Ладья-UT

Родом Глен был из малюсенького городка, хотя, наверное, трудно назвать городком поселение, несколько тысяч жителей которого восновном работают на окрестных фермах. В таких городках богатые люди не живут. Не были исключением и родители Глена. Однако, перезаложив дом, отец нашёл деньги на то чтобы отправить Глена учиться, гордясь тем, что его сын будет первым в истории Пирсонов обладателем университетского диплома. Университет был плохонький, не Гарвард и не Принстон, но всё же это был Университет, а больше Глену и не надо. Теперь главная задача – получить диплом юриста, а дальше всё пойдёт как по маслу.

Юридическое образование Глен получал не в надежде обеспечить справедливое правосудие для всех, и не в погоне за сиюминутным «длинным долларом». Не то чтобы Глен не верил что американское правосудие обеспечивает справедливость для каждого – конечно верил, попробуйте найти молодого американца, который не верит. Это став постарше и поциничнее Глен понял, что перед правосудием все равны, но люди с деньгами всё же несколько равнее. А вот в «длинный доллар» зарабатываемый адвокатами, с самого начала верил неособенно. Глен был практичным юношей, и понимал, что если семдесят процентов адвокатов нашей маленькой планетки собрались в Соединённых Штатах, то денег на них не напасёшься. Обыватель просто слышит о самых громких делах. Засудил кто-нибудь табачную компанию на два миллиарда, а адвокат получил свою скромную долю – три процента. Вот и кажется, что адвокаты как сыр в масле катаются, и вся жизнь у них намазана шоколадом в два пальца толщиной, самое сложное в ней – не запутаться в нулях, подсчитывая сколько это – три процента от двух миллиардов, ан – нет. Такой счастливчик – сокол-триумфатор, победитель табачных баронов – один на сотни тысяч. А вот у остальных – доход весьма скромный, потому что «лосёнок маленький – на всех не хватит». Понимая это, Глен в частные адвокаты и не собирался. Глен собирался поработать на штат, или на федеральное правительство в аппарате прокурора. Деньги – те же что и на частных хлебах, а то и лучше. А главное, работа в прокурорском аппарате – идеальный трамплин для политической карьеры. А вот тогда придут и деньги, и власть.

Там, в университете, Глен и увидел первый раз китайчёнка с классическим именем Ли Мин. После того, как США приложили все усилия чтобы дружить с Китаем против СССР, китайские студенты хлынули в американские университеты да колледжи, и буквально за пару лет перестали быть диковинкой. Посмотеревши на Ли никто бы не усомнился что тот как раз один из них, из новых китайцев. Маленький, очкастый, бедно и не по-американски однотонно одетый, постоянно демонстрирующей в улыбке белейшие кривоватые зубы, Ли как будто выпрыгнул из комикса, где американский супергерой борется против азиатских злыдней.

На смешную внешность Ли накладывался ужаснейший английский. Вернее, грамматически английский был неплох, но всё портил непривычный, какой-то булькающий акцент. Сам Ли пытался объяснить, что такой акцент – признак породистости, потому что родной язык его – мандаринский, а не кантонский как у простолюдинов в диких провинциях Китая, однако не у многих студентов хватало терпения дослушать корёжащие ухо объяснения.

Дразнили Ли конечно же немилосердно. Мелкий, очкастый азиат, не способный поддержать разговор, но тем не менее таскающийся хвостиком за популярными студентами и судорожно пытающийся подружиться хоть с кем-нибудь – лучший объект насмешек и придумать трудно. Дети – вообще существа жестокие, а студенты первого курса – как не крути, всё ещё дети. А в Америке – особенно, американцы вообще взрослеют поздно, впрочем, надо заметить что взрослеют поздно они не от того что тупые, а от того, что могут себе это позволить. Называли Ли и «мандарином», и банально – «китаёзой», и даже «джапом», что уж было совсем нечестно, потому что «джапами» принято дразнить исключительно японцев. Такое разнообразие обидных прозвищ продолжалось до тех пор, пока однажды доведённый до отчаяния Ли позабыв китайскую вежливость не бросил в лицо обидчикам «Фук ийа!». Дразнильщики даже не сразу поняли что услышали искажённое «Fuck you!», зато когда поняли – посмеялись вволю. С этого дня все прочие клички были забыты, осталась только «Китайский Фук».

