Египетский фокстрот. Часть 2. Царь Египта

Отозванный в сторонку молодой Избранник получил на руки дополнительные пять камней «Взгляда». Бережно закрутив камни в платок, он сунул его в поясную кожаную сумку.

– Этого хватит, чтобы перенести весь отряд прямо верхом на лошадях. В нужный момент Иескиль передаст мой мысленный призыв. Сразу командуй сбор и осуществляй перенос. Слава Звёздным Богам!

– Слава!

Одинокий всадник медленно продвигался по изрытым копытами дорожкам, огибая занесённые песком возвышения гробниц, зияющие неизвестностью провалы, развалины каменных сооружений и торчащие вразнобой колонны без перекрытий, держа путь к основанию пирамиды, нависающей над окружающей местностью ступенчатым конусом шестидесятидвухметровой высоты.

«Ну, наконец-то, приехали», – подытожил Миша, оглядываясь по сторонам.

Окружающая тишина была абсолютной.

«А что ты хотел? – спросил он сам себя. – Все кладбища имеют одну и ту же отличительную особенность: в них царит тишина. Однако для поднятия тонуса придётся нарушить традицию».

Слезши с коня, он вынул из дорожной сумки мощные колонки цифровой аудиосистемы, пристроив их на выступающий из земли каменный блок. USB-флешка плавно вошла в соответствующий разъём и…

«Багама… Багама-мама!» – взвыли динамики дискотечным хитом «Boney M» 1979 года.

«Пока никого нет, не помешало бы чего-нибудь перекусить. Война войной, но завтрак по расписанию».

Достав бутерброды со слабосолёной сёмгой и козьим сыром, а также пакет томатного сока, он наполнил пластиковый стаканчик, устраиваясь рядом с музыкой. Ласковое утреннее солнце согревало лицо, излучающее позитив. Левая нога, закинутая на правую, повторяла аккорды звучащей мелодии раскачиванием белой кроссовки.

Миша осмотрелся. Никого и ничего.

Следующая песня началась с нежно-задумчивых женских завываний.

«О-о-о… Е-е-е…», – томно понеслось из динамиков.

Внезапно грянувший бешенный ритм и барабанная дробь озвучились пронзительным голосом темнокожей певицы. Группа «Эрапшен» («Eruption»), песня «One Way Ticket».

Миша прибавил звук до максимума, наливая себе ещё сока. Территория древних гробниц уже не просто озвучивалась, а просто сотрясалась от зашкаливающих децибел.

«Уаф… просыпайся же… чувак. Тебя ожидает момент истины».

Наконец, словно услышав мысленное пожелание, из-за длинного ряда примыкающих друг к другу ритуальных строений, расположенных у подножия ступенчатой пирмиды, показалась группа вооружённых людей.

«Не теряй бдительности, сейчас тебя обходят со всех сторон», – раздалось предупреждение Иескиля.

Краем глаза Миша успел заметить появление бедуинов у левого угла пирамиды. Затем показались и всадники на верблюдах, некоторые из которых рассредоточились по ближайшим возвышенностям, другие же двинулись в сторону нарушителя спокойствия, постепенно сжимая кольцо окружения.

В тот момент, когда молчаливая толпа практически вплотную придвинулась к его расположению, Миша шустро вскочил на камень, с ходу выдёргивая флешку из разъёма. Наступившая тишина неприятно резанула по ушам.

– Всем стоять на месте! – крикнул он на берберо-ливийском языке.

«Иескиль, сделай так, чтобы в активную зону был свободный вход, но не было возможности её покинуть».

«Выполнено», – раздалось в ответ.

«Как только появится главарь, скачай у него информацию по расположению тайников с награбленными ценностями. И вообще, постарайся вытащить из бандитских мозгов по-максимуму, до последнего воспоминания».

«Я постараюсь это сделать».

«Спасибо!».

Бандиты, остановившиеся на почтительном расстоянии от странного визитёра, предельно озадаченные его необычным поведением и к тому же свободным владением языком коренных обитателей Сахары, замерли в нерешительности, по-видимому, ожидая запаздывающего предводителя.

«Человек сто здесь точно собралось. Целая рота солдат, и все вооружены до зубов», – Миша, в свою очередь, с интересом разглядывал загорелые до черноты лица – потасканные временем и давно небритые, на коих не читалось никаких чувств: ни страха, ни алчности, ни особого любопытства…

Лишь пустота сквозила в их пустых взглядах.

