Монах Ордена феникса

– Кошки – облачки! – взвизгнула Лилия.

Еще прежде чем заметить глаза в зарослях травы, увидеть ее легкое шевеление там, где животное виляло задницей, готовясь к прыжку, Альфонсо зачем то задумался: что это за кошки такие? Что за чисто бабское название? И еще раньше, чем подумать об этом, он отскочил от кустов, фактически, спрятавшись за шедшего рядом солдата, для которого этот маневр был чем-то совершенно неожиданным. Да и нападение стало для него сюрпризом: из кустов вылетела огромная, полутораметровая меховая варежка с утробным рыком, уронила его на землю с громким хрустом ребер. У варежки оказались когти, и если волк старался сразу перегрызть жертве шею, то кошка со всей силы ударила солдата по лицу когтистой лапой, лишив глаз, расширив рот, разрезав кожу на лбу и разделив нос поперек пополам. Солдат закричал, точнее, забулькал кровью, но булькал не долго- следующий удар пришелся ему по горлу и приглушил звук. Примечательно, что первой от ступора очнулась Лилия, и первой же, со всей своей женской силенкой, ставшей в момент опасности силищей, обрушила на кота всю мощь и разрушающую силу толстой ветки дерева. Первый удар кошка приняла с кошачьим взвизгом, от второго быстро и ловко увернулась, оскалив длинные, острые зубы и пригнувшись к земле; нападения было не избежать, но тут уже стрела из арбалета вонзилась ей в бок, прямо между ребер. К счастью, кошка оказалась пробиваемой, с мягкой шкурой; взвизгнув уже совсем по человечески, она рванула в кусты, откуда и напала. Минус одна стрела.

–Что за тупая кошка, – от волнения Лилия забыла свой мужской голос, и говорила как обычно, и от волнения на это никто не обратил внимания, – обычно они не нападают на стаю животных.

И людей, надо было добавить и людей, но, либо ведьма приравнивала их к животным, либо, в Лесу ни так много было людей, чтобы образовать из них стаю.

– Сзади, – раздался голос Тупого рыла, и почти совпал с тем моментом, когда когтистая тварь прижала его к земле; тот же удар когтистой, чуть меньше мужской руки, лапы по лицу, но в Тупом рыле сыграл инстинкт: он мало того, что прикрыл голову руками, так еще в процессе полета на землю, умудрился полоснуть кошку по морде кинжалом – не особо навредив последней, но изрядно поостудив ее пыл. А потом Лес наполнился урчанием, визгом, пушистые твари вылетали из кустов, нападая со спины, вгрызались в шею, быстро отскакивали в сторону. Один за другим падали солдаты; одна из кошек напала на Альфонсо сзади в тот момент, когда он пытался выстрелить из арбалета в одну из тварей. Когти вонзились ему в спину, земля с размаху ударила по всей передней части тела (кроме головы, которая откинулась назад сама собой), а арбалет полетел вперед, выстрелив куда то при этом. Тяжелая туша придавила Альфонсо к земле, острые зубы вонзились в шею, намереваясь сломать позвоночник, и он, не имея возможности двигать руками, неосознанно согнул правую ногу, со всей своей сгибательной способностью; она погрузилась во что то мягкое, что- то болтающееся –кошка оказалась самцом, который от удара по своим причиндалам, подлетел в воздух. Этого мига хватило, чтобы перевернуться на спину, однако желающих нападать больше не было. Три мертвых кошки лежали на полянке, четверо солдат мертвых и еще четверо малость обгрызенных, отходили от испуга.

– Какие красивые кошечки, – восхитилась Лилия, и ее восхищение сейчас было настолько неуместным и диким, что все недоуменно уставились на нее. Эти твари хотели их убить.

– Ну да. Но не убили же. Тем более, они, наверное, жутко голодные, раз напали стаей, так еще и на такое большое количество жертв. – сказала Лилия

– Ой, да мы все равно умрем, рано или поздно, – философски добавила она, посмотрев на окружающие ее угрюмые лица, с таким выражением на них, которым смотрят на агрессивного сумасшедшего.

