Ладья-UT

Среди хитрушек был ещё небольшой термитный заряд, позволяющий надёжно уничтожить всю технику за несколько секунд, сжигая своими двумя с половиной тысячами градусов всё что горит и расплавляя то, что не горит, а плавится. Конечно, применение этого заряда – крайний случай, но обнаружение «Колокола» контрразведкой – это уже по-всякому шпионский скандал, так что уж лучше расплавить совершенно секретную технику, и компьютер вместе с ней – хуже не будет.

А ещё в багажнике притаились всякие полезные мелочи: мобилка (как же мы десять лет назад без них жили?), аварийный медицинский комплект, прибор ночного видения, и уж совершенно нешпионский револьвер – большущий восьмизарядный Смит-и-Вессон триста пятьдесят седьмого калибра.

Вообще-то, шпионских пистолетов, или там, например, револьверов – не бывает. Разведчик с оружием – это уже ЧП. Разведчик должен работать головой, деньгами, личным обаянием, а если дело дошло не то что до стрельбы, или просто до ношения оружия – значит, всё идёт более чем плохо, а скорее – просто отвратительно. Никакой, даже самый суперменистый профессионал не отобъётся от Государства, с его контразведкой, группами захвата и вертолётами. Если у разведчика в кармане огнестрел – это обычно означает, он в чрезвычайной опасности, и на него идёт охота. В принципе, и в случае охоты, как ужасно это не звучит, в большинстве случаев, если уж тебя загнали в угол и бежать совершенно некуда – то лучше сдаться, чем обнажать ствол. Незачем устраивать шпионских скандалов с воем прессы, дипломатическими нотами, парламентскими запросами, и при этом злить спецслужбы противника. Однако, револьвер у Олега был не для того чтобы отстреливать коварных ФэБэЭровцев или полицейских. Это был так называемый «горный ствол» – оружие повышенной убойности, предназначенное для защиты от диких животных, в данном случае – от пум, или, как их тут называют – кугеров, в достаточном количестве населяющих горы Юты. Вот посчитали умные головы где-то в Ясенево, что вероятность наскочить во время ночных прогулок на эту зверюгу, обладающую убойной силой восьмидесяти-килограммовой кошки – выше чем вероятность засветить оружие при прочих случайностях, вот и оказался револьвер в багажнике вместе с основным снаряжением. Револьвер по сравнению с модерновым автоматическим пистолетом – штука архаичная и почти музейная, однако по надёжности последний легко побивает, потому что в случае осечки можно просто нажать на спусковой крючок ещё раз, не озабочиваясь извлечением бракованного патрона. А количество зарядов при встрече с пумой на короткой дистанции не так уж и важно.

Весь вчерашний день Олег, что называется, «обживал местность» – просто на всякий случай, скорее по привычке, чем по необходимости. В первый день никаких активных действий не планировалось хотя бы потому, что надо было отдохнуть после долгой дороги за рулём, и перейти на «ночной график жизни». А ещё нужно было дать охолонуть местным спецслужбам, если те насторожились на приезд иностранца – пусть проверят документы, посмотрят на новичка издали и успокоются. Если у спецслужб ничего серьёзного на Олега нет – то после таких нехитрых мероприятий его оставят в покое. Вот и пришлось с видом туриста погулять по окрестностям, посмотреть на достопримечательности, удивлённо похлопать глазами и пощёлкать красивости дешёвым фотиком.

Солт-Лейк-Сити Олегу понравился. Ему вообще нравилась Америка. А чего тут такого? Никакого парадокса в этом нет, ну приходится ему сейчас против Америки работать, ну и что? Это любить надо одну страну – свою, а нравиться могут многие. И то, что задание Олега Штатам наверное во вред – это, уж извините, как говорят герои американских же боевиков «ничего личного». Да и вообще, находясь на задании, надо к стране пребывания относиться позитивно, тогда и вести себя будешь соответственно – меньше подозрений вызовешь, совершенно не актёрствуя и не напрягаясь. А что? – нормальная такая страна Америка, милая и для жизни удобная. Не Европа конечно, но на этой планете есть страны куда хуже.

