скачать книгу бесплатно
– Ну ладно, если он так страстно хочет сыграть, то пусть сыграет, – успокоил всех Артём Иосифович. – Как Вас зовут?
– Александр.
– Где Ваши ноты?
– Вот его ноты! – подбежал к сцене Вова, покосившись на недовольную Анну Михайловну.
– Что Вы хотите сыграть?
– Ноктюрн до-диез минор Фредерика Шопена.
– Отлично, прошу! – произнёс он и, усевшись поблизости от меня, приготовился слушать вместе со всеми.
Этот ноктюрн был одним их самых любимых произведений моего отца, который он часто слушал, приходя с работы. Мне было девять лет, когда его не стало, и тогда я пообещал себе выучить его на память.
После того, как я закончил своё невзрачное исполнение, в котором я позволил себе остановиться пять раз, в зале прозвучали только одинокие громкие аплодисменты поддержки Вовы.
– Ну что ж, – пробурчал профессор, всматриваясь в ноты. – Вы знаете, есть у Вас моменты, которые мне нравятся, но эта пьеса пока что очень сложна для Вас. Но поскольку Вы уже решительно вышли с ней, то я кратко остановлюсь на некоторых деталях. Итак, первые четыре такта вступления. Они делятся на два такта, очень похожих по гармонии и ритму, и у Вас они ничем не отличаются друг от друга. Если Вы играете одинаковые места или репризу, то они должны быть разными по звучанию и по мышлению. Но ни в коем случае не одинаковыми. Попробуйте сейчас сыграть первые два такта чуть громче, а следующие два чуть тише. И уже это сделает Вашу игру интереснее.
В течение нашего короткого занятия я старался брать звук так, как он мне демонстрировал, и когда у меня уже начало понемногу получаться, в мои попытки ворвался противный и притворно милый голос Анны Михайловны:
– Артём Иосифович, я прошу прощения, но, к сожалению, мы не можем больше занимать зал, поскольку здесь сейчас будет проходить репетиция скрипачей, а у них завтра выпускной экзамен. Мне очень жаль, но мы готовили только четырёх выпускников на Ваш мастер-класс.
– Ну хорошо, – заявил он.
– Артём Иосифович, – обратилась к нему Анна Михайловна, взяв в руки цветы, – разрешите нам от всего педагогического состава и от всех учеников вручить Вам этот букет за прекрасный мастер-класс и за Ваш опыт, который обязательно даст большой рост нашему фортепианном отделу.
– Спасибо большое, – с благодарностью поклонился он аплодирующей публике.
– А всем напоминаю, – продолжила Анна Михайловна, – сегодняшний сольный концерт Артёма Иосифовича состоится в филармонии в шесть часов вечера. Ждём вашего визита! – закончила она и все завозились, с шумом поднимаясь с мест.
– Ну, ноктюрн вышел так себе, но держался ты, Санёк, стойко, – хлопнул меня по спине Вова.
– Плевать… – отмахнулся я.
– Вова! – прилетел голос Анны Михайловны, – подождите, пожалуйста, меня все втроем со Светой в классе.
– О-о, пойдём, Санёк, походу нам сейчас влетит, – предположил Вова.
– Значит, во-первых, – громко заявила Анна Михайловна, захлопнув дверь класса, – спасибо всем, что пришли на мастер-класс, особенно тебе, Саша, за твоё показательное цирковое выступление, – с пылом она села за стол. – Это, конечно, для меня была новость. Оказывается, ты у нас не такой скромный мальчик, как иногда кажешься. Ты бы так свой характер показывал в музыке, когда играешь, – смотрела она на меня поверх очков. – Не хочешь мне ничего сейчас сказать?
– Анна Михайловна, это я его подбил, чтобы он вышел и сыграл, – встрял Вова.
– Я сейчас, Вова, не с тобой разговариваю, хотя ты тоже за это получишь.
– Саша, я жду, – не отставала она.
– Простите, – буркнул я.
