Спасение ведьмы

– Нет. Именно без секса с нейплохо.

– Ляль, что ты ко мне привязалась?

– Значит, чувствуешь. Знаешь, как это называется? Приворот. Эта Алевтина твоя точно ведьма.

Инину хотелось сказать, что Аля безо всякого приворота любого с ума сведёт, но он воздержался.

– А ты не ведьма? – вместо этого спросил он. – У тебя же тоже волосы рыжие и глаза зелёные.

– Увы, нет, – ответила Ляля. – Я шатенка, а волосы у меня крашенные. И глаза карие, линзы ношу.

– Зачем? Хочешь казаться ведьмой?

– Хочу.

– Так ты же боевой эльф!

– А представляешь, как было бы круто быть ведьмоэльфом!

«Девчонка. Совсем ребёнок», – подумал Инин.

– Ты, видно, фэнтези любишь, Ляль.

– Люблю.

– Как по мне, то фэнтези – литература в лучшем случае бесполезная, если не вредная, потому что жизни не учит. Классику надо читать.

– Классику читать, конечно, нужно, – согласилась Ляля, – но то, что фэнтези вещь бесполезная – это ты зря.

– Какая польза в том, чтобы про магов и орков читать?

– Дело не в орках и магах. Фэнтези помогает выйти за пределы того, что ты называешь реальностью.

– Да на фига это нужно?

– Потому что душа человека к этому тянется – за пределы, в иные миры. Так мы созданы. Что есть смысл? Это – цель, это – разумное обоснование. А откуда берётся смысл? От Бога, от сверхразума – неважно как это назвать. Важно то, что оносуществует за пределами нашего мира, за порогом того, что ты называешь реальностью. А всё то, что за порогом – есть чудо. Значит, если не верить в чудо, то жизнь бессмысленна.

– О как! Да ты метафизик у нас, оказывается, – Инин улыбнулся одними губами. – Мой друг покойный тоже о чём-то подобном мне говорил. А ещё говорил, что у меня якобы способности какие-то есть экстрасенсорные. Тоже, стало быть, в чудо верил.

– Какие способности? – загорелась Ляля.

– Ну, типа сны пророческие вижу. Незадолго, как вся эта история с Архивариусом началась, я сон увидал. Мы ещё с Юркой поспорили сбудется, или нет. А ещё он говорил, что я телепатией обладаю, как Вольф Мессинг. Слышала о таком?

– Конечно. И это правда?

– Да какая там правда! – рассмеялся Инин. – Просто Юрка вроде тебя, восторженный чудик был, необъяснимое его влекло, как пчелу на мёд.

– Но не спроста же он так решил.

– Я иногда мысли женские угадать могу. Только это не чудом – интуицией называется. К тому же Алю я прочитать не мог, от слова совсем.

– А меня можешь? Стоп! – Ляля открыла рот, – ты же угадал в какой ресторан я хочу!

– Тебя? – Инин прищурился. – Ну если очень захочу и сосредоточусь, то да.

– Ну правильно, я ведь не ведьма. А она ведьма была, поэтому и не мог.

– Почему была? – нахмурился Инин.

– Извини. Не была. Есть. А ты можешь прочитать, о чём я сейчас думаю? Чего я хочу?

– Ты хочешь увидеть Алину фотографию и в вещах её покопаться.

Лялино лицо покрылось густой красной краской.

– Угадал.

– Ну об этом и без всяких суперспособностей додуматься было можно.

– Да ты эмпат! – восхищённо воскликнула Ляля.

– Эмпат? А мой друг-психиатр говорил, что с эмпатией у меня как раз туговато.

– Да это не научное определение, а духовное. Слушай. Эмпаты бывают нескольких типов. Есть эмпаты-телепаты – это те, что мысли читать умеют. Есть провидческие эмпаты – они предчувствуют будущее, как наяву, так и во сне. А есть эмпаты-сновидцы – они получают информацию из снов, которая помогает им самим и другим жизнь их направить. Похоже, ты и то, и другое, и третье.