Так уж случилось, что работать Олегу обычно приходилось как раз в таких «куда хуже» странах, особенно в последнее время. В Европе – совсем чуть-чуть, а тут, в Штатах, Олег вообще бывал только два раза, да и то мельком. Первый раз – в далёкие, «дотеррористические» времена, когда на въезде в Штаты ещё не снимали отпечатки пальцев у каждого встрчного-поперечного, Олег прилетал сюда вообще без задания. Включили его тогда в экипаж российского самолёта стюардом. Вот и погулял Олег (хотя звали его тогда и не Олег) по Нью-Йорку один денёк с пилотами и стюардессами, дожидаясь обратного рейса. Просто для того, чтобы если в Америке работать придётся – не удивлялся, и не чувствовал себя как среди инопланетян.

Второй раз был Олег в Штатах пять с половиной лет назад, но тоже буквально «на минутку». Въехал со стороны Канады с твёрдой ксивой. Впрочем, документы не понадобились – никто их и не проверял, даже машину не остановили, махнул таможенник рукой лениво «проезжай» мол.... Не было у таможенника ни желания напрягаться, ни необходимости это делать – один белый джентельмен едет в гости к другим белым джентельменам. Там проверки выборочные, а Олега-то чего проверять, морда европейская, номера ванкуверовские. Таких тут каждый день тысячи шныряют в обе стороны, граница практически чисто условная. Приветливо улыбнувшись таможеннику, и через пару часов неспеша доехав до вызубренного адреса в Портланде, Олег вошёл в почтовое отделение, открыл привезённым из Канады ключиком абонентский ящик номер-такой-то, и вытащил из него объёмную, но лёгкую коробку. Коробка была фабричной упаковкой магнитолы, а наклейка с адресом превратила коробку в почтовую посылку. Пока донёс коробку до машины – уж точно не скучал, потому что девяносто процентов провалов приходится как раз на моменты контактов и проверки тайников. Если случилось уж что-то совсем экстраординарное, и контрразведка про этот абонентский ящик знает, то брать будут именно сейчас, на горячих уликах. Однако не взяли, и после слежки Олег не обнаружил, хотя и основательно покрутился по городу, прежде чем продолжить операцию.

Впрочем, продолжать-то было почти нечего. Доехал до условленного места на побережье, остановился, начал перегружать коробку в багажник, на полпути понял что багажник закрыт а руки заняты коробкой, картинно чертыхнулся (хотя этого можно было и не делать – камер там быть не должно), поставил коробку на крышу машины, убедившись что наклейка с адресом смотрит ровнёхонько на большой ангар, стоящий за проволочным забором, ограждавшим территорию складов военно-морской базы Портланда. Потом заглянул обратно в салон, дёрнул рычажок, открывавший багажник, попутно нажав несколько раз кнопочку на стандартном кликере – такие обычно открывают автоматические ворота гаража. Вот, собственно, и всё. Убрал коробку в багажник, доехал до другой почты. Там, предварительно тщательно отодрав старую наклейку, написал адрес другого абонентского ящика на коробке, да и отправил посылку в другой конец Штатов. Что было в коробке Олег конечно не знал и не интересовался. Верней, в коробке-то была скорей всего именно магнитола, а вот внутри магнитолы было что-то раскудрявое и продвинутое, замеряющее по радиосигналу от кликера то-ли радиоактивность, то-ли ещё что…

Вернулся в Канаду тогда Олег тем же путём, абсолютно без приключений. Приятно работать в стране, где почта работает как часы, а посылки принимаются в запечатанном виде. Впрочем, жить в стране где почта работает как часы (разве что время не показывает), наверное, тоже приятно. Чисто теоретически приятно, потому что убедиться в этом Олегу тогда возможности не представилось. А вот теперь – ещё и как представилось, целый день можно, верней – нужно туриста изображать.

Вот Олег и изображал. Пошалтался по магазинам с видом выходца из бедной Восточной Европы, старательно переключая выражение лица с «У нас у самих такого сколько хочешь» на «Я бы это и даром не взял». Кое-где поудивлялся. Удивляться в общем-то пришлось через силу – в советское время наверное от такого зрелища можно было и в обморок упасть, а сейчас в России выбор получше. Ну, может и не во всей России конечно, но в городах масштаба Солт-Лейк-Сити, например в Калуге (где Олег родился) – примерно так же. А вот цены в Америке куда как ниже, во всяком случае на ширпотреб – всякие майки, джинсы и кроссовки.

А с джинсами ещё и конфуз произошёл. Увидел Олег джинсы знаменитой, самой-самой что ни на есть американской марки, и хотел было купить презент сынишке, но посмотрел на этикетку, и очувствовался. Джинсы оказались точной копией тех, что продаются в России – сшиты в Индонезии из индийского хлопка. Вот и получается, что единственная ценность этих джинсов – это то, что куплены они в настоящей Америке. А вот как раз о том, где они куплены рассказывать будет нельзя. Не принято у разведчиков говорить о том, куда их посылали в краткосрочные командировки.

