Школа мёртвых душ

Пара гулких ударов сердца заставили меня затянуться ещё раз. Мондраж который начал по немногу отпускать вцепился в руки с новой силой. Подавшись вперёд я, как следует ухватил предмет и потянул его на себя.

Скрежетание по полу разлетелось во все концы подвала и через секунду перед мной на полу стоял тот самый ящичек с инструментам, который завхоз не выпускал из рук!

Ящик весь был в пыли и паутине, я сдул с него результат времени и взяв за ручку поставил его на край верстака.

Откинув железные замочки я открыл крышку, и то, что я там увидел заставило меня удивиться не меньше, самой находки. Поверх инструмента лежала та самая фляжка, из которой я несколько часов назад под неспешный разговор потреблял КВН.

Подрагивающей от нервов рукой я достал её и как первый раз прикинул на вес руки фляжка была полна. Я открыл крышку и понюхал горлышко, сивушный запах ударил мне в нос.

За время моего удивления находкам сигарета бессовестно стлела и лежала на краю верстка.

« Да и хрен на тебя у меня ещё есть. » – подумал я подходя к насиженному креслу.

Сесть в него у меня не получилось, за – то прекрасно получилось плюхнуться.

Поднеся фляжку к губам я сделал пару добрых глотков, и шумно выдохнув, я достал сигарету и чиркнул зажигалкой.

Я прикурил и глубоко затянулся, делить события на рациональные и бредовые сил уже не было.

Закрыв фляжку я поднялся с кресла, и снова подошёл к верстаку.

Внимательно осмотрев здоровенный амбарный замок, который я сразу и не заметил я пришёл к выводу, что его вскрытие проблем не составит. Осталось только подобрать подходящий для этого инструмент, благо выбор был.

Короткую арматурную монтажку я откинул сразу. Это только в кино бравые ребята буквально руками срывают навесные замки, в жизни все несколько иначе. Чтобы сорвать замок нужен добротный двухметровый лом, и то даже при его наличии бабушка на двое сказала.

Для этой цели предпочтительней всё же увесистый молоток, который я и нашёл в верхнем ящике верстака.

Дужка замка не выдержала моего неслабого размаха и с характерным щелчком мгновенно отвалилась.

Я открыл железную створку и направил внутрь фонарик, какие – то баночки, зажимы, струбцины, ржавые напильники, одним словом настоящий верстак настоящего слесаря.

Но сия изыски слесарного искусства сейчас меня волновали меньше всего.

Я начал выгребать из нутра верстака всё это богатство, чтобы ничего не пропустить, я выгреб весь инструмент и сложил с краю, верстак был пуст.

Я посмотрел на мырчалку, она бездумным взглядом смотрела на меня.

« Не может быть, не просто так она меня сюда привела, не просто так уселась на

верстак. За эти часы, что я провёл с ней, я научился ей доверять, как самому себе, и понимать то, что она от меня хочет. »

Я ещё раз опустил фонарь в открытую створку, железного ящика. Абсолютно пустое пространство, даже взгляду зацепиться не за что, но что – то меня всё же смущало. Я провёл лучом по извлечённому инструменту, мой взгляд упал на восьмидесяти сантиметровый штангельциркуль,

который согласно всей логике ну ни как не мог туда поместиться. Так – как внутреннее пространство визуально было гораздо меньше, но ведь я именно оттуда его и достал.

Я взял его в руки и попытался засунуть его на место, но добрые двадцать сантиметров ни как не хотели помещаться в него по длине.

Я попробовал по диагонали, лишними были добрых десять сантиметров. Ничего не понимая, я психанул и просто швырнул его туда. И на моё удивление он сам влетел туда как родной.

Я снова достал его и стал шарить внутри верстака рукой, и теперь я понял, что было не так.

В самом низу была перегородка и именно она давала иллюзию малого объёма, я засунул за неё руку и нащупал нечто прямоугольное, взявшись за один край, я аккуратно достал от туда коробку.

Коробка была пыльной, и на удивление не ржавой, и весьма добротно сделанной, размером примерно с большую книгу, а на в скидку весьма увесистой я открыл крышку и невольно отшатнулся.

Из под крышки на меня смотрела Баффометова печать или в простонародие звезда Сатаны.