– Надо же! – Инин иронично усмехнулся. – А я и не знал. Век живи – век учись, дураком помрёшь.

– Постой, ты сказал, что тебе сон приснился, прежде чем всё это началось. О чём он? Расскажи. Может, что-то полезное узнаем.

– Это вряд ли.

– Зря ты ко всему этому так относишься, господин скептик. Сон-то твой сбылся?

– Ну если сильно притянуть за уши, то отдельные элементы, как бы, да.

– Расскажи свой сон. Вдруг это нам поможет твою Алю найти?

– Фигнёй занимаемся, Ляль! – Инин махнул рукой.

– Ну расскажи. Тебе трудно разве? – заканючила Ляля.

– Ну если ты прям настаиваешь, так и быть.

Он рассказал. Ляля, сосредоточенно сдвинув брови, слушала.

– Значит так, – сказала она, когда он закончил, – а сейчас мы анализировать будем, сопоставлять каждый элемент сна с тем, что сбылось.

– Ох, нелёгкая эта работа – из болота тащить бегемота, – Инин страдальчески сморщился. – Ладно, попробую. Раввин в ермолке, с него начнём. Надо полагать – это Огородник. Рыжая голая женщина – это Аля. (При этих словах Лялины губы неодобрительно поджались). Во сне с высоты кто-то упал, и в реале этот придурок в маске с двадцать пятого этажа сверзился. Покойники в морге снились, и мне за этот месяц дважды в морге побывать довелось. Погоня снилась, я тоже на машине за мразью гнался, и поймал бы, если б не эти Алины чувствования. Змеи снились, и, да, подбросили они нам змею в номер. Что с Юркой беда случится снилось, – Инин вздохнул, – нет теперь Юрки… А вот к чему шейхи арабские, – он почесал у себя за ухом, – не пойму.

– Шейхи – это символика, – уверенно заявила Ляля. – Есть информация, что Архивариус в Дубае обосновался. А Дубай, сам знаешь, – город шейхов. Ты сейчас напрягись, вспомни, что во сне было, а в жизни нет.

– Хм, – Инин наморщил лоб, – коридоры какие-то извилистые, тупики. Этого точно не было.

– Вот! Это место, где они Алю держат. – Ляля щёлкнула пальцами.

– Браво! – Виталий зааплодировал. – Допустим, что это так. Но что это нам даёт? Где это место? Говорил же, фигнёй занимаемся. – Он снова махнул рукой.

– Узнаем. Ещё не вечер, – оптимистично изрекла Ляля.

– Как раз-таки вечер. Причём поздний. Спать хочется, – Инин зевнул. – Пойду постелю тебе на диванчике.

– Ты любишь её? – вдруг спросила Ляля.

– Кого? Алевтину что ль? Нет. Я любить не умею.

– Откуда ты знаешь?

– Что Алю не люблю, или что любить не умею?

– И то, и другое.

– Любить не умею, потому что давно разучился. И не спрашивай меня почему. А откуда знаю, что Алю не люблю? – Виталий задумался. – А как вообще люди узнают, любят они или нет? Я думаю, когда любишь, у тебя человек из головы не выходит – это, как болезнь – чтобы ты не делал, а мысли только о нём. И ещё, это когда у тебя ощущение здесь, – он показал на грудь, – такое тёплое, сладкое, ноющее. Оно и приятное, и на боль похоже. В отношении Али я в груди такого не чувствую, зато, здесь чувствую, – он показал на свой пах. Ещё как чувствую! И то, что я чувствую тут, слава богу, на боль никак не похоже. Зато мы с Алей похожи. Кажется, мы оба любить не умеем и не хотим. Мы с ней, как Кай из сказки про Снежную Королеву. У нас осколок дьявольского зеркала в сердце – оно в кусок льда превратилось, и об этом мы ни грамм не жалеем. А у тебя этой льдинки нет. Ты мне Герду напоминаешь. – Инин поднялся из-за стола. – Ладно. Стелить пойду.

