Спасение ведьмы

– А я говорила тебе, что что-то не так пойдёт, – напомнила Аля.

– Так! – Виталий саданул кулаком по столешнице. – Будет, как я сказал. Иеасэ рцонха!

41

Перед уходом Инин проверил пистолет и бросил в сумку бутылку «Hennessy» вместе с палочкой финской салями.

Аля остановила его на пороге.

– Виталик, Огородник ведь не дурак.

– Я знаю. И что?

– А то, что он давно догадался, что ты его пасёшь, и что занятия ваши – фикция.

– Допустим.

– У него дома тебя может ждать засада.

– Мой друг со мной, – Инин стукнул себя по карману, где лежал пистолет. – И на сей раз, заметь, он заряжен.

– Но у них тоже могут быть пистолеты!

– Жертвенных агнцев не пристреливают. Их либо жгут, либо режут, ну, или, на худой конец, травят – мы же установили вчера, – отшутился Инин. – Не бойся, я справлюсь. Как будет возможность, сразу тебе позвоню.

Придя к Огороднику, первым делом Инин попросился в туалет, потом на балкон покурить – нет ли и вправду засады? И там, и там – чисто, а больше в маленькой квартирке спрятаться было негде.

– Семён, давайте сегодня закончим чуть раньше, – попросил Инин перед началом занятия, – у меня к вам одно предложение есть.

– Какое?

– Озвучу, как закончим урок, – Инин загадочно улыбнулся.

– Заинтриговали, Виталий. Так и быть, закончим на полчасика раньше.

Как только Огородник объявил окончание, Инин поставил на стол бутылку.

– Это к чему? – удивился Семён.

– День рождения у меня сегодня. Хочу с вами немного отпраздновать. Не откажете? (Инин, конечно, врал. День рождения у него в ноябре).

– А вы разве употребляете? – Огородник не переставал удивляться. – Вы же здоровый образ жизни ведёте.

– Хороший коньячок да в хорошей компании здоровому образу жизни не помешает.

– Верно сказано, – Семён улыбнулся во всю свою бороду. – Так я закусочку организую?

– Уже организована, – Инин извлёк из сумки салями.

Огородник принёс тарелку, нож и две стопки. Виталий нарезал колбасу и разлил коньяк.

– И сколько же вам исполнилось?

– Тридцать шесть.

– Да вы ещё совсем мальчик! А я вот уже шестой десяток размениваю. Ну, с днём рождения вас!

К удовлетворению Инина, хмелел Огородник быстро. После третей рюмки принялся рассказывать о своей любимой и единственной дочери, после пятой – о неудачном браке и о разводе, после седьмой… Инин перевёл тему разговора на Макса.

– Десять лет в школе с ним проучились, но Максима я так и не раскусил, – делал затравку Виталий. – Какой-то он нечитаемый что ли.

– С двойным дном, – неожиданно прибавил Семён.

– Как точно вы охарактеризовали! А отчего у вас мнение такое сложилось?

– Да как вам сказать? Благородное дело, конечно, затеял Максим Иосифович, но… – Огородник потеребил бороду, – мне кажется, что для него на самом деле это, в основном, э-э… коммерческая заинтересованность.

– В смысле?

– По уставу сообщества, каждый член десять процентов дохода должен в казну вносить.

– Я в курсе.

– Плюс пожертвования добровольно-принудительные. А среди наших… м-м-м… слушателей есть люди небедные, даже по сравнению с вами… – Огородник хотел ещё что-то добавить, но остановился.

– Коммерсантом, а точнее, пройдохой Максим был ещё в школе. Иными словами, у вас есть подозрения, что деньжата слушателей, как вы их назвали, он кладёт в свой карман, и причём в изрядных количествах, так?

– Я этого не говорил.

– Не говорили. Но я услышал. Ещё по одной? – Инин наполнил рюмки. Огородник кивнул.

– Понимаете, я там получаю зарплату, но…

– Аппетиты Максима Иосифовича вас поражают, – закончил за него Инин.

