Школа мёртвых душ

Плеснув по стаканам ровненько, дабы никого не обидеть, я искренне изрёк.

– Ну, за знакомство!

– За знакомство!

Чокнулись. Выпили. Хлебушек с сальцем в рот влетел, как родной.

Ну и как водится, пошёл не спешный разговор.

От своего приятеля я узнал, что в прошлом он был преподавателем химии, перестал преподавать по причине нехватки терпения, на малолетних разгильдяев.

Я добавил по стаканам, и пол бутылочки как не бывало.

Я кумекал, как бы растянуть удовольствие, и это не ускользнуло от моего собутыльника он заговорчески подмигнул дескать « к столу да с пустыми руками… »

– Смотри сюда! – он открыл свой чемоданчик поверх инструмента лежала армейская фляжка для воды, он жестом предложил её взять.

Я протянул руку, взял оную и на вскидку определил, что она полная, крышка открутилась как – то сама.

– Вискарь?

– КВН, – улыбнулся он, что в данном случае означало самогонку высшего качества.

– Ну, красавчик! – вылепил я от удивления.

Махнув ещё по пол стакана, я уже не стал тянуть, и пока вдумчиво закусывали, я долил остатки бутылки и убрал её под стол.

– Ну, вздрогнули!

– Вздрогнули.

Остатки водки теплом растекались по телу, подчёркивая вкус сала.

Всё это благостно сказывалось на задушевных разговорах. Он продолжил повествовать о своей жизни.

– Я всю жизнь проработал учителем. Я всегда задавался одним вопросом: в чем же мой смысл жизни? Родился у меня сын. Думал, вот он, он мой смысл жизни! Но он умер не прожив и трёх лет. По его пухлой щеке потекла слеза боли воспоминания о

давно умершем сыне.

Тогда я решил, что смысл жизни – моя жена, но она ушла от меня не сумев пережить горесть утраты. И тогда я решил, что смысл жизни в моем призвании.

Я учил детей.

Я полностью отдался работе. Вкладывал в их умы всё, что знал сам, отдавался весь им без остатка. Бессонные ночи ради того, чтобы донести им больше, чем может дать школа.

Столько лиц я озарил воодушевлением, сколько ясных глаз горели, слушая меня часами. И что получилось?

– Что? – спросил я его. – Да ничего! В лучшем случае пустоголовые менеджеры да болтливые торгаши.

Те же, в которых я видел будущих великих людей стали совсем никчемными отбросами.

Пришёл ко мне как – то Андрей Павлов. Ведь любимцем моим был. Пришел пьяным оборванцем на День Учителя и говорит:

«Зря вы всё это делали. Зря».

У меня в тот момент сердце прекратило биться. Больше половины жизни положил впустую. Не оставил после себя ничего.

Ничего!

Он утёр слезу.

Он глядел пустыми глазами полной боли на стакан водки, словно пытался утопить в нём своё прошлое, прошлую боль, которая притупилась, но не утихла.

Мне было искренне жаль этого человека, я хотел сказать, что – нибудь, как – то поддержать, но я не находил слов.

Да и как тут найдёшь? Перед мной сидел одинокий несчастный человек, которой волей судьбы потерял всё, всю свою жизнь, что любил и ради чего жил. У него не было друзей поэтому он и рассказывал это всё мне, как лучшему другу, и не важно что мы познакомились только утром. Да и мне в его компании было хорошо и уютно, я поймал себя на мысли, что давно ни с кем так не сидел, так душевно не общался.

– А сейчас я завхоз этой школы, каждый раз что – то ремонтируя, я словно оставляю в ней частичку себя, рано или поздно меня не станет, а мои труды и моя

душа останутся в этих стенах.

Мы опрокинули ещё по пол стакана. Фляжка подходила к концу.

– Слушай, а может ну её на хрен твою работу? – спросил он меня.

– Как так? – удивился я. – А вот так, допиваем, доедаем и отправляемся по домам, я заберу у тебя ключи поставлю школу на сигнализацию и всё, поверь, это будет самое верное решение в твоей жизни.

– Ты с ума сошёл?

– Это ты сошёл! – если после всего того, что ты сегодня видел, хочешь остаться тут на ночь! Ты думаешь тебе показалось? Да хрена – с два! Неужели ты не можешь связать всё воедино?

От его слов мне стало не по себе. Он хочет мне что – то рассказать, но по какой то причине боится.