– Вы если смерти боитесь, то нечего было рождаться, – сказала ведьма тишине, и надула губы. Не всем пришлась по вкусу ее философия преждевременной смерти, точнее, никому.

– И так, – успокоив трепещущее сердце и горевшую яростью боя голову, сказал Альфонсо, – из двадцати пяти нас осталось двенадцать человек.

– Нас осталось семнадцать, ваше превосходительство, – сказал Тупое рыло, и это было первое, что он сказал в Лесу. Точнее, второе, после крика «сзади», – да и было нас двадцать три.

– Опаньки, наш великий победитель Черных птиц, монах основатель Ордена света, граф всея Эгибетуза считать не умеет? – воскликнула Лилия, – как так то?

– Умею я считать.

– Какая цифра идет после восьми?

– Шесть.

– Одиннадцать, грамотей. Деревенский пастух и то бы лучше коров посчитал – рассмеялась Лилия.

– Ой, а ты вообще баба! – рявкнул Альфонсо и обиженно-униженно пошел поднимать свой арбалет.

–Вообще то, после восьми девять, ведьма. Сарамон тебя что, считать не научил? – проговорил Тупое рыло.

– Может, оставите свое обучение счету на другое время? – раздраженно сказал Длинный меч, – я уже потерял семерых своих солдат убитыми, а мы волка еще даже не видели. То есть, что значит баба?

– Увидишь, не переживай, – буркнул оскорбленный и уязвленный Альфонсо, – и это будет последнее, что ты увидишь в своей жизни.

Вопрос про бабу он проигнорировал, а остальные настаивать не стали: было уже как то все равно, откуда граф столько знает о Лесе и откуда здесь баба, лишь бы выбраться живыми.

На самом деле четкого плана, как поймать волка у Альфонсо не было, да ему в горячечном бреду не пришло бы в голову самому искать встречи с этим зверем, но, раз уж эта черная тварь с бантиком на башке почем-то начала за ним охотиться, то ее необходимо прикончить, пока есть народ. На шее у нескольких солдат были веревки, почти канаты, кто то нес железные крючья – возможно удастся поймать волка как рыбу, один из солдат нес приманку – огромный кусок сырого мяса.

– Хотя сырого мяса в синей одежде мы и так притащили много, – усмехнулся в своих мыслях Альфонсо. Остальные шли, внимательно озираясь, слушая Лес, одновременно глядя во все стороны; он же при всем этом еще примечал хорошие деревья, на которые можно было бы, если что, залезть.

Продираясь сквозь кустарник, Альфонсо вывел экспедицию на свою тропу, по которой частенько попадал в лесную избушку: до нее уже было не далеко, и по этому засаду решил организовать здесь. Остальные не спорили: никто не знал, что дальше делать, по этому слушались человека, у которого был, по их мнению, хоть какой то план. Никто не спрашивал больше, откуда у монаха Ордена света такие обширные познания в области Леса, когда тот подробно, с кровавыми подробностями, объяснял, что будет с человеком, который провалится в яму амалины, и как отличать твердую землю от скрытой угрозы по форме листьев маскирующего плюща.

– Я заманю его в эти заросли, – сказал Альфонсо. Не то чтобы он хотел быть героем, просто он считал себя единственным, кто на бегу может на уровне рефлексов смотреть, куда наступает и не провалиться. – Как только он свалится в яму, бейте его, чем попало, цепляйте крючья за пасть – привязывайте к деревьям.

Как это будет выглядеть, Альфонсо себе даже не представлял, но чем черт не шутит, а вдруг что-то и получится?

– Да уж, вот это засада, берегись, волчара, – усмехнулась Лилия, а потом крикнула одному из солдат: – Ну куда полез? В эти кусты нельзя лезть. Лезь вон в те.