– Скорей, угнетают, – поправил его Семён. – Я за идею, а здесь Мамоне служение.

– Так чего ж служите?

– Я не о себе, я не ради денег в сообществе состою, но Максим Иосифович… Да на самом деле он и не главный вовсе. Он, скорее, эрзац настоящего руководителя. Коммерческий директор он и менеджер по связям с общественностью, как сейчас говорят.

– Так. Если Максим эрзац, то кто же тогда настоящий руководитель?

– Виталий! Я налью ещё, можно? Спасибо. Поймите, я всего лишь куратор, читайте наёмный работник. К руководству сообществом не имею ни малейшего отношения. И кто истинный руководитель мне совершенно неведомо.

– Значит, неведомо? – Инин прищурился. – Ну тогда послушайте презабавнейшую историю.

Виталий рассказал ему краткую хронику всех своих злоключений, начиная с вечера в «Небе» и заканчивая позавчерашним случаем в лесопарке.

С Огородника слетел хмель.

– Господи боже мой! Это ужасно, ужасно! Как же такое возможно в наше-то время? Но постойте, – Огородник нахмурился, – зачем вы всё это мне рассказали? С какой целью?

– А вы не догадываетесь?

– Нет.

– А затем, что Архивариус, – Инин убивал Огородника взглядом, – это ваш таинственный руководитель, засевший в Дубае. Макс – Исполнитель. А вы, бородатый шакал, – Максов сподручный.

Огородник соскочил со стула и отшатнулся к стене. Инин в кармане брюк сжал пистолет.

– Господи боже ты мой! – вскричал Огородник, схватившись за голову. – Это ошибка, ошибка! Может быть, Максим и впрямь Исполнитель, но при чём же здесь я? Я ничего не знаю.

– Вот как? Не знаешь, значит, ты ничего, – Инин глядел на него с ядовитой ухмылкой.

– Не знаю. Какие основания у вас, чтобы меня подозревать?

– Оснований достаточно.

– Представьте!

– Ну, как угодно. Я в папочку твою заглянул – «Изучение каббалы» называется. И прочёл там, что за всё отвечает бог, что у человека свободы выбора нет, что и греха, значит, нет. Мораль: делай, что хочешь. Убивай, если нужно. Ведь это не ты – это делает бог для исправления мира. Вот она – идеология вашей грёбанной секты! И дописано было там в конце на иврите: «иеасэ рцонха». А это именно то, что ваши гориллы кричат, когда убивают. Съел?

– О господи боже мой! Вы не поняли! Это вырвано из контекста. В том месте лекции я как раз говорил о псевдокаббале, о тех направлениях, которые оскверняют учение. Я сейчас покажу, – он принялся разбрасывать папки на столе, ища нужную. – А иеасэ рцонха – это просто слова, что означают «да исполнится», это почти, как аминь в христианстве. Это часто употребляется. Я сейчас покажу…

– Не утруждайся. У меня других доказательств хватает.

– Что ещё? – Огородник прекратил поиски. Он смотрел на Инина измученным взглядом.

– Ты всё время меня отравить пытался. Всё чем-нибудь напоить хотел. То чаем, то компотом.

– Господи боже ты мой! – Огородник, выпучив глаза, схватил себя за волосы. – Да это же просто законы гостеприимства! А чай я из одного чайника наливал, при вас. И пил его. Разве вы не заметили?

– Ладно. Это цветочки были. А теперь пойдут ягодки. Я у тебя в доме жучки поставил, и вот что. Слушай! – Инин включил запись на своём телефоне.

«Да, Максим. Слушаю…» – вот это ты, гнида, с Максом в четверг созванивался. «Да, скверно всё вышло вчера. Не удалось, да…» – это вы по поводу того, что в среду подорвать нас не получилось. «Да не ест он ничего и не пьёт. Я столько раз уж пытался…» – это ты сокрушаешься, что отраву в меня впихнуть не можешь. «Усыпить его? Так это называть будем?» – это и без комментариев понятно, о чём вы. «Значит, вывезти его на природу, говоришь? Чтоб последний раз воздухом подышал?» – а это вы обсуждаете, как в парк меня заманить. Шах и мат!

