Средиземноморская одиссея капитана Развозова

«В 30-й день сентября… в ¾ 5-го часа наш командующий с вице-адмиральского корабля возвратился с ним приехал для ходу в Корфу надворный советник Карл Сиверс и мичман Драевнич. В 5 часов снялись с якоря. На фрегате наполнили грот-марсель, осадили фок и грот… и стали иметь курс S-O».

Фрегат «Венус» распустил паруса и при свежем ветре полетел между множества тесно стоявших на рейде судов. Наклонившись на бок, прошел весьма близко под кормою флагманского «Селафаила», проявив флотскую удаль, отдал честь адмиралу и салютовал девятью залпами. Едва эхо последних выстрелов затихло в горах, фрегат был уже в море.

Ветер свистел в снастях, шумели волны, разбивающиеся о прибрежные скалы. Скоро город, порт и залив скрылись за скалистыми выступами острова. Волна так сильно качала фрегат, что вода хлестала в шпигаты.

Фрегат миновал крепость Будуа, над которой развивался Российский флаг. «Венус» держался близь берега. Множество селений, заливов, диких скал и покрытых зеленью долин проплывали вдоль борта фрегата, сменяя друг друга…

Крепкий попутный ветер стих. «Венус» вошел в полосу тихого ветра, достиг северного пролива, где попал в полосу полнейшего штиля. Из-за штиля на месте провели и ночь, а на утро, через тридцать часов после выхода из Каттаро подошли к Корфу. В зыбком утреннем тумане, словно на размытой старинной акварели, постепенно проступали очертания скал острова.

2 октября фрегат «Венус» бросил якорь в Корфу. Через двое суток, получив провиант и залившись водою, мачты «Венуса» оделись белым и, вступив под паруса, фрегат оставил Корфу. Небо было пасмурным. Дул крепкий встречный ветер. К ночи началась гроза, дождь лил как из ведра, сплошным потоком по палубе, по спинам людей, по реям и парусам, по крышкам люков и пушечных портов. Волнение было сильным. Ураганным ветром беспрестанно рвало то паруса, то снасти. Течение вместе с ветром удалило фрегат от берегов Италии. Штурман не знал скорости течения, что делало выполненное им счисление сомнительным. Проверить его с помощью астрономических наблюдений не представлялось возможным; постоянная облачность скрывала солнце днем и звезды ночью. Капитан-лейтенант Развозов нервничал и постоянно находился на мостике. Участник событий офицер фрегата мичман Броневский писал об этих днях: «…Постоянная мрачность скрывала от нас солнце и звезды. И так уже насколько дней блуждали мы подобно страннику, потерявшему дорогу в темных бесконечных лесах. Капитан был сим сильно озабочен».

От качки усилилась течь в трюме, из-за полученной в бою и временно заделанной пробоины. Постоянно работали помпы – «брандспойты» для откачки воды. По приказанию Развозова офицеры все время находились на палубе, руководя людьми. Не было времени переменить мокрую одежду. Буря длилась двое суток, и все это время «Венус» носило по волнам, а люди не знали ни сна, ни отдыха – кто работал с парусами, кто крепил бочки с водой в трюме, кто дополнительно крепил пушки, ибо пушки на орудийной палубе могли сорваться с места, подавить людей и проломить обшивку; всякий незакрепленный предмет тяжелый и острый становился в бурю смертельно опасным. Но главное, что внушало, особенно молодым матросам, страх – это беспомощность перед стихией, перед грозной яростью ветра и волн. Матросы целовали нательные крестики и истово молились Николе Морскому.

Наконец, шторм стал стихать. Фрегат вышел из него. Впереди показался клочок чистого неба. Затем небо прочистилось, а ветер несколько стих. Лавируя близ берега, фрегат все ближе подходил к Мессинскому проливу. К ночи ветер опять усилился. «Венус» двигался вперед по проливу, но на следующий день разыгрался настоящий шторм. Капитан-лейтенант Развозов принял решение спуститься к ветру и идти в открытое море. Без парусов, в одни снасти, по течению и ветру, фрегат летел, как выпущенная из лука стрела. Вдали от берегов волнение увеличилось, боковая качка была так велика, что матросы не могли стоять на ногах, не держась за протянутые леера. Волны со всех сторон раскачивали судно, и фрегат, как малый челнок, нырял, валясь с борта на борт и зарываясь в волнах. Корпус его дрожал и сотрясался. Вахтенный лейтенант внимательно наблюдал за вантами и штагами. В шторм стоячий такелаж, ванты, штаги, крепившие мачты, испытывали слишком большое напряжение. Если они ослабнут, фрегат может потерять мачты.