Впрочем, со временем китаец адаптировался. Всё что нас не убивает – делает нас сильнее, так что недружелюбие окружения даже наверное пошло ему на пользу. Со временем английский его улучшился, да и приноровился парень к американской специфике – ведь в каждой культуре есть свои неуловимые тонкости, просто нужно время чтобы ими проникнуться. В общем, прижился Ли, и даже обзавёлся друзьями. Ну, может быть если не друзьями, то хотя-бы добрыми знакомыми, потому что американские университеты – это не советские институты, тут друзьями обзаводиться куда сложнее – система образования по-другому устроена. Каждый студент изучает то что ему нужно, набирая так называемые «кредиты», так что нету никаких учебных групп. Учатся, например, все на юристов, но в общеобразовательных дисциплинах кто-то берёт курс математики, а кто-то – истории искусств. Ли как раз напирал на технические дисциплины, и ведь прав оказался, стервец.

Однажды Ли подошёл к Глену, и отозвал его в сторонку – поговорить. Дело было в пятницу после ланча, и Глен подумал что этот отзыв в сторонку закончится приглашением на студенческую вечеринку «для своих». Но приглашения обычно удостаиваются именно «свои», а они с Ли никогда не были «на короткой ноге». Кроме всего прочего, и свои и чужие знали, что на вечеринки Глен – не ходок. Сам Пирсон это объяснял тем что не хочет быть случайно арестованным, безнадёжно испортивши себе биографию. Ни одна студенческая вечерушка естественно без пива не обходится. А пить в Америке можно только с двадцати одного года. Вызовут, как водится, соседи полицию, и заметут копы всех подряд. Поди доказывай потом что ты не верблюд, потому что в отличие от всех прочих присутствующих алкоголь не употреблял. А будешь доказывать слишком усердно – окажешься виновным в нарушении общественного порядка и сопротивлении полиции. Плакала тогда работа в аппарате прокурора – там, знаете-ли, преступники не нужны. По-первости друзья уверяли Глена, что если бы прокурорские брали бы на работу только людей с абсолютным отсутствие арестов, то работать бы было совершенно некому, однако Глен был непреклонен. Был у Гленовской непреклонности и ещё один тайный источник, гораздо более приземлённый, и совершенно ничего не имеющий с образцово-показательной законопослушностью. Просто не было лишних денег на студенческие вечеринки. Вообще ни на что не было.

Впрочем, Ли тогда Глена на вечерушку не позвал. Вместо затратного вечернего мероприятия Ли предложил нечто со знаком «плюс» – организовать общий бизнес. Приведя Глена в студенческий кафетерий, усадив за столик и усевшись напротив, Ли принялся излагать одну идейку, для убедительности вырисовывая план сражения на салфетке. Идея была простая как грабли и грациозная как теорема Пифагора. Это было время бума персональных компьютеров. Тут и там как грибы после дождя вырастали малюсенькие, живущие программированием фирмочки, частенько оперирующие из гаражей или подвалов своих небогатых основателей. Какие-то из фирмочек исчезнут, какие-то со временем вырастут в слонов и китов бизнеса, но все они работают с программами – с интеллектуальной собственностью, а значит нуждаются в услугах юристов. А ещё – все они слишком маленькие для того чтобы иметь собственный юридический отдел в штате компании. Вот и придумал мудрый Ли брать такие фирмы на «абонентное обслуживание», организовать своего рода удалённую юридическую помощь. Платит такая фирмочка небольшие деньги раз в месяц, зато если юридическая услуга понадобится – у фирмочки этой как бы и есть свой адвокат. Адвокат правда не совсем её – он общий, вернее – разделяемый по времени между несколькими компаниями.

– Ну чтож, Ли, идея неплохая. Очень даже неплохая. – сказал Глен, дослушав китайца. – Однако есть одна маленькая, но неприятная тонкость – мы с тобой ведь ещё не адвокаты. А для того, чтобы заниматься юридической практикой надо получить дипломы, а потом и сдать экзамены штату. А до дипломов нам ещё почти год.