Обложка книги, очевидно, что сделанная вручную из материала чем – то отдалённо

напоминающую человеческую кожу с пентаграммой в центре.

Звезда была не нарисована, а вырезана, о чём свидетельствовали разваленные края пентакля: очевидно чем – то острым, вероятнее всего ножом, вырезана она была весьма коряво, словно росчерками.

Я достал книгу и открыл её.

Пергаментные страницы были исписаны непонятными символами с весьма страшными рисунками. Я стал вглядываться в буквы; на первый взгляд латынь, но мои знания в этом оставляли

желать лучшего. Единственное в чём я был уверен, что написано это было не шариковой ручкой , а скорее тушью или чернилами, но с каким – то весьма странным отливом.

Я смочил слюной палец и приложил к последней букве в конце страницы. Почувствовав под пальцем что – то скользкое я потянул палец в сторону размазывая по уголку соплю, которая получилась у меня под пальцем.

В воздухе появился едва различимый запах крови.

Я принюхался и меня осенило, что запах исходит от буквы, которую я смазал.

« Неужели вся эта книга написана кровью? » – задал я сам себе вопрос.

В одной руке держа книгу, другой подхватив коробку, я поднялся с пола и подошёл к креслу. Со скрипом усевшись в него, я положил книгу на подлокотник и осветил коробку.

На дне коробки лежала обычная тетрадка.

Я достал её и под ней обнаружилась карта, тетрадь я положил на книгу и развернул карту, осветив её, я начал всматриваться в улицы, это была карта города. На карте стояли пять отметок, обведённые кружком.

Так как мне довольно часто доводилось подрабатывать таксистом, в принципе и город я знал достаточно хорошо и весьма быстро сориентировался в карте.

Кругляшками были отмечены достаточно заброшенные места, одной меткой был отмечен заброшенный станкостроительный завод, другой меткой был отмечен пустырь, на который даже бешеные собаки в день божий боятся бегать, третьей меткой была отмечена лесопарковая зона, которая испокон веков создания города могла похвалиться дурной о себе славой. Четвёртой и пятой меткой были отмечены два городских кладбища.

Очень милые места, я бы сказал милейшие, но если кладбище я ещё хоть как – то мог на прямую логические связать, то остальные четыре места вязались между собой с весьма большими оговорками. Общее в них было лишь репутация весьма нехороших мест, в этих местах чаще всего находили мёртвых людей, а для самоубийц здесь было словно мёдом помазано.

Тетрадь была в клетку и исписана мелким почерком. Пролистнув страницы тетради, я обратил внимание, что она исписана обычными чернилами синего цвета практически до конца, кроме двух последних листов.

Я открыл тетрадку в первом попавшемся мне месте и начал читать:

…..Они были настолько же одинаковые насколько разные: одно лицо, одна улыбка, но у одной девочки эта улыбка светилась добротой и счастьем, у другой

злобой и откровенной ненавистью ко всему живому. Одна была воплощением добра, вторая – абсолютное зло…

…После линейки я наблюдал такую картину, как одна из девочек поймала котёнка и вместо того, чтобы его потискать, она методично, по одной, выкручивала его лапки.

Котёнок надрывался от боли, но именно это её и веселило, когда её сестра увидела это, она подбежала и толкнула её, так что та шмякнулась на пятую точку и выронила котёнка, маленькое животное попыталось

отползти от своего мучителя на своих изувеченных лапках, естественно получалось у него это не очень. Та, что толкнула маленькую тварь, подбежала к котёнку, подняла его и прижала к себе, она гладила его лапки своей маленькой ручкой, и котёнку становилось легче на глазах, он уже не орал от нестерпимой боли, а только немного попискивал, вскоре писк перерос в мурчание.

Девочка отнесла его в траву и наклонившись аккуратно поставила его на землю, котёнок ещё раз обтёрся об её ноги, с ненавистью и котячьим рычанием глянул на исчадье ада, сидящие на жопе и с ненавистью смотрящую на свою сестру, и радостно шмыгнул за угол дома.

Следующая запись гласила следующее:

…..Мне кажется, он хочет меня убить после того, как я помогу ему во всех его начинаниях, я не знаю, откуда у меня такие мысли, это предчувствие, а их нельзя

принимать как факты, но и не обращать внимание тоже.