Небо, покрытое тучами, совсем потемнело, солнце скрылось. Сильный ветер перерос в бурю. Жестокая буря от норд-веста заставила спустить даже нижние реи на мачтах. Течь в трюме «Венуса» увеличилась, оставаться в море стало опасно. Капитан-лейтенант Развозов пригласил офицеров на совет.

Офицеры расположились за столом в каюте командира. Качка бортовая, качка килевая, качка всякая, будь она неладна… Свет раскачивающейся лампы бликами метался по переборкам, выхватывая то одни, то другие лица. Справа – лейтенантов Матвея Насекина, Алексея Мельникова, Александра Витофтова, Петра Началова. Слева – мичманов Ильи Вердеревского, Николая Семынина, Василия Еминского и Владимира Броневского. На каждого из этих офицеров Развозов мог положиться не задумываясь.

Вот как вспоминал об этом совете мичман Броневский: «Капитан, пригласив офицеров на совет, положил идти в Сиракузы, ибо при северном ветре в Мальту по причине великого в порту волнения входить невозможно».

Офицерский совет принял решение – «Идти в Сиракузы».

Броневский продолжает: «Проходя Катаньо, мы были свидетелями несчастного случая. Купеческий бриг, шедший из Мессины, может, по тем же причинам, как и мы, желал войти в порт; но лишь привел в полветра, поставил стаксели, как обе мачты упали, судно легло на бок, в минуту все было залито, поглощено волнами и ни одного обломка не осталось на поверхности».

Да, море не прощает ошибок, ни тогда, ни сегодня! Шторм не причинил фрегату особых бед и разрушений – «Венус» был крепким, надежным судном.

На подходе к Сиракузам 15 октября на «Венусе» имея фок и два рифленых марселя, приготовились приводить фрегат в полветра.

«В 15-й день октября 1806 года идучи под парусами на Сиракузский рейд. Паруса имели марсели зарифленные 2 рифами, фок, фор-стеньги стаксель…»

Капитан-лейтенант Развозов, находясь на мостике с рупором в руках, опытным глазомером рассчитал расстояние, на котором необходимо было приводить в полветра, и отдал приказание ставить паруса:

– Отдавай! Тяни шкоты! Лево руля!

У всех, кто был на палубе в этот момент, дрогнуло сердце. Фрегат лег на бок, черпнул воду подветренным бортом, фок изорвало, мачты нагнулись, затрещали…

Наступила опаснейшая минута. Вход в гавань Сиракузы и так неширокий, вдобавок стесненный с обеих сторон каменными грядами, бурлящими белыми бурунами, представлял узкую щель, и малейшая нерасторопность, ошибка в управлении парусами могли бросить фрегат на эти камни.

Находящиеся на мостике радостно выдохнули и перекрестились, когда фрегат, миновав рифы, вошел в порт, где корабли стояли спокойно и безопасно, как на реке.

Вахтенный лейтенант подал команду убрать паруса и бросить якорь. Но тут случилось то, чего все меньше всего ожидали. Ураганный ветер, пронесшийся вверху между мачт и снастей, потащил фрегат к южной стороне залива, усеянной камнями. Два поставленных якоря не держали грунт. Развозов приказал спускать стеньги и реи, отдать третий якорь и приготовить последний – четвертый. Ситуация стала критической. Очевидец писал: «…Два якоря не могли держать, фрегат тащило с них к южной стороне залива… и пока успели спустить стеньги и реи на низ, бросить третий якорь… фрегат был уже от берега не более ста сажень. Чтобы облегчить верх его, должно было срубить мачты; но в сию бедственную минуту якори, скользя по дну в гору, задержались, фрегат остановился, и волнение, отражаясь от берега, отталкивало его… так, что посреди ужасного буруна, возле камней в крайней опасности нашли свое спасение».

И снова Шканечный журнал:

«…убрав все паруса на глубине 9 ½ сажень положили якорь плехт. …В половине 1-го часа по крепости ветра положили якорь дагликс. …По крепости ветра спустили нижние реи… ветер крепкий временами со шквалами… На глубине 9 сажень положили 3-й якорь бухт, канату отдано 20 сажень…»

Всю ночь буря продолжала свирепствовать.