– Господи, господи, господи! – дёргающееся лицо Огородника покрылось испариной. – Я с другим Максимом разговаривал – старым другом своим, ветеринаром. Мы по поводу кота говорили. Хворал Архип, от онкологии животное умирало. Это онничего не ел и не пил. Это его усыпить Максим уговаривал, чтобы не мучился зверь. Это его он на природу предлагал вывезти, чтоб Архип перед смертью солнышку, свежему воздуху порадовался. Посмотрите внимательно, вы кота моего видите? Нет его. Усыпили Архипушку. Похоронил я его. Вы можете сами Максиму моему позвонить. Прямо сейчас. Спросите у него, как всё было. Вам номер продиктовать?

– Хм. Ну а зачем вы меня в лесопарк потащили, да ещё и в место такое глухое, на поляну эту? И ведь напала там на меня ваша горилла. Факт.

– Да не моя это горилла! – возопил Огородник. – А на это место я всегда хожу. Любимое это место моё. Я вам сейчас фотографии покажу, – его дрожащие пальцы забегали по экрану мобильника. – Смотрите, это я летом вместе с Архипом. А это осенью. Глядите, дочь нас фотографировала. А это…

– Ладно, ладно, – отмахнулся Виталий. И тут зазвонил его телефон.

– Да, дядя Миша. Слушаю.

– Виталик, ты просил, если слесаря твоего снова увижу, сразу тебе звонить. Так вот, тип этот снова у дома нашего ошивается.

– Огромный такой, с кривой рожей?

– Да он. Точно он.

– Вы глаз с него не спускайте. Я мигом!

– Ох, поздно. Смотался уже. Ну, отбой, пока.

Огородник, слышавший разговор, с мольбой заглянул в глаза Инина.

– Это же тот самый тип, что на вас нападал, так? Это он у вашего дома был?

– Ну, допустим. И что?

– Виталий, подумайте, – Огородник осторожно взял его за руку. – Если бы этот киллер был со мной заодно, он бы сейчас не у вашего дома крутился, он бы вас у меня в квартире с обрезом бы поджидал.

Инин вышел на улицу и набрал Алевтину.

– Ты в порядке? – спросил взволнованный голос.

– В порядке.

– Ну, как всё прошло? Он сознался?

– Аль, Огородник здесь ни при чём.

42

Инин возвращался домой пешком. Чтобы выветрился из головы хмель. Чтобы собрать в кучу мысли. Версия, которая казалась ему единственно правильной, развалилась. Где искать Макса? Есть ли у вас план, мистер Фикс?

Напротив стеклянного параллелепипеда телецентра остановилась машина. «Ауди А8L, – отметил про себя Инин. – Как у меня… была». Давно бы надо было разобраться с выплатой по страховке, но нынче такие заботы казались Инину не то что не важными – смехотворно нелепыми и далёкими, как Большой взрыв.

Из машины вышла роскошная женщина с длинными чёрными волосами в ослепительно белом пальто; грациозно цокая каблучками по тротуарной плитке, флагманской яхтой поплыла к стеклянным дверям телецентра.

Инина словно ударило током. Неужели Алевтина права и мыслеформы действительно существуют? Женщина в белом пальто – это Роксана!

Виталий ускорил шаг. Захочет ли она говорить с ним, после того, что он сделал? Да, прошло много лет, а кто помянет старое, тому глаз вон. Но старое может быть разным…

«Привет!» – сказал он.

На лице Роксаны сначала возникло выражение замешательства, потом сосредоточенности – она вспоминала, и наконец, к удивлению Инина, оно засветилось улыбкой. Хорошей улыбкой, радостной.

– Виталик? Вот это да! Какими судьбами?

– Да вот мимо шёл, а тут ты.

– Ну, как живёшь? Рассказывай.

– Нормально живу, не жалуюсь. А ты как?