Несмотря на усталость, он долго не мог заснуть. «Эмпат, – думал он. – Да какой я эмпат, если когда Ленка с Синициным мне изменяла, не почувствовал я ничего. Или это оттого, что любил её, стерву? Любовь делает нас слепыми. Эмпат. Любовь. К чёрту весь этот бред!»

51

Время подходило за полдень, а постоялица Инина просыпаться не собиралась.

«Ляля!» – позвал её он. Ни малейшей реакции не последовало. Он хлопнул в ладоши над её ухом. Эффект был нулевой. «Ляля!» – он потрогал её за плечо. Гостья продолжала спать, как убитая. «Ляля! Ляля!» – Инин принялся тормошить её. «Ляля, подъём!» – он заорал, как дежурный по роте в армии. И лишь после этого она разлепила глаза.

– Ну ты и спишь! – поразился Инин, – пушкой не разбудить.

– Это да, – ответила Ляля после того, как потянулась до хруста в косточках, – родители всю жизнь со мной мучились, в школу поднять не могли. А с другой стороны, это ж классно, шуметь можно, музыку на полную громкость ставить – всё равно не проснусь, покамест не высплюсь.

– Дела! А я уж перепугался. Думал, а вдруг они тебя, как Тобика Алиного отравили.

– Меня? С чего б это вдруг? Я им дорожку не переходила.

– Ошибаешься. Перешла уже. Наверняка Магистру вашему доложили, что ты со мной связалась. А Исполнитель с Архивариусом не только фанатики чокнутые, тут ещё, оказывается, и гипноз, манипуляция сознанием, стало быть.

– Ну, и? – Ляля зевнула.

– Вот так они чудиков из Сектора Б и зомбируют, и эти чудики потом готовы на всё становятся: за добро, за золотую идею людей убивать. Ты всего месяц там, так? И тебе уже внушили идею, что ты боевой эльф. Ещё чуть-чуть и задания бы стали давать, подходящие для боевого эльфа.

– Блин, – Ляля спустила ноги с диванчика, – а я как-то об этом не думала.

– А надо бы. Теперь-то что получается? Ты недозомбированная, так сказать, из игры вышла. А значит, ты теперь враг и свидетель ненужный.

– Вот ты меня напугал! – Ляля поёжилась.

– Нормально. Здесь лучше перебздеть, чем недобздеть, как говорится. Поэтому, пока Архивариуса не завалю, никаких самостоятельных выездов из дому и никакой самодеятельности с твоей стороны.

– А ты уверен, что получится его завалить?

– Так! Не начинай, – разозлился Инин. – Вторая Аля нашлась. Может тоже скажешь, что в Дубай надо сматываться? У нас другого выхода нет: либо мы его, либо он нас. И ни папа, ни мама, ни полиция не помогут.

– Ладно. Ясно. Не нагнетай. Умоюсь пойду, – Ляля встала с софы.

– Умоешься, и завтрак готовить будем. С меня кофе, с тебя яичница. Яичницу-то жарить умеешь?

– Издеваешься? Я с пяти лет только этим и занимаюсь.

Масочники собирались сегодня к восьми вечера. Весь день Инин маялся, поглядывая на часы, как на супостата, и сетуя на то, что время идёт, а он вынужден тупо сидеть без дела. Он отыскал на антресолях две венецианские маски – вольто для Ляли и Чумного доктора для себя. Перед выходом Инин достал пистолет, вынул и осмотрел магазин, вставил его в рукоятку.

– Ух ты, «Макаров»! – в Лялиных глазах сверкнул огонёк. – Дай подержать.

– Оружие девочкам не игрушка, – ответил Инин, – но пистолет Ляле дал.

– А ты знаешь, что девочка КМС по пулевой стрельбе, и даже один раз второе место на области взяла? – усмехнувшись сказала Ляля.

– Да ну! – с иронией воскликнул Виталий.

Она с видом специалиста осмотрела оружие и вернула обратно Инину.

