит от того, что это за инструмент и зачем он вам нужен. Творения госпожи священны, играть на них могут лишь те, кто чист душой, – нерешительно произнес он. – Обычно Сюин-шэнь дает свои инструменты только тем, чей музыкальный талант неоспорим.

Сюэ поджал губы. На музыкальном инструменте он играл лишь единожды, когда пробовал посвистеть в дудочку, выброшенную на берег Звёздного моря. Звук тогда получился странным и резким. Но в то же время, для бога научиться играть на флейте не должно составить большого труда.

– Мне очень нужна флейта Луньхуэй. Не для того, чтобы наслаждаться музыкой, а для изгнания демонов. Если то, что пишут в книгах, правда, то этому инструменту нет равных.

Глаза Цзиня расширились от удивления, и он привстал на одно колено. Помолчав немного, он пристально посмотрел на Сюэ и сказал:

– Вы правы, господин. Она необыкновенная.

– Ты был свидетелем её применения? – с сомнением спросил Сюэ.

– Однажды госпожа Сюин спасла жизнь этого ничтожного, сыграв на Луньхуэй, Флейте возрождения.

– Правда, что её мелодия обращает демонов в цветы?

– В кристально чистые, как утренняя роса, лотосы, – кивнул Цзинь. – Флейта Луньхуэй – особенная, но этот слуга может рассказать госпоже о том, как вы ему помогли. Сюин-шэнь милостива и добродетельна, в знак благодарности она позволит вам на время взять Луньхуэй.

Сюэ кивнул и улыбнулся уголками губ. Обстоятельства сами сложились в его пользу, и вероятность, что он получит флейту, значительно выросла. А стоило лишь вытащить няожэня из воды.

– Неужели Сюин так тебя ценит? – выражение лица юноши смягчилось. – Кстати, почему ты всё ещё сидишь? Вставай.

Когда Цзинь неловко поднялся, Сюэ обнаружил, что тот выше его на полголовы.

– Мы с госпожой весьма близки… – няожэнь замялся и, покраснев, принялся нервно жестикулировать. – Я думаю, что испытываю по отношению к ней то, что смертные зовут «любовью». И она, наверное… То есть, надеюсь… любит меня. Боги ведь могут любить?

– Возможно, – с равнодушным видом пожал плечами Сюэ и с болезненной горечью подумал о Хоши. Он не пытался обмануть себя и скрывать свою привязанность к ней, но был уверен, что любит её не в том значении, которое подразумевает Цзинь и которое часто вкладывают в это слово смертные. О романтических чувствах не могло быть и речи: Сюэ не понимал, как можно испытывать к кому-то такое неблагопристойное, исключительно человеческое чувство как страсть. Поэтому история знакомства его родителей каждый раз поднимала из глубин его души волну стыда.

– Другие няожэни зовут меня фаворитом госпожи Сюин, – Цзинь покраснел ещё сильнее, так, что его щеки стали пунцового цвета.

– О, – тихо произнес Сюэ. – Значит…

– Ничего такого это не значит, – няожэнь замахал руками, всем своим видом выражая смущение.

– Понятно, – Сюэ и так догадался по шелковой одежде и украшениям, которые мог себе позволить не каждый слуга, что Цзинь – любимец богини музыки. – Буду благодарен, если у тебя получится убедить Сюин. Я пойду.

– Этот слуга сделает для вас что угодно, господин Сюэ! – просиял Цзинь. – Он придет за вами в день весеннего равноденствия.

Махнув рукавом, Сюэ скрылся в облаке пара.

Глава третья

Дорога из заиндевелых звёзд

Три недели прошли как одно мгновение.

Сюэ перестал спускаться в мир людей. Обычно однообразный пейзаж Нетленного моря навевал на него скуку, поэтому, если он не изучал свитки в Башне желтых фонарей, медитировал или создавал статуи из льда, то покидал Небеса и бродил среди высоких горных пиков Шанлу или тенистых лесов Ринко. Эльхээр и Худжан он навещал редко – первый пролегал на степях и пустынях, а второй не нравился ему из-за жаркого климата.

Но сейчас что-то останавливало Сюэ от прогулок по земле. Каждый раз, когда он выходил за пределы владений отца, он вспоминал о несчастье, произошедшем с Хоши, и понимал, что теперь никто не ждет его там, внизу.