И на вопросительный взгляд Альфонсо, не находящего в кустах ничего страшного, ответила:

– Арбузики.

Потом, когда взгляд стал еще недоуменнее, добавила:

– Они ядовитые…

И только тут до Альфонсо дошло, что она говорит про паучков в зеленую полоску, которых он видел не раз, даже ползающих у него по ноге, правда ему и в голову не приходило, что они ядовитые. Арбузики, что за дурацкое название?

Арбалет на изготовку: всегда есть вероятность, пусть ничтожная, но обнадеживающая, засандалить стрелу волку в глаз, тогда охота благополучно завершится досрочно. Оглянув свою чудо засаду, Альфонсо внутренне горестно вздохнул: ни один лесной житель в здравом уме не приблизился бы к этим шуршащим синим пятнам в кустах, но, наступающая осень – время голодных зверей, и кошки–варежки тому подтверждение, по этому волк может и клюнуть на приманку и попасть в засаду.

Лес был тих и свеж, по дикарски прекрасен и первозданен, едва стоило отойти от людей на десяток метров.

Лес просто разорвался дикими криками, едва стоило отойти от людей на десяток метров. Кричали позади: громко, до хрипоты, и, судя по этим крикам, об какой либо организации боя, речи даже не шло. Волк неожиданно напал с другой стороны.

Десяток метров Альфонсо пробежал быстро, а потом остановился в ступоре. Битва, открывшаяся перед ним была уже в самом разгаре: солдаты окружили огромного лося с двухметровыми рогами, которые он еще не сбросил. Огромный Нос прыгнул на лося с топором, по дурости, конечно, но цели не достиг, пронзенный одной костяной веткой насквозь, мотался он на лосиных рогах, поливая кровью землю и остальных охотников. Лось мотал головой, и его рога оказывались везде, куда пытались подступиться солдаты.

– Сзади подходите, дубины!! – кричала Лилия, и кто-то, внял ее совету. Этому кому то копытом задней ноги вдавило нос в череп и отбросило назад на два метра. Кто то умудрился зацепить лося за рога крюком, отчего зверь вконец рассвирепел. Он перешел в наступление, прыгая, дробя передними копытами всех, кто попадался на пути, обмотанный мотающейся веревкой, с окровавленными рогами; каким то чудесным образом он не провалился ни в одну из ям, даже сровняв с землей несколько кустов амалины, разрезав рогами троих человек, бегая за солдатами по всей поляне.

Потом он остановился, опустив голову, выпучив красные от ярости глаза. Бока его были все исполосованы резаными ранами, шкура изуродована крючьями, из шеи торчала стрела. С размаху, со всей яростью лесного зверя, Большое пузо всадил топор лосю прямо между глаз, отчего у того подогнулись передние ноги. А потом в Большое пузо словно вселился демон: рыча, как дикий зверь, он раз за разом рубил уже бездыханного лося, дробя ему череп, проклинал Лес, проклиная всех его жителей, захлебываясь своей слюной и лосиными брызгами крови и мозгов. Дав выход эмоциям, он обессиленно бросил топор и сел на землю.

– Прошла истерика? – бросил ему Альфонсо.

– Что? – Большое пузо уставился на него не видящим взглядом. – Да пошел ты к черту, ты и твой растреклятый волк! Ты гребаный Сарамоновский выкормыш, продавший душу, это ты нас сюда заманил!!

Солдат осталось пятеро. Самое удивительное, в живых остался Деревянный, тот, который прилип к липкому дереву, и теперь ходил, не сгибая руку и ногу. Удар рогом сковырнул ему часть его неожиданных доспехов и распорол щеку, но зато кожа под смолой осталась целой.

– Я вас сюда не звал. Если боитесь, проваливайте домой. Женам под юбки…

Альфонсо был зол, настолько зол, что опасности сказанного не осознавал, и вообще потерял чувство края и самосохранения. Неудачи валились на него с щедростью водопада, и эта охота, похоже, была создана для того, чтобы его окончательно доконать. Он не стал волноваться и тогда, когда пятеро оставшихся – побитые, исцарапанные, оборванные и уставшие, угрожающе двинулись на него с оружием наперевес; Альфонсо был готов разорвать их всех не думая о том, что сам может быть ими разорванным.