– Верно. – согласился Ли совершенно спокойно, ни чуть не обидевшись за то, что Глен излагает истины, известные каждому первокурснику. – Но, во-первых, для многих работ не надо быть дипломированным адвокатом, например для патентных исследований, регистрации торговых марок и тех же патентов, да мало-ли для чего… Практически, адвокатом надо быть только для того, чтобы представлять интересы компании в суде. Это как раз будет «во-вторых»: ну так вот, во-вторых, чтобы представлять наших клиентов в суде, мы сможем поднанять другую адвокатскую контору. Это будет работать как страховка. Наши клиенты платят нам каждый месяц, а если у клиентов случаются потребности в юридической помощи – мы из накопленных денег наймём настоящую адвокатскую контору. Если, конечно, случай серьёзный и сами мы не справимся.

Глен промолчал, подумал ещё – и не нашёл слабых мест в плане Ли. Кроме одного.

– План, пожалуй, действительно хорош. – произнёс Глен выбирая слова. – Но ты зря обратился ко мне. С чего ты взял что у меня есть деньги чтобы организовать такую компанию? Поищи себе другого партнёра, Ли.

– Ты не понял, Глен. Деньги у меня есть. Вернее – деньги но открытие фирмы даёт друг моего отца.

Глен действительно не понял. Если у Ли есть и план и деньги, зачем ему вообще партнёр понадобился? Зачем делиться?

– Как ты наверное заметил, я – китаец. – без обычной вежливой улыбки продолжил Ли. – Я – чужой. Чужим обычно подсознательно не доверяют. Особенно в денежных вопросах. А ты – классический белый американец. Ты – идеальное лицо компании. Юридической фирме всё равно понадобится кто-то вроде тебя. А тебя я знаю давно, и доверяю тебе. Учишься ты хорошо, неприятностей с законом у тебя никогда не было. Вот я и предлагаю тебе организовать совместный бизнес. На первые расходы у меня есть пять тысяч. Если понадобится – то будет больше, друг моего отца – человек состоятельный, и давно хотел вложить деньги в Штатах. А наши доли в компании – пятьдесят на пятьдесят. Ну что, по рукам?

Конечно по рукам, отчего ж нет? Мелочь, а приятно. Это как в лотерею немножко выиграть. Нет, даже не как в лотерею – когда покупаешь лотерейный билет, то предполагаешь что можешь и выиграть, а тут… Тут – как будто тебе позвонили и сказали: «У Вас в Австралии умер четвероюродный прадедушка, и помянул Вас в завещании.» Нет, опять не так, потому что так – незнакомого прадедушку всё же жалко. Это – как если бы тебе позвонили и сказали: «Ваш прадедушка жив-здоров, просил предать Вам привет и пять тысяч. А если понадобится – то будет и больше.»

В общем, это был Шанс, и Глен его упускать не собирался. Ли Мин – компаньон весьма приемлимый, не хуже других. Во-первых, он, Глен, этому Ли действительно нужен. Во-вторых, пятьдесят процентов компании – это просто замечательно. Если честно, Глен согласился бы и на пять процентов, учитывая то что от него самого не требуется ни цента. Пять тысяч – деньги не великие конечно, но для Глена на момент – совершенно недосягаемые, а ведь даже одному дарёному доллору в зубы не смотрят. Не получится, ну не взлетит идея, разорится компания – Глен ничего не теряет. А получится – и деньги появятся, и опыт. Впрочем, опыт появится в любом случае, тут отрицательный результат – тоже результат.

Получилось. Первое время Глен носился как белка в колесе, открывая счета, подыскивая помещение для офиса, водя на ланчи потенциальных клиентов и занимаясь прочей необходимой рутиной. Спать удавалось в лучшем случае по четыре часа в сутки, что для молодого организма вовсе уж мало, однако приходилось терпеть, потому что учёбу никто не отменял, и надо было совмещать университет и бизнес. А примерно пару месяцев всё наладилось. Не то чтобы компания купалась в деньгах, но невеликая прибыль была. «»Break-even«» – точку безубыточности, когда расходы компании равны доходам, прошли уже на третий месяц.

