Узоры над Бездной: Десятиклассники Вечности

[лог/маска]

Файрвол оформит музыку отчётов: «сбой локализован». Ставлю галочки совместимости: шов держит, банка не треснула, ворон в небе.

[лог/этика кнопки]

RESET не нажимают – на него соглашаются. Кнопка появляется там, где всем хочется «как надо». Я не спешу. В первом акте достаточно проверить: играют ли они свои роли, не забывая платить. Платят. Записываю: «совместимость подтверждена».

––

[1] Эгрегор – понятие, термин и концепция в оккультизме и эзотерике, означающее нефизическую сущность, групповое биополе.

Глава 2. Призрак параллельных брусьев

Утро учебного дня встретило запахом чистящего средства с ароматом «альпийский луг» и навязчивой мелодией из динамиков, которая, по задумке «Школьника v.7.3», должна была бодрить и настраивать на продуктивный лад. Мирона она настраивала на желание найти дубину, чтобы прибить идиота, придумавшего этот звуковой кошмар. Люди окончательно разучились писать нормальную музыку, предпочитая синтезаторы и алгоритмы живым инструментам. Грустно.

Он шёл по коридору, стараясь не смотреть на стены, где голографические баннеры призывали «Коди лучше всех!» и «Участвуй в хакатоне «Умный город»!». Голова слегка гудела от вчерашних потерь. Пропавшая мелодия из наушников Сани, вкус утреннего бутерброда… Мелочи. Пустяки. Но из таких пустяков и состоит жизнь. А он их регулярно обменивал на спасение мира. Несправедливый бартер.

Неожиданно из-за угла выскочил Егор. Его очки с синей подсветкой сидели на носу криво, а на смартфоне в его руке бежал какой-то странный, не то чтобы стандартный интерфейс.

– Астахов! – он почти столкнулся с ним. – Я тут кое-что накопал! По вашим семьям! Это же надо, какая кринжатина!

Мирон попытался обойти назойливого одноклассника.

– Егор, извини, я очень спешу…

– Да погоди ты! – Парень схватил его за рукав. – Это важно! Ваш «культурный код»… Я пробил архивы – открытые, конечно, – голос «Ворона» понизился до конспирологического шёпота, – так вот. Ваш папа-дипломат, Астахов-старший, согласно базе МИДа, последние пять лет курирует… культурный обмен с… Никарагуа! А не с Венгрией! А папочка Литвиновой, культурный атташе, вообще в прошлом году был отозван из Праги и сейчас находится в длительном административном отпуске без сохранения содержания! Так что ваши истории про гуляш и форумы – полнейшая липа! Вы здесь оба что-то скрываете! Кто вы на самом деле? Агенты иностранных разведок? Или… – он заглянул в глаза Мирону с восторгом первооткрывателя, – …Вы из тех самых, людей в чёрном? Которые… с аномалиями?

Мирон замер. Вот же несносный, любопытный ребёнок! Надо было тщательнее проверить актуальность своей легенды! Тётя Лидия убьёт его. Медленной, болезненной, бюрократической смертью. И неважно, что он не стареет. Бессмертным от этого он не стал. Мирон посмотрел на Егора. На горящие энтузиазмом глаза. Отрицать бесполезно. Можно, конечно, стереть ему краткосрочную память… но это слишком дорого, непредсказуемо и потребует кучу бумаг. Остаётся один вариант.

– Егор, – сказал Мирон, делая своё самое серьёзное лицо. – Ты прав. Мы не те, за кого себя выдаём. Но мы не шпионы. Мы… инспекторы. Спецкомиссия из Рособрнадзора. Проверяем новый формат «Умной школы» на предмет… эээ… уязвимостей. Под прикрытием. Совершенно секретно.

Он говорил это с такой леденящей душу бюрократической серьёзностью, что энтузиазм на лице Егора угас, сменившись разочарованием.