«С подобным равнодушием крестьянин отправляется в птичник, чтобы отрубить голову очередной курице для супа, – констатировался очевидный факт. – А вот и «Первый» пожаловал».

* «Первым» именуют начальника сводного расчёта, осуществляющего запуск ракеты с космодрома.

Строй бедуинов вдруг расступился, выпуская на передний план крупного мужчину ростом под метр восемьдесят пять, одетого в красные шёлковые шаровары, перевязанные под коленями. Низкие кожаные сапоги и цветастая головная повязка, кожаный жилет на голом торсе, слегка изогнутая сабля, зажатая в левой руке, и рукоятка второго клинка, торчащая из-за спины: ни дать ни взять – классический образ разбойничьего атамана предстал перед взором. Для полноты впечатлений не хватало лишь грубого шрама, наискось рассекающего морду бандита.

«Он и без шрама смотрится колоритно, особенно на фоне этих недомерков. На вид ему лет сорок, не больше».

Что и говорить, средний рост находящегося на переднем плане сборища едва дотягивал до 170 сантиметров. Предводитель был на голову выше каждого из них. Мощные бицепсы, выглядывающие из-под кожаного жилета, внушали почтение и страх.

– Приветствую тебя Уаф! – громко произнёс Миша на языке бедуинов.

Главарь банды брезгливо поморщился. После, внимательно осмотрев пришельца и увидев его полную безоружность, хищно улыбнулся.

– Добро пожаловать в преисподнюю. Ты, вообще, кто такой?

– Кто-кто… – дед Пихто! Однако я пришёл по твою душу. Нападение на храм, убийство жрецов, думаешь, всё это сойдёт с рук? Мне доверена роль судьи. Скажи, ты хоть веришь в Богов?

– В каких Богов?

– В египетских, конечно. Я хоть и родился человеком, но наделён божественной силой… хм-м-м… в отличие от правящего фараона. В каком-то смысле я тоже Бог.

Дикий приступ смеха согнул главаря бедуинов пополам. Схватившись свободной рукой за живот, он изо всех сил пытался сдержать душащий его хохот. Банда разбойников, изрядно развеселившись, вторила атаману.

– Ты Бог? Не пройдёт и часа, как мы зажарим тебя на углях… ха-ха-ха. А косточки, после, затопчем в верблюжий навоз, – продолжил глумиться Уаф.

– Хватит! – жёстко отрезал Миша.

Удивление застыло в глазах бандитского сообщества. Шум разом стих. В наступившей тишине вновь прогремел властный голос чужеземца.

– Не веришь в Богов? Да ты, в натуре… какой-то нетрадиционной ориентации. «Уаф-дырявый» – твоё погоняло. А веришь ли ты, что вода способна гореть?

– Вода не горит, а на Богов мне глубоко насрать. Всё правильно.

«Иескиль, вылей на него канистру бензина из резерва на топливном складе. И, когда я протяну руку в его сторону, создай воспламеняющий электрический разряд».

«Принято».

Лёгкое облачко сгустившегося тумана зависло над головой Уафа.

Капля, вторая… и полноценный ручеёк, неожиданно превратившийся в душевую струю, вдруг хлынул на голову предводителя разбойников. Он попытался отстраниться, шагнув в сторону, но поток падающей на голову жидкости немедленно переместился вслед за ним.

Миша поднял правую руку в горизонталь, ткнув указующим перстом в сторону Уафа.

– Ты прожил жизнь без веры, и постигшая тебя смерть тела, да и души тоже, станут наказанием за проявленную глупость.

Ослепительно-голубой разряд молнии, сопровождающийся характерным треском, прошил неподвижный воздух, замкнувшись на пропитанной бензином одежде главного бедуина. Жёлтая огненная вспышка поглотила стоящего напротив человека. В перегруженной эмоциями голове прорезался рифмованный мотивчик.

И вот, друзья,

Хреновая картина,

Повесился

На люстре Буратино… («Буратино», В. Нежный и гр. Фабрика Переделок)

Объятый пламенем главарь, одномоментно превратившийся из руководящего «Первого» в обычного терпилу (т.е. потерпевшего), ломанулся прочь, немедленно врезавшись в плотную толпу расположившихся по окружности боевых соратников.