– Да-а, – протянула она, – ты в курсе вообще, что оружие смазывать надо? Оно это любит. А когда ты последний раз его смазывал?

Инин в ответ промолчал.

– Ясно. Никогда ты его не смазывал. Знаток!

Около восьми вечера такси подъехало к зданию с горящим фиолетовым надписью «Nightclub Hunter». В фойе было людно. Строгий капельдинер у входа в зал потребовал предъявить билеты. Билетов у Ляли с Виталием не было. «Пройдите в кассу, – сказал капельдинер, – количество мест ограничено».

Когда кассир назвал цену, даже привыкший сорить деньгами Виталий, не удержался от комментария: «Да у вас билеты, как на концерт Мадонны в вип-ложу!»

«Ну так это финальный вечер! Здесь и кухня, и бар, и банкет для победителей включены», – пояснил кассир.

«Наденьте маски. Без масок вход воспрещён», – капельдинер дождался пока Инин и Ляля наденут свои вольто и «доктора», и лишь затем распахнул перед ними дверь.

В зале яблоку некуда было упасть – свободных столиков не осталось.

«Надо же, как народ самодеятельность, оказывается, уважает, прям, как при совке», – сказал Инин, сканируя взглядом зал в поисках места. Два пустых стула обнаружилось у столика возле сцены – на третьем сидел пухлый мужчина в кроличьей маске.

– У вас свободно? – спросил его Инин.

– Да. Присаживайтесь.

Тут погас свет, погружая пространство в таинственный полумрак, софиты вырвали из него полукруглую сцену. Раздвинулся занавес. На сцену вышел ведущий в малиновом фраке. Только он и официанты, снующие между столиками, были единственными, кто был здесь без масок.

«Друзья! Уважаемые таланты инкогнито! – начал ведущий. – Приветствую вас! Сегодня у нас особенный вечер, финальный, где будет выбран двенадцатый победитель. Для гостей, что впервые у нас, я объясню правила нашего клуба. Раз в месяц, на протяжении года, мы проводим конкурсные вечера, где каждый из вас может продемонстрировать свой уникальный талант. Путём тайного голосования все здесь присутствующие выбирают одного победителя. Сегодня двенадцатый вечер. Одиннадцать победителей уже выбрано. Осталось определить последнего. И только он, один сегодняшний триумфатор, вместе с вашим покорным слугой, – ведущий показал на себя, – отправится на банкет победителей, на бал сорванных масок, где двенадцать наших героев, наконец, смогут увидеть лица друг друга. Остальные победители уже там, в тайном особняке, ожидают празднества избранных. Среди них победитель первого вечера сезона – мадам Баттерфляй, блистательно сыгравшая нам на сямисэне. Победитель второго вечера – синьор Гудини, поразивший нас мастерством иллюзиониста. Победитель третьего вечера – герр Месмер, в буквальном смысле покоривший нас искусством эстрадного гипнотизёра…»

«Так это же и есть твой Магистр!» – чуть ли крикнул Виталий Ляле.

– Вам индейку или баранину? – спросил выросший рядом со столиком официант.

– Баранину, – бросил Инин.

– А даме?

– Даме тоже, – ответила Ляля.

– Вино белое или красное? – не отставал официант.

– Любое! – с раздражением буркнул Виталий.

– Волнуетесь перед выступлением? – поинтересовался сосед в кроличьей маске.

– Я не выступаю, – обронил Инин в ответ.

«… Победитель восьмого вечера – сияющая Аглая, – ведущий продолжал перечисление, – восхитила нас великолепной игрой на арфе…»

«Это моя супруга, – похвалился «кролик»-сосед, – она и в прошлом сезоне побеждала. Только с виолончелью. Мультиинструменталист она у меня».

«Сегодня определится последний, двенадцатый наш победитель. Только этот счастливец, – высокопарно вещал ведущий, – только он будет доставлен на бал сорванных масок. Только ему будет сообщено место, где его будет ожидать экипаж».