А вот через пол-года заработали приличную сумму «одним куском». Какой-то дальний родственник того самого китайца, который изначально дал деньги на открытие компании, уже порядочное время жил в Америке. И вот этот родственник собрался жениться и покупать дом. Многочисленная родня в Китае, что называется «накидала денег в шапку» – молодожёну на обзаведение. Единственной проблемой было – как эти деньги перекинуть из Китая в руки будущего главы семейства и счастливого домовладельца. Будущий домовладелец прибывал в Америке без официальных эмиграционных документов – был нелегальным эмигрантом. И, как объяснил Ли, вследствие своего не совсем законного статуса, не имел банковского счёта, а соответсвенно не мог получить денежный перевод. Это потом, уже работая в Бюро, Глен узнал что нелегальные эмигранты и счета открывают, и дома покупают, и налоги платят. А тогда не было у Глена резонов сомневаться в словах компаньона, по-этому и согласился пойти на небольшую уловку, тем более что уловка вовсе не смотрелась незаконной, зато куш обещала весьма приличный.

План был простенький: одна китайская компания заказывает фирме Глена и Ли патентное исследование – стандартную проверку, существует ли уже некий патент или нет. Исследование должно получиться сложным, и, следовательно – дорогим, но реально делать вовсе ничего и не нужно, потому что заранее известно, что исследование закончится неудачно. Потом китайская компания за исследование честно расплачивается, переводя деньги на счёт компании – исполнителя заказа. Глен деньги обналичивает и часть передаёт тому самому китайскому родственнику лично в руки. А другая часть этой немаленькой суммы остаётся Глену и Ли – так сказать «за хлопоты».

С китайским родственником Глен встретился в номере отеля – тот жил в другом городе, и приехал за деньгами на пару дней. Получатель денег принял из Гленовых рук увесистую пачку долларов. Рассыпался в благодарностях, но дважды пересчитал купюры, а потом и предложил пойти в ресторан чтобы отметить удачную транзакцию. Глен вежливо отказался – у него уже были планы на вечер, тоже отметить сделку, но отнюдь не с этим китайцем. Глен с недавних пор встречался с очаровательным белокуро-голубоглазым существом по имени Джессика.

Училась Джессика на первом курсе того же университета, и за год учёбы ещё не успела растерять очаровательной провинциальной наивности. Родом она была из захолустного мормонского городка Орем, что чуть южнее Солт-Лейк-Сити, так что и местная около-университетская клубная жизнь казалась ей ослепительным неоновым Бродвеем. В общем, у Глена были очень хорошие шансы поразить девушку в самое сердце прямо на первом свидании, а с его долей «отката» с передачи денег китайцу – и подавно.

Вот так этот незначительный эпизодец с китайским родственником и закончился. Глен не вспоминал о нём почти целый год, и наверное никогда бы и не вспомнил, если бы не специальные обстоятельства… Юридическая компания Глена и Ли работала как раньше, ни шатко, ни валко ещё несколько месяцев – до самого университетского диплома. Ещё до окончания университета Глен разослал своё резюме в офисы прокуроров всех пятидесяти штатов США и в федеральные службы. Самый лакомый ответ пришёл из ФБР – Глена пригласили на собеседование. Пройдя несколько этапов – психологические тесты, полиграф, и даже побегав на время и поотжимавшись на счёт для проверки физической подготовки, Глен был принят в Бюро и отправился на пять месяцев в городок Куантико штата Вирджиния – в Академию Федерального Бюро Расследований.

Учёба давалась Глену легко – не растерял ещё университетских навыков, умел за ночь перелопатить гору учебников. Да и интересно было, и принадлежность к всесильному Бюро грела душу. Любой служивый человек знает – «в системе» отнюдь не чувствуешь себя безвольным винтиком, наоборот, ты – часть чего-то большого, могучего и клыкастого. И ФБР в этом смысле – не исключение. Немного отравляла существование мутность перспективы в вопросах, что называется «личной жизни» – уж очень Глен скучал по Джессике. Раньше, когда та прозрачно намекала что не против бы и выйти за Глена, он подумывал, не бросить ли эту девчонку с её библейскими жизненными принципами. А вот уехал далеко – сюда, на Восточное Побережье, и только так понял как страшно Джессику потерять.

Некоторая неясность была и в том, что делать с общей с Ли юридической компанией. Бюро участия агентов в коммерческих проектах отнюдь не поощряет. Можно было бы конечно и просто подарить Ли свою долю в фирмочке, но – жалко немножко. Ведь не просто так – а целых пятьдесят процентов, пол-царства. Хоть и хиленький доход, а приносит – не в убыток работает.