Девочка была его единственным другом, но он осознал это слишком поздно.

Вместо того, чтобы отвлечься и развеяться, юноша почти всё время проводил в своем саду на берегу озера Ханьлэн. Холодный и влажный воздух, который ещё не успели согреть лучи весеннего солнца, затвердевал под его пальцами и постепенно принимал форму невысокой человеческой фигуры. Круглые щеки, веселая улыбка, волосы, собранные в косы…

Сад ледяных скульптур был не только мастерской, но и местом, в котором Сюэ хранил свои воспоминания. Людей, которые встречались ему на пути, сцены из жизни смертных и богов юноша воссоздавал из снега и льда, чтобы, сколько бы лет не прошло, он мог вновь насладиться этими мимолетными мгновениями.

Кого здесь только не было: хозяйка чайного дома, ребенок, играющий с собакой, капитан корабля из Худжана… В разных позах и одеяниях, статуи пропускали сквозь себя лучи закатного солнца и отбрасывали хрустальные блики на волны небесного тумана.

Печально оглядев статую Хоши, чьи руки были сложены в молитвенном жесте, Сюэ взглянул на вечернее небо и заметил мерцающую золотую точку, приближающуюся в его сторону. Юноша приподнялся и, когда смог поближе разглядеть птицу, встал под сенью заиндевелых деревьев. Вместо листьев с их ветвей свисали ледяные гирлянды.

Няожэнь, спикировав вниз, приветственно крикнул и захлопал крыльями перед лицом юноши. Когда вспышка озарила приближающиеся сумерки, перед Сюэ уже стоял склонившийся в поклоне Цзинь.

– Господин Сюэ! Рад встрече. Этот слуга прибыл, чтобы сообщить о готовности моей госпожи принять вас в Павильоне созерцания. Праздник Чуньфэнь начнется совсем скоро, поэтому прошу вас поспешить!

– Она позволит мне забрать флейту? – в лоб спросил юноша.

Цзинь, растерявшись, сказал:

– Госпожа Сюин… Она очень благодарна за спасение этого презренного раба! Поэтому она хочет поговорить с вами и обсудить ваше вознаграждение.

– Значит, она хочет узнать цель, для которой мне нужна Луньхуэй? – догадался Сюэ. Все-таки флейта была ценным музыкальным инструментом. Сюин не намеривалась отдавать её без весомой причины, какую бы услугу не оказал юноша, вырвав из когтей смерти её фаворита.

Цзинь склонил голову, собираясь что-то сказать, но Сюэ жестом остановил его.

– Я всё понял.

Не теряя времени, небожитель оттолкнулся от земли, взмыл в воздух и стрелой полетел в направлении владений богини музыки. Бледно-голубые полы его ханьфу развевались на ветру. Няожэнь, оглянувшись и поежившись от вида похожих на призраков статуй, обернулся в птицу и последовал за Сюэ.

***

В Павильоне созерцания было некуда деться от вездесущих птиц. Они вились в кронах цветущих деревьев, гнездились под крышами, залетали в дверные проемы и круглые окна. Их щебетание вплеталось в мелодии музыкантов, играющих у входов в галереи. Облака пара, казалось, немного развеялись, а благоухание вишни, наоборот, усилилось.

В день весеннего равноденствия Сюин собирала у себя во дворце всех духов и божеств, заинтересованных в музыке. Среди толп няожэней, находящихся под прямым покровительством богини, Сюэ встретились девы в белых одеждах, крылатые дети с пухом вместо волос и даже восседающая на спине дракона незнакомая богиня в роскошном головном уборе.

Над крышей павильона парили воздушные змеи, по запуску которых смертные проводили традиционные весенние состязания. Сюин благосклонно относилась к потехам, которые придумывали люди, поэтому няожэни развлекались вовсю, пытаясь запустить свои поделки как можно выше.

Дожидаясь у входа отставшего Цзиня, Сюэ заметил в конце противоположной галереи парочку цзяожэней с цитрами за спинами. Они снова отлынивали от обязанностей и даже заявились на праздник, устроенный другим божеством. Цыкнув, юноша отвернулся и подумал, что во время следующей встречи с отцом стоит пожаловаться на нерадивых слуг.