«В прошлый раз мою супругу в лимузине на бал отвезли», – сообщил «кролик».

Тем временем в голове Инина вызревал план. Дождаться окончания вечера и проследить куда отвезут победителя. На вызванном такси это будет проблематично: Инин пожалел, что оставил машину в подземном паркинге – она стояла там со дня происшествия с бомбой. Но энная сумма денег решит вопрос. Он проберётся на бал сорванных масок, и… Кстати, словоохотливый «кролик» может оказаться полезен.

– А вы тоже были на том балу? – спросил его Инин.

– Что вы! Это только для победителей. Но, знаете, я пытался. Поехал за лимузином. Бал проходил в частном доме – роскошном, знаете ли. Я тихой сапой за супругой хотел увязаться. Да куда там! Там охранники – во! – он широко развёл руки в стороны, показывая габариты охранников. – Амбалы! Все кавказцы, как на подбор, бритые и бородатые, грозные, аж жуть берёт. Так они схватили меня, обыскали, а потом выпнули к чёртовой матери. Видите, всё серьёзно.

– А супругу вашу они не обыскивали, не помните?

– Нет. Как можно? Она ж победитель!

Ситуация осложнилась до крайности. Если и удастся подкупить охрану, то с пистолетом точно не пустят. (Повезло ещё, что здесь при входе в клуб не удосужились обыскать). А оружие на этом балу будет просто необходимо: Исполнитель за спасибо Архивариуса не выдаст. Оставался один выход, лежащий в плоскости нереального – выиграть сегодняшний конкурс.

Начались выступления. Первой вышла на сцену дама с гитарой в маске Пьеро, что сидела за ближайшим к Инину столике.

«Таинственная и печальная княжна Мери, исполнит для вас романс «Дождик осенний», – объявил ведущий. – Встречаем аплодисментами!»

Дама грациозно уселась на стуле и принялась перебирать струны. «Жаркий огонь полыхает в камине…» – запела она, старательно подделываясь под интонирование и тембр Камбуровой.

«С педагогом она, похоже, работала, но сыро, практики нет», – оценил про себя Инин.

Сосед-«кролик», слегка приподняв маску, чтобы освободить рот, наворачивал индейку, не забывая прихлёбывать вино. «Недурственно поёт, но без изюминки. Оригинальности нет», – прокомментировал он, продолжая жевать.

Вслед за ней выступал кто-то в маске медведя, читая стихи Некрасова, потом – аккордеонист в маске Иванушки-дурачка, после –некто маленький и сухощавый, в маске чертёнка, жонглировал шариками от пинг-понга, затем девица с округлыми формами, в маске восточной красавицы, звякая бубном, выдавала арабский танец…

«Тебе надо выступить. Это единственный шанс, понимаешь?» – сказала Ляля, наклонившись к Виталию.

Он сидел окаменело, будто бы статуя. Ляля не могла знать насколько жестокой силы война шла в его душе в эти минуты. Бабушка, Светлаков, Алина жизнь… позорная жизнь и позорная смерть отца, унижение… непоколебимое решение, клятва – никогда больше не брать в руки гитару…

Выступил фокусник в маске Зорро.

«Есть ещё претенденты? Есть ли ещё желающие показать своё мастерство?» – спросил ведущий со сцены. «Нет? Я считаю до трёх, и мы переходим к голосованию. Раз…»

«Ну же! Ну!» – Ляля толкнула Инина в бок.

«Два…»

Она безнадёжно махнула рукой.

«Внимание…»

«Скорее небо на землю упадёт, чем я гитару в руки возьму». Пусть падает.

«Я!» – Инин встал.

«Мадам, можно позаимствовать вашу гитару?» – он обратился к даме, исполнившей «Дождик осенний».

Дама с ответом медлила.

«Я вам не конкурент, поверьте. Я только попробую», – он протянул руку.

«Да, конечно, берите!» – она будто очнулась от спячки, и протянула инструмент Инину.

– Как вас представить? – тихонько спросил подоспевший ведущий.