Если бы не успели засветло войти в Сиракузы, понимал Егор Федорович, то в открытом море эту ночь его корабль с сильной течью в корпусе и повреждениями в снастях мог бы и не пережить.

На пятые сутки, в полночь с 19 на 20 октября, при тихом ветре «Венус» покинул Сиракузы. 21 октября миновали Фаро и с умеренными переменными ветрами 24 октября под небольшим дождем вошли в Палермскую гавань.

«В 24-й день октября 1806 года… стоя на якоре на Палермском рейде…»

Команде требовался отдых, а кораблю ремонт. На фрегате начали исправлять повреждения, причиненные ураганом, о чем записано в Шканечном журнале:

«Сего числа при фрегате работа… привезено на фрегат с берегу новый грот, грота путен-ванты натянули… грота и фок штаги натянули… привезено с берегу в пищу служителям мяса 6 пуд 25 фунтов, зелени 410 пучков».

«В 28-й день октября … сегодня работ проходило для починки 2-х пробоин в подводной части, фрегат на правую сторону накренили… помянутые пробоины заделали, обшив медью».

С восходом 6 ноября фрегат «Венус» подняв все паруса, при утреннем бризе вышел из гавани, покинув гостеприимный Палермо, и взял курс на остров Мальту. Тихий переменный ветер способствовал плаванию, но 9 ноября крепкий юго-восточный ветер принудил фрегат лавировать – идти переменными галсами в бейдевинд. С каждым часом ветер усиливался, в море развело крупную зыбь. Фрегат это сразу почувствовал – порывы ветра срывали с гребней волн пену и забрасывали ее на палубу.

11 ноября западный горизонт покрылся тучами. Капитан-лейтенант Развозов и вахтенный лейтенант с тревогой наблюдали за западной частью горизонта. Там, вдали, вода потемнела, от горизонта наплывало огромное темно-серое, почти черное облако. Барометр стремительно падал. Ветер еще усилился. Низкие лохматые облака проносились над мачтами фрегата. Началась гроза с громом, молниями… Сплошной стеной хлынул и дождь. Он сек парусину, которая сразу потемнела и набухла от воды. Затем дождь перешел в град и палуба побелела.

Приказав поднять вторую парусную вахту, вахтенный лейтенант сумел быстро уменьшить паруса. И вовремя. Разыгрался сильнейший шторм. Вблизи Мальты фрегату пришлось лечь в дрейф из-за настоящей бури. На рассвете следующих суток шторм прекратился. Ветер от запада утих, сменившись слабым северо-восточным, и «Венус» под всеми парусами прибыл на Мальту.

Шканечный журнал фрегата:

«В 12-й день ноября… лавируя под парусами по NО-ю сторону острова Мальты. Ветер марсельный, облачно. Паруса имеем марсели, фок, грот, фор-стеньгистаксель… Вошли мы в Мальтийскую гавань… положили якорь в расстоянии от берега 40 сажень, канату отдано 30 сажень… опустили на воду все гребные суда…»

Капитан-лейтенант Развозов внимательно оглядывал Мальтийский порт. Во время перехода на фрегате «Кильдюин» в Корфу они миновали Мальту, и теперь представился случай с ней познакомиться.

Мальтийский порт состоит из двух заливов: первый на восток от города Валетты с глубинами от шести до двенадцати сажень. Корабли стоят в безопасности от всех ветров. Другой залив, на западе от города, имеет посреди крепость Мануэль. Крепость Мальта, являющаяся в свое время одной из сильнейших крепостей на свете, состоит из девяти фортов, окружающих залив: первый – Валлетта; второй – Сант-Эльмо; третий – Флориана; четвертый – Виториозо; пятый – цитадель Сан-Анжело; шестой – Сан-Маргарет; седьмой – Синглеа; восьмой —Котонера; девятый форт – Рикасоли.

При входе в гавань вид такого множества крепостей несколько удивил Развозова. Но выгодное расположение острова в руках англичан, владеющих Мальтой, сделало ее средоточием средиземноморской торговли.

Удивительно, но то, что видел капитан-лейтенант Егор Федорович Развозов в 1806 году, практически видел и я, побывав на Мальте в 2006 году. Те же отвесные плоскости гигантских каменных цитаделей, те же защищающие город трехъярусные батареи, те же башни и крепостные стены. Как будто не было этих двухсот лет в истории Мальты.

