скачать книгу бесплатно
Вы не поверите, все так и было: в этот день и в этот час именно сюда, а не в какое другое место явился уже знакомый нам спортсмен, которого так ловко распознал Борода. Собственной персоной на пороге какой-то маникюрной комнатки возник знаменитейший боксер Колесников, у которого даже кличка была Чемпион!
– Привет, малышки! – пророкотал он.
И одарил малышек улыбкой. Хотя назвать улыбкой едва заметное движение губ, покрытых шрамами, было так же трудно, как и назвать малышкой ту женщину, которая полоснула вошедшего убийственным взглядом.
Но ему уже вторил другой басок:
– Привет, девчонки! – И от огромной фигуры Чемпиона отделилась еще одна, чуть скромнее в размерах и движениях.
Колесников, не останавливаясь, прошествовал к Степановой и уселся за ее столик.
– Лорик, нам срочно почистить грабли! Сегодня я даю праздничный ужин. Ты приглашена. Светик, не расстраивайся, ты тоже. А это Боб, знакомьтесь! Мой первый помощник со вчерашнего дня.
После этих слов мальчик, следовавший тенью за Чемпионом, улыбнулся и подсел к столу Березкиной. По юному его лицу нетрудно было догадаться, что с красивыми женщинами он сиживал не часто, а может быть, и вообще никогда. Лицо это, не так давно узнавшее бритву, еще не умело скрывать происходящих внутри волнений.
Березкина, казалось, не обратила внимания на усевшийся перед нею объект. Она интуитивно знала, что равнодушие ее будет для клиента не просто оскорбительным, оно будет убийственным. И с тихим наслаждением шла на это убийство.
Душа молодого спортсмена, закаленная в кулачных боях, предательски сжалась. Сердце запрыгало совсем как-то по-заячьи, и дыхание сделалось тяжелым. Однако, подчиненный совершенно определенной команде, он продолжал говорить, но уже голосом и тоном своего босса:
– Боб – это партийная кличка. В переводе просто Вова…
Березкина не сдержалась и взглянула на него. Взглянула с единственной целью – чтобы потом, перемывая его косточки и покатываясь со смеху, она могла бы ярче описать несчастную физиономию.
– Ага! – сказала она. – Значит, по-английски ты будешь Боба? Ясно. Тебе тоже маникюрчик? А, Бобочка? Или Бобик? Прямо и не знаю, как лучше звучит. Или партийные клички в ласкательной форме не употребляются? Я ведь не знаю, я ни в какой ячейке не состою. Я, бедная, сама по себе.
– Сказали же, Боб! – подавляя в себе волну смущения и злости, проговорил молодой спортсмен.
– Хорошо, я все поняла. Зачем же волноваться. Так что прикажете? Маникюрчик? С лаком или без?
– Без лака, – совсем смутившись, пробормотал Боб. И сунул одну граблю в нежные ручки. Другую же принялся сосредоточенно рассматривать.
Березкина, не меняя каменного выражения, принялась за работу. Мальчик заметно волновался. Его широченная кисть, готовая в любой миг обратиться в страшный кулак с набитыми на костяшках мозолями, вдруг ни с того ни с сего сделалась влажной и беспомощной. Он кидал воровские взгляды на женское лицо. И с каждым взглядом лицо это, находящееся так близко, отдалялось и отдалялось от него. Мысль о том, что сегодня вечером ему предстоит «иметь» эту высокомерную женщину, казалась ему более несбыточной, чем завтра в полдень стать чемпионом мира.
Вчера, когда босс брал его на прикрытие, когда ему приходилось стоять лицом к лицу с мальчиками не менее крепкими, чем он, когда он, что называется, рисковал жизнью, он волновался меньше. Я бы даже сказал, что в сравнении с теперешним волнением вчера он был совершенно спокоен. И его спокойствие в какой-то степени даже повлияло на успех в разговоре с группой Алика.
Боб хорошо знал это непоборимое волнение и ненавидел его со школьной скамьи вместе с улыбкой одноклассницы Эллочки. Она всегда улыбалась при его появлении и обязательно вспоминала какой-нибудь анекдот про Вовочку. Школьника Боба мучительно тянуло к ней. Тысячу раз он ее насиловал в своих фантазиях, заставлял влюбляться в себя, унижал ее публично, на глазах ей изменял, бросал ее, рассказывая пошлейшие анекдоты про глупых женщин. Сто раз она уже травилась и вскрывала себе вены. Она была растоптана им, как половая тряпка, лежащая на входе в помещение. Иногда он являлся в школу уже надменным и спокойным. Но лишь появлялась она, как тут же возникало сердцебиение, и он физически ощущал свою слабость. Совсем как сейчас. И сейчас, совсем как тогда, в мыслях своих он принялся растаптывать ничего не подозревающую маникюршу.
Боксер Колесников давил Ларису тяжелым натренированным взглядом. У него, в отличие от его молодого помощника, был огромный опыт общения с женщинами. Такой огромный, что основное удовольствие он получал уже не от самого общения с ними, а от преподавания по женским вопросам. Иными словами боксер Колесников считался еще и женоведом.
