Сирийские каникулы

Официант, вежливо попрощавшись с ними, наверное, подумал… А ничего он не подумал, просто позавидовал обоим.

Глава 6. Забавные сплетни

Андрей после встречи сразу поехал домой – ему необходимо было поработать над научной статьёй, которая никак не клеилась. Но настроение, с которым он подошёл к двери своей квартиры, вселяло надежду на то, что сегодня статья будет закончена, ну или хотя бы поток мыслей войдёт в то русло, который он обычно принимал за вдохновение. Он не понимал почему, но в нём вдруг проснулось чувство, которое он испытывал только однажды – когда был влюблён в свою одноклассницу Галю. Это было первое и самое светлое чувство в его жизни. И сейчас он вспомнил то время и почему-то подумал, как он, наверное, был тогда наивен и смешон.

Дверь слегка скрипнула, он вошёл и с порога по-мальчишески крикнул:

– Мам, я пришёл!

Ответом ему была тишина, разбавленная шумом улицы и детскими криками, доносящимися через открытое окно на кухне.

«Странно, мама должна быть дома», – подумал Андрей.

– Алла Георгиевна! – шутливо окликнул он маму ещё раз.

Но никто не ответил, вместо этого с кухни послышались приближающиеся шаги.

– Я уже пятьдесят лет Алла Георгиевна, – выходя в прихожую, сухим тоном ответила мама и как-то непривычно, исподлобья посмотрела на сына.

Андрей остолбенел. Такого ответа он не ожидал. Он даже никогда не слышал такой интонации в своей, как ему казалось, идеальной семье. Его отец, Анатолий Николаевич Одинцов, член РАН, профессор, доктор исторических наук, проректор МГУ, в высшей степени интеллигентный человек, не только никогда не поднимал голос на свою супругу, он, можно сказать, боготворил её. Да и вне дома он был просто олицетворением доброты. Мама, оставив ради семьи карьеру научного сотрудника в престижном НИИ биотехнологий, стала домохозяйкой и все хлопоты по дому взяла на себя. Она иногда говорила: «Мои мужчины, вы единственные, кого можно любить и ради кого можно жить на этой грешной земле». Андрей был единственным ребёнком в семье, и поэтому всё внимание уделялось только ему. И это ничуть его не испортило – он относился к своим родителям с огромной благодарностью и любовью. Отец даже не старался учить его уму-разуму, Андрей просто видел, как он работает, и пытался подражать, и это у него неплохо получалось. В двадцать семь он уже был старшим преподавателем на кафедре философии того же МГУ, и вовсе не по протекции отца.

– Что случилось? – встревоженно спросил Андрей, чувствуя, как у него от живота в самые пятки пробежал холодок.

– Что случилось?! – голосом, похожим на весенний гром, отозвалась Алла Георгиевна. – Он ещё спрашивает! Мне стало известно о твоих похождениях. И не просто о похождениях, а о тех развратных средневековых оргиях, которые ты устраиваешь со своими студентками! – почти прокричала Алла Георгиевна. У неё навернулись слёзы на глаза, и она, сжав кулак, стала кусать ноготь большого пальца, вспомнив дурную детскую привычку.

– Каких оргиях?! – изумлённо ответил Андрей, широко, по-детски вытаращив глаза. – Я ничего не понимаю, – уже более уверенно произнёс он. – И от кого это, интересно знать, идут такие сплетни обо мне? Какие ещё студентки? Я веду всего четыре группы студентов, да, там есть девушки, но я ни с кем из них тесно не общаюсь, я помню ваши насмешки надо мной, мол, теперь-то я присмотрю себе молоденькую жену в свои солидные двадцать семь лет. Но я никому не позволяю втягивать себя в модные нынче секс-истории с харассментом и прочей лабудой!

– Но мне об этом рассказала твоя же студентка, – тихо и напористо произнесла Алла Георгиевна.

– Какая ещё студентка? Как её фамилия? – подался вперёд Андрей, на ходу сбрасывая с ног ботинки.

– Я не буду говорить тебе, кто это, но это очень порядочная девочка, я хорошо знаю её родителей, мы с ней ходим в один фитнес-клуб, в конце концов! – обрубила все вопросы и догадки сына мать.

– Хорошо-о, – уже совсем успокоившись и переходя на несколько ироничный тон, протянул Андрей, улыбнувшись. – Но тогда уж будь любезна, просвети меня, в каких таких оргиях я принимал участие и что же мне ставится в вину, как я понимаю, целой группой обиженных моими средневековыми страстями студенток.