Я закрыл тетрадь и отложил в сторону, дотянувшись до верстака взял фляжку,

открутил крышку, сделал несколько глотков, поморщился, пальцами потёр уставшие глаза.

« Интересно, о ком идёт речь в этой тетради? Кто должен был его убить, а главное кого? Хозяина коморки в которой я сейчас сижу? Если так, то кто он? »

« Блять, загадки во тьме» – столь не хитрой фразой я притормозил голоп своих мыслей.

Я ещё раз припал к горлышку фляжки, и в голове вспомнились слова из одной песни.

« Остаётся лишь напиться, я пока ещё живой! Ломит у меня в зубах и в ушах какой – то вой… »

Зубы у меня не ломили, что не могло не радовать, а вот в уши давила гнетущая мёртвая тишина.

Я открыл книгу, с первой страницы.

Букву, которую я смазал, совсем высохла и стала похожа на обычную кляксу, не понимая ни слова я стал рассматривать рисунки.

В верхнем правом углу было подобие рисунка Витрувианского человека, детище великого Леонардо да Винчи. Только в этом рисунке, он был изображён в верх ногами и заключён в пятиконечную звезду.

Нужно было отдать должное человеку, который нарисовал эту пародию, выполнена она была весьма аккуратно, что в целом и соответствовало очень красивому почерку, из которого я не мог понять ни слова.

Ниже, почти в конце страницы, был изображён человек с распоротым животом и раскрытой грудной клеткой: сердце, печень, почки, пищевод – всё было на своих местах там, где тому и положено быть, словно это рисунок рисовался в каком – то морге безумным художником.

Я перевернул лист, на другой странице был нарисован вскрытый человек с разведёнными в стороны руками и ногами, но уже без органов. В вершинах конечностей стояли сосуды, каждый из которых был подписанный сверху загадочными словами. Единственный вывод, который я мог предположить заключался в том, что в эти сосуды помещены внутренние органы и сверху подписано: какие органы к каким конечностям нужно ставить.

От следующей картинки мне стало немного не по себе.

На ней был изображён человек, привязанный к столбу так, чтобы одна его рука была свободна. Из неё палач клещами тащил жилы, я смотрел на лицо этого несчастного и в какой – то момент из искарёженного болью рта я начал слышать нарастающей с каждым мгновением ужас боли.

Вопль катился снежным комом и становился всё громче, я словно заворожённый смотрел на это ужасное зрелище и по мере того, как я вглядывался, рот несчастного увеличивался. Он становился всё больше и больше, мне начало казаться, что я чувствую из него вонь крови и гнилых зубов.

В какую – то секунду мне начало казаться, что его вопль – это как прорвавшаяся вода рвущаяся из него фонтаном, которая физически начала наполнять всё пространство вокруг меня. Ещё немного и вот мне уже кажется, как он наполнил каморку и начал заливать подвал, подобно поднимающейся воде топя в себе всё вокруг и я закрыв глаза перевернул страницу.

Там во весь разворот была изображена пентаграмма, в центре которой лежала маленькая девочка, ручки и ножки которой были прибиты к полу гвоздями, у

оконечностей звезды стояли замысловатые свечи, словно буквы незнакомого мне алфавита.

От каждой свечи шли на рядом подшитую страницу прямые линии в виде сносок и около каждой линии было, что – то написано все тем же аккуратным почерком.

Я сделал глоток из фляжки и перевернул страницу. На следующем рисунке был

изображён какой – то ритуал: человек в балахоне при свечах кинжалом что – то вырезал на спине ребёнка, клубы дыма и огня вырывались с пентаграммы начерченной рядом.

Дальше листать желания у меня не было. Но я всё же перевернул страницу, на ней была изображена соломенная кукла, я не мог понять, где я мог её раньше видеть? Мозги в голове разбежались в поисках информации, в надежде, что вспомнится хоть какая – то зацепка, но мысли бегали безрезультатно. Дальше шли линии сносок примерно такие же, что я видел ранее, как и ранее я не смог понять ни единого слова.

Я перевернул страницу.

Та же соломенная кукла, но все её части были

изображены по отдельности и пронумерованы римскими цифрами, их я узнал и смог понять сразу. Нумерация начиналась с правой руки против часовой стрелки, последняя шестая была в месте отделения головы, пятая же в груди в том месте, где был оставлен след формой напоминающий кинжал.