Решение, как водится, пришло в голову нежданно-негаданно – подсознание переваривает проблему на заднем плане, а потом: нате вам ответ на блюдечке с голубой каёмочкой. Ещё и какое решение, покрывающее обе проблемки как бык овцу. Глен решил жениться на Джессике. А что – девица красивая, умненькая, учитывая мормонское происхождение – наверняка замечательная мать для будущих маленьких Пирсонов. Правда, из небогатой семьи – неприятно конечно, но не смертельно, дочерей Рокфеллеров на всех не хватит, да и выходят дочери эти за людей своего круга – за всяких там сыновей Ротшильдов. И Бюро, кстати, официальные отношения поощряет, справедливо полагая что семейные агенты по бабам бегают меньше, соответственно – о работе думают больше. Вот по окончании Академии положен отпуск – на том же ходу можно и обвенчаться, и Медовый Месяц провести на Гаваях, ну или там в Лас-Вегасе. Потом Глен получит распределение в какой-то из региональных офисов ФБР, а они, знаете-ли, в лесу не стоят, а совсем напротив – расположены в самых больших городах. А в больших городах – университеты, соответственно Джессика сможет доучиться. И ещё одна маленькая приятность: именно на Джессику – на новоиспечённую миссис Пирсон можно будет переоформить владение половинкой той самой юридической компании – вот доход и останется в семье.

Ли встретил Глена чрезвычайно приветливо, обнял, поздравил с помолвкой. Глен с удовольствием подумал что американская культура – действительно вселенский плавильный горн, и рано или поздно переплавит и китайскую демонстративную холодную вежливость. Глен тоже был рад видеть Ли. Друзьями они не были, зато были давними приятелями, и достаточно удачными компаньонами. Впрочем, Глен был сейчас вообще пребывал в приподнятом настроении, он только что стал Специальным Агентом – Академия ФБР позади, а впереди отпуск, медовый месяц, блистательная карьера, и радужная перспектива на ближайшее обозримое будущее.

– Проходи, старина Глен, садись, нам надо поговорить…

Собственно говоря, как раз чтобы поговорить Глен и зашёл, хотя, если честно, сейчас уж вовсе не хотелось обсуждать денежные вопросы владения компанией – не то настроение. Но, надо – значит надо, всё равно когда-то это делать придётся – нечего откладывать.

В комнате работал большой телевизор. Ли, оставшись в университете пост-доком, продолжил жить по-студенчески, и обстановка отличалась спартанской простотой. Или восточной простотой? Так или иначе, телевизор был самой дорогой деталью в этой комнате, и, пожалуй, смотрелся лишним. Они сели по разные стороны низенького журнального столика и Ли убрал громкость на телевизоре до нуля. На новостном канале канале дикторша беззвучно открывала рот, делая демонстративно испуганные глаза, за её спиной в который уж раз камера проезжалась по остаткам самолёта, догорающим рядом со взлтёно-посадочной полосой. Надпись под картинкой – место катастрофы, общее число пассажиров на борту, количество «пропавших без вести» – и ежу ясно, что если человек пропал без вести в горящем самолёте, то вероятность того что он отыщется живым и здоровым, мягко говоря, невелика. Глен недовольно покосился на экран – картинка с места катастрофы раздражала его, никак не подходила к оптимистическому настроению, да и просто отвлекала от предстоящего разговора.

– Ли…

– Подожди, Глен. Можно, я первый? – улыбнулся Ли одними губами. Глядя на эту улыбку, Глен вдруг явственно почувствовал, что сейчас случится что-то неприятное. Никто не излагает хорошие новости вот с таким лицом.

Ли встал, взял с подоконника тонкую пачку фотографий, вернулся к журнальному столику, сел, аккуратно положил пачку перед Гленом.

– Что это? – спросил Глен, и, не дожидаясь ответа, быстро просмотрел карточки. Фоток было пять штук, стандартного формата, приемлемого качества, но чёрно-белые. На фотографиях был он, Глен, стоял и смотрел как другой человек пересчитывает деньги. Большую пачку денег. Глен даже не сразу понял, что второй человек – тот самый китаец, которому Глен передал деньги от родственничков из Поднебесной – на свадьбу и покупку дома. А обстановка заднего плана весьма напоминала номер гостиницы, где всё и происходило.

– Два дня назад я получил эти картинки по почте. – сказал Ли.