– Ро… Рособрнадзор? – пробормотал тот. – Серьёзно? Какая скукотища! Я думал, вы хоть с пришельцами связаны, или с параллельными мирами…

– Бюрократия – это и есть параллельный мир, – мистическим тоном произнёс Мирон. – Самый страшный из всех. И если ты проболтаешься о нас, – он понизил голос до угрожающего шёпота, – Тебя ждёт… внеплановая проверка всех твоих индивидуальных образовательных траекторий. Со всеми вытекающими. Понимаешь?

Лицо одноклассника вытянулось. Он представил себе горы дополнительных заданий, тестов, отчётов. Это было страшнее любой инопланетной угрозы.

– Я… я понял, – поспешно сказал он. – Рот на замок. Вы меня не видели, я вас не видел. Хотя очень хочется…

Егор стремительно убежал. Мирон вытер со лба выступивший пот. «Выкрутился. На этот раз». Он посмотрел на часы. До первого урока ещё пять минут.

Физкультура. О да. Единственный предмет, где его «старорежимная гимнастическая подтянутость» не вызывала вопросов, а чаще приветствовалась. Мирон мысленно поблагодарил учителей из позапрошлого века, которые «вкладывали» в него любовь к турнику и брусьям криками и розгами.

Они зашли в мужскую раздевалку. Воздух густо пах потом, дешёвым антиперспирантом и свежестью только что включённой ароматизирующей установки «Хвойный бор». Мирон с нескрываемым облегчением сменил модные нейлоновые штаны на простые тёмные шорты и футболку. Хоть какая-то данность комфорту в мире синтетики и голограмм.

Из-за перегородки женской раздевалки донёсся звонкий, насмешливый голос: – Саня, передай нашему венгру, чтобы не упал с турника. А то придётся ему самого себя штопать.

Варя. Мирон сквозь зубы усмехнулся. Она не упускала случая.

– Свои пальцы о свой острый язык не порежь, Литвинова! – крикнул он в ответ, стараясь, чтобы это звучало по-дружески саркастично, а не по-стариковски, брюзгливо.

– Вы чё, давно знакомы, что ли? – спросил переодевающийся Саня, глядя на Мирона с подозрением.

– Семьи знакомы, – быстро соврал Мирон, вспомнив легенду. – Отец-дипломат, знаешь ли… на международных форумах пересекался с её отцом, культурным атташе. Обсуждали… эээ… культурный код.

«Культурный код», – мысленно похвалил он себя. Звучало солидно и бессмысленно одновременно.

Из-за угла показалась Варя в спортивной форме: тёмных лосинах и свободной футболке с принтом «#Берегиня» – её собственный мерч. Волосы были собраны в тугой пучок. Она поймала взгляд и едва заметно подмигнула. «Продолжаем спектакль».

– Точно, – подхватила она, обращаясь к Сане. – Папа Мирона всё пытался доказать моему, что венгерский гуляш – это культурное достояние, а не просто еда. Спорили до хрипоты. Мы с Мироном в это время в шахматы резались. Я выиграла, кстати.

Она сказала это с такой лёгкой, непринуждённой наглостью, что одноклассник тут же поверил и рассмеялся.

– Оба на! Значит, вы типа, аристократы-соперники? Круто! Как в сериалах!

Мирон лишь вздохнул, зашнуровывая кроссовки. «Аристократы-соперники». Если бы он знал. Если бы только знал.

Спортзал встретил гулом голосов. Физрук действительно напоминал бывшего военного. Подтянутый, с цепким взглядом и в форменной толстовке с логотипом лицея.

– Ну что, салабоны, проснулись? – его голос гремел под сводами, заглушая даже бит из Саниных наушников. – Сегодня работаем на выносливость и силу духа! И тела, конечно! Разминка, потом комплекс на турниках, потом – эстафета! Воробьёв! Вынь из ушей эту дрянь, а то припаяю к ним навсегда!