– Тоже не жалуюсь.

– Роксана, я извиниться хотел.

Обычно с извинений разговор не начинают. Особенно при случайной встрече после долгой разлуки. Тем более такие люди, как Инин, которые вообще извиняются редко и неохотно. Но за прошедший месяц Инину уже пришлось сделать столько вещей совершенно ему несвойственных, что он и сам не заметил в своих извинениях чего-нибудь неуместного.

– За что? – удивилась Роксана. – А! – она поняла. И он понял, что она поняла.

– Признаю, это было подло. – Инин глядел ей в глаза.

– Не бери в голову, – она махнула холёной ручкой с безукоризненным маникюром. – Я даже тебе благодарна.

– За что?

– За время. Если бы не ты, я бы ещё пару лет потеряла.

– Ты о чём?

– О Максиме. Я и так развестись хотела, ты просто ускорил.

– Прости за личный вопрос, но чем же Макс был так плох?

– Жалким он оказался, – ответила Роксана без размышлений. – Не люблю жалких мужчин.

Внутренне Инин с ней полностью был согласен: вспомнился выпускной вечер и, размазывающий на полу туалета слюни, Макс.

– И в чём же он жалок? Не замечал я за ним чего-то подобного, – слукавил Виталий.

– Так и я тоже. Сначала. Максик наш пыль в глаза пустить умеет. Казалось, такой успешный, деловой, предприимчивый. Думала, что за ним, как за каменной стеной буду, дурочка. А на деле пустышкой он оказался. Пустобрёхом и неудачником.

– И в чём же? – не отставал Инин.

– Ну, все эти прожекты его… Он вечно идеями загорался – дурацкими и… и, – она подбирала слово, – сомнительными.

– Аферистическими? – подправил Инин.

– Ага, – согласилась Роксана. – Бывало поначалу действительно снимет сливки, а после в новую аферу вложится и обязательно просрёт всё. И ведь опыт ничему его не учил. В вечной гонке за мифическими миллионами, а на деле в итоге – ноль. Разве это не жалкость?

– Жалкость, – выразил согласие Инин. – Он аферистом ещё в школе был.

– А крайний раз, перед самым нашим разводом, он с какой-то сектой связался, под влияние их главаря попал.

– В религию вдарился?

– Что ты! – отмахнулась Роксана. – Он ни во что, кроме как в доллар, не верит. Лохов-фанатиков на бабло разводить собрался.

– Хм. Интересно. А что ты знаешь об этой секте?

– Да ничего практически. Он в подробности не вдавался.

– Роксана! Мне тебя бог послал. Я как раз ищу нашего афериста. Поможешь?

– Дай догадаюсь, зачем, – Роксана презрительно улыбнулась. – Он денег у тебя занял и исчез, угадала?

– Точно!

– Да, не меняются люди.

– Уже месяц найти не могу, будто в воду канул. И номер свой отключил, паршивец.

– Знакомо, – вздохнула Роксана. – Разве это не жалко?

– Ты можешь мне его адресок подсказать?

– С радостью подсказала бы, если б знала. Но после того, как я от него ушла, квартиру свою он обменял. Где проживает сейчас, не знаю. Да и знать не хочу. Не общаюсь с ним, и все контакты давно удалила.

– Вот блин, – Инин раздосадовано сник.

– Но погоди! – Роксана щёлкнула пальцами. – У Макса дачка была. Он там всегда отсиживался, когда от кредиторов скрывался. Не думаю, что он её продал. Почему-то уверена, что и сейчас он там прячется. А адрес я помню. Записывай. Посёлок Садовый, улица Солнечная 15.

– Ты меня просто спасла.

– Что, задолжал много?

– Много. Несколько жизней.

Роксана пожала плечами.

– Желаю удачи. Побежала я. На съёмки опаздываю.

Вернувшись домой, Инин в подробностях передал Але весь свой разговор с Огородником. Та глядела на него так, как глядит на других игрок в дурака, имеющий на руках старший козырь.