В 1565 году, после безуспешной осады Мальты османским султаном Сулейманом Великолепным, рыцари Ордена Святого Иоанна начали строительство города с уникальными укреплениями. Город был назван Валеттой в честь Жана Парпизо де ла Валетта, который был великим магистром ордена во время осады Мальты турками. Сегодня эти укрепления остаются одними из наиболее сохранившихся фортификационных сооружений XVI века.

Когда смотришь на них, поражаешься размаху крепостного строительства рыцарей на этом клочке чужой им суши. Хотя, с другой стороны, у правителей ордена не было другой «родины» за пределами острова, поэтому после того как в 1530 году Мальта была пожертвована Ордену Святого Иоанна императором Карлом V, остров стал домом рыцарей, и они, сколотив огромные состояния на Востоке, обустраивали окружающие территории, создав великолепные архитектурные и художественные памятники. И когда ступаешь по мраморным надгробным плитам с именами знатных рыцарей ионитов, вмурованных в пол величественного собора, понимаешь, что у тебя под ногами не могилы, а живая история Мальты.

Историческая справка

Правление рыцарей Ордена Святого Иоанна закончилось на Мальте в 1798 году, когда экспедиционный флот Наполеона Бонапарта захватил остров. Затем Наполеон отплыл в Египет, оставив на Мальте большой гарнизон под командованием генерала Клода-Анри Белгранда де Вубуа. Французы грабили церковные сокровища, ими был вывезен меч Жана де Валетта, который до сих пор находится в Париже в Лувре. В ответ на грабежи жители Мальты запросили заступничества у англичан. Контр-адмирал Горацио Нельсон в 1799 году блокировал остров и французский гарнизон сдался. В 1800 году британцы заняли столицу Мальты и подняли там британский флаг, превратив остров в свою военно-морскую базу.

Первым военным губернатором острова стал англичанин Александр Болл.

Четверо суток «Венус» грузился на Мальте английским порохом, взяли двести пудов. За неимением места в пороховом погребе, часть пороха разместили в трюме.

Шканечный журнал «Венуса»:

«В 14-й день ноября 1806 года… принято констапелем Гандуковым пороху 200 бочек».

Затем два дня грузились другими припасами.

«…принято баталером Амбросиевым для команды свежего мяса 97 фунтов, принято от аглицкого купца в подшкиперской солонины…»

В это время в экипаже произошло несчастье – умер от апоплексического удара штурманский помощник унтер-офицер Тимофей Щадрич, что подтверждается записью в Шканечном журнале фрегата:

«В 15-й день ноября 1806 года… в 8 часов штурманский унтер-офицер Тимофей Щадрич волею Божию от апоплексического удара помре…»

Командир фрегата капитан-лейтенант Е. Ф. Развозов рапортом доложил об этом контр-адмиралу Грейгу:

«…Фрегата “Венус” штурманский помощник унтер-офицерского чина Тимофей Щадрич, 31 год, из солдатских детей, уроженец г. Ревель, холост, умер скоропостижно на борту фрегата от апоплексического удара ноября 14-го дня 1806 года.

Осталась мать его родная Ирина Федорова дочь и находится в Кронштадте».

(РГА ВМФ Ф. 193. Оп. 1. Д. 31. Л. 12)

Наконец, 19 ноября фрегат оставил Мальту.

«…в ¾ 5-го часа начали сниматься с якоря. Снялись с якоря, наполнились паруса и пошли из гавани. В половине 6-го вышли из гавани и взяли курс N-N-W…»

Фрегат взял курс на Кальяри. Ветры крепкие и противные продолжались во все время плавания. Лавируя вдоль Сицилии, фрегат двигался вперед. К вечеру следующего дня ветер усилился. Черные облака с чрезвычайной скоростью проносились над верхушками мачт. Солнце опустилось в море в пурпуровом зареве. На горизонте блистали молнии. Неожиданно, когда крепкий ветер с дождем обрушились на корабль, другой ветер с противоположной стороны ударил с неимоверной силой, паруса легли на мачты! Фрегат с одной стороны перекинулся на другую.

Капитан-лейтенант Развозов поднял по тревоге весь экипаж. С большим трудом, усилиями всей команды, удалось обрасопить реи – перевести их на другую сторону.