Поужинать Олег отправился в тихий, что называется «семейный» ресторан. Конечно, куда интересней было бы пойти в питейное заведение, потому что какое уж впечатление о стране без разговоров с аборигенами, а бар для этого – самое подходящее место. Однако общения с местными рекомендовалось избежать, потому что начнут интересоваться, распрашивать про жизнь, про Украину, и вообще (как это принято у людей в подпитии) про всё подряд. А зачем легенду лишний раз на прочность проверять, если задание контактов с местными не требует? Да и полицию дразнить – это лишнее. Полиция – она же любит охотиться там, где резвятся водители «под шафэ», разъезжающиеся из баров и клубов. Вот и нечего даже трезвому Олегу попадать под проверку документов и «дутьё в трубочку», особенно учитывая содержимое багажника.

Так что ужинал заморский гость мистер Кохренко молча, с соответствии с классикой советского рока «Я сегодня один, я человек невидимка, я сажусь в уголок…», и изучал страну почти бесконтактным способом. Получалось занимательно. Ведь сколько не готовят тебя мудрые всезнающие инструкторы – каждой детали они тебе не расскажут. Вот например не рассказали что ресторанные порции в Америке – совершенно нечеловеческого размера. С одной стороны – иллюзия изобилия создаётся, а с другой – американцам явно не помешало бы похудеть. Олег в себя эту порцию запихнул с огромным трудом. Пришлось – была у него ещё с армии привычка ничего не оставлять в тарелке, за это и пострадал. Сидел теперь как удав, дышал через раз, и даже ремень на одну дырочку ослабил. Обозревал окрестности в пределах ресторанного зала. А посмотреть, если честно, было на что – картина для русского глаза непривычная, как зал ожидания космовокзала, набитого пришельцами. Американцы, сидящие за соседними столиками были одеты так пёстро, что аж рябит. Кто-то сказал, что Америка – это страна, пришедшая к прогрессу, минуя культуру – умный мужик был, однако. Вроде же и не фаст-фуд, а настоящий ресторан, с официантами, а местные одеты как-то… по-домашнему что-ли. Некоторые даже в шортах и шлёпанцах, несмотря на отнюдь ещё не летнюю погоду. А с другой стороны – может так и надо? Олег и сам, если честно, в большинстве случаев предпочитал джинсы и свитер костюму с галстуком. Вот, через столик сидит тётка в обтягивающей майке. Глядя на тёткины формы складывается впечатление что кулинарные привычки у аборигенки как у Олега – тоже, наверное, немерянные американские порции доедает до крошки, причём, судя по фигуре, делает это уже лет пятьдесят или сто. Ей бы телеса скрывать, а не демонстрировать, а тётка не парится, не комплексует, сидит себе этаким весёлым бегемотиком, и выглядит счастливой.

Решив, что новых впечатлений на сегодня достаточно, Олег расплатился и направился к выходу, однако, проходя мимо тупичка с туалетами, немного разочаровался в приятной для жизни стране Америке. На стене висела табличка с понятными всем выпуклыми знаками «мальчик», «девочка», и ещё одним, изображавшим инвалидное кресло на колёсиках. Последний обозначал что туалеты сделаны так, что и люди в инвалидных колясках могут ими пользоваться – никаких тебе высоких, непреодолимых для колеса порожков, и кабинки достаточно большие чтобы коляску вместить. Что, в общем, ещё раз подчёркивало что Америка – страна правильная, заботящаяся о тех, кто сам о себе позаботиться не в состоянии. А вот под знаками виднелись ряды рельефных точек. Олег даже вспомнил как это называется – код Брайля, алфавит, читаемый на ощупь, для слепых. И тут от показушной двуличности стало немного противно. Что ж, они действительно думают что слепой ища туалет будет ощупывать стенки чтобы прочитать эту надпись?

«Они бы ещё на дорожных указателях значения кодом Брайля продублировали – пусть все видят как Америка об инвалидах заботится…» – раздражённо подумал Олег, выходя из ресторана.