– Что это? – машинально повторил Глен, хотя уже прекрасно понимал что это. Это – шантаж. Фотографии, сделанные скрытой камерой и присылаемые по почте – это всегда шантаж. Только какой-то странный. Они что же, гады, думают что могут шантажировать Специального Агента ФБР? Или его друга? Страха не было, но было ощущения тоски. Тоски и неизвестности.

– Конверт сохранился? Где у тебя телефон? Сейчас они у нас… – начал было Глен, снова почувствовав себя гончаком, агентом ФБР. Однако осёкся. Он вдруг понял, что оказался в межвременье, некому докладывать об этой непонятке – Академию уже закончил, а к новому месту службы ещё не прибыл.

– Глен, а может нам не спешить? – осторожно сказал Ли после небольшой паузы. Глен не ответил – он думал.

– А, Глен? Разобраться в ситуации… Ведь мы не знаем что и кто за этим стоит. Вот например… – Ли взял фотографию. Глен заметил что пальцы у Ли подрагивают – видно перенервничал за два дня.

– Вот это – ты, а это – агент китайской разведки. И мы ему деньги передаём. Отмытые деньги! – голос Ли сорвался на фальцет, а палец, которым он для иллюстрации своей речи тыкал в фотографию, дрожал уже совершенно недвусмысленно.

– Успокойся, Ли. Всё будет хорошо. Господь не выдаст, свинья не съест. – сказал Глен, успокаивая товарища. Логика сейчас была бессильна, Глен и не пытался её использовать. Сейчас надо бы дать китайцу холодной воды, пока не пришлось хлестать его по щекам чтобы вывести из истерики. Однако Ли, похоже, успокаивался сам-собой. Смотря прямо перед собой, Ли сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, сглотнул, встал, и прошёлся по комнате. Истерического взрыва не последовало.

– Хорошо, Глен, давай так… – сказал Ли. – Ты поезжай в отпуск, а я тут буду смотреть в оба. Если что-то случится, если это действительно шантаж, то я тебе сразу позвоню.

Отпуск у Глена получился отвратительный. Волнение крепло каждый день. Молодая супруга конечно же заметила озабоченный вид Глена, но он не мог ей объяснить что случилось. В результате Джессика сама начала злиться, и конфликт между супругами грозил завалиться в неуправляемый штопор. Глен конечно же не сидел сиднем в покорном ожидании звонка от Ли. Он сам звонил китайцу каждый день, а частенько и дважды – утром и вечером. А Ли бесцветным голосом объявлял что никаких новостей нет, всё по-старому. Только в последний день Гленовского отпуска Ли ответил по-другому.

– Есть новости, Глен.

– Что случилось?! – Глен поймал себя на том что практически кричит в телефонную трубку.

– Не по телефону. – спокойно ответил Ли. – Не волнуйся, Глен, ничего страшного, но не по телефону. Приезжай. Нам надо поговорить.

В квартире Ли ничего не изменилось, только на телевизоре стоял видеомагнитофон. Истощённый длительными волнениями Глен, наверное, и не заметил бы его вовсе, но видеомагнитофон был дорогой игрушкой – как и любая электроника, недавно ставшая доступной для покупателя. Такая роскошь в глаза бросается сразу.

– Устраивайся поудобнее, Глен, – сказал Ли, указывая на кресло перед телевизором. – На этот раз нам надо поговорить … хмм.. действительно серьёзно.

– Куда уж серьёзнее. – мрачно ответил Глен. Его удивляло и даже пожалуй немного настораживало необычное спокойствие его компаньона, плохо вязавшееся с истеричностью прошлого разговора. Может быть, Ли узнал что никакого шантажа и не было? Хотя… если были фотографии, то конечно есть и шантаж.

Ли подошёл к телевизору и включил его. По экрану пошла серая рябь. Ли нажал кнопку и на видеомагнитофоне, потом вернулся к креслу по другую сторону журнального столика от Глена. Видеомагнитофон зажёг зелёный светодиодик, и заурчал своей миниатюрной механикой, очевидно готовясь начать воспроизведение. Рябь на экране телевизора сменила чернота, потом появилась картинка. Глен и Ли сидят практически там же где и сейчас, только на столике между ними – пачка фотографий, а на экране телевизора – кадры новостей о катастрофе. Глен машинально повернул голову, оценивая где могла находиться камера. Ну конечно – вон в том шкафу, съёмка очевидно велась просто через приоткрытую дверцу. А на экране Ли потрясал пачкой фотографий перед лицом Глена.