скачать книгу бесплатно
Добравшись до консерватории, я двинулся на разноголосую какофонию звуков, которые летели на площадь из её открытых окон. Зайдя внутрь, я увидел Вову со Славиком и Свету, которая из зависти, что я поступил к Шварцману, перестала со мной здороваться. Я думаю, масла в огонь подлила ещё и Анна Михайловна, которая целое лето названивала Вове и высказывала своё мнение по поводу её видения меня как ученика в классе Шварцмана.
Поднявшись вместе со всеми в актовый зал, наполненный счастливыми лицами и ароматом свежих цветов, мы расселись на свободные места. Я мог бы бесконечно любоваться красотой этого масштабного зала, если бы меня не отвлекли аплодисменты, которыми сопровождался выход на сцену ректора консерватории. Выступив с длительной речью, посвящённой поздравлению студентов с новым учебным годом, ректор передал слово декану консерватории.
Я сидел и среди всех лиц искал лицо, которое мне было по-особенному дорого. Поворачивая голову в разные стороны, я остановил взгляд на девушке со светлыми волосами как у Насти. Но тут она повернулась в мою сторону и моя вспыхнувшая было надежда сразу же сменилась разочарованием.
После вручения студенческих билетов администрация пожелала всем творческих успехов и мы направились к выходу. Я двигался в толпе с надеждой отыскать среди всех Настю, которой нигде не было видно.
– Что ты, Санёк, ищешь, вчерашний день? – пошутил Вова.
– Да так, одно вдохновение, – отмахнулся я.
Мы вышли в коридор и Вова со Славиком ушли со своей группой на классный час, а я, пользуясь перерывом, решил спуститься и погулять внизу.
– Саша! Каберман! – позвал меня с лестницы Артём Иосифович, держа в руках папки с бумагами. – Поднимись сейчас на кафедру и подожди меня там.
– Здравствуйте! Хорошо, – кивнул я.
Пройдя весь длинный коридор третьего этажа, по которому носилось множество студентов и профессоров, я подошел на кафедру и, приоткрыв дверь, увидел Дениса Николаевича Фролова, сидящего в кресле за партией шахмат с каким-то студентом.
– Здравствуйте!
– Привет! Тебе кого? – спросил Денис Николаевич, оторвав свой сосредоточенный взгляд от партии.
– Меня Артём Иосифович просил здесь подождать.
– А, это ты Каберман?
– Да.
– Да, он о тебе спрашивал, садись.
Я зашёл в класс и, усевшись на стул, начал наблюдать за их игрой.
– Как твоя фамилия? – с широкой улыбкой спросил меня студент.
– Каберман.
– Иосифович своих подтягивает, – вымолвил студент и призадумался над ходом.
– Давай, ходи быстрее, – подгонял его Денис Николаевич.
– А, вот, пожалуйста, наш Андрюша сидит и играет в шахматы! – ворвался в класс Шварцман, кинув на крышку рояля какие-то папки. – А Вы, Артём Иосифович, будьте добры решайте его вопросы по незачёту анализа музыкальных форм у Светланы Окоповны.
– Здравствуйте, Артём Иосифович! – как солдат схватился с места Андрюша. – Так я не могу её нигде найти!
– Так её не на шахматной доске ищут, а в кабинетах и в коридорах консерватории! Теперь скажи, пожалуйста, какого чёрта я должен с первого сентября выслушивать всякий бред в деканате по поводу твоих долгов?
– Добрый день! – прозвучал в открытой двери протяжный голос Муравьёвой.
– А, вот и Светлана Окоповна. Заходите! – пригласил её Артём Иосифович.
– Да я не буду заходить. я его и отсюда хорошо вижу. Что скажешь, Скворцов?
– Здравствуйте, Светлана Окоповна.
– И всё? – протянула она.
– Нет… – растерялся он. – С наступившим Вас новым учебным годом!
– Угу… – чуть покачала она головой. – Предлагаешь мне сейчас расплакаться?
– Почему?
– Потому что у меня начало года начинается с таких избранных, как ты.
– Светлана Окоповна, а когда можно сдать Ваш предмет?
– Ух ты! – удивлённо расширила она глаза. – А ты так уверен, что ты его сдашь?
– Ну, не знаю, – дёрнул он плечами, – хотя бы попытаться.
