Спасение ведьмы

– Да. Откуда узнала?

– Я из окошка вас вижу. Чего на холоде-то стоять? Поднимайтесь. Третий этаж.

Дверь открыла хрупкая чернявая девушка с двумя хвостиками на голове.

«Глаза и нос в отца», – отметил про себя Инин.

– Проходите, пожалуйста! – пригласила Люба. – Раздевайтесь. Чай будете?

Они сидели на кухне и пили чай.

– Угощайтесь вареньем, – Люба выставила на стол вазочки. – Вот сливовое, вот малиновое, вот вишнёвое. Сама варю.

– Знаю, – заулыбался Инин, – твой папа рассказывал.

Люба оказалось девушкой сколь радушной, столь и общительной. Уже через десять минут Ляля и Инин знали, что родители её разошлись три года назад, что она каждую неделю навещает папу, которого очень любит, что мама сейчас в отъезде – ухаживает за тётей, у которой случился инсульт… и о том, что папа уехал к другу в Челябинск по какому-то срочному делу, и потерял телефон вместе с сим-картой.

«Наверное, он вас предупредить хотел, да забыл, – предположила Люба. – В старом телефоне все контакты остались, а номер работы не помнит – папа такой рассеянный! Вот и потеряли вы его на работе».

– Люб, а ты теперешний папин номер знаешь? – спросил её Инин.

– Конечно! Мы каждый день с ним созваниваемся. Записывайте.

Ляля и Инин вышли на улицу. Вечерело. Снег перестал.

«Какая девчонка приятная, – сказал Инин, закуривая. – Глупенькая, правда. Наивная. Но человечек хороший. А отец – мудак последний. – Он сплюнул. – Хорошо, что мамаша её с ним развелась. Почуяла, видать, неладное, когда он с Архивариусом связался. А сейчас, Ляль, звони мудаку со своего телефона. С моего нельзя. Если мой номер увидит – трубку он не возьмёт».

Ляля набрала Огородника. Инин взял у неё телефон.

– Недобрый вечер, мразь! Узнал?

– Ви… Виталий? – голос Семёна задрожал. – Как вы узнали мой номер?

– Догадайся с трёх раз.

– Люба? Где Люба? Что с ней?

– Догадливый. Пока ничего. Но если ты завтра же не явишься из своего Челябинска и не придёшь в место, которое я укажу, один, без своих горилл, то я за себя не ручаюсь. Ты ясно понял меня, Исполнитель?

– Виталий! Я не в Челябинске. Это я дочери так сказал. Я здесь, в городе, у своего друга Максима, ветеринара. Ну, я вам рассказывал про него. Скажите, куда мне подъехать. Я мигом буду. Я всё объясню.

– Куда подъехать? На Шолохова 5 подъезжай. Знакомый адрес, не правда ли?

– О боже! Виталий, я заклинаю, молю вас, не причиняйте Любе вреда. Я в двух кварталах от вас. Через десять минут прибегу. Только Любу не трогайте. Я всё объясню, объясню…

– Через десять минут? Идёт. Но гляди, если вздумаешь попытаться меня надуть и придёшь не один, пожалеешь так, как в жизни ещё не жалел.

– Один, один приду. Дочкой клянусь!

Инин повернулся к Ляле.

– Ну дорогая моя, спасибо за всё, и дуй домой.

– Как это, дуй домой? – возмутилась Ляля.

– На сегодня работа боевого эльфа закончена.

Она хотела что-то возразить ему, Инин не дал.

– Если ты действительно хочешь помочь мне, то уходи, – сказал он железным тоном. – Останешься, мне не о деле придётся думать, а о том, как тебя защитить. Ты только помешаешь мне, понимаешь?

– Не помешаю.

– Я уже одну дуру из-за её упрямства потерял, вторую терять не намерен. Быстро домой иди! – он прикрикнул.

– Хорошо, – нехотя согласилась Ляля. – Только, как всё закончится, сразу же мне позвонишь. Обещаешь?

– Обещаю. Иди.

Ляля нарочито медленно пошла в сторону остановки.