– Расскажи мне все, что знаешь, – спокойно попросил я его. – Подскажи хотя бы, что мне делать?

– Идти домой!

– Я просил подсказку!

– Это и была подсказка!

– Хорошо, и на этом спасибо.

– Слушай, – очень тихо, почти шёпотом, обратился он ко мне, – ты просишь меня слишком о многом, одно то, что я просто намекнул тебе, чтобы ты ушёл, я уже сказал лишнего, ты думаешь дети просто так тут пропадают? Ты хоть представляешь, какую цену я могу заплатить за это?

– За что? – искренне удивился я.

– За помощь тебе. Дети не просто так пропадают, школа берёт свою дань.

По коридору в раскрытую дверь едва заметно потянуло холодом, словно где – то что – то открылось.

– Она не хочет чтобы я говорил с тобой, – заметно поёжавшись сказал приятель.

– Продолжай, – попросил я его.

– Это было давно, я тогда только устроился сюда, молодым специалистом. Школу тогда только построили, вернее построили только три этажа учебного корпуса.

Чтобы не сорвать первое сентября школу сдали в эксплуатацию, а после трёх часов, когда дети расходились по домам, продолжали кое – какие строительные работы.

Это случилось в ночь с двадцатого на двадцать первого сентября, в праздник рождения пресвятой богородицы. Утром сторож нашёл тело маленькой девочки, тело было обезглавлено и очень сильно изуродовано, оно лежало на бетонной плите, на которой мелом был нарисован круг, а в том кругу звезда.

Ручки и ножки были раскинуты по четырём лучам звезды. Всё тело было изрезано непонятными знаками и символами.

Рассказчик вздрогнул и перекрестился.

Голову в последствии так и не нашли, следователи установили, что символы вырезали на ней пока она была живой, только после этого ей отрезали голову. С тех пор каждые пять лет двадцать первого сентября пропадают дети.

Бесследно…

Он помолчал.

– Вот, в общем – то, и всё, что я знаю, – закончил он рассказ.

– Ты, наверное, заметил, что четвёртый этаж на замке? – спросил он меня.

– Да заметил, – сказал я, плеская по стаканам.

– Первый год через сорок дней после того случая, на четвёртом этаже начали происходить непонятные вещи. Цепь загадочных детских смертей, и в основном девочки младших классов, всего в тот год было шесть смертей. Дети погибали самыми разными способами: от падения из окна, до перерезания себе горла куском стекла, на закрытом совещании первым директором было принято решение закрыть четвёртый этаж. Причём все смерти были при свидетелях.

Девчонка, что перерезала себе горло, сделала это при своём классном руководителе. Взрослая женщина, которая далеко не первый год в школе ничего не

смогла сделать. Она изрезала себе все руки , но так и не смогла отнять у ребёнка

осколок. Девчонка орала от боли, но продолжала резать себе горло до тех пор, пока не перерезала дыхательный канал и не захлебнулась собственной кровью. Та, которая выбросилась в окно, просто встала на подоконник, помахала всем ручкой и с улыбкой и смехом, словно с кем – то играя, вышла в окно, разбив головой стёкла.

– Почему именно четвёртый этаж? – спросил настороженно я.

– Не знаю… Видимо есть причины… Дело в том, что когда это всё случилось, четвёртый этаж не был до конца построен. Может в этом какая – то загадка… – искренне ответил старожила школы.

«М – да уж… » – подумал мой затуманенный алкоголем мозг, – « загадок хоть отбавляй»

Моё замешательство не смогли ускользнуть от завхоза.

– Ну что, может по домам?

– Утром пойду, – твёрдо ответил я.

Мужчина посмотрел на меня с болью и горестью всего еврейского народа.

– Может у тебя есть, что мне ещё сказать? – спросил я с надеждой в голосе.

– Слушай, спасение твоё там, где мёртвые нашли упокоение.

Он сказал это настолько тихо, что я едва разобрал его слова.

По школе пошёл непонятный едва слышный гомон, словно школа роптала тысячами детских голосов.

Я вздрогнул.

– Иди домой! Христом богом тебя прошу, – голос его изменился, он стал низким и глухим, словно со мной говорила сама преисподния.

Я отшатнулся от него, он взял стакан и не чокаясь опрокинул его в себя.

Мне же откровенно стало не по себе.

Он поставил стакан утёр губы.

– Ладно, настыра, дело твоё.