Мирон машинально встал в строй, повторяя за физруком знакомые до боли движения. Разминка. Наклоны, повороты, махи. Его тело слушалось идеально. Мышцы помнили каждое движение, каждое растяжение, доведённое до автоматизма за десятилетия тренировок. Он делал всё легко, почти небрежно, что явно вызывало удивление у некоторых одноклассников.

– Опа, – прошептал Саня, пытаясь дотянуться до кроссовок и краснея от натуги. – Да ты, венгр, спортивный чувак!

Мирон буркнул что-то невнятное. Его внимание было приковано не к упражнениям, а к… ощущениям. Спортзал. Это место всегда было особенным. Здесь копилась энергия – азарт, боль, радость побед и горечь поражений. Здесь узоры реальности были тоньше и подвижнее, чем в других местах. В углу, где стояли деревянные, похожие на реликвию параллельные брусья, он чувствовал что-то знакомое. Не трещину. Не разрыв. Нечто иное. Словно… эхо. Призрачное, едва уловимое, но настойчивое.

– Астахов! Литвинова! – скомандовал физрук. – На турник! Покажете остальным, как надо! Раз уж вы у нас такие международные и подтянутые!

«Вот же же, – подумал Мирон с раздражением. – Уже назначили на роль цирковых артистов».

Он посмотрел на Варю. Та пожала плечами, но в глазах читался азарт. «Соревнование? Ну, хорошо. Поиграем».

Они подошли к турникам. Варя взялась за перекладину быстрым, точным движением – сказывалась школа фехтования. Её подтягивания были не силовыми, а какими-то… гимнастическими. Плавными, точными и без лишних усилий. Девушка делала их легко, словно поднимала не вес тела, а перераспределяла энергию вокруг себя. Мирон видел, как вокруг неё слабо мерцают потоки узоров, подстраиваясь под движения.

Его очередь. Он взялся за перекладину привычным, железным хватом. Тело помнило, что делать. Пошёл вверх мощно, ровно, с той самой «старорежимной» силой, без рывков, чисто на мышцах. Он чувствовал, как одноклассники смотрят на него с растущим уважением. Даже физрук одобрительно кивнул.

Но мысли были не о соревновании. Они были там, в углу, у старых брусьев. Это эхо… оно усиливалось. Словно кто-то невидимый повторял упражнения. Слышался лёгкий скрип дерева, которого не могло быть, едва уловимый топот ног по упругому покрытию пола, давно сменившегося на современное. И голоса. Призрачные, далёкие, обрывки команд: «…держи спину!..», «…раз-два, взял!..»

Он закончил подход, спрыгнув на пол. Варя сделала то же самое. Их результаты были практически одинаковыми. Ничья.

– Неплохо, – физрук был впечатлён. – Оба в школьную сборную годитесь. Ладно, остальные, вперёд! Не отстаём от дипломатов!

Пока одноклассники, кряхтя, штурмовали турники, Мирон и Варя отошли в сторону, к кулеру с водой.

– Чувствуешь? – тихо спросил Мирон, не глядя на девушку.

Варя сделала глоток воды, её глаза сузились. Она смотрела в тот самый угол.

– Чувствую. Не код. Не баг. Нечто… другое. Энергетический отпечаток. Сильный. Старый. – Она потёрла пальцами правый висок. – Создаёт помехи. Словно кто-то криво зациклил кусок реальности.

– Это эхо, – сказал Мирон. – Эхо прошлых побед. И поражений. Эмоции. Оно здесь застряло.

«Как в Петербурге, в том зале на Литейном, помнишь?» – чуть не вырвалось у него.

*…1913 год. Соревнования гимнастического общества. Они тогда случайно пересеклись. И тоже почувствовали нечто подобное – призрак неудачного прыжка какого-то юного гимнаста, застрявший в балках. Сильно поспорили – он предлагал «заштопать» дыру, через которую подпитывалось эхо, она – «выдернуть» и «перезаписать» эмоцию, превратив её в нейтральный паттерн. В итоге не сделали ничего – помешал внезапный вызов из КАС. Эхо так и осталось там, наверное…*

Внезапно из угла донёсся громкий, неестественный скрип. Все замерли. Даже физрук обернулся. Старые брусья… качнулись. Сами по себе. И на мгновение, совсем короткое, в воздухе над ними проявился полупрозрачный силуэт. Юноша в старой, неудобной спортивной форме. Он делал упражнение, лицо было искажено предельным усилием. И слышался сдавленный, отчаянный шёпот: «…должен… получить… зачёт…» Силуэт мигнул и исчез. Но скрип повис в воздухе.