– Андрей! Ещё бы это была целая группа студенток! – воскликнула Алла Георгиевна. – Нет, – мягким и вкрадчивым тоном, чтобы не обидеть сына, проговорила она. – Речь идёт пока только об одной студентке.

– Пока?! – начал уже откровенно ёрничать Андрей. – Интересно было бы узнать, кто же эта фурия, мне самому становится любопытно.

– Мне рассказали, что ты специально снимал для вас шикарную сауну, устраивал там эротическое представление, как на пирах древнегреческих царей чуть ли не времён Аристотеля, а эту девицу, провозгласив Олимпиадой, вовлёк в самое гнусное сексуальное действо.

– Аристотеля?! – как-то задумчиво повторил Андрей, присаживаясь на край стоящей в прихожей банкетки. – Слишком много совпадений, – тихо произнёс он и поднял глаза на маму.

– Что?! – испуганно округлила глаза Алла Георгиевна. – Расскажи мне, что там у вас было и что за всем этим стоит!

– Успокойся, мамочка, за этим стоит слишком богатое воображение и неуёмная фантазия твоей знакомой фитоняшки.

Потом он вновь сделался задумчивым и с улыбкой, глядя куда-то вдаль, добавил:

– А вот кто стал объектом таких сплетен, я, кажется, догадываюсь, и поверь, имя ей скорее Афродита.

– Тьфу! – в отчаянии что-либо понять исторгла из себя Алла Георгиевна и шлёпнула Андрея по руке полотенцем, которое она всё это время держала наперевес.

– Не говори, пожалуйста, обо всём этом папе, всё равно ничего такого не было, а он может расстроиться, – мягко проговорил Андрей и с нежностью обнял маму за плечи.

– Хорошо, Андрюшенька, – покачала головой Алла Георгиевна, – но будь внимателен, ты же знаешь, какие акулы теперешние девицы! – и так же нежно обняла сына в ответ.

На Аллу Георгиевну, только что вырвавшую своё дитя из пасти одной такой акулы, можно было лишь умиляться! Не каждый двадцатисемилетний сын с такой нежностью сможет успокоить маму.

О том, чтобы приняться за статью, уже не было и речи. Андрей весь вечер просидел у себя в комнате с загадочной улыбкой на лице, и всё, что он мог сложить из выданных мамой пазлов: «Это смешная и нелепая картинка, которая могла родиться в голове неуёмной фантазёрки, несомненно находящейся в тот момент в состоянии крайнего психоэмоционального возбуждения, обусловленного воздействием на её неокрепший ещё разум напитков, не рекомендуемых врачебным сообществом до достижения возраста адекватного восприятия действительности и возможности противостоять соблазнам». Эту нелепую фразу он написал на листе бумаги, и ему стало ещё веселее. Он просто от души смеялся, и Алла Георгиевна, не заходя в его комнату, лишь с удивлением прислушивалась к этому почти мальчишескому смеху, стоя у закрытой двери комнаты.

Глава 7. Родные стены

Жанна ужасно скучала по дому, по маме и поэтому при первой же возможности всегда старалась улизнуть в Архангельск. Вот и сейчас, когда настроение у неё было исключительно прекрасным оттого, что сессия сдана, летняя погода способствовала романтическому настроению, да ещё и обозначилась перспектива провести два месяца в Средиземном море рядом с предметом своего обожания, она не могла усидеть на месте. Уже следующим утром Жанна была дома.

Её не ждали так скоро, и своим внезапным приездом она до слёз обрадовала Людмилу, свою маму. Её встречали как победительницу. В квартире сразу стало шумно и празднично. Брат Алёшка не отходил от неё ни на шаг, и казалось, что за те полгода, что она его не видела, парень вырос на целую голову. Он неплохо учился в школе, но уже решил идти в военное училище и всё время тараторил сестре о своих успехах в спорте, показывал грамоты то за первое, то за второе место в городских соревнованиях. Мама готовила на кухне свой фирменный пирог с вишней, но постоянно выходила в комнату, чтобы просто посмотреть на свою красавицу дочку и переброситься с ней парой фраз.

Когда появился дядя Серёжа, наступила неловкая пауза. Он, искренне радуясь её приезду, никак не мог найти правильных слов и, казалось, немного стеснялся. Инициативу взял в свои руки Алёшка и, сев с ним рядом, весело сказал:

– А мы с дядей Серёжей ходили в море на рыбалку. Он знаешь как рыбачит! Вся треска была наша.