– Мужики, хватит, – быстро выпалил Тупое рыло и встал между ними, – неужели вы не видите, что именно этого и хочет Сарамон? Чтобы души праведных в его владениях убивали друг друга.

– Отойди, ты… – сказал Тонкий. И тут раздался дикий вой.

Вздрогнули все.

Вой был протяжный, отчаянный, потом перешел в стон, плач, потом в смех.

– Никогда не слышал волчьего смеха, – выронил фразу Альфонсо, и тут же она ему показалась очень глупой и несуразной.

– Да нет, что за… – начала Лилия, и тут понесся крик:

– Демоны!! Кругом демоны!! Прочь, проклятые!! Отойдите, черти!! А-А-А!!!

Солдаты едва успели повернуться на крик, когда Ушастый в порыве болезненного бреда, рубанул Большому пузу по лицу, разрубив голову пополам.

– Ведьма, ведьма, – орал он со всей силы, – про-о-очь!!

Длинный что-то хотел сказать, но меч проткнул его насквозь, а потом Ушастый впился ему в лицо зубами, разгрызая щеки, нос, оторвав ухо. Легкий свист – стрела из арбалета пронзила ему глаз- тут Альфонсо попал метко, но Ушастый вообще не обратил на нее внимания, обгладывая своего товарища, пока, вдруг, не замер и не упал, вместе со своей жертвой.

– Что это за дьявольщина здесь творится? – воскликнул Тупое рыло и поцеловал крест.

– Это чертополох, – сказала Лилия. – Вон видишь, листики с острыми иголками? Вот в них наступать нельзя.

– Но из него, если хорошенько его варить, очень вкусный супчик получается, – почему то добавила она. – А еще он полезный, если на рану…

– Идите вы все к черту! – заорал Чернобородый, – со своим Лесом, волком, шкурой. Я ухожу подальше из этого ада!!

Он и вправду развернулся, решительно, резко и быстро.

– Стой, дезертир, – крикнул ему вслед Черный плащ, – Нам нужно добыть шкуру, и без нее мы не уйдем.

Этот крик не возымел действия – Чернобородый мигом пропал из поля зрения. Если его и не сожрет Лес, то за неподчинение приказам, его запорят палками до смерти, однако, по видимому, его это меньше пугало, чем нахождение в Лесу.

– Возьми лосиную, – усмехнулся Альфонсо, – король в жизни ее от волчьей не отличит.

– Очень смешно, граф. Только не забывайте, что Ваша жизнь тоже зависит от успеха нашей охоты. Тем более, лось коричневый, а мы охотимся на черного волка.

– Тогда удачи.

Альфонсо забросил арбалет за спину и пошел вглубь Леса, оставив оставшихся солдат в недоумении. Возможно, нужно было прикончить их обоих, не дай Бог все же выберутся из Леса и все доложат Аэрону, но он устал, устал смертельно и хотел только одного- лечь на жесткий соломенный тюфяк и забыть про все драки, запах крови, успокоить бьющееся сердце, поесть, наконец. Он слышал, как позади него раздавались шаги: Лилия и Тупое рыло шли за ним, параллельно ругаясь друг с другом на весь Лес, благо, им тоже нужна была эмоциональная разрядка. Вот показалась берестяная крыша, вот и сам домик, собранный из старых, но крепких бревен мятой сосны – островок безопасности, отдыха, спокойствия.

Черная, двухметровая туша вылезла из кустов лениво, словно нехотя, посмотрела на Альфонсо щелками коричневых, волчьих глаз и оскалила прекрасные, острые зубы. Рык был тихим, и оттого более страшным. Грязная, черная лента на шее порвалась в нескольких местах, колыхалась при каждом движении мощного, мускулистого тела.