Он хотел ещё что – то сказать, но я его перебил.

– Не могу я вот так взять и уйти, спасибо тебе, ты хороший человек, – искренне сказал я ему. – Да и если что, кнопка тревоги есть, вызову ребят, да свалю со школы.

Он поднимаясь лишь покачал головой, не то соглашаясь, не то искренне жалея меня.

– Пойдём, закроешь за мной, – попросил он.

Он шёл грузно и медленно, словно не хотел оставлять меня тут одного. Я же шёл за ним как баран на заклание.

Открыв ему ключом дверь, он дал руку я пожал её, так мы и попрощались.

Убедившись ,что входная дверь закрыта, я проверил две соседние двери и отправился к себе в пультовую, прикрепляя по ходу дела ключи от школьных дверей на карабинчик, который был у меня на ремне.

Убирая со стола следы посиделок, я машинально поглядывал в монитор, пустые коридоры, едва освещённые заходящим осенним солнцем, выглядели уже не столь радужно, как днём.

Я глянул на часы, через полчаса обход и поймал себя на мысли, что выходить с пультовой мне категорически неохота.

Я взял рюкзак, достал фонарик, так на всякий случай, и положил на стол, чтобы не забыть перед выходом. Тыкнул чайник и пока тот начал недовольно пыхтеть, что его заставили работать, сполоснул кружку и засыпал свежей заварки, бутики с салом удобно устроились у меня в желудке, выпитая водка подогревала меня лёгким хмелем и разливалась теплом. Осталось горяченького хлопнуть и можно выдвигаться. Воды в пыхтельнике было немного, в аккурат на кружку, поэтому он не заставил себя долго ждать. Я залил листья благородного напитка и уселся за монитор.

Перещелкивая камеры ничего интересного я в них не наблюдал.

«И чего идти? На что смотреть? »

Вот директору заняться больше нечем, вот и придумывает всякие заморочки, мне и отсюда школу прекрасно видно.

Переключив монитор на внешние камеры внутреннего двора, я мельком глянул на свою машину.

Осенний ветер гонял по двору опавшие листья, начинал накрапывать мелкий осенний дождь.

«Мерзкая погодка», – подумал я.

Осмотрев каждый закуток двора, я шумно хлебнул горячий чай.

– Ладно, – хлопнул я себя по коленке, – пойду сделаю обход и уже спокойно попью чай и посмотрю какой – нибудь фильм.

Благо до следующего обхода будет два часа. Такое чувство, что это не школа, а какое – то золотохранилище и на кой хрен тут нужен охранник? Тут и брать – то нечего, сдали школу под сигнализацию и дело с концом.

С этими мыслями я начал выходить с пультовой и чуть не наступил на мурлыку, которая сидела в аккурат под дверью.

Я аж подпрыгнул от неожиданности, кошка же напротив сидела так, словно ничего не случилось, она просто смотрела на меня своими глазами и словно улыбалась, как улыбается маленький засранец, которому удаётся напугать свою маму.

– Тьфу ты, мать твою, мурчалка, ты меня заикой чуть не сделала,.

Её белая шёрстка лоснилась в вечерних лучах солнца, точь в точь , как у маленькой рыси.

– И давно ты тут сидишь? – спросил я ее, впрочем, не ожидая получить ответа. – Лопать будешь? – погладил я ее.

Зайдя обратно в пультовую я взял со стола приготовленные на закусь резанные кусочки пирожка.

Здраво рассудив, что кошка вряд ли будет в восторге от теста я выковарил из него рыбную начинку и положив на листочек бумаги, положил его на пол с краю от двери около её мордочки, она не заставила себя уговаривать, а с энтузиазмом налегла на еду.

– Лопай— лопай, наедай шею, а то завтра сменюсь и ещё три дня голодная ходить будешь.

Я взял кружку и сделал смачный глоток, наблюдая за тем, как моя новая подруга расправляется с начинкой.

– Ладно, давай хряпай, а я пойду прогуляюсь, – сказал я, закрывая дверь, с зажатым в руке фонариком что было делать не очень удобно.

Проходя по первому этажу, я снова наткнулся глазами на уголок детского творчества, все было на месте, но что – то определённо изменилось. Я подошёл поближе, благо времени было предостаточно.

Тусклого света с улицы уже едва хватало, я включил фонарь и направил его в стекло.