Наконец запыхавшийся Цзинь кувыркнулся в воздухе и, приняв человеческий облик, спрыгнул перед юношей.

– Уже столько гостей собралось! – осмотрелся он и ссутулился, словно желая спрятаться от взглядов окружающих. – Этот слуга чувствует себя некомфортно в такой толпе. Здесь и божественные звери есть…– няожэнь разглядел за деревьями крупного белого журавля.

– Какая разница, кто на тебя смотрит и о чем думает? – хмыкнул Сюэ и вошел внутрь дворца. В просторном зале с резным деревянным потолком витал аромат цветов. – У тебя своя голова на плечах. Не будь зависим от чужого мнения.

– Ну как же… – пробормотал Цзинь. – Хочется влиться в общество и быть на одном уровне со всеми. Вы не представляете, господин Сюэ, как страшно упасть клювом в грязь!

– Ты фаворит богини. Это ты должен смотреть на всех свысока и решать, кто достоин находиться рядом с тобой, а кто нет, – нахмурился юноша, бросив на няожэня раздраженный взгляд. Он не знал, кому на самом деле пытается внушить эти слова: Цзиню или самому себе. – Почему ты так низко себя оцениваешь? То ничтожным себя называешь, то рабом. Если Сюин приблизила тебя к себе, значит ты чего-то да стоишь!

Цзинь потупил глаза и неразборчиво пробормотал слова признательности.

– К слову, ты хорошо играешь на музыкальных инструментах?

– Нет… Мои способности весьма заурядны. Но госпоже нравится мое пение!

– Поёшь, значит, – цыкнул Сюэ. Он надеялся привлечь Цзиня к исполнению Трели возрождения, но, похоже, придется учиться играть на флейте самому.

Со потолка главного зала свисали пологи в виде полупрозрачной розовой ткани. Они колыхались на ветру, свободно проникающем в распахнутые круглые окна. Между пурпурных колонн, которые обвивали цветочные лозы, стояли ряды деревянных кресел. Пол устилала дорожка из лепестков пионов, что вела к огромной сцене, освещенной желтыми шелковыми фонарями.

В зале никого не было, не считая пары служанок и хозяйки павильона, расположившейся на подушках рядом со сценой. Богиня перебирала струны пипы. Веселую музыку сопровождало пение вьющихся вокруг неё птиц, которые беззаботно играли с ее длинными черными волосами.

Когда Сюэ остановился, Цзинь вышел вперед и пал к ногам Сюин.

– Пресветлая госпожа, Сюэ-шэнь прибыл.

– Приветствую вас, Сюин, – поклонился Сюэ. – Ваш праздник, я вижу, удастся на славу.

Богиня, не открывая глаз, изящным жестом убрала руку от инструмента, и последние ноты утонули в порыве ветра. Отложив пипу, она приподняла струящиеся ткани ярко-сливового юбки и встала со своего ложа.

– Рада, если мое торжество тебе по вкусу, юный бог, – улыбнулась Сюин. Её голос был невероятно мелодичен, как самая совершенная музыка. – Не присядешь? Девочки, – обратилась она к служанкам. – Принесите фрукты и чай. Надо как следует встретить гостя.

Сюин отличалась хрупкостью и миловидностью, из-за чего смертные часто изображали её юной девушкой, а не взрослой женщиной. Её большие розовато-лиловые глаза томно взирали из-под пышных ресниц, волосы украшали цветы и драгоценные шпильки, а со лба свисала шелковая кисточка с аметистом. Божественная метка в виде серебристых линий, напоминающих струны, тянулась от её подбородка к ключицам.

Небожительница обратила на слугу ласковый и теплый, как лучи весеннего солнца, взор.

– Цзинь, можешь идти, – сказала она, невзначай коснувшись запястья няожэня. – На сегодня ты свободен, веселись вместе со всеми.

Цзинь, смущенно кивнув, поспешил покинуть зал, а Сюэ сел на край помоста.

– Если ваши слуги не умеют плавать, зачем Павильон созерцания находится рядом с горячими источниками? – откровенно поинтересовался юноша.