– Что это было? – прошептала одна из девчонок.

– Сквозняк! – рявкнул физрук, но в голосе слышалась неуверенность. – Или опять ваши голограммы дурят!

Мирон и Варя переглянулись. Это было не просто эхо. Это был призрак. Дух-отзвук, застрявший в узоре места. И он был на грани пробуждения. Что-то или кто-то его подпитывал.

– Видишь? – тихо сказала Варя. Провела пальцем по воздуху, и на ладони на мгновение проступил светящийся QR-код. Он показывал не цифры, а странные, пляшущие символы. – Энергетический всплеск. Аномальный. Он связан… – она повернула руку, и символы выстроились в стрелку, указывающую не на брусья, а… на потолок. – …С чем-то наверху. Чердак? Или крыша?

Мирон почувствовал то же самое. Тонкая нить энергии тянулась от призрачного гимнаста куда-то вверх, пронизывая потолок. Она была тёмной, липкой, похожей на ту, что оставил зубастый смайлик, но тоньше.

– Надо проверить, – сказал он. – На перемене.

Физрук тем временем пытался восстановить порядок.

– Ладно, всем тихо! Вся группа – ко мне! Эстафета с мячом! Бегом!

Началась беготня, крики, смех. Аномалия была забыта, списана на технический сбой или чью-то шутку. Но для Мирона и Вари игра только начиналась. Они бегали, передавали мяч, изображая активную вовлечённость. Мирон ловил мяч с точностью вековой практики, Варя укорачивалась от передач с грацией фехтовальщицы. Урок подходил к концу, когда Мирон почувствовал лёгкую вибрацию в кармане. Не телефон. Шильце. Оно вибрировало коротко, тревожно, как компас, указывающий… на Варю. Вернее, на её рюкзак, лежавший на скамейке.

Он поймал её взгляд и кивком указал на рюкзак. Та нахмурилась, сунула руку в карман рюкзака и достала свой флеш-крест, кусок берестяного янтаря. Тот слабо пульсировал тёплым жёлтым светом.

– Переполнен? – удивился Мирон, когда они оказались рядом. – Но ты же ничего не делала.

– Не переполнен, – её лицо было озабоченным. – Предупреждение. Кто-то активно… копает. Рядом. Ищет слабое место. Использует эту дурную эхо-камеру в качестве усилителя.

Варя посмотрела на старые брусья. Призрачный гимнаст снова появился на секунду. На этот раз его лицо было искажено уже не усилием, страхом.

«Иглу… ищут…» – вспомнил Мирон слова Фра. Может, это оно и есть?

Звонок их спас. На этот раз обычный, электронный, без всяких аномалий. Урок закончился. Ребята, вспотевшие и довольные, повалили в раздевалки.

– Крыша, – коротко бросила Варя, собирая свои вещи. – Через пять минут. В торце здания должен быть люк на чердак или выход на кровлю.

Мирон быстро переоделся и вышел из спортзала, делая вид, что направляется к выходу. Нужно было найти лестницу на верхние этажи или технический выход. Он шёл по коридору, стараясь выглядеть как можно более незаметным, но внутри всё звенело от напряжения. Охота начиналась.

***

Добравшись до боковой лестницы, помчался наверх, на последний этаж. Сердце билось от предвкушения. Что они найдут там, наверху? Источник эха? След паразита? Или нечто большее?

Дверь на чердак была заперта на простой замок, который не стал преградой для его навыков. Толкнул дверь и оказался на узкой, пыльной лестнице, ведущей в полумрак чердака. Воздух пах старым деревом, пылью и… грозой. Где-то впереди, в темноте, послышался шорох.