– Да как же это… – проговорил Альфонсо. Кинжал вылез из ножен с легким звоном, когти волка царапнули землю легким шорохом.

– Иди сюда, тварь, – почти тоже зарычал Альфонсо. Страх бил его изнутри, заставляя дрожать от ярости, но сейчас, так или иначе, все кончится, и азарт выжить туманил голову. Он сжал сильнее рукоять кинжала.

– Песико! – Лилия пробежала мимо Альфонсо, едва его не толкнув, прямо к волку, прямо в огромную, зубастую пасть. Ошеломленно смотрели мужчины, как юное женское тело бежит навстречу лютой смерти, разорванное на куски полетит оно…

– Моя песика! – взвизгнула Лилия и кинулась волку на шею, обхватила руками, повиснув на этом чудовище. Волк заскулил, волк подпрыгнул в подлинном щенячьем восторге, тоже взвизгнув от радости, огромный хвост его замолотил по воздуху с неимоверной силой, шлепая по волчьим бокам. Язык, размером с мужскую ладонь, прошелся по лицу Лилии, засмеявшейся от восторга.

– Хватит, хватит, слюнявый, – смеялась она. Гладила громадную волчью голову по длинной, шелковистой шерсти, – как ты тут без меня? Скучал, да, скучал, мой хороший? Что у тебя с бантиком, непоседа?

Волк подпрыгнул еще раз, ошалев от радости, потом вытянул передние лапы, которыми мог запросто снести ведьме голову, словно в поклоне, пока Лилия пыталась снова примотать ленту так, как ей было положено.

– Это уму непостижимо, – проговорил Тупое рыло, – она и вправду ведьма, кто бы мне что ни говорил.

Альфонсо промолчал, но на сей раз, в данный конкретный момент, он был с ним согласен.

9

И прошло три лета и три зимы, и доносили ветры отголоски Битвы той страшной, и возносили молитвы священники за победу Великую, и укрепляли дух Алеццо, дабы не победили его силы темныя….

Сказ о жизни великого Алеццо дэ Эгента,

святого – основателя Ордена света

Часть 127 стих 31

Странно, что именно Гнилое Пузо проявил тот прагматизм, который больше всего был присущ Альфонсо: выслушав рассказ пришельцев, которые попеременно перебивали друг друга (особенно влезала Лилия), и, прослушав конец, спокойно сказал:

– Так этот твой волк что, прирученный?

Прирученный! Люди приручали животных испокон веков, и в собаках, бывших раньше волками, добились самых лучших результатов, так почему Альфонсо поверил в мистику, когда увидел объятия волка и Лилии, вместо того, чтобы предположить, что она приручала его с детства? С другой стороны, если бы Гнилое Пузо там присутствовал, ему бы его логика тоже отказала, уступив место эмоциям. Эмоции – вот самый главный двигатель всех человеческих верований.

– Это не волк, а самый настоящий пес, – заявила Лилия, – и мой друг.

Пес- друг, естественно, во двор не пролез; подвергшись нападению «мохнатых тварей», как выразился Гнилое Пузо, которые запрыгивали на забор вполне себе непринужденно, ему пришлось наколотить гвоздей по всему его периметру, а, поскольку эти гвозди с откусанными шляпками, одинаково не давали перелезть через забор ни кошкам, ни людям, пришлось вырубать калитку, с хитрым засовом, который можно было открыть снаружи и только обладателю нормально развитых рук. И в эту калитку волк не пролез.

Предполагалось, что поход в Волшебный город начнется через неделю: есть время приготовиться, отъесться, да и ноги у Лилии все еще болели, хотя она и натирала их какой то особо вонючей травой, от которой хотелось блевать. Ее злобно выгоняли на улицу, пока не проветрится, да она особо и не любила сидеть в избе: после отсидки у нее появился странный страх, что стены вокруг нее смыкаются, пытаясь ее задавить, и почти каждую ночь она просыпалась с криком, заодно будила и всех остальных. Частенько ей снилось, что она еще сидит в темнице, и тогда приходилось, посреди ночи, долго доказывать ей, что она уже не сгорит заживо. По этому ведьма предпочитала спать за забором у костра, прямо на лапе волка – пса, и тот, вечно преисполненный бесконечной собачьей благодарности, не шевелился всю ночь, боясь потревожить свою хозяйку.