Инин огляделся – надо выбрать позицию. Доверять Огороднику он не собирался – Исполнитель мог явиться либо с гориллами, либо с полицией. Чуть поодаль – запорошенная снегом детская площадка, на ней – игровой домик. Пробравшись в него, Инин оказался доволен – обзор отсюда открывался отличный: издалека просматриваются все подходы к Любиному подъезду; Виталий будет видеть отсюда всех, – его не увидит никто.

Через десять минут, как и было обещано, подошёл Огородник. Не подошёл – прибежал. В расстёгнутом пальто, без шапки, несмотря на мороз, растерянно и пугливо крутил головою по сторонам. Не покидая свой наблюдательный пункт, Инин набрал его номер.

– Теперь заходи в подъезд, и жди меня там. Если туда ворвутся менты или полиция – пристрелю.

– Я один, Виталий, один. Я никому не сказал, дочкой клянусь, – запричитал Огородик, и поспешил в подъезд.

Выждав ещё минуту, Инин вошёл за ним.

На Огородника было жалко смотреть. Он был белее, чем мел, он трясся.

– Ну, что ты мне объяснишь? – грозно спросил Виталий, надвигаясь на Огородника.

Тот отпрянул и прижался спиной к стене.

– Это страшная ошибка, Виталий! Я не Исполнитель. Я всё расскажу вам, я докажу. Мне позвонили. Какой-то неизвестный мужчина. Он угрожал, сказал, что если я не сделаю то, чего он потребует – мне конец. А потребовал он, чтобы я позвонил вам и сообщил ложный адрес Максима Иосифовича. Посёлок Масловка, дом 13, если я ничего не попутал. Что я и сделал. Простите! – Огородник глядел с мольбой. – Испугался я. После всего того, что вы мне рассказали, я понял, что тоже попал в переплёт, и те люди, что преследуют вас, взялись за меня. Потом они ещё раз позвонили, и потребовали, чтобы срочно исчез из города и выкинул сим-карту. Но на этот раз я разговор записал. Вот, послушайте!

Он дрожащей рукой достал телефон, включил запись.

«А теперь исчезни из города и сим-карту выкини, чтоб не одна живая душа не знала, где ты, Семён Огородник. А появишься только тогда, когда мы тебе скажем. Ослушаешься – умрёшь. Попытаешься обратиться в полицию, произойдёт то же самое», – грозил до боли знакомый Инину голос, тот же, что цинично признался ему в убийстве бабушки и в убийстве Юрки…

– Видите? Я такая же жертва Исполнителя, как и вы!

– Да ты жук навозный! – Виталий ядовито прищурился. – Один раз ты меня обдурил, во второй раз не выйдет. Твоя эта запись – липа.

– Виталий, послушайте! – Огородник сложил ладони, как во время молитвы. – Если бы я был Исполнителем, то пришёл бы сюда не один.

– Ещё неизвестно, один ты пришёл или нет. Сейчас из подъезда выйду, а там обезьяны твои с оружием, или наряд ОМОН.

– Да нет там никакого ОМОНа! Виталий! Будь я Исполнителем, я бы признался, я бы всё вам рассказал, как на духу, лишь бы вы дочь не тронули. Люба для меня – самое дорогое. Жизнь моя – ничто в сравнение с ней. Жаль, что у вас своих детей нет, вы бы поняли.

– Вот жук! Ты за идиота меня продолжаешь держать? Ты всё просчитал. Я уши развешу, поверю тебе, отпущу тебя, дочку не трону, а как только отсюда выйду, так и кранты мне. А ты, как всегда, в шоколаде. Только не выйдет у тебя, хитрожопый! – Инин замахнулся рукой.

– Хорошо. – Семён перестал дрожать. – Тогда убейте меня, пристрелите прямо сейчас. У вас же пистолет с собой есть. Избавьте мир от Исполнителя. Только Любу не трогайте. – На его глазах навернулись слёзы.

– А это правильная идея, – Инин достал «Макаров», снял с предохранителя и передёрнул затвор. Наставил дуло на Огородника.