– Литвинова? – тихо уточнил он.

В ответ из темноты блеснул изумрудный свет. На секунду вспыхнул и погас Варин QR-код.

– Тихо ты, – голос донёсся из мрака. – Здесь кто-то есть. Или… что-то. Иди сюда. И смотри под ноги.

Пыль на чердаке лежала не просто слоем, а пластами, как геологические отложения. Здесь пахло временем, законсервированным в забвении: старым деревом, сухой штукатуркой, сладковатым запахом мышиных гнёзд. Свет пробивался сквозь запылённое слуховое окно, рисуя в воздухе косые, тяжёлые лучи, в которых танцевали мириады пылинок.

Силуэт Вари вырисовывался на фоне груды старых парт, сломанных голографических проекторов и спортивного инвентаря, оставшегося, кажется, ещё с советских времён. Её правая рука была поднята, и на ладони слабо светился тот самый QR-код, отбрасывая изумрудные блики на запылённые балки.

– Не шуми, – повторила она, – Здесь не просто пыль. Здесь… статика. Как перед грозой. Только гроза эта – цифровая.

Мирон шагнул ближе, и половица под ним жалобно скрипнула. Его собственное «зрение» включилось почти рефлекторно. Серо-лисьи глаза заиграли «жемчужными бликами». Мир преобразился. Золотые, здоровые нити реальности здесь были редки и тусклы. Преобладали серые, застойные потоки и чёрные, закорюченные, как шрамы, разрывы. Но главное – он увидел ту самую нить. Тёмную, липкую, похожую на спазм, она тянулась из-под ног, с этажа ниже, и уходила вглубь чердака, к самой дальней, заваленной хламом стене.

– Идёт туда, – тихо сказал он, указывая шильцем в направлении нити. – Источник. Усилитель.

– Не слепая, – отозвалась Варя. Её QR-код пульсировал, сканируя пространство. – Концентрация аномальных символов зашкаливает. Моя «банка» трещит по швам, просто находясь здесь. Это… даже красиво, в своём роде. И опасно, как неотлаженный код.

Они начали продвигаться вперёд, осторожно обходя груды хлама. Мирон то и дело натыкался на призрачные воспоминания, застрявшие в предметах: вот от старого кожаного мяча тянулось слабое эхо матча давешних лет; вот сломанная рапира хранит отголоски ярости и обид. Это место было кладбищем эмоций, и кто-то недавно вскрыл одну из могил.

Внезапно девушка остановилась, приложив палец к виску.

– Ой… голова… – прошептала она. Вокруг Вари пространство на миг поплыло, став водянистым «аквафантом». Старая парта рядом склонилась, будто сделанная из жидкости, а потом снова застыла. – Слишком много всего. Хаос. Надо бы… упорядочить.

– Не сейчас, – резко ответил Мирон, хватая её за локоть. Прикосновение было твёрдым, но не грубым. – Держись. Не дай ему в себя войти.

Он знал её слабость – переполнение «банки» вызывало мигрень и потерю контроля над даром. А здесь, в этом котле сгустившейся Нави, это было неудивительно. Варя глубоко вздохнула, закрыв глаза на секунду.

– Ладно. Держусь. Но если я сейчас не перезапишу парочку этих диких глифов, я блевану потоками несортированной информации.

Она сделала ещё один шаг, нога наткнулась на что-то металлическое, лежавшее под слоем пыли. Мирон наклонился и очистил поверхность предмета. Это была старая, потускневшая от времени бронзовая табличка, на которой было выгравировано: «Чемпионат школы по гимнастике. 1987 год. Команда-победитель: В. Петров, И. Смирнов, А. Козлов». И чуть ниже, другим почерком: «За победу любой ценой».

«Любой ценой», – эхом отозвалось в голове у Мирона. Он почувствовал резкий, колющий холодок в виске. Цена. Он провёл пальцем по гравировке. И увидел. Не своим зрением, а памятью. Вспышку.