Жанна никогда не общалась с дядей Серёжей близко, он появился в их жизни неожиданно, примерно через год после гибели отца. Жанна понимала, что мама хорошо его знала, ещё когда отец был жив, ведь они служили вместе, но не хотела копаться в этой истории. Она видела, что мама чувствует в нём поддержку после всего пережитого, и это устраивало Жанну, тем более что к ней дядя Серёжа относился как к своей дочери и старался помогать по мере возможностей.

Семейное застолье по случаю приезда Жанны оказалось таким добрым и искренним, что ей стало как-то грустно оттого, что скоро придётся уезжать. Мама заметила эту грустинку и, приобняв дочь, спросила:

– Ты устала, наверное, с дороги? Сейчас попьём чайку и будем отдыхать.

На эти слова мамы, словно бы донёсшиеся откуда-то из далёкого детства, Жанна откликнулась глубоким вздохом и милой улыбкой.

– Ну что ты, мама, всё хорошо, я совсем не устала, – тихо сказала она, глядя в глаза матери, и вдруг встрепенулась: – Я же совсем забыла вам рассказать! Я этим летом буду работать оба месяца, у меня уже и контракт есть.

Все удивлённо посмотрели на Жанну, а слово «контракт» заинтриговало даже больше, чем сам факт найденной работы.

– Вот это новость! – обрадовалась мама.

– А где ты будешь работать? – полюбопытствовал Алёшка.

И Жанна начала свой удивительный рассказ о том, как преподаватель философии пригласил её в экспедицию на семейной яхте, на которой они каждый год отправляются в плавание в поисках различных артефактов (про артефакты Жанка присочинила, но тогда в разговоре с Андреем ей показалось, что это именно так).

– У них большая яхта с командой, и я там буду одной из стюардесс, во всяком случае так прописано в контракте, – с восторгом сказала Жанна.

– Кла-а-ассно! – протянул с явной завистью Алёшка. – Вот бы мне…

– А это не опасно? – спросила мама.

– Нет, ну что ты! Это большая, сорокаметровая стальная яхта, и называется она «Олимпия», – с гордостью сказала Жанна.

– «Олимпия»? – вдруг вклинился в разговор дядя Серёжа. Лицо его стало серьёзным и даже чуть хмурым. – А как фамилия вашего преподавателя философии? – неожиданно спросил он, и голос его отчего-то стал таким строгим, что все посмотрели на него с удивлением.

– Андрей Анатольевич Одинцов, – немного оторопев, сказала Жанна.

Дядя Серёжа опустил глаза и молча уставился в край стола. Он явно что-то знал и про «Олимпию», и про Андрея, и события, которые всплыли сейчас в его памяти, были явно непростыми. Именно так подумала Жанна. Хотя откуда он мог знать Андрея?

– А вам что-то известно о нём? – осторожно поинтересовалась она.

– Нет. То есть может быть… Или это простое совпадение. Не бери в голову.

– Да вы не волнуйтесь, его отец – известный учёный, историк, академик РАН и проректор МГУ Анатолий Николаевич Одинцов, и это семейная традиция – каждое лето отправляться в экспедиции по самым интересным местам, – с волнением объясняла девушка.

– И куда же они направляются в этом году? – стараясь не выдавать тревоги, спросила мама.

– Ой, а я даже не знаю, мы только встречались с капитаном – греком, его зовут Панико… А фамилию я не запомнила.

– Ну, хорошо, удачного плавания, или, как говорят, семь футов под килем, – поддержала Жанну мама.

Время было уже позднее, и все стали расходиться по своим комнатам. Мама застелила постель Жанны новым ситцевым бельём, очень красивым. Она явно готовилась к приезду дочери и теперь, проведя ладонью по белой, в мелкий цветочек простыне, она словно погладила по головке ту маленькую девочку со светлыми, солнечными волосами, которые были у Жанны в детстве. Жанна легла в свою любимую с детства кровать и провалилась в глубокий и сладкий сон, навеянный запахом родного дома, голосом любимой мамочки, добрыми детскими воспоминаниями об отце и о пушистом коте Ваське, который всегда прыгал к ней на одеяло и убаюкивающим мурлыканьем провожал её в мир цветных снов.