– Угу, – покивала она головой, не сводя с меня глаз. – Ну что ж, прощаю. Но запомни, если ты в течение этого месяца позволишь себе нечто подобное, – застучала она карандашом по столу, – то я тебя выпущу из школы без свидетельства. Понял, умник? Посмотрите на него, я ему говорю: «Саша, сядь на место», – а он себе идёт, ему море по колено. Со мной даже коллектив так не позволяет себя вести. Безобразие! – закончила она и, поправив ноты на столе, не спеша перевела свой взгляд. – Значит, что насчет итогов мастер класса. Вова, ты очень понравился Артёму Иосифовичу и он сказал, что берёт тебя в свой класс. Поэтому за оставшееся время мы должны исправить все замечания в пьесах, на которые он обратил внимание.
– Хорошо, – довольно кивнул Вова.
– Света.
– Да, Анна Михайловна, – отозвалась она, потирая от волнения руки, – ты тоже очень понравилась Артёму Иосифовичу, но в свой класс он почему-то девушек больше не берёт. Почему – не знаю, – развела она руками. – Но он предлагает тебе поступить к их новому молодому педагогу Фролову Денису Николаевичу. Я считаю, что мы должны ехать и поступать, поскольку десятилетка однозначно сильнее, нежели музыкальное училище.
– Угу, – промычала Света, чуть убавив улыбку.
– Дальше насчет экзаменов: нужно будет сдать сольфеджио. Поэтому нужно договориться с нашими преподавателями о дополнительных занятиях. Потому что именно на этих экзаменах очень часто проваливаются абитуриенты. Ясно вам?
– Угу. – кивнули они головой.
– На этом у меня к вам пока всё, – закончила она.
– А про меня что он сказал? – в шутку спросил я, после чего Вова со Светой прикрыли рты руками, чтобы заглушить смех.
– Не поняла, – скривилась Анна Михайловна.
– Спрашиваю: про меня он ничего не сказал?
– А что он про тебя должен был сказать? – удивлённо развела она руками. – Нет, посмотрите на него!
– Ну, берёт он меня к себя в класс или нет. Ведь ему нужны двое сильных учеников? – привёл я пример, после чего Вова со Светой взорвались от смеха.
– А ты себя считаешь сильным учеником?! – воскликнул она.
– Сильным – нет, перспективным – да, – не сдавался я.
– Я вижу, Каберман, у тебя сегодня хорошее настроение? А ну-ка, дай-ка мне свой дневник, я напишу матери о твоём сегодняшнем юмористическом поведении. Таких учеников у меня ещё здесь не было.
– Нет, так я же ничего такого не спросил: просто берёт он меня к себе в класс или нет? – повторил я, достав дневник из портфеля и протянув ей.
– В свой класс, я думаю, тебя Аркадий Райкин возьмёт, – отчеканила она и вписала красной ручкой в дневник: «Пытался сорвать мастер-класс известного пианиста Артёма Иосифовича Шварцмана. На мои замечания не реагировал, пререкался».
Выйдя из музыкальной школы, мы с Вовой взяли по два мороженых и, дойдя до остановки, уселись в автобус и поехали домой.
Поднявшись на четвёртый этаж своего дома, я открыл дверь квартиры, при входе в которую мне в нос ударил запах красок и масла, доносящийся из комнаты отца. В комнате сидела моя сестра Алиса, рисуя на холсте этюд для сдачи экзамена в художественной школе.
Алисе было семнадцать лет, она была маленького роста, с красивыми ярко выраженными чертами лица, привлекательной улыбкой и тёмными кудрявыми волосами. Характер моей сестры довольно сильно отличался от моего тем, что я не был так уверен во всём в жизни, как она. Возможно, поэтому она везде и во всём лидировала.
– Привет, где был? – спросила она. не отрываясь от картины.
– В музыкальной школе, слушал мастер-класс профессора из Ленинградской консерватории и вдобавок даже ещё незапланированно поиграл ему, – ответил я, усевшись на диван.
– В каком смысле незапланированно?
На этот вопрос я в подробностях рассказал весь инцидент, случившийся с Анной Михайловной, и заключительную концовку мастер-класса.
– Слушай, а может тебе пойти к нему попроситься в класс? – с серьёзным лицом предложила она.