*…Ленинград. 1953 год. Зимний дворец. Какой-то приём. Он, молодой (вечно молодой), в мундире, прислонился к колонне и наблюдает за Варей. Та в платье в стиле нью-лук, с причёской как у королевы, о чём-то спорит с группой важных мужчин. Она жестикулирует, и он видит, как на её перчатке мерцает крошечный, едва заметный узор – прототип будущего QR-кода. Она ловит его взгляд и подмигивает. А потом… Потом он должен был штопать разрыв в энергетике зала, вызванный чьим-то неосторожным словом. И в награду… что он потерял тогда? Воспоминание об этом вечере? Нет, оно осталось. Он потерял… запах её духов. Тот, что чувствовал всю ту ночь. Сладкий, как спелый персик, и холодный, как зимний воздух. Испарился. Навсегда…*

Мирон отдёрнул палец, будто обжёгшись. Варя смотрела на него со странным выражением.

– Что? Нашёл что-то?

– Табличка, – хрипло ответил Мирон, отряхивая пальцы. – 1987 год. «Любой ценой». Думаешь, наш призрак из того времени?

– Возможно, – Варя присела рядом, её глаза снова горели глифами. Она провела рукой над находкой, не касаясь. – Да. Сильный отпечаток. Боль. Разочарование. И… жуткое желание победить. Оно всё ещё здесь. Она посмотрела по направлению тёмной нити. – Оно ведёт дальше.

Напарники поползли вдоль нити, углубляясь в лабиринт хлама. И тут Мирон услышал знакомое скрипучее карканье. Из-за груды старых матов, похожих на сплющенные туши доисторических животных, выступил Фра. Он шёл по ним, важно переваливаясь с лапы на лапу, как полководец по полю боя. В клюве держал какой-то небольшой, блестящий предмет.

– Кар! – сказал он, увидев их. – Нашёл! Клевал-клевал… Трудно было…

Он выронил предмет к ногам Мирона. Это была маленькая, позеленевшая от окиси медная монетка. Советский пятак. 1987 года.

– Спасибо, старина, – Мирон поднял монетку. Она была ледяной на ощупь и отдавала в пальцы слабым, неприятным статическим разрядом. – Это что? Подарок?

Фра гордо выпрямился.

– Подсказка! – выдохнул он и замолк, исчерпав лимит. Клювом указав в ту же сторону, куда вела нить.

Мирон перевернул монетку. На обратной стороне, на медном диске, был нацарапан тот самый, до жути знакомый, зубастый смайлик. Тот же дрожащий контур, те же зубы-точки.

– Он и здесь, – прошептала Варя. – Этот символ. Он как метка. Как клеймо.

Внезапно с этажа ниже, из спортзала, донёсся приглушённый, но яростный визг. Тот самый, что был вчера в актовом зале, но теперь искажённый, наполненный яростью и болью. Эхо-призрак вышел из-под контроля. Тёмная нить перед ними напряглась, задрожала и стала густеть, превращаясь в подобие чёрного, пульсирующего каната.

– Оно использует его! – крикнула Варя поднимаясь. Её QR-код вспыхнул ярче. – Паразит выкачивает из призрака всю боль и отчаяние! Оно усиливает его в миллион раз и транслирует обратно в реальность! Если мы не остановим, в спортзале начнётся массовая истерика!

Псевдошкольники бросились бежать к тому месту, куда вела нить, уже не таясь. Обогнули последнюю груду вещей и увидели…

В дальнем углу чердака, куда не попадал свет от слухового окна, стоял небольшой алтарь. Не древний, не языческий. Сделанный из подручного мусора. Старый системный блок вместо основания. На нём монитор с треснувшим экраном. На экране в центре трещины мерцал и пульсировал огромный, на весь экран, зубастый смайлик. От которого и тянулась та самая чёрная нить, теперь уже толщиной в руку. Рядом валялись пустые банки от энергетиков, обрывки проводов и… свежий огрызок яблока. Перед алтарём, на корточках, сидел человек. Он что-то бормотал, тыча пальцем в клавиатуру, подключённую к системному блоку.