– Ну, попытаться можешь сейчас, но я не уверена, что у тебя получится. И вообще, скажи спасибо Артёму Иосифовичу. Если бы я его так не уважала, я бы тебе даже попытки не дала…
– Спасибо, Артём Иосифович!
– Иди сдавай!
– Угу, – промычал Скворцов, начав собирать свои вещи.
– Простите, Светлана Окоповна, это последний раз. В следующий раз можете им ставить незачёты без права пересдачи, у меня больше нет на них сил, – сказал ей Шварцман.
– Да ладно, Артём Иосифович, не нервничайте. Вы же знаете, что каждый год сюда как по сценарию приваливает по одному новому инвалиду на наши головы, – ответила она и вместе со Скворцовым вышла из кафедры.
– Идиот! – выругался Артём Иосифович, усевшись за шахматы. – Какое счастье, что я никого не взял с их пятого курса. Это просто какие-то инопланетяне с Марса. Ещё год не начался, а я такой, что уже бы его и закончил. С первого дня со всех сторон дергают, нужно к чёрту бросать эту должность завкафедрой и жить нормальной жизнью. Как считаешь, Денис Николаевич?
– Считаю, что лучшей замены у нас не будет, – ответил тот, сделав ход
– Так и не искали же, вцепились в эту теорию, что лучше меня нет. А я уверен, что есть! Я бы с удовольствием сейчас оставил себе двух, трёх студентов, раздал им программу и на месяц улетел с концертами во Францию или в ту же Италию. А вечерами я бы сидел с бокалом отменного вина, держа в руке какую-нибудь хорошую книгу, или не очень хорошую, неважно. Главное, мне было бы всё равно, что с зачётом по музыкальной литературе у какого-то Скворцова, который, я смотрю, за пять лет консерватории даже в шахматы не научился играть. Что он здесь находил? – возмутился Артём Иосифович, продолжив играть его партию. Всё-таки ему фамилия «Дятлов» больше бы подошла. Вот, ещё мне привезли новых учеников, которых нужно научить говорить, ходить, играть, а для этого я не должен ходить по деканатам, решать вопросы должников и заполнять идиотский журнал с планами на урок.
– Это называется системой, – разрядил обстановку Денис Николаевич, сделав ход пешкой.
– Эта система с журналами и оценками мне вообще не понятна. Ладно там математика, химия, допустим. Но в искусстве-то какая может быть система? Если это творчество, то оно как-то живёт само по себе отдельно от этого мира. Вот понятно же всем: если по математике ты не знаешь формулу или уравнение, то получаешь «два» и это правильно. Потому как без этого будут рушиться дома и мосты, к примеру. А в музыке-то какая может быть оценка? Как вообще возможно оценить исполнение? Что эта оценка подразумевает? Это же полный абсурд! Если будет сдавать экзамен Сквороцов и Горовиц, и если я ставлю Скворцову «5», то что я должен поставить за исполнение Горовицу: «205»?
– Пять с плюсом, – засмеялся Денис Николаевич.
– Ага.
– Тогда что же им писать в зачетных книжках?
– Ну, не знаю, – чуть успокоившись произнёс учитель. – Я бы, к примеру, писал: исполнение прозвучало убедительно или неубедительно. И преимущество этого метода в том, что студент выходил бы на экзамен и мысли его наконец-то были бы заняты музыкой, а не оценкой.
– Может подать эту идею в министерство образования?
– Да, а они тем временем пришлют мне скорую помощь, – ответил Артём Иосифович. – Так, Саша, что ты делал летом? – обратился он ко мне.
– Занимался на фортепиано, учил инвенции.
– Очень хорошо, а что ещё?
– Ну, немного отдыхал.
– С кем, с девочкой?
– Нет, с дедушкой.
После моих слов они с Денисом Николаевичем одновременно взорвались смехом.
– Ладно, хорошо, – вымолвил учитель. – Поставлю вопрос по-другому: что ты прочитал за лето?
– Ничего.
– И почему-то это меня, Денис Николаевич, абсолютно не удивляет. Без чтения книг, мой многоуважаемый Александр, нас нет как людей и музыкантов, усёк?
– Да.
– Подойди вон к тому шкафу, отодвинь стекло и найди книгу Лермонтова «Герой нашего времени».