Семён опять задрожал, но о пощаде просить не стал – его губы зашептали молитву. Инин знал, что это видуй – иудейская молитва-исповедание, которую читают по разным случаям, в том числе и перед смертью. Огородник не блефовал.

– Ладно. Живи пока. – Инин убрал пистолет в карман.

Семён, проскользив спиной по стене, обессилено сел на пол.

– Но всё-таки ты темнишь, Огородник. Ты же с Новицким тогда разговаривал.

– Да не с Новицким, с Максимом Кауфманом, другом своим, я говорил, – устало сказал Семён.

– А он вообще существует?

– Конечно! Я же живу у него сейчас. Это в двух кварталах отсюда. Хотите, я познакомлю вас лично?

– А пошли! – согласился Инин. – Только смотри у меня, по дороге без глупостей. Пушка снята с предохранителя, а палец мой на курке, – он показал на карман. – Если что, я успею. Не сомневайся.

Они вышли из подъезда. Сначала Семён, сразу за ним Виталий. Во дворе было пустынно, сгустились сумерки.

По дороге оба молчали.

– Вы хороший человек, – вдруг сказал Огородник, – просто попали в беду. Как бы я хотел вам помочь! Да как?

– Иди ровно, – буркнул Инин в ответ.

– Расскажу вам о нашем сообществе всё, что знаю, – продолжил Семён, – может быть, это как-то поможет.

– Валяй.

– Новицкий не главный здесь. Основал сообщество и действительно руководит им другой человек. Он тоже, как я думал, человек добрый, но…

– Да у тебя, я погляжу, все добрые, все хорошие, прям, как у Иисуса, – перебил его Инин.

– Но, он, как оказалось, фанатик. Сущий фанатик. Да, благими намерениями дорога в ад устлана. – Огородник вздохнул.

– Что за человек?

– Видите ли, при сообществе есть, как это сказать, тайная организация, называется Сектор Б. О ней далеко не все наши слушатели знают. Туда отбираются только гипнабельные, и с ними…

– Магистр творит всё, что захочет, – закончил за него Инин.

– Как? Вы знаете о Магистре? – поразился Семён.

– Как видишь, Америку ты мне не открыл. А ты-то сам не Магистр, часом? – Инин поглядел на него исподлобья.

– Я Магистр? – Огородник выкатил глаза. – Магистр – гипнотизёр. А где я, и гипноз?

– Тогда, кто он?

– Не знаю. Но это кто-то из наших кураторов. Он точно присутствует на всех занятиях основной группы.

– И об этом я слышал. Но вот чего понять не могу, как же никто из вас не вычислил его до сих пор. Неправдоподобно как-то.

– Согласен. Но он гениально шифруется. Он вообще гениален.

– Но болен, – добавил Инин.

– Возможно, – кивнул головой Огородник. – И я теперь полагаю, что Магистр и есть Исполнитель, а может быть, сам Архивариус.

– Какая глубокая мысль! А то я сам до неё не догадывался, – ответил с сарказмом Инин. – Но хоть какие-то подозрения есть у тебя? Кто он? Может, Мориарти, тьфу, как его? Коршунов!

– Олег? Это вряд ли.

– Почему это вряд ли? Коршунов же тоже гипнотизёр.

– Так-то оно так, но… тут железный характер нужен, харизма, фанатичная вера в идею, опять-таки. А Олег, он не такой. Хотя, знаете, – Огородник пожал плечами, – я уже сам во всём сомневаюсь. А вот мы и пришли.

Они остановились у серой хрущёвкики, на первом этаже которой светилась надпись: «Ветеринарная клиника У Максима».

– Вот здесь друг мой работает, и в этом же доме квартира его, – пояснил Огородник. – Пройдёмте, я вас познакомлю, – он показал рукою на вход.

– Ладно. Иди уже, –махнул рукой Инин. – Свободен. Извиняться не буду. Но адрес и телефон твой не выдам. Так что, можешь спать спокойно.

Инин развернулся и пошёл прочь.

«Поспишь тут спокойно!» – выдохнул вслед Семён.