– Чего ты так смотришь? – спросил её Инин.

– Виталик, – на её лице была снисходительная улыбка, которая ему совершенно не нравилась. – Вот ты умный, ты проницательный, ты недоверчивый, ты подозрительный, а дал ему обвести себя вокруг пальца. Он разыграл тебя, как по нотам.

– Разыграл? Обоснуй, – с раздражением потребовал Инин.

– Он сказал тебе, что то, что ты прочёл в его папке вырвано из контекста, что на самом деле он там критиковал лжеучения? А ты проверил, это действительно так? Ты перечитал при нём то, что в той папке было написано?

– Не до того было.

– Он сказал тебе, что якобы с другим Максимом разговаривал, с ветеринаром. А ты Максиму этому позвонил? Убедился, что Огородник тебе не врёт?

– Нет. Но кота-то не было.

– Виталик, это смешно. Он мог отвезти кому-то кота. Или кот своей смертью умер, без всякого усыпления. Ты убедился, что этот ветеринар существует, и что кота оприходовал именно он?

– Нет, но…

– Про место в парке он сказал тебе, что всегда туда ходит, фотографии показал. Но что мешало ему запланировать прикончить тебя именно на этом любимом месте, тем более, если оно такое укромное? И они не сделали это там только потому, что им помешала компания.

– Но он был очень искренен. Тебе надо было видеть его реакцию.

– Виталик! – с Алиных уст не сходила всё та же снисходительная улыбка. – С каких это пор ты стал принимать чью-то реакцию за доказательство? Что ты знаешь о нём? Разве он не может быть классным актёром?

– Но почему кривая обезьяна в этот момент крутилась возле моего дома? – Инин злился. – Ведь если бы Огородник был при делах, она бы знала, где я. И на кой чёрт ей было бы нужно караулить меня в совсем другом месте. Скорее, она бы сидела с топором в зубах у Огородника дома. Ты же сама сказала, что там может быть засада.

– А для того, Виталик, чтобы отвести подозрения от Огородника. Так и было задумано. Он давно понял, что ты под него копаешь. Кстати, насчёт засады, я тоже поразмышляла спокойно, и поняла – не будут они тебя на квартире Огородника убивать. Неразумно это и хлопотно. Хотя бы потому, что труп твой как-то надо было бы оттуда вытаскивать. А там ведь соседи кругом, днём и ночью бдящие, со своими вопросами, – свидетели лишние. Зачем нашей банде осложнять себе жизнь?

– Всё сказанное тобой – это всего лишь домыслы, – Инин нервно закурил сигарету.

– Домыслы? – у Али на лице вновь возникло выражение игрока, готовящегося бросить козырь на стол. – А тебе хотелось чего-нибудь посущественней?

– Валяй, если сможешь.

– Сегодня звонил Вадим. Сам. И, боже, как вовремя! Дал кое-какую информацию по Исполнителю.

– Какую ещё информацию?

– Сказал, что у Исполнителя дочь есть, и ей двадцать четыере года.

– И что с этого?

– А то, что Максу твоему сколько лет?

– Тридцать пять.

– Как же его дочери может быть двадцать четыре? Он в девять лет её заимел? А у Огородника дочка есть, ты мне сам об этом рассказывал. И ей, насколько я с твоих же слов знаю, именно двадцать четыре.

– Твой Вадим не ошибается? – сигарета в пальцах Инина подрагивала.

– Он мент, Виталик. И если бы не узнал это точно, не позвонил.

– Хорошо. У Исполнителя дочь, у Огородника дочь, им обоим по двадцать четыре. Но это же может быть совпадением! – продолжал упорствовать Инин.

В этот миг зазвонил телефон.

«Огородник!» – Инин поставил на громкую связь.

– Виталий! – голос звучал напряжённо, испуганно. – Мне только что позвонил Максим. Ваш Максим. Он в дачном посёлке. Просил меня срочно приехать. Я не поеду, естественно. После всего, что вы мне рассказали… Я боюсь. Назвал адрес. Диктую. Посёлок Масловка, третья линия, дом 13.