«Иескиль, а полей-ка столкнувшихся с ним неудачников дополнительной порцией топлива. Поджарить меня захотели? Пускай же сами попробуют эксклюзивный вкус предложенного блюда».

Плотное облачко тёмного воздуха внезапно расширилось до размера небольшой тучи, извергнув из себя ливень, окативший с головой находящихся поблизости от Уафа бандитов. И вот уже не одинокий факел, а настоящее файер-шоу с множественными полыхающими участниками огласило окрестности полными отчаяния предсмертными криками.

Падения, корчи, конвульсии…

Не сговариваясь, оставшиеся в живых свидетели жуткой расправы бросились кто куда… но не тут-то было. Успев удалиться на значительное расстояние, они вдруг начали спотыкаться на ровном месте, а оказавшись на земле, ощупывать отказавшие ноги. Всадников на верблюдах постигли падения вместе с животными. Ровная окружность, диаметром в четыреста метров, как и обещал Иескиль, ограничила перемещения разбегающихся бедуинов, уложив их тела вдоль внутреннего периметра.

«На запретку – ни шаг ногой» – это один из суровых законов лагерной жизни.

Запретная зона,

Земля, как земля,

Испахана вся,

Но мертва… как петля. (Иван Кучин, «Запретная зона»)

Строки из золотой коллекции истинно русского шансона мелькнули в сознании мрачным сопровождением визуального образа.

А тем временем в геометрическом центре обозначенного круга, чадя гарью, продолжали неистово полыхать адские костры из человеческих останков.

Прибытие Неракара с бойцами произошло буднично, как и последующая зачистка территории гробниц от бандитского поголовья.

В любую, кажущуюся подозрительной щель, швырялся контейнер мгновенного распыления со слезоточивым газом. Некоторые из разбойников сразу же покидали становящиеся непригодыми для дыхания катакомбы. Другие же, усиленно чихая и кашляя в темноте гробниц, продолжали упорствовать, не соглашаясь на добровольную сдачу и сотрудничество с органами правопорядка.

Для нейтрализации отрицал пришлось использовать спецсредства.

Поверх входного проёма каждого бандисткого укрытия закладывался килограммовый брикет из тротиловых шашек. Капсюль-детонатор в виде алюминиевой трубочки, и воткнутый в него огнепроводящий шнур – вот и все дела. После раздавался щелчок зажигалки. Злобно-шипящий сгусток огня начинал медленно ползти в сторону заложенной взрывчатки, ну а далее…

Очередная взрывная волна сотрясала древний некрополь до основания, сопровождаясь впечатляющим «бухом», напоминающим глухую отрыжку неведомого великана. Своды перекрытий рушились вниз, перемежая многотонную каменную массу с мёртвым песком Сахары.

Как писал Александр Сергеевич, «Темницы рухнут и свобода…».

Ну да…

После обрушения «темниц» уже никто не будет домогаться до заживо погребённых людей, беспокоя их глупыми вопросами о криминальном прошлом; а свобода принятия решений гарантируется скорым отбытием «гарантов» в места постоянной дислокации. Так что… выбирайтесь, господа, как сумеете. И флаг вам в руки.

Что же касается пленённых разбойников, то, несмотря на вернувшуюся чувствительность ног, никто из них более не помышлял о побеге. Донельзя напуганные, они с энтузиазмом принялись извлекать из укромных мест припрятанные трофеи: и свои, и чужие.

Куча добра росла и росла, пока дело не дошло до собственных запасов Уафа, обнаружившихся в одном из тупиковых ответвлений подземных коридоров гробниц священных Аписов, заваленного камнями рухнувшего свода. Крупный блок, вес которого мог сдвинуть лишь сам Уаф, перекрывал боковой лаз в изолированное помещение, набитое изделиями из золота и сумками с драгоцеными камнями. Никаких ковров и шелков, никаких изделий из бронзы и серебра, и даже из слоновой кости… – здесь находились лишь золото и самоцветы. Согнувшиеся под тяжестью поклажи пленники всё выносили и выносили на свет Божий награбленные за много лет сокровища. Кубки, вазы, статуэтки, подвески, кольца, бусы, персидские чеканые блюда – чего только не было среди них.

Из отдельного «тайника в тайнике» извлекли золотого Будду с характерными вытянутыми ушами, высотой под сорок сантиметров и весом в три десятка килограммов, уложенного в специально вырезанный деревянный футляр. В той же нычке же находилась еврейская реликвия – семирожковая менора, увенчанная изображениями яблок и миндальных цветков.