Красавицы типа Березкиной были для него этапом пройденным. Он дарил их питомцам с обязательным наставлением, которое они потом долго повторяли как афоризмы. Даже я знаю несколько таких его афоризмов! Вот, например:
– Женщина – это цветок. И она всегда украшает стол.
– Чем сильнее мужик, тем красивее баба должна быть с ним.
– Красивая женщина – самая стойкая валюта.
Но особую популярность когда-то приобрела его крылатая фраза, гениально отразившая новую тенденцию среди деловых людей:
– Без шампанского и женщин серьезные вопросы не решают!
Мне трудно судить, насколько эти афоризмы льстили самим женщинам, но вот что касается человека, изрыгавшего их, могу с уверенностью сказать: они принесли ему авторитет умнейшего мужика. Не просто умного, а именно умнейшего! Умным он был уже давно. По этому поводу он даже любил говорить:
– Человеку трудно расстаться со своей глупостью. Из меня ее выбили за девяносто пять боев.
Он раскрыл глаза перед своим последним, девяносто шестым боем и увидел, что слава сама по себе не приносит денег. Но, имея эту славу, можно иметь и деньги. И где-то в то время он сказал слова, которые потом украли у него и повторяли как свои собственные очень многие нечестные люди. Но уж я-то точно знаю, что впервые это произнес именно он, чемпион Союза в тяжелом весе боксер Михаил Колесников. Он сказал это одной женщине, которую теперь уже совсем забыл, но к ногам которой тогда был готов положить весь мир. Он сказал:
– Мне стыдно жить в стране, где у сильного человека нет денег! Но это вовсе не означает, что я хочу уехать из этой страны. Это всего лишь означает, что я должен эту страну переделать!
При этом он сжал зубы и своим железным кулаком ударил по своей железной ладони. А женщина та в тот момент испытала нечто похожее на восторженный трепет. Она даже испугалась немножко. Но каким сладким был тот страх! Сердце зашлось на минутку и потом трепыхнулось в каком-то радостном ощущении своей причастности к чему-то великому. Сейчас она, конечно, тоже позабыла то короткое ощущение. Но самого боксера вспоминает часто. Недавно назвала его быком, который растоптал ей жизнь.
Много женщин видел на своем веку боксер. И чем больше он их видел, тем меньше почему-то их уважал. Но его, как и всякого воина, жаждущего боя, возбуждала непокорность и непостижимость некоторых. Всегда находилась женщина, которая не укладывалась в его отточенные представления.
* * *
Лариса прекрасно знала, кто перед нею сидел. Она с ним провела уже две ночи, но существо ее по-прежнему ему сопротивлялось. Особенно сейчас. Она испытывала откровенный страх перед ним. Но держалась спокойно.
– Никак не пойму, зачем мужикам нужен маникюр, – сказала она, совершенно не отреагировав на приглашение.
Колесникову такая сдержанность не понравилась. Однако с неизменной твердостью он сказал:
– Моя рука – это кулак. А кулак – это лицо мужчины. Лицо же должно быть тщательно выбрито. Если, конечно, мужчина себя уважает.
Завертев сию мудрость, вызвавшую восхищение Боба, мэтр тут же добавил:
– Лорик, я пригласил вас на вечер, но почему-то не слышу визга радости.
На что Лариса преспокойно ответила:
– Последний раз от радости я визжала, когда мой папа качал меня на своей ноге. Это было лет двадцать назад.
– Лора, я могу заменить тебе папу. Я могу покачать тебя не только на ноге.
– Не думаю, что это меня обрадует.
Чемпион было озадачился, но привычка идти напролом взяла свое.
– Короче, вы игнорируете мое сердечное предложение?
– Не совсем так, Мишенька, – тихо ответила Лариса. – Просто я не могу принять твое предложение. За Светку не знаю. Но я не могу.
– Что значит «не могу»? – удивился Мишенька. Понятие «не могу» для него давно перестало быть серьезным. – Лора, если бы тебя дома ждал ревнивый муж, если бы твоя мама была больна или у твоего ребенка был бы понос, то это было бы хоть каким-то оправданием. Хотя все равно недостаточным!
– Вполне согласна, – неожиданно ответила Лариса.
– Так в чем же дело? – еще раз удивился Чемпион.
– Ни в чем. Просто не могу.
– Объясни, пожалуйста.
– Ты же уважаешь себя! Почему я не могу уважать себя? А уважающая себя женщина может себе позволить не отвечать мужчине. Если, конечно, он не следователь.
Слегка задетый Чемпион вздернул ноздри, но тут же взял себя в руки и снисходительно улыбнулся. Натренированность у него была во всем.
– Мужчина по отношению к женщине всегда следователь, – сказал он с угрожающей твердостью. – Если, конечно, он мужчина.
– Ну хорошо, – все так же спокойно продолжала Лариса. – Я отвечу. Миша, я не девочка по заказу.
