скачать книгу бесплатно
Тут Соболев вяло ответил:
– Дополнительная статья дохода. Открой бюро знакомств и ты заработаешь наличку на стройматериалы.
Корбут сощурил глаз и проговорил:
– С женщинами, конечно, не проблема. Как с тобой договориться?
– Зачем тебе я? Тут ты прекрасно обойдешься без меня.
– Ну что ты, Саша! За меня, наверно, уж и пива никто не поставит.
Фраза эта хоть и далека была от искренности, однако явно свидетельствовала о волнующем Корбута предмете. Соболеву разговор явно не нравился. Он пытался остановить глаза на каком-нибудь постороннем лице, но взгляд почему-то соскальзывал на собеседника.
– Саша, хочешь, я отведу тебя к своему мастеру? – предложил Корбут. – Тебе только сделать стрижку, укладку, еще костюмчик хороший! И ты будешь неотразим. Бабы с ума посходят.
– Спасибо, Сережа, но лучше пусть они остаются при уме.
– Не, Саш, я серьезно. Я могу достать тебе хорошие шмотки.
– Спасибо.
– Не, ну ты ж сам знаешь, что в человеке все должно быть красиво – и одежда, и мысли…
– Да, да, Сережа! Только не красиво, а прекрасно! Хотя, наверное, ты прав. Ты даже не представляешь, как точно ты сейчас отразил положение вещей. Одежда и мысли! Зачем лицо? Зачем душа? Одежда и мысли! Одежда, чтобы на тебя смотрели. Мысли, чтобы раздобыть эту одежду!
– Не, ну я понимаю, сейчас не до этого, сейчас другие проблемы, нет денег. Но об этом надо думать всегда. Кстати, за бабки можешь не переживать. Я это сделаю тебе в счет зарплаты.
– Спасибо еще раз. Но в счет зарплаты я как-нибудь сам найду что сделать. Не утруждай себя.
– Смотри. Мое дело предложить.
Корбут, как человек прекраснейшей души, считал себя обязанным проявить заботу о товарище. Особенно с тех пор, как они стали жить вместе.
И он собрался сказать что-то еще, но внимание отвлекла неприятная сцена у столика с молодыми особами.
Пока происходил весь этот разговор, на площадке появилось новое лицо, которое не вписывалось в царящую здесь трезвую атмосферу. Некий молодой человек, неустойчивый на ногах, поинтересовался в окошке наличием спиртного. Получив отрицательный ответ, он обозрел присутствующих и, естественно, остановил свой глаз на девочках. После чего, так же естественно, пришвартовался к их столику. Девочки, у которых в глазах еще, быть может, отражался Корбут, не поняли этой естественности.
Пленившийся молодец подсел к ним, не сказав ни слова. Посмотрел на одну, затем на другую, причмокнул языком, крякнул и тыльной стороной ладони утер набежавшую слюну. Был он невелик, худощав, коротко острижен. Очень напоминал демобилизованного воина, в груди у которого стоял сумбур гражданских желаний, но способности их выражения еще не было никакой.
– Так вот, Эллочка… О чем мы говорили? – сказала одна, отворачиваясь от молодого человека и закуривая новую сигарету.
Однако другая, не обращая внимания на подругу, агрессивно затушила свою сигарету в чашке из-под кофе и уперла глазки в молодого человека. Затем брезгливо дернула верхней губой:
– Молодой человек, здесь занято!
Отставник воспринял командный тон, но, не обнаружив перед собой никаких знаков воинского различия, нахмурился.
– А ты здесь чё, взводный старшина? Или начальник столовой? – сказал он вполне мирно и даже сделал попытку улыбнуться.
Но молодая особа почему-то вовсе озлилась:
– Я сказала, здесь занято! И тебе надо всего лишь свалить отсюда. Разговаривать не обязательно. Понял?
Подруга попыталась успокоить ее:
– Да оставь ты его, Элла!.. Пусть сидит.
Однако мужское достоинство уже было задето. И, как это часто случается у молодых людей, которые еще не любили женщин, а только хотели этого, он пришел в ярость. Глаза налились кровью, зубы заскрипели, кулаки сжались. Удара, правда, не последовало, но вырвавшиеся слова вполне его заменили:
– Да на фиг вы мне нужны, кошелки вы накрашенные!
Страшное, конечно, оскорбление для молодых женщин. И Эллочка выпалила:
– Ты, козел, вали отсюда, тебе сказали!
– Элла, ради бога, успокойся! – все еще пыталась образумить ее подруга.
– Она хочет, чтоб я ее успокоил! Коза драная, я из тебя чучело сделаю и на огород поставлю, чтоб воробьи подсолнухи не клевали!
Эта фраза, наверняка свидетельствующая о сельском происхождении говорившего, и долетела до ушей Корбута.
– Извини, Саша, – сказал он.
После чего спокойно поднялся и подошел к конфликтующему столику.
– Извините, девочки, – улыбнулся он.
Затем схватил парня за рукав и потащил его с площадки. Тот попытался возмутиться:
– Не понял!.. В чем дело?
– Сейчас поймешь.
И Корбут ударил. Ударил прямо в лицо. Пьяный пошатнулся, сделал несколько шагов назад и упал на краю площадки. При попытке подняться он получил еще один удар, опять же в лицо. На этот раз он свалился за площадку. Но и там ему подняться не удалось. Корбут следовал за ним, продолжая бить.
Терпевший поражение не оказывал никакого сопротивления, даже не успевал закрываться от ударов. Казалось, он совершенно не понимал, что с ним происходит. Лишь смотрел на бьющего округлившимися глазами, словно силился в нем кого-то узнать.
Корбут бил сильно и красиво. При каждом ударе полы его плаща крыльями взмывали вверх. Но костюм, галстук и прическа оставались безупречными. Лицо его при этом выражало не типичную для дерущегося озлобленность, а снисходительную и чуть надменную, как у наставника, доброжелательность. Даже в этой ситуации Корбут был великолепен! Девочки прямо горели от восторга. Точнее сказать, горела только дерзкая Эллочка. На лице ее миролюбивой подруги читался страх.
– Ну теперь ты понял? – сказал наконец Корбут.
Незадачливый скандалист ничего не ответил, собрал последние силы и, окровавленный, бежал с места действия.
Корбут не долго смотрел ему вслед. Повернулся и с достоинством отправился на свое место. Высунувшийся из окошка хозяин «Башни» с профессиональной услужливостью спросил:
– Еще кофейку?
– Спасибо, Игоречек, нет времени. В следующий раз.
– Тебе спасибо!.. За поддержание порядка.
Неожиданно и из притихшей мужской компании раздался голос:
– За что ты его так мало, Сережа?
– Он знает, – лаконично отвечал Корбут, не задерживая хода.
– Кто такой? – послышался приглушенный вопрос в той же компании.
– Наш человек. У него кабак в драмтеатре.
– Это тот, что в подвале отделывают?
– Ну да.
– Классное место.
Тем временем Эллочка грудью приподнялась над столиком и обратилась к проходящему Корбуту:
– Спасибо, молодой человек!
– Не за что, – ответил он и улыбнулся.
Однако останавливаться не стал и здесь.
Соболев встретил товарища равнодушным молчанием. Будто не в битву за женскую честь ходил тот, а отлучался по малой нужде. И Корбут не выдержал:
– Ты считаешь, я поступил неправильно?
Тень спокойного презрения легла на лицо Соболева.
– Я не люблю, когда бьют человека, – глухо сказал он.
Корбут горячо возразил:
– А я не люблю хамства! Я не люблю, когда в моем присутствии оскорбляют или унижают женщину! Я хочу это истребить!.. Насколько это в моих силах!
Соболев аж поморщился при этих словах. Корбут, к счастью, этого не видел. Он был слишком вдохновлен.
– Это же быдло, Саша, быдло! Оно понимает только кулак! Кулак!
– Кулак нельзя понять. Его можно бояться. Или не бояться.
– Саша, я хоть и моложе тебя на пять лет, но людей знаю не хуже.
– Не спорю. Тебе было интересно услышать мое мнение относительно твоего подвига, и я тебе его сказал. Спорить еще о чем-то так же глупо, как и драться.
Корбут усмехнулся и покачал головой.
– Тебя никак не угадаешь, Саша.
– Прежде чем угадывать кого-то, неплохо бы в себе разобраться.
Еще круче закачал головой Корбут.
– Да-а, трудно с тобой разговаривать. Не знаю, Саша, мы уже столько знакомы, а я, честно говоря, никак не могу тебя понять. С одной стороны, ты такой простой, а с другой… Даже не знаю.
– Выкинь ты это из головы, Сережа!
Однако выкинуть Сережа не согласился.
– Интересно, о чем ты говоришь с женщинами? У них с тобой, как я вижу, полное понимание.
И первый раз за все это время Соболев улыбнулся. Улыбка вышла искренняя и снисходительная, как у взрослого, когда тот слышит забавный вопрос ребенка.
– Знаешь… Есть у меня знакомый психоаналитик. Как-то он спросил: «Сколько лет ты женат?» Я сказал: «Шесть». – «А каким ласкательным словом ты обращался к жене в первый год?..» И я признался: «Моя девочка, малышка, крошка». «А как сейчас к ней обращаешься?» – продолжает он. «В общем-то, никак, – продолжаю признаваться я. – Большей частью “Эй!” или “Послушай!”». Тогда он и сказал, что мне лучше разойтись, пока не поздно. «Уже поздно, – говорю, – у нас ребенок». А он мне: «Семьдесят процентов наших семей несчастны в своих отношениях, но они держатся. И держатся только детьми, которые в конечном счете принимают на себя несчастье этих отношений!»
Соболев умолк и внимательно посмотрел на Корбута. И тот, смутившись, опустил глаза.
– Саша, извини за бестолковость, но я что-то не очень понял.
– Все в этой жизни имеет подтекст. Каждый шаг и каждое слово. В том числе и общение с женщиной. Но разговор об этом может быть полезен только психоаналитику. А заподозрить тебя в склонности к психоанализу я не могу. Так что ты совершенно напрасно интересуешься этим. В отношениях с женщиной важны отношения, а не разговоры.
Некоторое время Корбут напряженно молчал, добросовестно пытаясь осмыслить услышанное, и наконец сказал:
– Да?.. Но как строить отношения без разговоров?
Соболев безнадежно вздохнул.
– Сережа, давай лучше строить твою кофейню, а не отношения с женщинами.
Корбут покачал головой и заставил себя улыбнуться:
– Кофейню, говоришь? Да, да… Ты прав.
Глава третья
«Мельпомена»
Пока наши герои приятно прохлаждались под сенью «Башни», в подвале драматического театра происходил разговор менее приятный.
– Слушай, где этот долбаный Сережа?! Я сейчас уйду домой. Точно уйду!.. – возмущался от вынужденного безделья рабочий Стас.
Впрочем, назвать его рабочим было спорно. Стас Княжевич, год назад закончивший политех, вообще-то был потомственным интеллигентом. Обо всем, что связано с рабочей профессией, он знал лишь понаслышке. Но наследственные связи, а также талант организовывать и доставать делали его кадром, для предприятия не менее ценным, нежели мастера с золотыми руками. И не кем-нибудь, а в качестве своего заместителя привел его сюда Корбут. Правда, вот уже неделю, после того как сбежал первый подсобник, Стас делал раствор и подавал кирпичи.
Однако и тут нельзя сказать, что делал это он своими руками. Точнее будет, если мы скажем, что он руководил деланием раствора и подноской кирпичей. Непосредственно же эту работу исполнял другой Сережа, по фамилии Белобородов и по кличке Борода. С чего приклеилась к нему такая кличка, нетрудно было понять. Нижняя часть его лица исчезала в густющей черной бороде. А ее цветовое несоответствие с фамилией дало пищу глумливой фантазии Стаса. И Стас только что придумал для парня еще одно совершенно издевательское прозвище – Нелепый.
Борода, ворчливый и абсолютно безотказный, покладистый копуша, не имел особых претензий на свое предназначение в новой жизни. Он хотел лишь одного – немного разбогатеть, чтобы жена Вика поменьше пилила его. В штате будущего ресторана Корбут обещал ему должность экспедитора или зама по хозчасти. Со строительными работами он также столкнулся впервые. Но недостаток сей, к сожалению, ему не было дано, как Стасу, покрыть другим талантом. Поэтому и доставалась ему самая черная работа.