– Обычно няожэни прекрасно контролируют свое тело. Для того, чтобы сбить их в полете, требуется, разве что, в упор выстрелить в них из лука. Но мой дорогой Цзинь страдает от неуклюжести. Сотню лет назад его левому крылу нанесли серьезную травму, – вздохнув, пояснила Сюин. – Он с трудом мог летать, и я обратилась за помощью к Цзяннан, которая вправила крыло. Но даже она не смогла вылечить его полностью. Рана, что была нанесена Цзиню, слишком глубока и… чудовищна. Поэтому при полете он иногда заваливается на бок.

– Теперь мне понятно, – пробормотал Сюэ.

– Я очень благодарна тебе, – с неожиданной мягкостью произнесла Сюин. – Цзинь – мой самый близкий слуга. Пожалуй, я люблю его больше всех. Если бы ты не спас его, боюсь, он мог бы пострадать или… утонуть, – светлое лицо богини омрачилось глубокой печалью. – Птицы-перевертыши, как и другие существа, не достающие до уровня божественных зверей, бессмертны не в полном значении этого слова. Вода, огонь, буря или клинок могут убить их так же, как земных животных и людей.

– Удача благоволит вам, раз я посетил вашу обитель в ту минуту, – пожал плечами Сюэ.

– Удача? – удивилась женщина, с любопытством взглянув на юношу. – Для нас её не существует. Мы, боги, сами творцы удачи.

Сюэ тихо хмыкнул и отвернулся. На некоторое время зал погрузился в молчание, пока служанки не принесли вазы с мандаринами, персиками и личи. Фрукты были единственной пищей, которой не брезговали небожители – хотя среди них всё же находились те, кто упрямо считал, что еда оказывает на богов дурное влияние.

Наполнив пиалы ароматным жасминовым чаем, девушки поклонились и ушли, вновь оставив богов наедине.

– Как ты уже догадался, Цзинь – мой фаворит, – сказала Сюин. – Никогда не забуду нашу с ним встречу. Я пролетала мимо Леса мечей, когда услышала пение. Такое жалобное, что я замерла, не в силах двинуться с места. Казалось, тоска пронизывает всю мою сущность.

Богиня прижала ладонь к груди.

– Когда я спустилась, чтобы выяснить, откуда доносятся звуки, то у одной из пещер обнаружила няожэня. На его запястьях и щиколотках были кандалы, цепи которых уходили вглубь горы. Демон, пленивший его, держал у себя, будто певчую птицу в клетке. Пораженная таким коварством, я ступила в пещеру, уничтожила демона и освободила Цзиня. В течение тех лет, что провел в плену, он был вынужден терпеть унижения, и его достоинство сильно пострадало. За любую неучтивость демон наказывал его, поэтому Цзинь до сих пор не отучился склонять голову перед каждым, к кому обращается.

Сюэ, выслушав её, нахмурился и опустил глаза. Демоны не щадили светлых духов и даже другую нечисть, что говорить о людях.

– Сюэ, – позвала богиня. – Твоя мать – нечисть, верно?

Вопрос был неожиданным. Юноша напрягся и настороженно посмотрел на Сюин. Она всё с той же нежностью и спокойствием наблюдала за ним, и в выражении её лица Сюэ не обнаружил намека на насмешку или презрение.

– И что с того? – прищурился он.

– Извини, наверное, тебе неприятно говорить об этом. Я слышала об этой истории. Но, знаешь… – медленно произнесла Сюин. – Мои приближенные считают знакомство Ханхая со смертной танцовщицей весьма… романтичным.

Юноша поморщился, но не ответил. Он считал, что в романе родителей не было ничего сентиментального. Их страсть никому не принесла счастья. Юэхэ выгнали на улицу, где она замерзла и обратилась в снежную деву, Ханхай поставил себя в неловкое положение перед богами, а Сюэ стал объектом для насмешек и подозрений.

Небожитель потянулся к вазе с фруктами, чтобы заесть горечь спелым персиком.

– Я лишь хотела сказать, что у меня нет предубеждений по отношению к тебе. Да, твоя мать стала нечистью, но ведь она сама была жертвой обстоятельств. Невольницей.

Сюэ понимал, что хотела сказать Сюин, но от этого ему легче не стало. Заведение, которое когда-то посетил Ханхай, не было простым чайным домом. Мать Сюэ была вынуждена быть не только танцовщицей, но и куртизанкой. Юноша мало что знал про нее, но отец часто говорил ему, что, Юэхэ никогда бы не стала добровольно работать в таком месте: её туда продали. А хозяйка, выгнав ее, не только лишила мать Сюэ средств к существованию, но и оставила умирать.