Машина была на месте, и полоска грязи перечёркивала щель между дверью багажника и кузовом над левым углом номерного знака (там, где Олег её и оставил) – значит багажник не вскрывали. Оставалось доехать до отеля, а потом бродить по Интернету и смотреть телевизор до самого утра. Олег собирался бодрствовать как можно дольше, чтобы завтра как можно дольше спать – пора было переходить на ночной стиль жизни.

Когда Олег проснулся, Солнце уже почти закатилось, самое время было собираться – до выбранного на сегодня места возле Базы Хилл ещё доехать надо, а темнеет в горах быстро. Олег отключил ноутбук от розетки, блок питания на всякий случай уложил в компьютерную сумку. Отключил от зарядки и мобилку. Единственный номер, который мог ему понадобиться – аварийный контакт, был надёжно запомнен. Олег получил этот номер по имэйлу, читая письмо от как-бы любимой девушки, как-бы оставшейся на Украине. Номер конечно был зашифрован простеньким кодом, надо было просто прибавить два к каждой чётной цифре, и отнять один от каждой нечётной, и добавить спереди код Солт-Лейк-Сити – аварийный контакт был где-то здесь, в городе. Вроде мелочь – а приятно, теоретически – помощь близко, хотя, конечно лучше было бы этим номером никогда и не пользоваться и помощь не запрашивать.

А любовные письма, кстати, были чертовски хороши – умеют же разведчики когда захотят. В ответ Олег, не сильно напрягая писательский талант, отправлял письма попроще, типа «целую, помню, люблю» и всё такое прочее, конечно же включая в текст обговорённые заранее кодовые комбинации слов, на момент означающие что у него всё хорошо, операция проходит без происшествий, строго по плану.

Почту Олег проверял через вэб-интерфейс сервера, расположенного в России – ничего подозрительного в этом нет, большинство украинцев пользуется российскими вэб-ресурсами, а то, что сервер физически находился в России, гарантировало то, что отправителя американской контрразведке проверить невозможно. Так что письма скорей всего отправлялись Олегу прямо из Москвы, или из Москвы на Украину, а оттуда – Олегу через Москву, чёрт его знает как оно на самом деле работает. Олег не был специалистом в компьютерных финтифлюшках, просто дружил с Инетом на уровне несильно продвинутого пользователя.

Выходя из отеля, Олег кивнул дежурно улыбнувшемуся портье, и, одной рукой придерживая болтающуюся на боку сумку с ноутбуком, другой открыл стеклянную дверь. Парковочное место прямо у выхода пустовало – это была инвалидная парковка, каждое общественное здание в Америке обязанно обеспечить удобные парковки людям, которым трудно передвигаться. Запаркуешься тут, если у тебя нет специального номерного знака, или на зеркале не висит табличка, изображающая кресло на колёсиках – штраф.

А вот на следующем парковочном месте стояла машина, мельком Олегу непонравившаяся. Верней, не понравилась конечно не сама машина, а люди, сидевшие в ней. Два молодых щенка латинистого вида, с колючими, вызывающими взглядами. Это в больших городах не принято встречаться глазами, упрёшься в кого-нибудь взгдядом, тут же запросто нарвёшься на вопрос «Ну, а тебе чё надо?!», а тут, в ютинской патриархальности, такой взгляд выбивался из общего ряда, и потому настораживал. На голове у того, что на водительском сидении – красная бейсболка, повёрнутая козыльком назад. У второго – бандана, опять же красная. Участники малолетней бандочки что ли? Два шпанёнка, откровенно нарывающихся на скандал? Или просто демонстрирующих друг-другу свою крутизну. А может и не два, а больше – задние стёкла машины были затемнены, и что там – неизвестно. И машина припаркованна неудачно, что называется «к лесу – задом, ко мне – передом», вернее к отелю задом, а передом – как раз к выезду, так что можно стартовать быстро – не пятятсь с парковочного места. Некоторые, конечно, так и паркуются, хвастаясь водительским искусством втискиваться кормой в промежутки между другими автомобилями, но, опять же, в сочетании со взглядоми пассажиров добавляет пару градусов в шкалу настороженности.

Олег мимоходом улыбнулся, как это принято у местных аборигенов, и, слегка кивнув, пошёл к своей машине. Перевесил сумку с компьютером на правое плечо – подальше от дороги. Вот так-то лучше, с одной стороны – никакой агрессии, никакого вызова, нет у них причин из машины выскакивать и Олегу морду бить. С другой – пусть видят, что Олег их, гопников, заметил, и нет у них шансов разогнаться, взвизгнув шинами, и, проезжая мимо, сорвать с Олегова плеча компьютерную сумку.