49

Своё обещание Инин сдержал. Позвонил Ляле, подробно рассказав ей об истории с Огородником.

– Так что, Огородник здесь ни при чём, теперь уже окончательно ясно.

– Я так и чувствовала, – ответила Ляля.

– Если б ты знала, как меня достали уже эти чувствования! – пожаловался Виталий. – Слушай, а может Магистр всё-таки Мориарти?

– Коршунов? Нет. Точно не он.

– Почему так уверена? Ведь он же гипнотизёр.

– Да потому что Мориарти картавит сильно, а у Магистра речь чистая и зычная, как у попа.

– Хорошо. Но даже если и так, он может знать, кто Магистр, ведь он же ему сведения о гипнабельных подаёт.

– Но… – начала было Ляля.

– Знаю, знаю, что он может лишь по телефону с ним связываться, но чем чёрт не шутит? Тряхануть его надо. Можешь свести нас с ним где-нибудь в укромном местечке?

– То есть?

– Есть в нашем городе замечательный лесопарк, а в нём замечательная полянка – мне Огородник её показал. Там есть скамейки с беседками, но нет лишних глаз. Вот туда нашего Мориарти заманить нужно.

– Виталик, а ты ничего с ним плохого не сделаешь? – обеспокоилась Ляля.

– Не бойся. Отделается испугом. Не обещаю, что лёгким, – Инин зло хохотнул, – но всего лишь испугом.

– Сделаем, – согласилась Ляля. – Это будет несложно. Если я ему свиданье назначу – все дела бросит, с радостью прибежит. Он с самого начала клинья ко мне подбивает.

– Вот как? А ты что?

– Да на фига он мне сдался? Старый и страшный, как чёрт. Да к тому же женатый.

– Тогда завтра, и очень желательно в первую половину дня.

– Завтра?

– Да, Ляля, завтра. Я тебя не прошу даже, я требую. Часы тикают, не забыла? У меня уже четверо суток осталось.

– Поняла. Так куда мне его привести надо?

– Я тебе объясню, как тот лесопарк найти, как полянку ту отыскать. Приведёшь Мориарти туда, а я уже буду там, в ёлках спрячусь. Вы на скамеечку сядете, а потом ты до ветру попросишься отойти. Тогда выйду я, и потолкую с ним. «Пёрышки у твоего Коршунова повыщипаю», – добавил про себя Инин.

Этим утром весна показала зиме, кто здесь главный. Солнце не просто светило – грело. Оставшийся снег поплыл, показались рыжие, как лисы, проталины. По тропинке парка, углубляясь всё дальше в лесные дебри, брела парочка – мужчина средних лет и миловидная смешливая девушка. Мужчина весело и неугомонно картавил, рассказывая спутнице смешные истории одну за другой. Девушка без умолку хохотала.

«А вот и полянка моя любимая! – воскликнула девушка, – давайте на скамеечке посидим». На сей раз на поляне было абсолютно безлюдно.

Усевшись на лавочку, мужчина перешёл с историй на пение дифирамбов и расточение комплиментов, тихой сапой подбираясь к девушке всё поближе.

– Олег, я извиняюсь, но мне на минутку за ёлочку нужно, – сказала девушка.

– Да, Оленька, конечно-конечно, – ответил мужчина.

Как только она скрылась из вида из ельника вышел Инин.

– Вы? – испуганно удивился Коршунов. – Что вы здесь делаете?

– Да вот потолковать с тобой собираюсь, – ответил Инин, подсаживаясь.

– А разве мы с вами на «ты»? – «Мориарти» нахмурился.

– Мне не до церемоний сейчас. – сказал Инин тоном, от которого у Коршунова пробежал по спине холодок. – Слушай сюда. У меня есть вопросы к тебе. Ответишь быстро и честно – может быть, избежишь проблем.

– Да что вы себе позволяете? – через страх возмутился Коршунов.

– Вопрос первый. Магистр – ты?

– Кхе, – «Мориарти» чуть было не поперхнулся. – Вы что сбрендили?

– Отвечай! Ты?

– Нет.

– Тогда кто?

– Я не знаю.