Однажды Альфонсо приснилось, что он летел на чем то по небу, прямо мимо облаков, а Бог, который управлял этой железной каретой, объяснял ему смысл символов Священных книг, и тогда, во сне, смысл писаний стал для него так ясен, что он подпрыгнул на кровати прежде, чем проснулся, и побежал в свой сарайчик. И чуть не сшибся с Лилией – та стояла у колодца, абсолютно голая, поливала себя ледяной водой из ковшика и фыркала, как злобная кошка.

– Смотри, куда бежишь!– вскрикнула она, поскольку от удара чуть не улетела в колодец вниз головой.

– Ты какого…голая… тут стоишь? – Альфонсо даже остановился, более того, он совершенно забыл, что ему говорил Бог.

– Я моюсь. Что, одетой мыться что ли?

– Да ты хоть спрячься, вон, за сарай, чего телесами сверкаешь, как…стыдно же!

– Чего стыдно? Что у меня такой организм? Перкун создал меня такой, а значит, стыдиться мне нечего. А тебе, если не нравится, не смотри. Или вон, встань на колени рядом со святошей и тоже молись, если для тебя желание к женщине тоже запретно и карается…чем там вас пугают…адом. Бедные, затюканные запретами люди.

А по вечерам Альфонсо часто слышал ее рыдания. Там, за забором, бедная женщина вспоминала весь ад в темнице, изливала душу псу и трогала рукой, траву (не чертополох), деревья (не липкие). В заключении бедняжка не верила, что когда-нибудь еще прикоснется к нежным лепесткам ромашки, дотронется до шершавой коры березы, чмокнет в мокрый, но такой преданный нос своего любимого волка. Сам по себе ее рев не волновал Альфонсо – на то они и бабы, чтобы реветь по поводу и без, но он вспоминал Иссилаиду, скучал по ней, хватаясь за болезненно сжимающееся сердце, и ему тоже, иногда, самую малость, хотелось плакать.

В общем, неделя была тяжелой.

А спас его мочевой пузырь.

Лага – прекрасная страна с большими лесами полными зверей и птиц, с полноводными реками, полными рыб и лягушек, с прекрасными людьми – полными и не очень и удобной системой налогообложения, оставляющей шанс даже рабочим и крестьянам не помереть с голоду. Лага – большая страна, зажатая тремя еще большими странами с трех сторон и с одной стороны Лесом, извечным источником Черного зла. Легуфельд Великий, правитель Лаги, был мудрым правителем, считал людей опорой всей экономики, и, если и не жалел о каждом потерянном холопе, то хотя бы создавал такие условия, при которых люди живут и размножаются, как, примерно, создают условия для жизни свиньям на ферме, понимая, что от их здоровья и благополучия зависит и твое богатство. Однако и Легуфельд не был лишен недостатков; как и во всех странах мира, религия прогнулась под правительство, и, по желанию его величества, благословила отряд пехотинцев на поход в Лес, туда, куда идти было грех. Страшный грех.

Альфонсо пробыл в пехоте всего два года, успел побывать в трех малозначительных битвах, скорее, пограничных стычках, и шел одним из последних. Дань, которую отдал отряд земляным змеям был не большой – маленькие не прогрызали доспехи хорошего качества, в лицо попадали змеи редко, а большие, способные смять железо, ребра и жизнь человека попробовали нападать, но их быстро порубили в куски.