« М – да… это было бы забавно, если бы не было так страшно,» – я сделал глоток и взял карту, что – то не давало мне в ней покоя.

Я ещё раз развернул её и осмотрел на ней отмеченные места, потом встал, подошёл к верстаку, взял мурлыку и перенёс на кресло, как смог закрепил фонарик на

полке над верстаком так, чтобы луч освещал его поверхность. Потом рукой одним махом я сгрудил на пол хлам со столешницы, ветошью протёр поверхность и разложил на ней ровненько карту.

Я взял штангельциркуль, который ни как не хотел помещаться обратно в ящик, на полке услужливо лежал огрызок карандаша.

Приложив штангель к двум вершинам через всю карту, я провёл карандашом. Таким же образом я соединил и другие вершины.

У меня на карте получилась геометрическая фигура

звезды, осталось обвести кругом, но этого делать я не стал и так было всё в общем – то понятно.

Я присмотрелся в отметку в самой середине, посмотрел улицу и номер дома, то, что я увидел не то, что заставило меня вздрогнуть, волосы зашевелились на моей лысой голове, это был адрес очага образования, в котором я собственно и нахожусь.

Едва устояв на ватных ногах, я обвёл взгядом комнатёнку, иконы или подобного образа нигде не нашлось по этому я перекрестился на пузырь, который чудом не слетел с верстака.

То, что это проклятое место – это я понял, как только закрылась дверь за моим воображаемым другом, но то, что это просто обитель зла, я понял только сейчас. Вот уж воистину, у последней черты атеистов не бывает.

Я подошёл к креслу, взял мурчалку на руки и сел, а почему собственно мурчалка?

« Тебя как зовут – то? » —мысленно обратился я к ней.

« Мыыррр – мяя » – стало мне ответом.

« Ну по этому и мырчалка » – мысленно подытожил я наш диалог.

Диалог – то я подытожил, но какой червячок зациклился на слове " имя. "

Я не мог дать себе четкого ответа, но мысли вращались только вокруг этого.

« Имя… Имена…» – может надо начать с того, что стоит выяснить имена пропавших детей?

« И что мне это даст? Да ровным счётом ни чего, »– но червячок внутри меня считал иначе.

– Хрен с тобой . – непонятно с кем согласился я.

« Да и начинать с чего – то нужно. » – с этими мыслями я взял фляжку и вылил в себя все остатки, после чего смачно втянул носом воздух.

Я поставил мурчалку на пол и хлопнув себя по колену, изрёк:

– Пошли, мурчалка, тут мы не отсидимся, а любое действие лучше бездействия, не знаю, как ты, а я до утра вероятно не доживу, а значит и терять мне нечего. Сделаю что смогу, а там посмотрим.

Я взял книгу и отправился к выходу.

С каждым шагом в сторону двери книга становилась всё тяжелее.

Шаг, ещё шаг и теперь у меня было чувство,что в руках у меня не книга, а каменная глыба, которую ещё немного и я уроню.

Ещё шаг и моя ноша камнем падает вниз открываясь на странице с которой вырывался крик несчастного привязанного к столбу.

Только теперь это был не крик, а медленно нарастающий тихий вой.

В рисунке определённо что – то изменилось и я направил на него луч фонаря.

Теперь в рисунке вместо гримасы боли покорёженного рта была капля крови. Я наклонился по ниже чтобы лучше рассмотреть. Теперь капля покрыла собой всё его лицо, ещё мгновение и она залила весь рисунок.

Я поднял глаза в поисках мырчалки и почувствовал мокрое тепло в своих кроссовках.

В нос ударил тошнотворный запах протухшей крови, а в уши начал давить всё нарастающий вой.

Я рванулся в проём хватая с порога свою пушистую подругу в тот момент, когда тухлятина родником вырвавшаяся из рисунка книги начала переливаться за порог.

Стены подвалы пошли волнами, выключенные лампочки под потолком моргнули высоким напряжением и взорвались, словно маленькие гранаты.

Яркая вспышка на мгновение ослепила меня, а один осколок распорол мне щёку, другой же глубоко воткнулся в подбородок. Я прижал к себе кошку и практически на ощупь дёрнул назад к выходу пригибаясь так, чтобы пушистую подружку не посекло осколками.