Молнии, одна за одной сходили по отводу в море, электрические искры рассыпались по палубе. На палубе стоял сильный смрад и серный запах от разрядов. Казалось, что вот-вот что-то где-то загорится. Опасность пожара увеличивалась от того, что на Мальте порох загрузили не только в крюйт-камеру, но и в трюм. Капитан-лейтенант Развозов приказал офицерам корабля с фонарями осмотреть всю палубу и трюм. К счастью, огня нигде не обнаружили.

Гроза прошла, но небо еще долго горело молниями. Наступила непроницаемая темнота. Фрегат в полветра давал пятнадцать узлов. Капитан-лейтенант Развозов, стоя на мостике спиной к ветру, кутался в плащ и поочередно пружинил ногами в такт качке. Со стороны казалось, что фрегат весь во власти стихии, но это не так: рулевой следил за курсом, вахтенный офицер проверял курс по карте и компасу и поправлял рулевого, если он отклонялся от заданного румба.

Наконец, 26 ноября тучи, преследовавшие фрегат, остались позади. «Венус» быстро мчался навстречу солнцу, которое в полном великолепии светило вдали. По правому борту показались берега Сицилии. К вечеру открылась Сардиния, и на следующий день фрегат прибыл в Кальяри.

«В 27-й день ноября 1806 года… на Калиарском рейде…»

В Кальяри погрузили еще пятьсот пудов пороха, и так как оный был лучше английского, взятого на Мальте, то по прошению командира «Венуса» капитан-лейтенанта Развозова переменили взятый на Мальте.

В этот день, 27 ноября 1806 года вице-адмирал Д. Н. Сенявин с отрядом из трех линейных кораблей, одного шлюпа и двух транспортов начал операцию в восточной части Адриатического моря по взятию крепостей на островах (оставленных русскими в августе) Курцало и Браццо. 30 ноября в результате энергичного обстрела крепости Курцало линейным кораблем «Ярослав» и угрозы атаки со стороны свезенного на берег русского десанта французы подняли белый флаг и сдали крепость без всяких условий. Взято в плен свыше четырехсот человек и захвачено двенадцать орудий.

Наступила южная средиземноморская зима…

10 декабря 1806 года русский отряд в составе двух линейных кораблей и шлюпа под командой вице-адмирала Сенявина, высадив десант на острове Брацо, захватил французскую 4-пушечную батарею и взял в плен 83 человека.

Тем временем на фрегате «Венус» в Кальяри закончили погрузку пороха. Порох грузили только ночью. Такая предосторожность задержала фрегат на две недели. Приняв столько пороху, сколько можно было поместить, 13 декабря «Венус» оставил Кальяри и взял курс на Палермо.

«В 13-й день декабря… в 9 часов подняли с воды на фрегат гребные суда… подняли якорь… наполнив паруса пошли по курсу Z-Z-O…»

Ветер был свежий, море спокойное. Фрегат рассекал волны легко и красиво…

Во второй половине декабря 1806 года произошел героический бой находившегося в дозоре у острова Брацо 16-пушечного сторожевого брига «Александр» из эскадры Сенявина с отрядом французских судов, состоявшем из трех канонерских лодок, тартаны и требаки. Отбив в течение трехчасового боя картечным огнем попытки врага свалиться на абордаж, потопив две канонерские лодки противника, бриг вынудил остальные суда к отступлению. У французов погибло 217 человек, а на бриге «Александр» убитыми и ранеными всего двенадцать человек.

Больше попыток отбить остров французы не предпринимали.

В середине декабря 1806 года Турция, поддерживаемая наполеоновской Францией, объявила войну России и Англии. 18 декабря султан Селим III издал фирман о войне с Россией. В фирмане на Россию возлагалась ответственность за захват «мусульманских земель Крыма и Гюрджистана (Грузии)», вмешательство во внутренние дела Османской империи, то есть в управление Ионическими островами. Этим фирманом султан Селим III призвал всех правоверных к джихаду – священной войне против России.

С началом войны с Турцией русские на Ионических островах оказались фактически блокированными. Почти все побережье Средиземного моря стало враждебно русским. Провизию и припасы приходилось везти окружным путем вокруг Европы, что было дорого и небезопасно. Сами Ионические острова с немногочисленным бедным населением не могли прокормить русскую армию и флот, расположенные на них.

Русская армия и флот в Средиземном море остались без материального снабжения, без провизии и без денег. Надо было принимать решение.