– Ты чего, вообще?
– Я серьёзно: что здесь такого? Ну, не возьмёт тебя, так не возьмёт. Во всяком случае, попытка не пытка.
– Да ясное дело, что не возьмёт. С чего бы ему меня брать, когда я пять раз в ноктюрне остановился?
– Ну ничего, бывает.
– Бывает, но не пять раз.
– Можно было и больше, дело не в этом.
– А в чём?
– В том, что каждую возможность нужно использовать до конца. Кстати, это не мои слова, а нашего покойного отца, – уточнила она, помахав кисточкой.
– Это не тот случай, Алиса, – замотал я головой.
– Ты просто рано сдаёшься.
– Нет, просто моя судьба, видимо, быть прорабом.
– Это наша мама так говорит, а папа наоборот хотел, чтобы ты стал пианистом.
– Пока что желание мамы берёт верх.
– Ты видишь себя в жизни прорабом? – скривилась она, посмотрев на меня.
– Во всяком случае у меня больше шансов им стать, нежели пианистом.
– Тогда посмотри на себя в зеркало.
– И что? – спросил я, посмотрев в него с кислой рожей.
– Какой из тебя прораб, если у тебя лицо пианиста?
– Возможно только лицо, всё остальное говорит обо мне, как о хорошем строителе.
– Чушь! Ты просто не хочешь идти до конца.
– И что ты предлагаешь, пойти к нему и сказать: «Здравствуйте, Артём Иосифович, возьмите меня, пожалуйста, к себе в класс. Я знаю, что слабо играю, но я Вам обещаю, что научусь»?
– Неплохо, – вдумчиво покивала она головой – Как, ты сказал, его фамилия, Шварцман? – прищурилась она.
– Да.
– Так он, видимо, еврей? Почему бы тебе тогда не напомнить ему о том, что вы с ним духовные родственники? Это обычно помогает.
– Потому, что духовные родственники так, как я не играют.
– У тебя на это счет есть уважительная причина.
– Какая?
– У тебя был педагог славянских кровей.
– Ага.
– Что «ага»? Твоя Лебедь просто не хотела с тобой возиться, ты сам об этом прекрасно знаешь.
– Это не поможет.
– Ты не пробовал, поэтому не можешь так говорить. Притом есть весомая причина пойти и попроситься.
– Какая?
– Если он Свету к себе в класс не берёт, значит у него есть ещё одно свободное место в нагрузке.
– И оно, ты хочешь сказать, предназначено для меня?
– Никто не исключает того, что у Бога тоже есть юмор.
– Это действительно смешно, – улыбнулся я.
– Как знаешь, но учти: я бы на твоём месте так просто не сдалась, – заключила она, продолжив рисовать.
Я какое-то время сидел на диване и наблюдал за Алисой, прокручивая в голове её совет. Пытаясь даже представить эту ситуацию, всё моё сознание отвергало этот вариант. Наконец, выкинув всё из головы, я пошёл готовить себе обед и, дождавшись вечера, начал собираться на концерт Шварцмана. Одев белые штаны, голубую рубашку и повязав на шее красный галстук, я сел на стул в прихожей и стал зашнуровывать туфли.
– Что, всё-таки решил внедрить в жизнь мой план? – спросила Алиса, встав у двери комнаты с чашкой чая.
– С чего ты взяла?
– Ну не знаю, ты так вырядился, будто решил идти к нему на собеседование.
– Я так вырядился, потому что отец всегда говорил, что на спектаклях или концертах нужно выглядеть не хуже, чем сам артист или исполнитель на сцене.
– И всё-таки я бы ещё раз подумала над моим предложением.
– Это исключено, – отрезал я, – всё, я пошёл, скажи маме, я буду к восьми дома.
– Хорошо, – ответила она и я вышел из квартиры.
К филармонии я прибыл за полчаса до концерта и, встретившись с Вовой, мы стали с ним в длинную очередь, которая продвигалась ко входу в зал.
– Слушай, а ты Светку не видел, она же тоже должна быть здесь? – спросил меня Вова.
– Нет, не видел, – ответил я.