Выложенные в несколько рядов сокровища, наспех протёртые от пыли, завораживали сияющим блеском литого золота и поражали изяществом форм. Рядом с ними красовалась куча слитков, из-за отсутствия художественной ценности наваленных с хаотичной небрежностью.

«Иескиль, остались ли у главаря ещё заначки?».

«Есть».

«Что там находится?»

«Перстень с розовым бриллиантом. Уаф особо дорожил им и прятал отдельно от всего остального».

«Как добраться до перстня?».

Входной портик в безымянную гробницу на южной окраине некрополя состоял из четырёх колонн, опирающихся на квадратные камни. Плиты перекрытия, перекошенные и пошедшие трещинами, каким-то чудом продолжали держаться на своих местах. В дальней стене находилось отверстие пустого проёма, ведущего в тёмноту неизвестности.

«Иескиль…?».

«Внутрь не ходи, там ничего нет. Ты должен аккуратно сдвинуть вбок отколовшийся сегмент опорного камня под второй левой колонной. Немного сдвинуть, расширив щель, но не достать его. Иначе вся конструкция может рухнуть тебе на голову. В открывшейся щели найдёшь выдолбленное углубление. Двумя пальцами, практически на ощупь, ты должен извлечь перстень».

«Спасибо!!!».

Осмотр позиции.

Треснувший опорный камень под колонной состоял из двух неравных частей. Ухватившись за угол меньшей из них, Миша, не без усилий, сдвинул её в сторону, расширив щель до шести сантиметров. Взору открылось углубление, из которого выглядывала золотая дужка ювелирного изделия.

Миша зачарованно любовался надетым на безымянный палец левой руки уникальным перстнем.

В центре массивной золотой оправы находился прямоугольный бриллиант розового оттенка и идеальной прозрачности, похожий на кусочек мармеладки с плоской верхней площадкой. Параллельная огранка по краям камня искрилась на солнце множественными бликами, некоторые из которых нет-нет, да отсвечивали мимолётной синевой. Про такие камни говорят, что они «играют» светом, притягивая взгляды, околдовывая и завораживая смотрящих на них людей.

«Не зря Уаф так им дорожил, – заключил Миша. – Камни такого размера и такой кристальной чистоты обладают собственной магией. Иескиль, сколько в нём карат?».

«Двадцать шесть».

«Как он оказался в Египте?».

«Он был захвачен у крупного каравана, идущего из Митанни. Прибывший с низовьев Нила осведомитель предупредил Уафа о купце, на руке которого сияет перстень нереальной красоты. Устроив засаду, бедуины дождались появления каравана и потребовали перстень за право прохода, на что получили отказ. В той жестокой схватке погибло около сотни человек с обеих сторон. Перстень был снят в руки уже мёртвого купца».

«Вот ничего себе, народу полегло».

«Это был лишь финал драмы. Поскольку в Митанни отсутствуют месторождения алмазов, а тем более, столь уникальной крупности, то вероятная страна происхождения – Индия. Учитывая то, что подобные бриллианты не продаются, поскольку по сути своей бесценны, то вероятность его насильственного захвата митаннийцами близка к истине. И сколько человеческих жизней на самом деле положено за обладание этим сокровищем, не знает никто».

«Не станет ли бриллиант притягивать несчастья, если я оставлю его себе?».

«Твои помыслы чисты и дают надёжную защиту от внешнего негатива. Связанная с камнем энергетика мёртвых людей способна свести в могилу лишь их подобия, стремящиеся к обогащению и незаслуженному величию. Если тебе будет спокойнее, то можешь трижды переплюнуть через левое плечо и забыть свои страхи».

– Тьфу-тьфу-тьфу, – выразительно отплевался Миша.

Находящиеся рядом воины удивлённо подняли брови, однако воздержались от вопросов.

Пленённые разбойники, выстроенные в несколько рядов наподобие римской когорты, выслушивали последние наставления Избранника перед его убытием.

– Именем Богов я дарую вам жизнь и свободу, – пафосно начал речь Миша. – Но не думайте, что всё так просто, и что можно будет, обосновавшись в одном из дальних номов Египта, вновь начать грабить проходящие караваны. Вам уготовано возвращение на вашу историческую родину – в Ливию и Карфаген. Вы должны рассказать местным кочевникам и их вождям обо всём, что вы видели за сегодняшний день. Донесите до их сведения, что в Египте появились новые Боги и столица внеовь возвращается в Мемфис. Отныне бедуинам доступ сюда закрыт. А кто посмеет нарушить запрет…

Миша прошёлся вдоль первого ряда, всматриваясь в хмурые лица.