Пройдя через два ряда припаркованных машин, и подойдя к своему внедорожнику, поставленному так, чтоб из окна отеля был виден багажник, Олег полез в карман за брелоком с ключами и кликером. Нажал на маленькой коробочке кнопку, под которой в пласмассе был выдавлен открытый замок. Машина мявкнула, мигнув фарами, показывая что сигнал от кликера понят и двери открыты. Тут же стрелка на внутренней шкале опасности качнулась от отметки «Внимание» к риске «На готове», и задрожала, готовясь ринуться дальше – в той стороне, где стояла машина с агрессивными латиносоми, послышался звук запускаемого двигателя. Олег глянул – и стрелка перескочила на отметку «Опасно!» – теперь шпанята не смотрели на него. Они неумело, а потому, казалось, демонстративно не обращали на него внимания, смотрели в стороны, всеми показывая что Олег им совершенно неинтересен. Машина шпанят двинулась, причём не в сторону Олега, а к выезду с парковки, однако облегчённо вздыхать было рано – не выезжая на улицу машина остановилась, напрочь выезд заблокировав.

Олег уже практически однозначно понимал, печёнкой чувствовал, это – по его душу. Не понимал – почему? Эти дошколята – явно не служба, не контрразведка и не полиция, им, наверное, и восемнадцати ещё нет. Да и не работает так контрразведка, если это, конечно, не провокация – вынудить на драку, полиция арестует, проверит документы, проверит машину. Или действительно какая-то бандочка? Но почему – Олег не успел никому оттоптать больные мозоли. Совпадение, случайность? – тоже вряд ли, судя по поведению ждали именно его. А дальше времени думать уже не было.

На водительское место в такой ситуации Олег залезать конечно же не стал. Что толку, если автомобилю ехать некуда? – выезд-то заблокирован. В такой ситуации машина – мышеловка, лучше уж остаться на своих двоих, сохранив возможность маневра. Олег скинул с плеча компьютерную сумку, поймав её на лету за ремень, шагнул к багажнику и открыл его, как бы собираясь отправить сумку туда. С пассажирского места машины противника – а что это был именно противник Олег уже практически не сомневался, вылез невысокий парнишка, и неторопливо, однако – как-то напряжённо пошёл в сторону Олега, очень неприятно пряча за спиной правую руку. Он всё так же смотрел в сторону, а вот водитель опустил стекло и демонстративно пялился. Приопустилось стекло и на пассажирском месте позади водителя. Так, значит их всё же больше двух. Олег открыл багажник, бросил туда сумку с ноутбуком, освобождая руку, и, стараясь контролировать боковым зрением приближающегося типа, начал рыться в коробке.

– Dude, is it your car?

Что за дурацкий вопрос? Конечно же это Олегова машина, можно подумать что он открыл чужую, и укладывает туда свои вещи… Однако, вопрос к месту, теперь Олегу не нужно смотреть на приближающегося парня краем глаза, теперь можно повернуть голову и смотреть как следует.

Олег не успел. Рука уже нащупала в коробке рукоятку револьвера, удобную такую, эргономичную рукоятку, обрезиненную для смегчения отдачи мощного патрона, но правильно ухватиться за неё не успела. Мелкий гопник шагах в пятнадцати, не дожидаясь ответа на свой вопрос, уже выдернул из-за спины правую руку, удерживая горизонтально, по-гангстерски, небольшой пистолет.

Время споткнулось, и потекло очень медленно – как патока, как обычно и случается в секунды смертельной опасности. Говорят, люди, рядом с которыми упала граната, успевают увидеть, как заряд разрывает корпус, как змеятся трещины по оболочке, как медленно, словно нехотя отделяются осколки, подпираемые мутными облачками детонирующего тротила. Правда, рассказать потом об этом могут весьма немногие. Гранаты сейчас конечно не было, был чёрный зрачёк ствола. Казалось, Олег сейчас увидит как затвор начинает откатываться назад, и ствол покидает пуля, вращаясь в спиралях уплотнённого воздуха – экая бекмамбетовщина.

«Мелкая Беретта, или Таурус, или что-то совсем дешёвое, в калибре двадцать два, двадцать пять, или тридцать два» – машинально отметил Олег, всё ещё пытаясь вытащить из коробки свой револьвер и повернуть ствол в сторону угрозы – «На такой дистанции если не в голову, то может и с ног не собьёт».