– Как это ты не знаешь? Ты же ему списки гипнабельных подаёшь!

– Он только по телефону со мной общается! В глаза я его не видал! – Коршунов перешёл на визг. – Отстаньте вы от меня!

– Номер его давай.

– Он с закрытого аккаунта Телеграм мне звонит. Отстаньте, я говорю!

– Не верю я тебе. Там девушка погибает, а ты, сука, выкручиваешься, сказки мне сочиняешь. Не можешь ты Магистра не знать.

– Да что вы себе позволяете? Вы кого сукой назвали? Как вы смеете меня оскорблять? – вдруг осмелел «Мориарти» и вскочил на ноги.

– Сядь, – процедил Инин.

– И не подумаю. Оля! Оля! – позвал «Мориарти». Оля не отзывалась.

– Сядь, я сказал, – повторил Виталий с нажимом.

– Что вы здесь раскомандовались? Я ухожу.

– Уходишь? Сначала сюда погляди.

Инин медленно достал из кармана оружие, вытащил и снова вставил полностью снаряженный магазин, снял с предохранителя и со звоном передёрнул затвор, досылая патрон в патронник.

– А теперь сядешь?

Лицо Коршунова стало таким же, как не растаявший на поляне снег, ноги его подкосились, он осторожно и медленно, будто бы от резкого движения могла бы взорваться мина, сел.

Инин обошёл сзади, одной рукой взял его шею в захват, другой прижал дуло к виску.

– Говори! Рассказывай всё, что знаешь, иначе мозги тебе вышибу.

– Е ве-ве… ве-ве-ве… – «Мориарти» судорожно залопотал нечто нечленораздельное.

– Всё. Сдохнешь сейчас. Прощайся с жизнью!

Коршунов зажмурил глаза. По его джинсам расползалось пятно.

– Да ты обоссался, приятель, – Инин ослабил хватку.

– Я не знаю, я правда не знаю. Ни кто он, ни номера… у нас это… односторонняя связь, – задыхаясь от ужаса забормотал Коршунов. – Не убивайте, пожалуйста! У меня дети, двое… Я могу вам помочь… Я расскажу… расскажу, что знаю.

– Давай! – Инин наподдал ему в бок коленом.

– Только уберите, пожалуйста, свой пистолет.

Инин отпустил его шею и убрал от виска «Макаров». Сел рядом.

– Я слушаю.

– Как-то раз я был в одном клубе… по интересам… – начал Коршунов, пытаясь справиться с перешедшим в галоп дыханием. – У «Масочников». Ну… так они себя называют. Там собираются люди в масках, там разрешено находиться, если только ты в маске. И каждый желающий должен показать какой-нибудь номер. Конкурс у них проходит. И вот на том вечере выступал гипнотизёр – эстрадный гипноз показывал. Его голос показался мне очень знакомым – он похож на голос Магистра, который я слышал только по телефону. Но это ещё не всё. Перед выступлением он сказал странную фразу: «Во имя пути предначертанного». Посещающие сектор Б мне рассказывали, что Магистр начинает наведение транса всегда именно с этой фразы. – Коршунов перевёл дух. – Это всё, что я знаю, клянусь. Отпустите меня, пожалуйста!

– Где этот клуб находится?

– Сейчас… сейчас я скажу, посмотрю только, – Коршунов достал телефон, он прыгал в его руках. – Вот. Нашёл! Улица Урицкого 3.

– Урицкого, Новицкого, – Инин поигрался с фамилиями. – Слушай, а Новицкий не может Магистром быть?

– Что вы! Максим гипнотической техникой не владеет. – Коршунов взглянул на продолжающий прыгать в дрожащей руке телефон. – Ах да! Ещё. Сегодня двадцать четвёртое, оказывается. «Масочники» двадцать пятого числа каждого месяца собираются. Значит, завтра у них новый конкурс будет.

– Ладно, – Инин спрятал «Макаров» в карман. – Иди. Домой иди. К жене, к детям. Только, – он погрозил ему пальцем, – не вздумай в полицию обращаться. Ты всё равно не докажешь, что я тебе оружием угрожал. У тебя свидетелей нет.