Миша наклонил к ней свое большое глыбообразное лицо. Из-под тяжелых дуг бровей, превращенных в сплошные шрамы, с устрашающим упрямством ее сверлили маленькие умные глазки.
– Лора, ты неправильно меня поняла. Я сам хочу быть с тобой. Я никому тебя не заказываю. И никому не позволю тебя заказать.
– Миша, позволять что-то в отношении себя я привыкла только сама!
При этих словах напряглась даже Березкина. Боб замер в предвкушении взрыва. На протяжении всего этого разговора он ощущал в себе какое-то тайное удовольствие, которое было не чем иным, как самым примитивным злорадством, возникающим в душе каждого самца при виде несобственного поражения. Правда, Боб еще не осознавал глубинных мотивов своего удовольствия. Он только ждал и жаждал крови. Но мэтр оказался выше этого.
– Лора, я не мальчик с улицы, которого можно взять и послать из-за какого-то каприза. А ты действительно не девочка. Я не люблю девочек. Мне в тебе нравится женщина.
– Спасибо, Миша. За комплимент. Но я все равно не могу.
На целую минуту в комнате возникло молчание. Чемпион гипнотически смотрел в лицо женщины, кромсал его острыми глазами. Но лицо это оставалось неизменно спокойным. Лариса сосредоточенно работала.
– Достаточно, – неожиданно сказал Колесников и убрал руку. – Остальное ты закончишь вечером.
– Вечером я не работаю, – дерзко перебила Лариса.
– Для тебя это не будет работа. Это будет удовольствие. Значит, так! Вы сегодня до семи. Без пяти семь мы за вами заезжаем. Пока. Вперед, Боби!
Боб уже смелее поглядывал на свою маникюршу. Неудача босса, как ни странно, придала ему уверенности. Однако команда тут же была принята, и Боби с недочищенными ногтями вскочил. Ни с кем не попрощавшись, он вышел первым.
– Козлы! Вот уж козлы! Боже, как я их ненавижу! – вырвалось у Березкиной сразу, как только захлопнулась дверь. И сама испугалась своей реакции. На секунду замерла и повела ухом в сторону двери. Потом закончила: – И после этого они себя считают мужиками?
Лариса сосредоточенно молчала. И Березкина словно опомнилась.
– Ой, Лора, ты знаешь, как я их боюсь!
– Плевать я на них хотела! – отозвалась Лариса и принялась сбрасывать в сумочку свои инструменты. – Я пошла звонить.
– Куда звонить? Кому звонить?
– Соболеву, конечно.
– Слушай, Лора, он же тебя убьет, этот слон, этот медведь! Ты же знаешь…
– Плевать я на него хотела! – повторила Лариса.
– Лора, не будь дурой!
– Вот именно.
– Ну не в первый же раз, в самом деле! Посидим вечерок, попаясничаем и свалим. Не знаешь, как это делается?
– Знаю. Паясничать надоело.
– Лора, не дури. Ты что, меня одну оставить хочешь?
– Это дело твое. Можешь поступить, как я.
– Лора, ну не каждый же день они являются.
– Это не означает, что из-за них я должна менять планы.
– Какие планы? Ты о чем? Ты о нем? Он тебя ждет?
– Конечно. Это во-первых. А во-вторых, я просто не смогу быть с какими-то шакалами в то время, когда меня ждет Соболев. Ты это понимаешь?
– Понимаю, понимаю… Ой, Лорка, не умрешь ты своей смертью.
– А ты?
– Я на рожон не лезу. Я с ним разок трахнулась, и он, как видишь, меня уже не хочет. Это ты, видно, творишь чудеса, так что потом они не отвязываются.
– Света, ради бога! Ты меня хорошо знаешь. Если ты в этом плане Березкина, то я вообще Дубовкина. И не это им от нас надо. Они из себя строят светских львов и хотят, чтобы их окружали такие же дамы. Я для этой роли не гожусь!
Березкина некоторое время согласно кивала головой. Потом сказала:
– Ой, Лора, надо дергать отсюда, надо дергать.
– Куда дергать?
– На Камчатку, Лора. Я все-таки уеду со своим Валерой. Какой бы он ни был старый и лысый, а лучшего не найти. Лучшее дерьмо – это свое дерьмо.
– Смотри, тебе видней. Я по дерьму не такая специалистка.
– Ты тоже, Лора, выходи за своего Женечку. И кати с ним куда-нибудь подальше, где тебя никто не знает.
– Нет уж, я как-нибудь здесь перебьюсь.
– Не перебьешься, Лора! Здесь тебя перебьют. Думаешь, эта морда так и оставит тебя в покое? Или твой журналист тебя защитит?
Глаза Ларисы вспыхнули.
– Света, я сама в состоянии защитить себя!
Березкина в недоумении посмотрела на подругу. Потом сокрушенно покачала головой.
– Лора, у меня это уже было. Я тоже влюблялась. Но, слава богу, уже давно. Уже не стыдно вспомнить.