Спичечное здание не изменилось: те же четыре миниатюрных этажа, те же нарисованные на бумаге окна, только сейчас мне начало казаться словно они светятся изнутри.

«Отражение от фонарика? » – задал я сам себе вопрос, « возможно, но что – то очень не похоже». Я перевёл луч на куклу, её нарисованная улыбка больше не улыбалась, сейчас она больше напоминала издёвку…

«Кто тебя такого крокодила сделал», – сплюнул я и замер.

Со второго этажа словно над моей репликой мне послышался детский смешок.

В мгновение ноги стали ватными, луч фонаря выхватил поворот на лестницу.

Ноги не хотели слушаться, едва ступая, чтобы не издать ни звука, я начал подниматься наверх. Скудного света с окон было достаточно, чтобы не споткнуться, я выключил фонарь. Никогда не думал, что ступенек может быть так много.

Поднявшись на лестничный пролёт, я выглянул из – за перил. Никого в проёме не было. Ноги потихоньку начали функционировать так, как должны. И тем не менее красться я не прекратил.

Поднявшись на второй этаж, я выглянул из – за за угла: второй этаж меня встретил в обе стороны, мрачными, пустыми коридорами. Я шёл вдоль стены, тихо ступая, редкие скрипы досок заставляли меня вздрагивать. Таким образом я обошёл весь этаж по периметру, не заметив ничего необычного.

Уже собираясь спуститься, я отправился к лестничному маршу, как сзади меня со скрипом приоткрылась дверь.

Я резко развернулся, зажигая фонарь.

Мрак лился с приоткрытой двери. Не может этого быть, все классы должны быть закрыты! Наличие ключей я пересчитал лично, все ячейки с номерами кабинетов были заполнены!

Я выключил фонарь, чтобы не демаскировать себя. Прокравшись почти на носках я заглянул в щель приоткрытой двери и прислушался. Всё тихо и тогда я решил осмотреться. Я точно знал, что быть там никого не должно. С жутким скрипом я приоткрыл ещё немного дверь и втиснулся во внутрь.

Передо мной открылся огромный спортивный зал, насколько я мог понять по тусклому освещению оставшегося вечернего света, который нехотя вползал в огромные пыльные стёкла. Я включил фонарь, яркий луч разогнал мрак по углам, выхватывая из него шведскую стенку с турниками.

С разных сторон спорт зала были прикреплены два баскетбольных кольца, и два баскетбольных кольца крепились к стене напротив, в половину ниже.

Войдя внутрь я уселся на скамейку, которая шла вдоль всей стены, и устало потёр хмельные глаза.

« Бред какой – то. »

Лучом фонаря я ещё раз обошёл спорт зал который в самом его углу выхватил приоткрытую дверь кабинета физрука.

«Что за хрень?» – подумал я вставая.

Озираясь по сторонам я пошёл к ней, чтобы убедиться что в ней никого нет, и чтобы её закрыть, дабы она меня не раздражала. Не успел я пройти и половины зала, как откуда – то с угла с характерным звуком вылетел на середину баскетбольный мяч, его я тут же выхватил лучом фонаря.

– Хи – хи – хи… Давай поиграем! – услышал я весёлый детский смех словно в зале веселился ребёнок с мячом.

Топот детских ножек пробежал в паре метров от меня. Я не видел его, но чувствовал от того места какой – то мёртвый холод.

– Хи – хи, – послышалось уже слева, я судорожно развернулся в поисках источника смеха, но его ни где было.

Я услышал, как со скрипом закрывается дверь. Фонарь выхватил что – то светлое влетевшее в зал в последний момент…

Кошачье шипение смешалось с рыком, луч фонаря не успевал за ней, я ориентировался только на звук и каждый раз опаздывал, я лишь слышал, как кошка

яростно кого – то атакует. Она бросалась раз за разом с яростным остервенением хватая что – то и связываясь с ним в клубок, она дралась и гоняла то, что я не видел, но отчётливо чувствовал от этого холод.

В какой – то момент в кошачьем шипении и рыке я разобрал нечто подобное, едва уловимое:

– Мяги!!!!

Я рванулся к двери.

Со всего лёту я толкнул её плечом и вылетел в коридор, следом за мной вылетел светлый силуэт кошки. Я пинком вернул дверь в закрытое положение, стараясь её как следует подпереть собой. Сильный удар мяча изнутри практически откинул меня от двери, но я снова прижал её плечом.