Уложив детей спать, Людмила вернулась к Сергею, который курил на кухне. Он был явно чем-то встревожен, и только сейчас, когда все разошлись, она взглядом дала ему понять, что догадывается, почему он спрашивал фамилию Жанниного преподавателя и что яхта «Олимпия» ему знакома. Именно на ней они с профессором Одинцовым уходили из Сирии во время того последнего задания, когда погиб Олег.

– Да, это был он, – сказал Сергей. – Мы с Олегом между собой называли его просто профессор. Мы прикрывали его отход, эти отморозки вели за ним настоящую охоту. Он понимал это, но был настолько увлечён своими поисками, что даже не замечал, как город уже бомбят, и не осознавал, что каждая минута может стать последней.

Глава 8. Багдад

18 марта 2003 года, 08:00. Багдад,

Национальный архив Ирака

– Здравствуй, Анатолий! – на ломаном русском проговорил Акрам, смотритель архива, протягивая загорелую от безжалостного солнца сухую руку, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Рано ты сегодня начал свою работу, вижу, торопишься. И наверное, правильно делаешь – американцы уже заливают баки своих самолётов. Они принесут нам смерть.

– Здравствуй, Акрам, – поприветствовал его в ответ Анатолий Николаевич. – Что ж, приходится торопиться, одному Богу известно, что будет завтра на этой древней земле.

При этом он опустил глаза и молча стал перебирать старинные листы, на которых местами невозможно было даже различить символы.

«Время стирает камни, а это всего лишь бумага, но мне нужно только одно письмо, только одно. И скорее всего, это оно», – думал про себя учёный и аккуратными, но быстрыми движениями правой руки перебирал почти истлевшие древние рукописи, а пальцем левой вёл вниз по реестру архивных документов, касающихся времён правления Александра Македонского в древнем Вавилоне.

Были счета, отчёты о продажах, личные письма жителей. В письмах встречалось имя Александра Великого, хвалебные оды в его честь, но он, профессор Одинцов, здесь ради одного-единственного письма – прощального письма Александра Македонского своему учителю и человеку, которого он безмерно любил, – Аристотелю. Это единственное письмо, которое он мог написать перед своей смертью в конце мая или начале июня 323 года до Рождества Христова. Ведь у него было на это время, ведь он всё обдумал и мог разрешить свой спор с Аристотелем и рассказать что-то о загадочных артефактах, которые описывал прежде. Именно тогда, в последние дни своей жизни, когда он понимал, что болезнь его уже не отпустит, когда предвестники смерти говорили ему о том, что его земной путь подходит к концу, он просто не мог в своей щедрости и в своём благодушии не воздать дары учителю и не разрешить их спор. И кажется, это письмо было найдено! Но в этом следовало убедиться, сделать тщательный перевод, экспертизу, в том числе лингвистическую, а беспокойная обстановка в Ираке не давала такой возможности.

– Ничего, у меня ещё есть время, – сказал вслух Анатолий Николаевич.

– Совсем немного, двадцатого марта, послезавтра, они начнут войну, – твёрдо проговорил Акрам. – Это точная дата, не спрашивай, откуда я её знаю.

Акрам смотрел прямо в глаза профессору, и тот даже не стал рассуждать на эту тему, а только сухо спросил:

– Что же мне делать?

– Увези это. – Акрам показал рукой на бумаги, оставшиеся необработанными. – Вас будут эвакуировать по дипломатическим каналам. Увези куда угодно. В Сирию, в Пальмиру – там Халиф Ассад, смотритель Пальмиры, великий человек, поможет тебе. Я сообщу ему, он будет ждать. Возьми то, что считаешь нужным, спрячь среди дипломатической почты. А ещё вы можете рассчитывать на моего сына. Азим – заместитель руководителя погранперехода Эль-Кайм на сирийской границе. Дорога на Эль-Кайм не основная, и там будет легче проехать. Азим лично знает Халифа Ассада. Пока в Сирии спокойно, но после нас они возьмутся и за Сирию, и кто знает, чьими руками они будут это делать. Мне жаль, что история многих веков попадёт в руки мародёров и исчезнет, но, видимо, так должно случиться – ведь это тоже часть истории. Любая империя разрушает историю других народов в надежде остаться последней империей человечества. Им нужны Хуссейн, нефть и наша история. Я попытаюсь сохранить архивы. Если нет – их заберёт бог Нуску, – грустно сказал Акрам. – Бог огня, который не пощадит здесь ничего! – Он обвёл своей костлявой рукой всё помещение.