– Что вы! И не подумаю. – «Мориарти» проворно вскочил. – Клянусь вам!

– Всё. Свободен. Давай! – Инин сделал движение рукой, словно бы отгонял муху.

«Мориарти» быстро, почти бегом, поскальзываясь на талом снегу, спотыкаясь, поспешил прочь.

Дождавшись, когда он исчезнет за ёлками, Ляля вышла из-за укрытия.

– Жёстко ты с ним.

– На войне, как на войне, Ляль.

Глава 13

50

– Значит, к масочникам завтра пойдёшь? – спросила Ляля, поднырнув под висящую над тропинкой еловую ветвь.

– А какие ещё варианты? Всех ваших кураторов так же как Мориарти потрясти? – Инин перепрыгнул через проталину. – Я бы смог. Только за три дня не успеть.

– Ну, всех бы, наверное, не смог.

– Это почему?

– Юрия бы точно не смог. Он бы у тебя пистолет выбил и руки бы тебе заломил.

– Это который накачанный, с бандитской рожей? Он тоже куратор?

– Да. Куратор по боевым искусствам.

– Ого! У вас и такой есть?

– Он офицер ОМОНа в отставке.

– Ну, этот точно не Исполнитель.

– Почему?

– Потому что у Исполнителя интеллект высочайший, а у твоего Юрия на морде написано, что он дебил.

Ляля хихикнула.

– А вот в том, что он одна из обезьян Исполнителя, я практически не сомневаюсь, – продолжил Инин. – Хотя… – он почесал висок, – иногда внешность бывает обманчива.

Тропинка вывела их из леса на широкую, уже почти свободную от снега аллею.

– А ты возьмёшь меня к масочникам, или опять скажешь, что я только мешать тебе буду? – спросила Ляля.

– Мешать ты, конечно, будешь, но и помогать тоже. Ведь если там будет Магистр, то ты его и в маске узнаешь, по фигуре, по голосу, по повадкам. Возьму поэтому.

– Ура! – Ляля засветилась, как девочка, которой пообещали желанную игрушку в подарок. – Ой! Только мне одно дело до завтрашнего вечера успеть провернуть надо.

– Какое дело?

– Хозяйка меня выселяет из комнаты – сестре к ней срочно переехать приспичило. А куда мне идти, не знаю – жильё новое не нашла.

– Хм. Ну этот вопрос мы решим, – пообещал Инин. – Можешь временно у меня пожить.

– А я тебя не стесню?

– Стеснишь, конечно. Квартика-то у меня крохотная. Но в тесноте, как говорится, да не в обиде.

– Ой, спасибо! – она захлопала в ладоши. – Я ненадолго. Я быстро жильё найду, обещаю.

– Тогда давай такси возьмём и сразу к тебе за вещами. Много их у тебя?

– Да две сумки всего и ноутбук.

Инин в такси помрачнел.

– Что случилось? – спросила Ляля.

– До завтрашнего вечера полторы суток без дела сидеть, а часы тикают. Терпеть ненавижу беспомощность.

Водитель включил музыку. Зазвенело гитарное соло. Инин побагровел. «Друг, шарманку выруби, а?» – рявкнул водителю.

Водитель спорить не стал. Ляля тоже ничего не сказала. Лишь, когда они вышли спросила: «Ты на шофёра сорвался, потому что за Алю переживаешь?»

– Не только, – ответил Инин. – Я вообще музыку ненавижу.

– Почему?

– Ненавижу и всё.

– А! Наверное, тебя в детстве в музыкалку ходить заставляли, а ты не хотел, угадала?

– Типа того, – соврал Инин.

– Ты на гитаре учился?

– Да, блин, – Виталий всем видом показывал, что разговор ему неприятен.

– А детские травмы надо лечить, – продолжала Ляля, будто не замечая. – Вот если ты опять в руки гитару возьмёшь, отношение твоё поменяется.

– Так! – Инин остановился и поглядел на неё так, что ей стало страшно. – Скорее небо на землю упадёт, чем я гитару в руки возьму. Больше не поднимай эту тему, ясно?