–Хи – хи – хи – хи… – заливалось нечто детским хохотом за прижатой мной дверью.

Снова удар.

Я отлетаю и снова впираюсь в неё, ожидая ещё одного удара.

Ещё удар.

Мяч отлетел от двери громко шлёпая своими резиновыми боками по дощатому полу.

Опять удар.

Он выбивает из меня последние силы и я понимаю, что ещё один удар я не удержу.

Звонкие щеки мяча с характерным звоном начали отпрыгивать в глубь зала, как будто его ведёт двух метров баскетболист.

С каждым ударом о пол звуки становились всё тише и последний удар оставил лишь звон в школьных коридорах.

Я повернулся к двери спиной и тихонько стёк на пол.

Только теперь я заметил, что мурлыка сидит рядом со мной и дышит настолько тяжело, словно она пробежала стометровку с препятствиями. Я взял её к себе на руки и прижал к себе. Мурчалка потихоньку начала переводить дух. Не до конца понимая,что там произошло я просто шепнул.

– Спасибо, мурлыка, – спасибо.

Подняв фонарь и осветив пустые коридоры я кряхтя начал подниматься на ватные от страха ноги.

– Хи – хи – хи – донеслось из – за двери. – Куда же ты?

Сейчас страх придал сил, от ватных ног не осталось и следа. Не знаю какие у страха глаза, но ноги становятся – длиииинные.

Я вскочил и бросился к лестнице, освещая путь фонарём.

Два лестничных пролёта я проскочил буквально в два прыжка.

– К чёрту эту школу! И не просто к чёрту, а нахуй эту школу, нахуй это дежурство! Как же мой друг завхоз был прав!

Ключи из кармана я доставал набегу, крепко держа мурлыку, чтобы не вывалилась у меня с руки.

Я подбежал к центральному входу, одной рукой держа кошку, даже не допуская мысли её отпустить, другой я попытался открыть замок, но он ни как не хотел поддаваться. Сердце билось, как у загнанного в ловушку зайца, я вырвал из замочной скважины ключ и всунул другой.

Замок с лязганьем открылся.

Я выскочил на улицу захлопнув за собой дверь, и подперев её спиной я начал потихоньку выдыхать.

Промозглая осенняя погода накрапывала нудным дождём.

Меня настолько сильно трясло от страха, что слеза выкатилась сама собой. Я вздрагивал плечами всё сильнее прижимая к себе свою маленькую подругу.

Переведя дух я залез в карман доставая сигарету, которую не сразу удалось прикурить от трясущейся в моей руке зажигалки.

Глубокая затяжка потихоньку начала возвращать меня в реальный мир.

Я огляделся по сторонам.

– Всё кончилось мурчалка, всё кончилось....

Усталые люди спешат по домам, ну вот и мне туда дорога.

Я посмотрел на мурчалку.

– Ну что, защитница, и нам пора, – погладив её по ушам, сказал я.

Блин, рюкзак там остался, да и чёрт с ним с этим рюкзаком и с этой школой, завтра заберу, а сейчас надо подумать, как добраться до дома.

Деньги и ключи от машины остались в рюкзаке. Ладно хоть телефон при мне, сейчас позвоню своей девочке, предупрежу, что приеду.

Я набрал короткий мобильный номер. Гудков не последовало, только тишина. Я попробовал набрать ещё раз, картина повторилась.

«Ладно, » – подумал я, – « остановлю частника, а там договоримся. »

Я вышел на обочину и поднял руку, таксишки проходили практически друг за другом, но никто не хотел меня брать.

« Может из – за кошки на руках? Очень вряд ли, » – размышлял я.

Для любого таксиста это наоборот лишний повод сбить полтинник, а то и сотку, еже – ли уж совести совсем нет.

Какое – то странное чувство начало одолевать меня, я стоял в осеннюю промозглую погоду, но мне было абсолютно не холодно: капли мелкого дождя словно не попадали на меня, я держал в руках мурлыку, но не чувствовал её тепла. Впрочем, ладно, после того, что было в школе, на эту мелочь обращать внимание сил уже не было.

Оставив тщетные попытки поймать машину, я принял решение чухать прогулочным шагом в сторону дома моей девочке, так как ключи от моей халупы остались так же в рюкзаке.

« Не стоит ложить все яйца в одну корзину, » – вспомнил я старую мудрость, хотя в данном случае это были не яйца и в общем – то не корзина, но смысл от этого не менялся.