– Жестоки бывают не только демоны, но и люди. Удивительно ли то, что те, кто страдал при жизни, становятся злыми духами после смерти? Как сохранить веру в добро и свет, когда в мире есть те, кто считает других не более, чем игрушками? – огорченно вопрошала богиня.

Сюэ горько усмехнулся.

– Вы меня удивляете.

Женщина слабо улыбнулась.

– Цзинь сказал мне, что тебе понадобилась Флейта возрождения. Я готова одолжить её… – Сюэ оживился, выпрямив спину, но Сюин помедлила закончить фразу. – На срок, не превышающий трех месяцев. С наступлением летнего солнцестояния Луньхуэй должна быть у меня. И не потеряй её.

– Благодарю вас, Сюин-шэнь, – улыбнувшись уголками губ, Сюэ поднялся со своего места и согнулся в глубоком поклоне.

– Ты спас Цзиня, поэтому оказать тебе ответную услугу – само собой разумеющееся. Но позволь поинтересоваться, зачем тебе флейта?

Сюин взмахнула рукой, и в воздухе материализовалась флейта длиной в один чи. Её гладкую белую поверхность покрывал узор из золотых лотосов.

– Не так давно я познакомился со смертной девочкой, но она… Пострадала от лап демона, который пришел из Запретных земель. Я чувствую себя виноватым перед ней и хочу исправить свою ошибку, очистив север от темной энергии. Луньхуэй не даром зовут Флейтой возрождения. С её помощью я истреблю всех демонов и освобожу неупокоенные души.

– Вот оно что, – коснулась губ Сюин. – Удивительно, я – создательница этой флейты, но не додумалась до того, чтобы использовать её в таких масштабах. Твое решение исполнено благородства.

Поведение богини всё больше удивляло Сюэ.

– А разве вы не считаете, что Запретные земли несут заслуженную кару? Когда я говорил с Чжэньсян-шэнем, он сказал мне забыть об этом и не совать нос в дела, которые произошли за сотни лет до моего рождения.

– С таким богохульством Заоблачное царство сталкивалось впервые за много веков, и те ритуалы, что проводили шаманы, не заслуживают прощения. Они приносили в жертву собственных жителей, чтобы существо из Бездны истязаний пролило над Вейжи хоть немного дождя. Но убивая одних, они не могли спасти остальных.

– Поэтому души шаманов и Старейшина Цзинвэй должны вечно бедствовать на прогнившей земле, умоляя об искуплении… Но ведь там есть те, кто пал жертвой своей же правительницы, – Сюэ непроизвольно сжал кулаки. – Разве над ними не стоит сжалиться?

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но более важно то, что из-за проклятия страдают жители Шанлу и Ринко, которые ничего плохого не сделали и добросовестно молятся нам. Ради них Вейжи нужно восстановить, – Сюин нахмурилась. – Но будь готов, что другие боги, особенно Чжэньсян, не поймут твоего поступка. У тебя могут возникнуть проблемы.

– Ну и что? – Сюэ сложил руки на груди. В глубине души он был рад, что Сюин поддержала его. Служило ли этому причиной спасение Цзиня или она всегда хорошо относилась к Сюэ? Ответить он не мог. – Если в Заоблачное царство мой путь будет закрыт, то, что ж, я всегда могу поселиться в прохладных реках и горных ущельях, в которых ничуть не хуже, чем здесь, на Небесах.

– Твоему спокойствию можно позавидовать, – засмеялась богиня. – И ещё… Главное – изгнать всю нечисть из Няо34, главного источника скверны и проклятия Небес. Сделав это, ты значительно улучшишь положение в мире смертных.

Сюэ кивнул. Изучив древние свитки с описаниями случаев Небесной кары, он выяснил, что у них есть источник – цель проклятия, которая принимает на себя главный удар. Так, в Запретных землях источником являлся Няо – город, в котором находился главный храм Вейжи и где шаманы пытались призвать дьявола. Уже после проклятие богов распространилось по всей территории северных земель, погубив тех жителей, которые не успели умереть от жажды и голода.