– Грустный дракон, – сказал Инин.

– Что будем исполнять, синьор Грустный дракон?

– Гранадоса. Испанский танец номер пять.

Несколько шагов к сцене показались Виталию дорогой на эшафот. Мозг не помнит нотного текста, пальцы забыли движения, утратили скорость и гибкость. Играть на публике после перерыва длинною почти в двадцать лет! Это безумие. Это провал. Он споткнулся.

Поднявшись на сцену, неловко примостился на стул. Ведущий объявил номер. Инин, не вставая со стула, растерянно кивнул головой. Поколдовал с колками, подстраивая гитару. Глубоко выдохнул. На первом же пассаже сбился. Сердце оборвалось. Начал заново. Опять сбился. Поправился. Снова сбился. Дурацкая была затея! И тут случилось что-то. Будто бы щёлкнул невидимый тумблер. Всё погрузилось в туман. Мысли исчезли. Мозг выключился. Но пальцы вдруг ожили. Они вмиг зажили собственной жизнью. Они побежали, полетели по струнам юркими птицами. Они всё помнили, эти пальцы. Пальцы рождали звуки. Пальцы рождали песню. Она наполняла зал, наполняла Землю, наполняла Вселенную. Гитара под ними стонала, гитара под ними плакала, радовалась, искрилась, задыхалась от страсти… Пальцы всё делали правильно, без старания, без усилий, без напряжения. Будто бы были созданы именно для этой цели. И что-то толкнулось, шевельнулось в душе у Виталия, как толкается плод в утробе. Словно бы что-то давно позабытое вдруг проснулось, пробудилось от летаргии. И всё вдруг обрело и смысл, и значение. И эта музыка, и эта гитара в руках, и эти люди, сидящие в зале, и, замеревшая, закусившая губу, изумлённая Ляля, и зимняя стужа, и летний зной, и далёкие звёзды на чёрном небе… Инин не смог бы объяснить в чём этот смысл, но чувствовал сейчас, что смысл этот, несомненно, есть. Как есть и сам он – Виталий Инин. Он жив, он присутствует, он существует. И существует определённо не зря.

Люди в зале застыли. Перестали жевать, перестали стучать ножами и вилками, позабыли о бокалах с вином. То, что рождалось под пальцами музыканта унесло их из этого места, из этого времени, из этого измерения… Инин взял последний аккорд. Всё стихло. Несколько мгновений стояла необычайная тишина. Потом кто-то несмело хлопнул в ладоши. Потом кто-то ещё. И тут зал вмиг взорвался овацией. Люди встали со своих мест, аплодируя стоя. Виталий видел происходящее словно бы через матовое стекло – всё казалось мутным и зыбким сном. Ноги отчего-то тряслись. Когда аплодисменты, наконец, смокли, он сдержанно поклонился, и спустился со сцены.

52

«Победителем заключительного вечера объявляется… Кто же этот счастливчик? Двенадцатым победителем объявляется… Кто же он, достойнейший из достойных? Победителем объявляется, – ведущий выдержал длинную театральную паузу, – синьор Грустный Дракон!»

Заиграл туш. Зал сотрясли овации.

«Прошу следовать за мной», – ведущий сделал Инину приглашающий жест.

– Езжай домой, запрись и сиди тихо, – Виталий отдал Ляле ключи от квартиры.

– Ради бога, будь осторожен, – Ляля вцепилась в его запястье.

– Всё будет хорошо. Я справляюсь, – он мягко освободился.

– Береги себя!

Кремовый лимузин отвёз Инина на другой конец города, к роскошному старинному особняку, отстроенному в купеческом стиле. «Кролик» не преувеличивал: охрана у ворот и впрямь выглядела устрашающе. Исполинского роста кавказцы были бородаты, крепки и суровы.