Я прибавил шаг прочь от проклятого места.

Меня не оставляло чувство, что кто – то смотрит мне в спину, нервно обернувшись на школьные окна и вход, я увидел не просто окна здания, – это были огромные пустые глазницы испалинского монстра. Вход больше походил на огромную пасть, растянутой в ехидной улыбке. И только сейчас, до меня дошло, что тот макет в стеклянном шкафу – это ничто иное, как эта проклятая школа.

Я ещё прибавил шаг и до меня начало доходить, что как бы я не ускорялся, у меня не получается удаляться дальше.

Я понял, что я не слышу ни единого звука, я смотрел на шелестящую крону и не слышал шума листьев, я не слышал звука проезжающих машин, не слышал просто звуков улицы, я находился в абсолютной тишине, и только теперь до меня дошло, что за всё это время на меня не глянул ни один прохожий, словно меня и не было!

Тогда я начал обращаться ко всем проходившим мимо.

Семейная пара, не спеша держась под ручку, шла мне навстречу, я пошёл прямо к ним.

– Извините, извините! – обратился я к ним в надежде услышать хоть что – то.

Они шли столь же размеренно, не обращая на меня никакого внимания.

– Бабуль, подожди! – метнулся я к старушке, которая шла чуть поодаль от супружеской четы, но результат был тот же.

Я в полнейшем отчаянии бросился на дорогу прямо на перерез машине и едва не пожалел об этом, насилу успев отскочить от её капота, машина даже не притормаживая пронеслась мимо.

– Да что тут, в конце концов, происходит!?!?!!!! – во весь голос прокричал я.

Ответом была могильная тишина которую разорвали долетевшие до меня звуки незатейлевой мелодии сплетённой со словами.

– Раз, два, три, четыре, пять я иду с тобой играть, – услышал я детскую считалочку, которая доносилась изнутри школы настолько ясно и отчётливо, словно не было ни стен ни окон.

В висках заколотилась кровь, к горлу подступил ком страха и ужаса.

– Этого не может быть, ну не может этого всего быть!!!! – в голос проорал я.

– Раз, два, три, четыре, пять я иду с тобой играть, – прилетел ответ на мой истерический ор.

Я пришёл в себя от собственного крика. Я стоял упершись лицом в закрытую входную дверь школы пытаясь перебирать ногами.

Я начал озираться по сторонам. В тёмном холле было тихо и пусто, колонны, подпирающие потолок, возвышались надо мной словно безмолвные атланты. Меня трясло, словно я очутился на морозе в одной майке, изо рта шёл пар, я потёр плечи руками в попытке хоть немного согреться, но холод усилился на столько,что просто прижал меня к полу. Съежившись, я опустился на корточки не в силах ступить и шагу, волосы на голове становились дыбом от происходящего; только теперь я ощутил всем телом страх, страх перед чем – то пугающим и не понятным живым, и в то же время мёртвым.

Я каждой клеткой организма почувствовал всю свою беспомощность, я взаперти, я в плену у этого чудовищного организма, который сделает теперь всё, чтобы я не смог выбраться отсюда.

Тёплая волна дотронулась до моего плеча, я повернул голову, мурлыка смотрела на меня своими тёплыми бездонными глазами, волна тепла пошла по телу, её взгляд согревал изнутри и придавал сил.

Я упёрся рукой в пол и встал, едва ещё передвигая ноги, я нерешительно поплёлся в сторону пультовой. Находясь в полном замешательстве, да что там в замешательстве, я был просто в панике от того, что впервые в жизни не знал что мне делать, как выбраться из ловушки, в которую я сам себя загнал. Я ступал настолько тихо насколько мог, я не мог объяснить зачем я это делаю: скорее по наитию, ведь человек по своей природе в момент опасности ведёт себя крайне осторожно, вряд ли мне это поможет уберечься от того, что в этих стенах и оно знало, что я тут и деться мне отсюда некуда.

«Надо включить свет», – подумал я, добравшись до пультовой комнаты.

В комнату я прыгнул словно меня кто – то хотел схватить сзади, кошка шмыгнула за мной, в голове мелькнула снова мысль о том, что она меня сопровождает, словно телохранитель, она меня уберегла уже не раз, только вот вопрос: от чего?? Или от кого?

Войдя в помещение, я плотно закрыл дверь и подпёр её стулом, словно меня это могло как – то спасти.