«Иескиль, есть ли среди них люди, готовые стать нарушителями?».

«Во втором ряду, третий справа, имя – Сурайдж. Его преступная сущность доминирует над разумом. Ни в какой Карфаген он возвращаться не собирается. Улизнёт при первой возможности и займётся старым промыслом, да ещё и других подобьёт».

– Сурайдж, выйди из строя!

Множество удивлённых взглядов устремились во второй ряд. Толпа расступилась, оставив рослого бедуина в одиночестве.

– У тебя со слухом плохо?

– А откуда ты знаешь моё имя?

– От верблюда. Вижу, ты до сих пор никак не можешь поверить в мою божественную природу? Я не только знаю, как зовут каждого из вас, но и читаю ваши мысли, сразу у всех, одновременно. И твои мысли о побеге мне крайне не понравились.

«Иескиль, останови ему дыхание».

Бедуин внезапно открыл рот, будто намереваясь что-то возразить, однако его постиг спазм гортани: говоря медицинским языком – инспираторная асфиксия. Попытки вдохнуть глоток свежего воздуха оказались тщетны. В агонии он начал кружиться на месте, затем дёргающееся тело рухнуло на песок.

Застывшие в оцепенении бандиты вдруг дружно попадали на колени, преклонив голову перед могущественным чужеземцем, разговаривающим на берберо-ливийском языке и способным чинить расправу без приложения внешних усилий.

«Иескиль, они всё поняли правильно?».

«Да».

«Иескиль, мне становится не по себе от нужды постоянно кого-то убивать, а ведь счет уже идёт на сотни. Я воспитан гуманистом и даже не мог себе представить, что придётся делать такое».

«Не переживай. Понятие гуманизма не распространяется на всякую нечисть, успевшую вкусить человеческой крови; и ни у одного егеря не дрогнет рука, каким бы рьяным защитником природы он не был, чтобы пристрелить медведя-людоеда, ибо на противоположной чаше весов лежат жизни невинных людей. Ты разве забыл, чья стрела чуть не поразила твою жену Амизи? Уничтожая не людей, но тварей, ты ведёшь войну с исконным злом. А на войне, как на войне: осознанная необходимость – это то, от чего человеку нельзя отказаться».

«Спасибо, мудрый учитель!».

– Сейчас вас отведут на берег Нила, – прозвучало новое обращение к пленникам. – Затем приплывёт корабль, который увезёт вас на ливийское побережье. Сьестные припасы и некоторая часть из находящихся здесь вещей помогут выжить и устроиться на новом месте. Помните, что возвращение в Египет под любым предлогом будет караться смертью. Прощайте.

С громким хлопком фигура Избранника исчезла из поля зрения, заставив бедуинов ещё плотнее уткнуться лбами в песок, шепча про себя слова молитвы во спасение бренных тел.

Спустя недолгое время огромный караван, соформированный из лошадей и верблюдов, навьюченных сверх всякой меры, начал свой неторопливый двадцатикилометровый путь в сторону Великих Пирамид и высящегося на берегу Нила величественного храма Тота.

Глава 12.

Октябрь 1438 года до н.э. Храм Тота.

На обширной строительной площадке, раскинувшейся вокруг торговой фактории, шла бурная деятельность по возведению ограждающей стены. Плоские квадраты гранитных блоков, 2х2х1-метрового размера, изрезанные угловыми выступами и выборками, напоминающими зацепки пазлов, шумно возникали прямо из воздуха и, под присмотром Избранника Неракара, ложились поверх рядов железобетонных свай, выступающих со дна глубокой траншеи, примыкающей к храму и уходящей в сторону Нила.

Не мудрствуя лукаво в качестве строительного материала для возведения монументальных стен было решено использовать красный гранит из месторождения, находящегося по-соседству с хранилищем подарков Звёздным Богам, благо, что оставленное там количество камней «Взгляда» позволяло осуществлять пространственнные переносы любой сложности.

Второй этап строительства был начат после обустройства подземных хранилищ и горизонтальной водозаборной штольни.