Я бежал настолько быстро насколько мог это делать с частично вернувшимся зрением в темноте подвала освещая путь фонариком.

Волны стен подвала становились всё сильнее они уже даже не гуляли, а бушевали волнами кирпича кроваво – красного цвета.

В какое – мгновение мою голову посетила мысль.

« Это всё видение, галлюцинации мозга отравленным алкоголем, ведь этого не может быть на самом деле, и если я сейчас остановлюсь и закрою глаза то, со мной ни чего не случится, мне это кажется это всего лишь сон и я вот – вот проснусь! » – но потихоньку возвращающееся ко мне зрение говорило – « Беги »

Волны кирпича становились всё больше ещё немного и они просто перемолят меня между собой, как жернова зёрнышко.

Это придало сил.

В беге и грохоте стен я начал отчётливо слышать приближающийся сзади вой, я чувствовал, что вот – вот и этот всепоглощающий гул настигнет меня, поглотит в себя подобно сачку который накрывает бабочку.

Я чувствовал всей своей запуганной сущностью он не даст мне выбраться и сделает все, чтобы стены доделали своё дело.

Мне уже казалось, что я не успею до выхода, и вот – вот они меня раздавят, вот он выход – последний

рывок, надеюсь я проснусь…

Я бросаю кошку вон из подвала и вылетаю следом.

—Дорогой, вставай! На работу пора!

Я открыл глаза, сердце колотилось, как у бешеной собаки которая чуть было не угодила под машину. Волны кирпича тихонько начали таять в лучах утреннего солнца, последнее что расстаяло, это маленькое извилистое тело с шипением и рыком забивающее что – то обратно в в утробу подвала, не давая ему выбраться наружу.

– Угу, встаю. – буркнул я свешивая ноги с кровати.

« Бляяять… ну такого дурдома мне ещё пожалуй ни разу не снилось » – первая мысль которая мелькнула в голове в момент когда ноги коснулись пола.

Я упёрся локтями в колени и обхватил, голову затылок болел так будто по нему обиженная жена с размаху приладила чугунную сковородку, впрочем нет скорее всё же здоровенную сковородень.

Да и в целом моё состояние больше напоминало глубокое похмелье, как если бы я вчера дегустировал самые хреновые сорта коньяка и от души запивал их водкой, но так как мне сегодня нужно было на собеседование, вчера я не употребил ни грамма.

Побрякивание чашек говорило об одном, моя вторая половинка делает кофе.

– Как спал, как отдохнул, – улыбнулся вопрос моей малышки.

– Ни хрена не выспался, всю ночь снилась какая – то херня, какие – то дети, подвалы, сдвигающиеся стены, – голосом напуганного ребёнка пожаловался я.

– А поменьше ужасов нужно было на ночь смотреть, а спал ты действительно беспокойно, всю ночь дёргался, я уж было подумала, что у тебя судороги начались.

– А разбудить не могла?

– И получить за это? Нет, не могла!

– Да ничего бы ты не получила! – запротестовал я. – Значит, когда я храплю можно и по пять раз за

ночь будить, а когда мне кошмары сняться значит, нет?!

– Да откуда я знаю чего тебе там снится? Вот если бы ты стонал своеобразно, то будь уверен оплеуха тебе была бы гарантирована! – улыбнулась она, наливая кипяток из чайника.

– Ну кто бы сомневался, – недовольно буркнул я, садясь за кухонный стол.

– Сколько времени?

– Без пятнадцати минут семь, поэтому дуй в туалет и идём пить кофе.

Я достал сигаретку и пошёл в ванну, включив воду я умылся и глянул в зеркало.

« Ну и рожа у тебя Шарапов, » – вспомнил я выражение с одного нетленного фильма.

Рожа была и впрямь не первой свежести, опухшая, с мешками под глазами, небритая, в общем была рожа на татарина похожа. Взяв из пепельницы недокуренную тлеющую сигарету я затянулся и в одних трусах вышел на кухню.

– Ты почему не побрился? – удивилась Снежка.

– А что, надо?

– Вообще – то, да! У тебя сегодня собеседование, если ты не забыл!

После слова собеседование где-то в голове острой спицей прострелила непонятная мысль и с каким – то неприятным осадком пропала, столь же мгновенно, как и прострелила.