Это было первое знакомство Альфонсо с Лесом. От шиповника тоже погибло не много – шипы пробивали доспехи не везде. Трупы погибших сложили кучкой, начали интенсивно вырубать деревья, отвоевывая у Леса территорию, часть которых положили в огромный костер. Снять с намокшей от пота головы шлем, присесть на прохладную, мягкую траву возле костра, пожарить на ней мясо, запечь картошку, потравить байки и втайне порадоваться, что шип с куста попал не тебе в глаз – вот отрада и радость простого солдата. Но удовольствие будет не полным, если будет полным мочевой пузырь. На вырубленной поляне диаметром в пятьдесят метров, разместилось порядка трех сотен воинов, отчего пришлось идти далеко в кусты, после быстрого обзора, обнаружить черное дерево с красивой текстурой и полить его – расти деревце большим и красивым. Позади, в костре что- то щелкнуло, но никто не обратил внимания: это нормальное поведение для костра. В следующий миг поляна превратилась в огненный ад, в грохоте небес которого слышался дикий хохот Сарамона. Пламенные грибы вырастали выше деревьев, разбрасывая щепки деревьев, пронзающих, словно стрелы, огненные щупальца хлестали по людям, обезумевшим в испепеляющем урагане, кричали, хрипели разлетались на горящие куски… Альфонсо бежал, подальше от грохота страшного суда, глубоко в Лес, сшибая траву, царапаясь о ветки, позади него бежали остальные оставшиеся в живых.

Альфонсо зацепился за корягу, упал носом в землю, с диким воплем пронесся мимо него солдат, едва не наступив ему на ногу, пронесся и моментально пропал. Альфонсо пополз по траве, приблизился в краю образовавшейся ни с того ни с сего впереди ямы, посмотрел вниз, на распятое на острых ветках, захлебывающееся кровью тело своего товарища. Бывшего товарища.

От трех сотен молодых, богатырски сложенных мужчин осталось два десятка испуганных, обожженных и исцарапанных людей, озирающихся на безмолвно –грозные деревья, напряженные, дергающиеся от каждого шороха.

– Всем стоять на месте! – крикнул громовой голос, и все сразу узнали воеводу. И всем сразу стало легче, когда появился командир, ведь кучка испуганных солдат превратилась в боевую единицу.

– Оружие к бою! Образовать круговую защиту, смотреть под ноги. Мы должны выбраться из Леса, быстро, но очень осторожно – не известно что еще за чертовщина здесь есть.

Если бы в жизни была справедливость, именно он бы выжил, поскольку единственный умудрился сохранить присутствие духа в нестандартной ситуации, когда все остальные, включая дрожащего от страха Альфонсо, совершенно растерялись и не знали, что делать и куда идти. Но волки ничего не знали о справедливости, один из них прыгнул на воеводу, первому из отряда снес лапой шлем, заодно оторвав голову. От обороны мигом не осталось и следа: пять волков разбросали отряд как кукол, разорвал стальные доспехи как кору дерева, доставая человеческое мясо из доспехов, как достают раков из панциря. Альфонсо первым бросил меч и бежал, бежал, задыхаясь, спотыкаясь об кочки, слыша хруст веток позади себя, стук когтей по земле, дыхание огромного, двухметрового зверя. Альфонсо споткнулся о ветку, упал, кувыркнулся и пополз – страшно хотелось жить, во что бы то ни стало. Он заполз в какую то нору, прижался к задней ее стенке, клацая зубами от ужаса. Дикий вопль пронесся по Лесу, знакомый голос; перед норой упал его друг по оружию, Курст, огромная волчья пасть раскрылась перед ним, но он ударил волка по морде мечом, отчего тот отпрыгнул. Курст увидел нору, пополз к ней; волк снова прыгнул на уползающую закуску, но снова получил мечом, уже по лапе. Курст полез в нору, волк полез за ним. Обезумевший Альфонсо смотрел на волчью тушу, на его огромные мускулы, длинные зубы, он уже чувствовал, как они разрывают его конечности…Именно в этот момент проходило его крещение Лесом, именно в этот момент Сарамон ждал жертвы.