В огромной гостиной степенно вращался народ. Люди в масках, разбившись на пары и тройки, держа в руках бокалы с шампанским, праздно беседовали. По центру стоял большой по-французски сервированный стол. Поглядев на него, знающий толк в кулинарных изысках Инин, согласился, что цены на билет, как на концерт Мадонны в вип-ложу, были вполне оправданы. Чего только не было тут! Клешни камчатского краба, лангусты, устрицы, запечённый осётр, молочный фаршированный поросёнок… Шампанское тоже было роскошным – божественная Мадам Клико. На краю залы, на небольшом возвышении, струнный квартет играл Моцарта. В этот миг Инин с удивлением осознал – музыка не вызывает у него отторжения.

Ведущий, дождавшись, когда музыканты закончат исполнение произведения, взмахнул рукой: «Дамы и господа! Победители! Последний член вашей когорты прибыл. Синьор Грустный Дракон. – Инин приветственно поклонился. – Прошу любить и жаловать! Аплодисменты!»

«Не смею больше заставлять вас ждать, господа. Я объявляю бал сорванных масок открытым! Прошу вас всех сюда, в круг, – ведущий подзывал собравшихся жестами. – Становитесь плотнее друг к другу, мы же одна семья!»

«Хорошо, что мариновать не стал, сразу к делу перешёл», – подумал Инин, прощупав в кармане брюк пистолет.

«Дамы и господа, мы будем поступать так, – продолжил ведущий после того, как победители, окружили его кольцом. – Я буду поочерёдно представлять вас. Представленный тут же снимает маску. Итак. Несравненная мадемуазель Ануш, что виртуозного позабавила нас изумительно-талантливым дрессированным попугаем, – он указал открытой ладонью на женщину в маске дьявола. – Настоящее имя нашей звезды – Марина».

Женщина сняла свою страшную маску, и оказалось, что это вовсе не женщина – совсем юная девушка с наивным и добрым, открытым лицом. Собравшиеся зааплодировали.

«Сияющая Аглая, – ведущий указал на полную женщину», – Наталья волшебной игрой на арфе увела нас в мир восхитительной музыки.

«Вот и жена нашего «Кролика», – отметил про себя Инин.

«Синьор Гудини, в миру Вячеслав, – длань ведущего обратилась в сторону невысокого мужчины в маске осла, – который подарил нам букет волшебства своим мастерством иллюзиониста».

Инин продумывал план. Как только Исполнитель снимет маску, главное сдержаться, ни сном ни духом не выдать себя. Потом нужно обследовать дом: необходимо отыскать место, где без лишних свидетелей можно было бы устроить гаду допрос с пристрастием. Может быть, это будет кладовая, подсобка, любая пустая комната… Или лучше дождаться окончания вечера, и взять Исполнителя в оборот на выходе? В любом случае, желательно подойти к нему, завести разговор на светские темы… «Стоп. О чём я? Он же, наверняка, знает меня в лицо! Что делать? Действовать по ситуации. Правда какой будет эта самая ситуация, может знать только чёрт»

«Мистер Икс! – объявил ведущий. – Анатолий, мастер тирольских трелей».

Помимо Инина в масках оставалось лишь двое мужчин. Через считанные секунды он увидит лицо врага – жестокого убийцы, фанатика, одержимого, сумасшедшего гения… Каким оно будет? Зловещим, угрюмым, уродливым, умным?

«Арлекин! – Николай, заставивший нас плакать от смеха»

Остался последний – довольно высокого роста тип в латексной маске «Профессор». Это он. Мышцы Инина напряглись, сердце учащённо стучало.

Распорядитель бала простёр свою руку в сторону Исполнителя.

«Герр Месмер! – Андрей. Великий маэстро гипноза».

Объявленный медленно, с пафосом, будто священнодействуя, избавил лицо от маски.

Инин обомлел. Он был готов увидеть любое лицо, но не его – невзрачного мужичка в неизменном сером потасканном свитере, который назвал себя просто слушателем. Тут же вспомнилась фамилия мужичка – Дворецкий. Дворецкий!!!

«И, наконец, победитель последнего вечера – синьор Грустный Дракон! Виталий – гениальный исполнитель фламенко».