Полгода упорных трудов и…

В результате создания искусственных подземных пустот территория торговой фактории заметно возвысилась над окружающим рельефом, являя собой плоский холм, в центре которого красовался двухленточный (под наружные стены) циклопических размеров шестиугольный фундамент будущей Башни Избранников.

Несмотря на максимальную скрытность работ по Мемфису уже ползли слухи о тысячах гранитных блоков, появляющихся у стен храма Тота буквально из ниоткуда, и исчезающих в никуда.

Однако слухи…

Их, как говорится, к делу не пришьёшь, а предьявы катят лишь при наличии доказательной базы.

С доказательствами же дела обстояли не самым лучшим образом, ибо «дневные» посетители торговой фактории допускались не каждый день, находясь под неусыпным надзором специально-обученных жрецов. «Ночные» же искатели приключений отслеживались системами видеофиксации, после чего отлавливались конными патрулями, подвергаясь принудительному задержанию и дознанию в режимной части.

К моменту начала второго этапа строительства практически всё пространство под территорией, прилегающей к храму Тота, являло собой разделённо-сегментированный комплекс подвалов, защищённых бункеров и паутины подземных галерей различного назначения. Два уровня: «минус первый» и «минус второй». Этого пространства должно хватить для обеспечения потребностей в обозримом будущем. Впрочем, о «минус третьем» речь уже не шла по причине повышенной влажности нижележащих пластов земли, заводняемых ежегодными подъёмами Нила периода «ахет».

Для получившего инженерное образование Миши, осуществление столь масштабных строительных работ, причём, в отсутствие какого-либо зримого рабочего проекта, являлось совершенной неправильностью, вызывающей сбой оценочного восприятия. Спускаясь ниже уровня земли, он лишь тяжело вздыхал, с удивлением обозревая ряды оголовков скважинных обсадных труб, каменных бортиков колодцев, жгутов четырёхжильных силовых кабелей и шеренги потолочных светильников.

На втором этапе часть рабочего персонала, получившего специальные умения через «Взгляд», уже расключала щиты управления, другая же – монтировала линейную разводку в помещениях. Пучки тонких разноцветных проводов под датчики, видеокамеры, селекторы, запирающие устройства… торчали из стен и горловин переходов, выглядывая из пола, потолка, отверстий воздуховодов, делая подземную стройку похожей на…

«Взрыв на макаронной фабрике – вот на что это похоже, – думал Миша. – И ведь ни один провод не промаркирован. И как потом понять, который и куда? Чисто внешне вся эта стройка напоминает грандиозную авантюру: ничего подобного я даже представить себе не мог».

«Иескиль, каким образом монтажники узнают, какие провода куда тянуть?».

«Я им диктую».

«Всем сразу?».

«Да».

Миша задумчиво почёсал лоб. Про себя подумалось:

«Вид строительного объекта, возводимого ударными темпами без рабочих чертежей, поэтажных планов и аксонометрических схем, без оперативных совещаний и согласований со смежниками, без графика работ, без первичного инструктажа, без кваликафиционных допусков – вызывает диссонанс в моей голове. Самое настоящее нарушение профессиональной логики».

Обращение к высшему разуму:

«Иескиль, перенеси меня в поместье Гретхема».

Хлопок переноса гулким эхом отразился от голых каменных стен обширного подземного сооружения.

Глава 13.

Лондон.

По чьей-то неведомой прихоти конец октября в Древнем Египте оказался тождественен началу апреля в современном мире.

Апрель в Лондоне означает самый разгар бушующей весны. Гремят грозы, цветут яблони, а народ щеголяет в изящных туфлях и модных прикидах. Апрель на английский манер – это непревзойдённого обаяния российский месяц май.

Пускай бывает и ветрено, но отсутствие заморозков гарантируется тёплым дыханием Гольфстрима. Впавшая в короткую зимнюю спячку зелёная трава бурно идёт в рост, в лондонских же парках, на усыпанных розовыми цветочными бутонами ветках каштанов… кто бы мог подумать… резвятся не воробьи и не дрозды. Парки оккупированы многочисленными, в сотни особей, стаями зелёных с красными клювами «ожереловых» попугаев, невесть каким образом адаптировавшихся к заграничной жизни вдали от родного Индостана, и зимующих здесь же. Тридцатипроцентное, за год, увеличение численности «попугайской» популяции уже не на шутку тревожит ученых.