Это был Егор Воронов.

– … Должен работать, – бормотал он, не замечая их. Его голос был напряжённым и одержимым. На цифровых очках, сдвинутых на лоб, бежали отражение строк кода. – Усиливаем частоту… обратная связь… сейчас он покажет всем, что значит настоящая победа…

– Ворон?! – ахнула Варя. – Это ты?! Ты это устроил?

Егор вздрогнул и резко обернулся. Лицо было бледным, глаза лихорадочно блестели.

– Вы?! Ревизоры! Я же говорил, что здесь не всё чисто! Я нашёл его! Нашёл духа! Он же настоящий! И я… я с ним договорился! – Старшеклассник говорил путано, быстро. – Он хочет победить! Ему нужна энергия! А я… я могу её дать! Через этот ретранслятор! – Он ткнул пальцем в свой смартфон, который был подключён к системному блоку проводом. – Он всё мне расскажет! Про настоящую магию! Про вас!

Мирон понял сразу. Любопытный гений-одиночка. Нашёл след аномалии, вышел на слабое место – призрака-неудачника. И, сам того не ведая, стал рупором для паразита, который питался его жаждой знаний и болью призрака.

– Егор, ты не понимаешь, что делаешь! – сказал Мирон, делая шаг вперёд. – Это не дух! Это паразит! Он использует тебя!

– Нет! – возмутился Егор. – Он мне друг! Он единственный, кто меня понимает! Он покажет всем! И вам тоже! Вам, обманщикам!

Он с дикой скоростью начал что-то вводить на клавиатуре. Монитор с треснутым экраном вспыхнул ослепительно-белым светом. Зубастый смайлик исчез, а на его месте появилось искажённое болью и страхом лицо того самого гимнаста. Его рот открылся в беззвучном крике. В тот же миг чёрная нить, тянущаяся вниз, вздулась и рванула, как натянутый канат. Волна чистой, нефильтрованной боли, отчаяния и ярости ударила снизу, из спортзала, и прошла через алтарь, прямо в Егора. Тот вскрикнул и отшатнулся, как от удара током. Его смартфон треснул. Очки погасли. А на мониторе лицо призрака исказилось ещё сильнее. Глаза стали чёрными и пустыми. А из открытого рта повалили… цифры. Бинарный код. Нули и единицы, смешанные с кляксами тьмы.

– RESET… – просипело из динамиков монитора, голосом, который был похож на скрежет железа. – RESET… мальчика…

Паразит не просто питался. Он эволюционировал. Он пытался перезаписать призрака, стерев его личность, и превратить в чистый инструмент.

– Литвинова! – крикнул Мирон, выхватывая шильце.

– Вижу! – голос девушки звенел от напряжения. Она уже стояла в боевой стойке, QR-код пылал на ладони, как изумрудное солнце. – Я попробую выдернуть его из потока! Перезаписать команду!

– Нет! – рявкнул Мирон. – Он слишком силён! Сожжёт тебя изнутри! Надо рассечь нить! Разрушить канал!

Это был их извечный спор. Лечить симптом или устранять причину. Сохранять или перезаписывать.

– Ты своим штопаньем только сделаешь хуже! – парировала Варя. – Порвёшь его на куски!

А тем временем цифровой призрак уже материализовался в центре чердака. Из бинарного кода и тьмы складывалась фигура гимнаста. Искажённая, монструозная. Руки были похожи на щупальца из нулей и единиц, а лицо представляло собой пульсирующую маску того самого зубастого смайлика.

Егор, сидя на полу, с ужасом смотрел на своё творение и лепетал.

– Я… я не хотел

Чудовище сделало к ним шаг. От него исходил леденящий холод и запах сгоревших микросхем.

Фра, сидевший на матах, закаркал встревоженно: