скачать книгу бесплатно
За дверью оказалась маленькая перепуганная женщина лет пятидесяти. Настолько она была взволнованна и озабочена, что, казалось, все человеческие беды разом обрушились на ее хрупкие плечи, сжали ее тело, вдавили его в землю, лишив возможности говорить вслух. И только глаза, полные отчаяния, были обращены к людям. Но вовсе не с призывом о помощи, а с криком предостережения о надвигающейся общей беде.
– Простите, пожалуйста, я… я к Володе, – суетливо пролепетала она, явно испугавшись женщины, открывшей ей дверь.
– Нет его! – прогремел ответ. Мама Валя при виде перепуганного и беззащитного существа стала еще более агрессивной.
– Простите, а где он? Вы не знаете? Извините…
– Мне делать больше нечего, как только следить за вашем Володей!
И дверь была захлопнута с гарантией, что звонок больше не повторится.
– Нет, это надо наглости набраться! Чтобы я еще была у него секретаршей! – рокотала мама Валя, возвращаясь к прерванному занятию. – Опять с дурдома, наверно, сбежала, чамарашная. Ох и семейка! Мама – дура, сын – алкаш! Интересно, кто же у них был папа?! Господи, и не сдохнет же! Порядочные люди умирают, а этого никакая холера не берет. Тут не пьешь, не ешь, сидишь, как дура, на диете – и здоровья нет! А эта ж сволочь ни днем ни ночью не просыхает – и хоть бы ему что! Твою же мать, никакой справедливости! Что за жизнь! Эй, ты там! Оторви харю от подушки! Ты думаешь за Колькой идти? Или что, бабушка нам нанялась его воспитывать? Небось твоя мамочка так и на час у себя внучка не задержит!..
И тут гневная тирада была прервана повторным звонком. Второй раз посмели оторвать маму Валю от святого дела – приготовления ужина для семьи.
Страшнее лавины, сорвавшейся с гор, она подлетела к двери и распахнула ее так, что звонившую женщину покачнуло потоком воздуха.
– Простите, пожалуйста… Вы не сердитесь, ради бога… Я только хотела…
– Я тебя, сволочь старая, сейчас с лестницы спущу! Ты не поняла? Нет твоего ублюдка здесь! Может, сдох наконец! Второй день не вижу! И тебя бы, дуру, не видела!
С этими словами дверь была захлопнута вторично с удвоенной силой.
От произведенного грома отвалился кусочек штукатурки над косяком и проснулся папа Гена. Кусочек даже не был замечен мамой Валей, это уже впоследствии она все спишет на соседа-пьяницу. Сейчас ее внимание было нацелено только на мужа, который выскочил из комнаты совершенно перепуганным.
– Валюх, Валюх, ты шо, ты шо?.. Хто это, хто это? – бормотал он, выпучив глаза, покрасневшие от сна и перепоя.
– Компания к тебе приходила! Мама этого ханурика – чокнутая! Господи, дураки да пьяницы кругом! Как можно жить нормальному человеку!
– Валюх, да успокойся, успокойся. Все нормально, все нормально. Шо ты, в самом деле, как маленькая…
– А ты как кто? Как большой? Конечно, большой! Ага! Особенно глотка у тебя большая – никак не зальешь! Только бы пил, жрал и спал – больше ни на что не способен! Мужик сраный!
* * *
Будет лучше, если на том мы и покинем семейную чету. Честно говоря, интимные отношения, о которых женщина вспоминает в момент, когда ей хочется убить своего милого, мало привлекательны. Да и вообще, целью нашего визита в квартиру Вовы была именно пожилая женщина, его родная мать, которая была только что таким ужасным образом изгнана, унижена и оскорблена.
Она вышла из подъезда еще более напуганной и озабоченной. Но вовсе не тем, что сейчас произошло с ней, а чем-то более значительным, что скоро может произойти со всеми. Она действительно была сумасшедшей и вряд ли могла соотносить свои поступки с какой-то логикой, но именно в этом состоянии ее материнский инстинкт толкал ее к сыну, и она искала его.
Вряд ли бедная женщина задумывалась над тем, куда ей следует направиться. Она просто шла. Тихонько семенила своими короткими больными ножками, кидала по сторонам пугливые взгляды и прижимала к груди небольшую сумочку, сшитую из разноцветных тряпочек. Женщина жила совсем в другом конце города, в рабочем поселке, в своем крохотном полуразваленном домишке. Однако очень скоро она очутилась у того самого магазина, где минуту назад ее сын купил себе на ночь спасительную жидкость.
* * *
Счастливый Вова выпорхнул из магазина, пряча свое дорогое приобретение за пазуху. И с первого же шага по улице на него обрушилось сомнение. Зверский соблазн впился зубами ему в горло и перехватил дыхание. Голова пошла кругом от близкого предчувствия радости. Но здравый голос требовал идти домой, прятать бутылку под кровать, потом отправляться подальше от дома, чтобы скоротать вечер и, может быть, даже найти выпить.
Сомнение было так сильно, что оно в конце концов могло бы разорвать Вову в клочья, если бы на помощь не подоспел его старый товарищ по кличке Петя. Петя – это самая нелепая и необъяснимая из кличек, которые мне приходилось встречать. Потому что Петю звали вовсе не Петей, а Васей. И ничего общего с именем Петя он не имел, то есть не был ни Петровым, ни Петровичем. Просто кому-то когда-то он напомнил какого-то Петю. И с той поры его славное русское имя Вася было напрочь забыто. Так что даже друзья удивлялись, узнавая вдруг, что всем известного Петю на самом деле зовут Васей. И на этот предмет была уже ставлена и проспорена не одна бутылка водки.
– О-о, какие люди! Вова! А ну-ка, что ты там прячешь? Ну-ка, покажи братухе! – воскликнул Петя и обнял товарища. Он имел привычку обнимать всех знакомых, за душой которых подозревал наличие бутылки.
Петя был алкоголиком семейным, носил шикарные усы и еще где-то работал. Так что, в отличие от Вовы, он не имел репутации конченого. Поэтому и держался с ним несколько высокомерно.
Вова, как ни странно, не испугался неожиданной встречи, а обрадовался ей. Мучительное сомнение разжало свои зубы, и он вздохнул облегченно. Принимать изуверское решение и потом бесконечно долго бороться за его исполнение уже не требовалось. Все уже катилось само по себе, как всегда.
Вскоре взволнованная женщина убедилась, что и возле магазина, куда привело ее материнское сердце, сына нет. Тогда она, особо не размышляя, отправилась дальше, вниз по той же улице.
Улица эта очень скоро заканчивалась захламленным пустырем с маленькой речушкой. Речушка образовывала некую балку с рощицами и огородными участками. Там, на берегу этой не очень прозрачной речушки, уютно и вольготно себя чувствовали все любители выпить. Женщина этого не знала, но шла именно туда.
Вова с Петей расположились на зеленой траве под сенью молодого дуба и, не спеша высасывая из бутылки портвейн, любовались весенним закатом. С городских улиц солнышко уходит всегда быстрее, нежели отсюда. Здесь больше пахнет жизнью. Здесь у Вовы иногда прорезается аппетит, чего давно не случалось в привычных местах его обитания.
– Я бы сейчас колбаски захавал, – мечтательно произнес Вова, заглотнув из горлышка.
Петя, не обращая на слова внимания, принял от товарища бутылку. Поднял ее на свет, чтобы определить оставшийся уровень, и со вздохом допил до конца. Потом откинул пустую посудину и сладко потянулся.
– Э-эх, с-сука! – вырвалось у него не менее мечтательно. – Для такой погодки одной маловато. Ты у кого брал бабки, Вова?
– У хорошего человека, – неохотно ответил Вова.
И Петя по этому поводу сказал:
– Вова, у хороших людей деньги не водятся! Ты что, до сих пор ребенок? Тебе скоро сдыхать, а ты никак не поумнеешь!
– Согласен. Но один хороший человек все-таки есть, – упрямо повторил Вова.
Петя стоял на своем:
– Баран! Я здесь родился и вырос. Я здесь знаю каждую собаку! И хороших здесь нет даже собак. Собаки здесь и те, как люди, – сволочи! Все твари! Собаки тебя облают, а люди тебя обсерут. И никому ты здесь не нужен, Вова! Никто тебе не даст два рубля на портвешок! Умрешь, но никто тебе не нальет!
– Да я тебе не за то, Петя! Он тут недавно. Он у тех, что на Север уехали, хату сымает.
– A-а!.. Корреспондент? Слыхал, слыхал. Так то ж не наш человек.
– Это наш человек, Петя! Наш! Свой в доску! Я за него… Я за него побожусь! Не знаю. Я за него душу отдам.
– Вова, кому, на хер, нужна твоя душа! А вот если ты у него еще на пузырь возьмешь, тогда я тебе поверю.
Вова напрочь отказался.
– Не, я не могу злоупотреблять перед этим человеком.
– Ну хорошо, а что ж нам делать, если впереди весь вечер, а потом вся ночь!
При упоминании ночи Вове сделалось нехорошо. И зубастое сомнение опять набросилось на него и стало больно грызть его своими зубами.
Однако и в этот раз его спасло неожиданное явление.
– О, глянь, твоя мамаша! Шлепает прямо сюда! – вдруг воскликнул Петя.
Вова поднял тяжелую голову и действительно в нескольких шагах от себя увидел мать, которая уже радостно всплескивала руками. Вова испытал двойственное чувство. Была маленькая радость, что не придется беспокоить хорошего человека, и была досада, потому что явился человек, которого меньше всего хотелось видеть.
Но мудрое решение созрело тут же. Надо было всего лишь извлечь из этого человека пользу и поскорее от него избавиться.
– Что ты хотела? – упредил он ее сразу.
– Ой, сынок! Ты тут отдыхаешь? А я ж тебя искала! И в квартире у тебя была…
– Короче, что ты хотела? – грубо переспросил Вова. Он почему-то стыдился матери.
– Они меня опять хотели забрать, – сказала женщина, тревожно оглядываясь.
– Ну и что! Тебе же лучше! Хоть покормят.
– Ой, хто б и мене забрал! – глубоко вздохнул Петя. – Хочь бы в какой санаторий. А то уже и в ЛТП не берут.
Женщина, не слушая, продолжала в глубоком волнении:
– Сынок, я тут все написала. Ты должен это передать своему товарищу, который работает в газете. Помнишь, ты мне за него говорил? Потому что меня уже не отпустят. Я живой оттуда не выйду. Я это знаю. Ты меня понял?
– Ой, ма, ты гонишь! Опять ты гонишь! Хорош тебе, уже надоело!
– Нет-нет, сынок… Я тут за всех написала. Это надо обязательно напечатать! Иначе всем нам конец. Народ должен знать, что его ждет. Понимаешь?
Женщина отчаянно теребила свою сумочку, в которой шелестела бумага. Видно, прежде чем расстаться со своими записями, она хотела быть уверенной, что сын выполнит ее просьбу.
– Ты лучше скажи, у тебя бабки есть? – спросил Вова.
– Нет, ты мне скажи… Это правда, что у тебя есть друг журналист? Или ты меня тогда обманул?
– Есть! – вмешался Петя. – Есть у него друг корреспондент, я точно знаю. Мы тока что от него. Но Вова ему должен трояк. Так что сначала надо отдать трояк, а потом уже все дела.
– Хорошо, хорошо… Я дам вам два рубля. У меня больше нету. Только передайте ему это.
И женщина вынула из сумочки смятую ученическую тетрадь.
– Вот здесь все написано. Я уже отправляла письма в газету, но они их перехватывают, потому что боятся разоблачения. Это нужно передать человеку, который работает в газете. Вот, сынок, возьми это и не потеряй. Это моя последняя запись. Больше писать я не смогу, не будет возможности, я знаю. Там в тетрадке еще несколько листков, я их пришила нитками, но ты смотри не потеряй. Спрячь сразу подальше…
– Короче, давай, скока там у тебя есть! – сказал Вова и небрежно сунул тетрадку в карман.
Мать полезла за пазуху, достала узелок, в котором оказался измятый рубль с мелочью.
– Тут даже больше двух рублей, – сказала она виновато.
Вова с укором посмотрел на нее, ссыпал деньги в карман и сказал:
– Ну все, старая, давай, давай! Не мешай нам. Мы разговариваем.
И женщина, беспрестанно оглядываясь, удалилась.
Выждав, когда она скроется из виду, друзья тут же поднялись и поспешили к магазину. На ходу Вова пересчитал деньги и принялся запихивать их в тот карман, где лежала материнская тетрадь. Она ему мешала. И он с раздражением швырнул ее на землю.
* * *
С этой женщиной мы никогда уже не встретимся, мой дорогой читатель. В психбольнице обходиться с ней будут не лучше, чем только что обошлись. И она протянет недолго. Сейчас ее нет. Нет тихого больного человечка, ушедшего из жизни, к общему равнодушию и даже чьей-то радости. Ее никто уже и не вспомнит, кроме меня. А я совершенно случайно прочел эту тетрадь. И прочел ее почему-то внимательно.
Молекулы смерти
(рассказ для газеты, чтобы узнали все люди)
Меня зовут Захарова Светлана Ивановна. Мой адрес: ул. Нестерова д. 95
Мне 52 года. 25 лет я отработала в магазине и с меня сделали инвалида труда. Но врачи инвалидности не дают. А мне надо жить чем-то. Бандаж с протезного завода не за что купить.
Вот выписки о моих болезнях.
1. Операция.
Больная обследована. Из этого установлено, что бокалы почки и мочевых путей деформировались, контур почки неровный, бугристый, при ходьбе смещается против часовой стрелки. Продолжает болеть. Ношение бандажа обязательно. Без бандажа вставать не рекомендуется.
2. Операция.
Выявлена трещина анального канала 2,5 ? 1 см, кот. у основания имеет увеличение до 1,5 см. Хроническая трещина канала, гипертрофированный анальный сосочек. Иссечена трещина операцией. Продолжает болеть.
(Я об этом уже писала в газету, но они перехватили мои письма. Трещина образовалась потому что в магазине нас заставляли таскать тяжести. И еще несколько лет подряд грузчики меня насиловали в задний проход, хотя я соглашалась только спереди.)
3. Операция.
Аппендицит со спайками хроническими. Продолжает болеть.
4. Терапия.
После перенесенных операций стала отмечать одышку. Везикулярное дыхание с бронхиальной астмой, тоны сердца приглушены, печень, селезенка не пальпируются.
(А должны пальпироваться)
Все люди, которые читали мои выписки, удивляются и не верят мне, что группу мне не дают. А после того, как я стала жаловаться, мне дали диагноз шизофрения. А зачем мне этот диагноз, если мне нужна инвалидность, чтобы купить бандаж с протезного завода.
Прошу поднять архивы, где я обо всем этом писала.
Я автор многих рацпредложений, которые печатались в газетах под чужими именами. Многие медицинские достижения, чтобы лечить людей, были украдены из моих писем.
Я автор многих средств массовой информации по лечению человека и возникновению его болезней.
1. Я начала с того, что все люди и природа состоят из химических элементов.
2. Как можно внушить человеку, что это так.
3. Как начинается рак и что такое рак.
4. В каком состоянии находится микроматерия человека при раке.