Ляля растерянно заморгала глазами: «Ну ладно…»

Вещей и правда оказалось две сумки, только они были здоровыми, как слоны, и тяжёлыми, словно набитые кирпичами. Инину едва удалось спустить их с третьего этажа. «Тут не такси, тут грузовик вызывать надо», – поворчал он.

Пройдя к Инину в зал, от изумления Ляля аж присела на корточки.

– Вау! Это маленькая квартирка? Где я? Это президентский люкс? Это дворец? Ты олигарх? Ты мафиози?

– Я всего лишь скромный бухгалтер, – напомнил Инин.

– Ничего себе скромный! – Ляля подбежала к огромному, во всю стену окну. – Вау! – Её глаза светились восторгом. – Весь город, как ладони. А я будто птица, – она замахала руками, имитируя движения крыльев. – Я лечу, лечу!

– Как гостью, поселю тебя в спальне. Пойдём, покажу.

Дождавшись окончания потока Лялиного восхищения по поводу спальни, Инин спросил: «Сумки твои сюда притащить?»

– Ой нет, – Ляля отчего-то смутилась. – Я здесь спать не смогу.

– Почему?

– Таких аэродромов, – она имела в виду кровать, – я в жизни не видела. Ну, может быть, в кино только. Мне неуютно здесь будет. – Ляля вернулась в зал. – Можно я здесь, на диванчике, спать буду? – она показала рукой на маленькую софу.

– Как пожелаешь, – ответил Виталий.

– Виталик, а где здесь ванная комната? Умыться с дороги нужно.

– Вообще-то их две, – заметил ей Инин. – В какую ты хочешь?

– Давай в ту, что поближе.

Дверь в ванную Ляля за собой не закрыла, и Виталий увидел, как она покосилась на полочку, где осталась косметика Али. «Гляди-ка, уже ревнует», – подумал он.

– Ты кофе будешь или чай? – Инин проводил гостью на кухню.

– Кофе. Или чай. Я всё люблю.

– Сварю тебе эфиопский.

Огромная кухня наполнилась ароматом.

– Господи, как же вкусно! – воскликнула Ляля, сделав первый глоток.

– Это что. В следующий раз я тебя «Эль Аутентико» напою, – пообещал Инин.

Смакуя кофе, гостья, о чём-то задумавшись, разглядывала большое сюрреалистичное панно на стене напротив, потом посмотрела на Инина.

– Виталик, а это… – Ляля помялась, – Алевтина твоя, какая она была? Ой! Извини, не была… есть. Какая она?

Инин, который оценивал женщин по своему рейтингу давал Алевтине девять из десяти. Ляле он поставил семёрочку, что, учитывая его капризность, требовательность и избалованность, было очень даже недурно. Но Ляля удивляла своей непосредственностью и детской восторженностью, от неё, как от солнышка, лучилось тепло. В Але же Инин всегда чувствовал некий скрытый, но холод, какую-то недосказанность, отстранённость. Нет, это не отталкивало – это придавало им схожести (нам комфортно рядом с себе подобными), но и не грело. Впрочем, Инин давно уверил себя, что в тепле не нуждается. То, что он испытывал к Алевтине называлось – животная страсть. Невероятно острая. Необъяснимо незатухающая. Прошло всего три дня без секса с ней, а Инин уже чувствовал некое подобие наркотической ломки.

– Какая она? – Переспросил он. – Красивая, начитанная, умная, сексуальная.

По Лялиному лицу пробежала тень.

– На ведьму похожа, – продолжал Инин. – Рыжие волосы, глаза зелёные и огромные, взгляд гипнотический. Она и сама ведьмой себя считает. Серьёзно. Мнит, что мысли читать умеет, будущее видит, что кошки с собаками её слушаются, – он со скептической улыбкой махнул рукой.

– А секс у вас был? – спросила Ляля.

– Ну был.

– А ты не чувствуешь, что тебе без секса с ней плохо?

– Может быть. Но ведь без секса каждому нормальному мужику плохо.