Пистолет в руке шпанёнка резко треснул два раза до того как Олег успел ответить. Олег получил удар в левую руку повыше локтя, и обнаружил себя сидящим в багажнике. Вернее, полу-лежащим, только коробка с «Колоколом», упёршаяся в спину остановила движение назад. Револьвер Олега после ответного выстрела оказался смотрящим в небо – какая же жуткая отдача у этого оружия. Олег скомпенсировал – опустил ствол в сторону поля боя.

Шпанёнок лежал нешевелясь, откинутый попаданием метра на три. Олег был уверен, что правки не требуется – противник неопасен. Экспансивная пуля триста пятьдесят седьмого калибра при попаданиии в тело сплющивается, раскрывается, увеличивая диаметр более чем в два раза, превращая плоть в фарш и осколки костей. Не даром военные такие пули использовать не могут – всякие-там международные конвенции запрещают негуманные боеприпасы. А главное – такая пуля не пробивает тело, и не уносит свои килоджоули дальше – она отдаёт цели всю свою энергию, так что если жизненно-важные органы и не задеты, клиент всё равно надёжно отключен банальной контузией, общим сотресением организма, энергия-то у пули – как у грузовика. Вот и малолетний бандюк лежит как бесформенная кукла, будто с грузовиком столкнувшись, как минимум накаутированный массой пули, помноженной на квадрат скорости. Только кисть руки у него, у шакалёнка, дёргается, что, опять же, ни о чём ни говорит, может – убит, может – ранен. Но в любом случае – в ближайшее время больше воевать не будет.

А вот второй бандит, сидевший на водительском сидении, напротив, зашевелился, ожил. Вытянул в окно грабку с каким-то автоматическим пистолетом, да и шмальнул пару раз в сторону Олега. Олег почти не услышал звука – после грохота Смита-и-Вессона уши были словно проткнуты веретеном, вытянутым из прессованного тонкого, почти ультразвукого писка. Хорошо хоть перед выстрелом автоматически открыл рот, а то ведь так и оглохнуть можно.

Пули ушли левее метра на четыре – из такого положения прицельно стрелять без подготовки невозможно, разве что случайно можно попасть. Испытывать удачу бандита Олег вовсе и не собирался. Олега учили стрелять интуитивно, то-есть не совмещать прицел с целью, а просто указывать оружием на то место, куда должна попасть пуля. Сейчас она должна была попасть в нижний правый угол водительского окна. Лучше бы было стрелять чуть ниже – верхняя часть тела водителя подвижнее, и может изменить положение, а вот пятая точка надёжно покоится на сидении, да и ногам некуда деться. Но стрелять через дверь машины Олег не решился – как раз из-за экспансивных пуль, которые, встретившись с металлом могут изменить направление, а то и вовсе фрагменитроваться и не пробить дверь.

Пуля попала куда надо – водитель резко пропал из проёма окна, как будто сбитый внутрь машины гигантским щелчком, а вот пассажир, сидевший сзади, напротив, появился – выскочил через дверь с противоположной стороны и припустил за угол, вжимая в плечи голову в такой же красной бандане. Олег проводил его стволом, и только тут понял, что серьёзно ошибся. Нельзя было отвечать на огонь водителя. Тот, скорей всего, или вылез бы наружу, и тут его можно было бы чисто положить, или, что ещё вероятнее, ударил бы по газам, разблокировав выезд с автостоянки. Теперь же Олег остался без колёс – его внедорожник заперт, а за рулём бандитской машины лежит мёртвый или тяжело раненый гопник, которого быстро не вытащить. А если и вытащить, то вещи в неё быстро не перегрузить. С одной-то рукой.

Олег посмотрел на левую руку. Пуля влепилась в бицепс. Судя по сотрясению, швырнувшему Олега внутрь машины, не только влепилась в бицепс, но и попала ровнёхонько в середину плечевой кость. Гипотизу подтверждала тупая боль в суставах руки, в ключице, и в солнечном сплетении. Даже челюсть ныла – сотрясенье было ещё то ещё, хорошо хоть ствол у малолетнего бандюка был скромного калибра, да и стрелял он так как в фильмах показывают – держа пистолет горизонтально можно попасть разве что в длинную сторону амбара, и то, что маленький гадёныш зацепил-таки Олега – нелепая случайность. Впрочем – хватит, пора действовать, ещё немножко, и местные аборигены преодолеют крепко вбитый в них страх перед стрельбой на улице, и высунут любопытные мордашки. Полицию наверное уже вызвали.