Акрам неспешно встал, поправил на себе старый пиджак, чуть протёртый на локтях, и медленно, шаркая ногами, пошёл к выходу. Подойдя к двери, он остановился, словно чувствуя на себе пристальный взгляд Анатолия Николаевича, повернул голову и задумчиво произнёс:

– Я знаю, что ты ищешь, Анатолий. Но на Земле это осталось лишь на бумаге.

Анатолий Николаевич бросил на смотрителя настороженный взгляд и, не поняв его слов, переспросил:

– А что я ищу, Акрам?

– Ты ищешь письмо, а я говорю о том, что описано в этом письме.

– Так ты знаешь об этом?! – возмущённо начал Анатолий Николаевич, но тут же осёкся, низко опустив голову. – Так это давно уже известно? И значит, это уже находится в чьих-то руках, – явно расстроившись, буркнул он.

– Это находится в руках богов.

– Каких ещё богов? – спросил с недоверием Анатолий Николаевич.

– Богов, которые когда-то создали эти ценности.

– Что ты несёшь, старик? Я не понимаю тебя!

– Не останавливайся на полпути. Иди. Многие хотели бы овладеть ими, но для людей это только древние артефакты, поэтому боги взяли их в свои руки.

– Так эти артефакты ещё не найдены?

– Нет.

– А как мне найти их?!

– Возможно, в письме есть ответ на твой вопрос.

– Ты говоришь загадками.

– Это всё, что я мог тебе сказать, Анатолий.

Акрам улыбнулся и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

«Что он имел в виду? – терялся в догадках Анатолий Николаевич. – Какие боги? И где сейчас артефакты? Что в письме может указывать на то место, где они спрятаны?.. Ну что ж, если надо идти, то мы пойдём. Чего бы это ни стоило». И он с силой сжал кулак.

Часть 2.

Приключения начинаются

Глава 1. В родном городе

17 июня 2008 года. Россия, Архангельск

Жанна проснулась рано, но на кухне уже хозяйничала мама, готовила завтрак, пекла ароматные пирожки – и сладкие ягодные, и с капустой, и с морковкой, и всё у неё получалось удивительно быстро. Жанна зашла на кухню и не могла отвести от неё глаз. Мама обернулась и ахнула:

– Жанночка, ты что так рано проснулась? Поспи ещё немного.

Жанна подошла к маме, обняла её и прошептала:

– Мамочка, мне уже пора ехать, у меня самолёт в одиннадцать ноль пять, надо ещё добраться до аэропорта.

Мама грустно выдохнула и с пониманием погладила дочь по голове, совсем как в детстве.

– Я позвоню Сергею, он довезёт тебя, ты пока умывайся и кушай, – уже деловито сказала она и, взяв свой телефон, набрала дядю Серёжу.

Жанна не любила долгих проводов, поэтому не успевший даже умыться Алёшка с растрёпанными волосами только и успел крепко обнять и поцеловать её в щёку как-то совсем уже по-взрослому.

– Береги себя, – сказал он, – и не забывай нас – звони!

– Хорошо, Лёшенька, скоро увидимся, – сказала Жанна, а сама подумала: «И когда мы теперь увидимся?»

Есть утром совсем не хотелось, поэтому, выпив чашечку кофе со сладким пирожком, Жанна ещё раз поцеловала маму и Алёшку и выскочила во двор. Дядя Серёжа сидел в машине и, как только увидел Жанну, завёл двигатель. Мотор белой «Тойоты Камри» взревел, и через минуту Жанна уже мчалась по утреннему городу, немного отвлекая себя разговором с дядей Серёжей от грусти, которая так и стояла у неё комочком в горле. Разговор был непринуждённым, почти ни о чём: про рыбалку с Алёшкой, про погоду, которая в последнее время совсем не такая, как раньше, всё больше холодная, и про прочую ерунду, пока дядя Серёжа вдруг не замолчал, а потом не сказал серьёзно:

– Жанна, будь осторожна!

Жанну как будто встряхнули. Она повернула голову к Сергею, посмотрела ему в глаза и спросила:

– Вы что-то знаете, дядь Серёж?

Тот помолчал несколько секунд, а потом уверенно произнёс:

– Я не могу тебя отговаривать от поездки, но и рассказать тебе то, что знаю, тоже не могу – подписку давал. Ты должна знать, что, скорее всего, ваше путешествие будет проходить в Средиземном море, там, где не совсем спокойно. Просто не рискуй лишний раз и без разрешения капитана и владельца судна, а он очень порядочный человек, не принимай никаких решений.