По примеру адмирала Спиридова вице-адмирал Сенявин принял решение, обеспечивающее его казну деньгами. По его указанию все торговые суда наших противников захватывались русскими кораблями, которые беспрепятственно бороздили воды Восточного Средиземноморья, ибо противостоять русскому флоту было практически некому. Турецкий флот не выходил из Проливов, у австрийцев флота практически не было, неаполитанские корабли отсиживались в базах, а французский флот был изрядно потрепан англичанами.

Наши корабли и суда греков, как и во времена адмирала Спиридова и его корсаров Ламбро Качиони и других героев-патриотов Греции, начали крейсировать – корсарствовать по всему Средиземному морю, захватывая торговые суда противника, нейтральные суда с военной контрабандой, пробиравшиеся во вражеские порты, объявлять их призами и затем передавать их в продажу. Три восьмых от вырученной суммы распределялось между офицерами и матросами корабля, взявшего призовое судно, а остальные пять восьмых делились между всеми кораблями эскадры. При этом деньги по определенной норме полагалось получать всему личному составу боевых кораблей. Русская армия и флот в Средиземном море стали на самообеспечение.

Как пишет исследователь А. Б. Широкорад: «Так, один фрегат “Венус”, крейсировавший в мае 1806 г. между Венецией и Триестом, приобрел призов более чем на 100 тысяч рублей.

Общие же размеры призовой суммы, предназначенной к распределению между составом эскадры в 1806–1807 гг., были не менее полутора миллионов рублей».

Утвержденная по приказу его превосходительства господина вице-адмирала Д. Н. Сенявина Призовых дел комиссия определяла законность захвата судна и товара и их дальнейшую судьбу.

18 декабря 1806 года фрегат «Венус» прибыл в Палермо.

«В 18-й день декабря … стоя фертоинг на Палермском рейде…»

Неожиданно при ясном небе вдруг налетел сильный шквал, развел такое волнение, что фрегат качало сильнее, чем в открытом море. Ночью ветер усилился, и началась буря. Во время этой бури произошло событие, рискующее превратиться в катастрофу, если бы не помощь русских моряков фрегата «Венус». Свидетель этого события мичман Броневский так описывал случившееся: «На рассвете американское трехмачтовое судно “Тритон”, потеряв три якоря в нескольких саженях от берега, остановилось на одном. Американцы палили пушка за пушкой, просили помощи, подымали руки к небу; но казалось, невозможно было спасти их. В гавани толпился народ, и полиция уже готовилась спасать людей. Но с нашего фрегата отваливает барказ с якорем. Боцман Васильев с 20 лучшими матрозами, удерживаясь на бакштове фрегата, бросает якорь перед носом американского судна и с крайнею опасностью передает канат. Американцы были не в силах вытянуть его, а нашим людям по причине великого волнения к борту судна пристать было невозможно. Опытный боцман придумывает средство. Спустившись на бакштове как можно ближе к носу судна, требует тонкую веревку, опутывается ею и, дав знаками понять, что намерен делать, отважно бросается в воду. Американцы догадываются тянуть, и таким образом, одного за одним, всех наших людей подымают на корабль. Васильев вытягивает на шпиле канат, крепит его за мачту и, невзирая на ужасное волнение, спускает стеньги и реи».

Шкипер спасенного американского судна приехал на «Венус» и предложил капитан-лейтенанту Развозову деньги за свое спасение. Егор Федорович ответил, что на русском флоте за помощь терпящему бедствие судну ничего не требуют. Тогда американский шкипер, увидев на палубе «Венуса» отправляющего службу священника, высыпал в церковный ящик шестьсот червонцев. Боцман Васильев и матросы, с позволения капитан-лейтенанта Развозова, награждены были шкипером щедро и были отпущены в гости на американское судно на трое суток.

Это происшествие как нельзя лучше характеризует русских матросов и офицеров, да и самого капитан-лейтенанта Е. Ф. Развозова: их смелость, отзывчивость к чужой беде и бескорыстную готовность всегда прийти на помощь терпящим бедствие.

21 декабря 1806 года эскадра капитан-командора И.А. Игнатьева прибыла с Балтики на Корфу для усиления Российского флота в Средиземноморье. Дул сильный ветер; по рейду гуляла тяжелая зыбь.

Рождество встретили на эскадре вице-адмирала Сенявина. Очевидец писал: «На Крещение при море была устроена иордань: погрузили крест в воду, корабли открыли частую пальбу… Затем обед на берегу за огромными столами: офицеры в доме, матросы на улице. После обеда пляски…»