– А может ну её, бриться? – с надеждой в голосе прогундел я.

Бриться я не любил, не знаю почему, не любил и всё. Я всегда брился машинкой под ноль и сразу вкруголя, если можно так сказать.

– Без разговоров! Марш в ванну!

Спорить с ней было в целом без толку, – это всё равно, что стричь поросёнка, визгу много толку мало, поэтому проще было пойти и сделать.

– К тому же я тебе брюки погладила, оденешь с белой рубашкой!

– Слушай, я охранником иду устраиваться, а не топ менеджером Майкрософта!

– От того, что ты идёшь устраиваться охранником, это вовсе не говорит о том, что к директору ты должен припереться в шортах и сланцах!

Я махнул рукой и зашёл в ванну, ещё раз смочив рожу, я нанёс помазком крем и взял бритву.

Не успев довести бритву до щеки я отдёрнул её, как от удара током.

– Что за хрень, – дотронунулся я пальцами до щеки.

– Ты с кем там говоришь? – долетел с кухни, вопрос Снежкин вопрос который я игнорировал.

Я ещё раз дотронулся пальцами до щеки и снова меня резанула боль, но уже по дёснам.

« Этого ещё не хватало » – подумал я глядя на станок, как на орудие пыток.

Поминая всех святых по имённо и до третьего калена я таки начал приводить морду – лица в относительный порядок.

Но ни то не всех помянул ни то, кого с кем спутал, но без пореза не обошлось. Не сказать, что порезался сильно, но кровь потекла, как с резанного барана.

« Этого только не хватало », – буркнул я, смывая остатки пены. Туалетная бумага заменила пластырь.

– Ну что же ты такой у меня безрукий – то? – всплеснула руками моя малышка, увидев у меня порез. – Садись завтракать,– добавила она, доставая тарелку.

– Чего на завтрак?

– Яичница.

– Опять?

– Снова! Яичница с утра очень полезная!

– Кроме пользы должен быть и вкус!

– Она вкусная!

– Ну и ешь сама, – насупился я и продолжил, – завтрак – это главная еда за день! Он должен быть не только полезным, но и вкусным!

– Всё сказал?

– Нет!

– Вот и замечательно! Приятного аппетита! – закончила она мои припирания, ставя тарелку перед

моим носом.

– Спасибо, – недовольно чавкнул я.

– На здоровье! – весело отозвалась она.

Яичницу я не любил в принципе, но приходилось есть, поэтому чтобы не чувствовать противного вкуса, я клал кусок в рот и сразу запивал чаем, практически не жуя. Одним словом заглатывал, как питон кролика.

Плотно позавтракав, если можно так сказать, я пошёл одеваться.

Отглаженная рубашка висела на спинке стула, покрывая собой не менее отглаженные брюки.

– Ты готова? – спросил я, застёгивая ремень.

– Да, – войдя на каблуках в комнату ответила моя красотка.

В который раз я убедился в её красоте и правильности своего выбора спутницы жизни.

– Обед возьми с кухни пока не обулся, – сказала она, выходя в прихожую.

– Ну да, тебе можно по дому в обуви ходить, а мне нет!

– Во – первых, они у меня чистые! А во – вторых, полы мою я, а не ты! – выпалила она и показала язык.

Я подошёл к столу и взял пакет. Смутное чувство тревоги захлестнуло меня, я открыл пакет и посмотрел содержимое.

« Банка супа, хлеб, пирожки. »– мысленно перечислил я содержимое.

– А это что в свёртке? – спросил я её.

– На работе посмотришь, – скокетничала моя заботушка.

– Там сало? – спросил я вздругнувшим голосом.

– Да! А как ты догадался?

Удар тока прострелил меня от щеки до пола.

Я вспомнил весь сон от начало и до конца, я шкурой почувствовал весь пережитый страх и ужас, от чего меня начала поколачивать мелкая дрожь.

– Что с тобой? – встревожено спросила она, увидев моё состояние. – На тебе лица нет! Ты как себя чувствуешь?

– Нормально, – практически загробным голосом ответил я.

– А, по – моему, нет! Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Пошли, по дороге расскажу.

Мы вышли из подъезда и поздоровавшись со старушкой пошли к машине.