Из уст дяди Серёжи это прозвучало как приказ.

– Хорошо, я буду осторожна, – тихо сказала Жанна, не совсем понимая, о чём идёт речь.

По приезде в Москву Жанна заскочила в магазин, купила кое-какие продукты и только успела зайти в квартиру и принять душ, как услышала звонок телефона. Звонила Марина, девушка-курьер, которой она передала свой заграничный паспорт и паспортные данные. Марина сказала, что виза и билеты готовы и она сможет их сегодня завезти.

– А можно завтра? – спросила Жанна.

– А завтра у вас уже вылет, – ответила та.

– Уже завтра? Ах да, завтра же восемнадцатое… Тогда жду. Я сейчас дома и, скорее всего, до вечера никуда не уеду, стану вас дожидаться.

– Хорошо, через час буду.

Через час билеты и виза оказались в руках у Жанны. Она начала деловито собирать свои вещи в небольшой коричневый кожаный чемоданчик на колёсиках и с длинной выдвижной ручкой – подарок дяди Серёжи.

«Главное – не забыть купальник», – почему-то промелькнуло у неё в голове. Но она тут же одёрнула себя: «Не на курорт ведь еду, а на работу». А потом в памяти всплыли эти слова: «Жанна, будь осторожна». Она ещё успела сделать аккуратный маникюр и подвести брови.

– Ну, в общем-то, и всё, я готова, – сказала Жанна самой себе и легла спать.

Глава 2. Афины

18 июня 2008 года. Греция, Афины

Рейс Москва – Афины был, похоже, самым востребованным. Во всяком случае, «Боинг-777» был забит полностью. Радостные детишки, уже в полёте примеряющие надувные круги с головой утёнка, и бабушки, всеми силами пытавшиеся хоть чем-то их отвлечь, выглядели забавно и поначалу немного раздражали Жанну, но потом она стала думать о предстоящей встрече с Андреем, с его родителями, совершенно незнакомыми людьми, и это привело её в лёгкий трепет ожидания чего-то совершенно нового и неизвестного.

Андрей предупредил, что в аэропорту её будут встречать. Приземление было поразительно мягким, почти незаметным. Пассажиры зааплодировали и стали так внимательно рассматривать через иллюминаторы аэропорт, словно их привезли на другую планету. Когда Жанна, пройдя по душному закрытому трапу, оказалась под мощными струями холодного воздуха из кондиционеров, рука сама потянулась в чемоданчик за короткой джинсовой курткой. Таможня дала добро, паспортный контроль проверял прибывших так быстро, что, казалось, покажи ты вместо своего лица мордашку пёсика – тебя бы всё равно пропустили. Жанна вышла в зал прилёта и стала выискивать свою фамилию на огромном множестве табличек встречающих. Не то, не то, опять не то… И вдруг!..

«Мезенцева Жанна» – тонкая женская рука держала её табличку, при этом лица встречающей видно не было. Подойдя ближе, Жанна увидела, что встречающая вообще не смотрит в зал, а уставилась в пол и равнодушно жуёт жвачку. Подойдя почти вплотную, Жанна обомлела: это же Алиска!

Алиса медленно, с неохотой подняла голову и с выражением полного безразличия во взгляде выдавила из себя:

– А, привет. Что, уже приехала?

– Приехала, – глядя ей в глаза, ответила Жанна. И, набравшись то ли наглости, то ли уверенности в себе, спросила: – Так это мы с тобой будем стюардессами?

– Как видишь, – пробурчала Алиска.

Ситуация была просто нелепая, и следовало как-то из неё выходить. Жанна, которая была выше Алисы на полголовы, с милой улыбкой посмотрела на её опущенные глаза чуть свысока и по-дружески промурлыкала:

– Алисочка, ну ты что, обижаешься на меня за то, что я тогда после экзамена ушмыгнула от тебя?

– После экзамена?! – вскипела Алиса. – А ты не помнишь, что было до экзамена?

– Ну что нам сейчас вспоминать всякие пьяные бредни, Алис? Ну мы же ведь подруги, и мало ли что я там наболтала. Ну прости, Алис!

– Так этого ничего не было… ну, у тебя с Андреем? – несколько обмякнув, спросила негромко Алиса.

«Господи, она что, ревнует?!» – пронеслось молнией в голове у Жанны.