– А зачем он просил приехать?

– Сказал, что-то важное обсудить надо, нетелефонное.

– А ещё сказал что-нибудь?

– Нет. Я адрес вам дал. Это всё, что могу. Извините.

Он отключился.

– Ну, что ты скажешь на это? – Инин глядел на Алю.

– Это ловушка! Там они тебя и прикончат. Согласись, сделать это в глухом посёлке, сподручнее, чем в городской квартире.

– А если Огородник говорит правду? Хотя… – Инин осёкся, – постой. Я сегодня случайно встретил жену Макса бывшую. Она мне тоже сказала, что он обычно на даче у себя прячется. Но адрес дала другой.

– Что и требовалось доказать! – Аля всплеснула руками. – Я так и думала – Макс твой здесь вообще ни при чём.

– Как ни при чём? Почему тогда в секту меня не принял? Зачем скрылся?

– Да не решает он там ничего. Его для отвода глаз на место руководителя посадили. Ему приказали исчезнуть, чтобы ты на него подумал и по ложному следу пошёл, он и исчез.

– Откуда ты знаешь? Как ты утверждать это можешь? И не смотри на меня с умным видом! – Инин вспылил. – Хотя… погоди. Огородник тоже мне говорил, что Макс – эрзац настоящего руководителя. Именно так и сказал.

– Вот видишь!

– Нет, опять погоди. Ведь если Огородник и есть Исполнитель, и если он хочет, чтобы я подумал на Макса, то зачем ему мне говорить, что Макс – ненастоящий? Неувязка, однако!

– Ну, во-первых, он был в подпитии, а во-вторых…

– А во-вторых, я еду в сраную Масловку! – Инин вытащил пистолет и проверил наличие снаряженного магазина. – Прямо сейчас.

– Стой! – Аля выставила вперёд руку. – А теперь самое главное. Вадим раздобыл фотографию Исполнителя. И прислал мне. Гляди! – она протянула ему телефон.

Фото было нечётким, сделанным издалека, и при приближении лицо человека на нём расплывалось. Однако, сомнения не вызывало: на фото был Огородник.

Кровь ударила в виски Инину. Он вскочил.

– Я еду к нему.

– Ты думаешь, что его застанешь? – спросила Аля всё с той же жалостливой улыбкой.

– Почему нет? – Инин ринулся к выходу.

– Потому что он понял, что ты его вычислил. Зачем ему рисковать? Отсидится где-нибудь, пока его банда нас не прикончит.

Инин выскочил, хлопнув дверью.

Он взбежал на третий этаж. Сначала несколько раз позвонил. Не дождавшись ответа, принялся колошматить по двери. На шум из квартиры напротив вышел сосед Огородника – сухонький старичок в вязаной безрукавке.

– Вы к Семёну Аркадиевичу?

– Да. К нему.

– Так уехал Семён Аркадиевич.

– Когда?

– Полчаса назад с большим чемоданом ушёл.

– Куда?

– Да откуда мне знать? – старичок хихикнул. – Он же мне не докладывает.

Инин набрал Огородника.

«Телефон данного абонента выключен», – ответил бот.

Глава 12

43

Он стоял, опершись рукою об оконный откос и курил. За стеклом широченного, в половину стены, окна красовались пышные, остролистные пальмы. Над идеально ухоженным изумрудным газоном поливочные распылители клубили влажные облака. В прозрачной, словно слеза, воде большого бассейна отражалось высокое синее небо с ослепительным аравийским солнцем в зените. За стеклом +40 в тени, а здесь, в фешенебельном кабинете, прохладно. Пахнет арабским свежесваренным кофе и дымком гаванской сигары. Мягкие уютные кресла манят раскинуться и забыться в сладкой нирване. Вдоль стены – книжный стеллаж; на корешках книг – имена мудрецов: Юнг, Фейербах, Гегель, Ницше…

Хозяин, одетый в белоснежный длинный халат кандура и с гутрой – клетчатым арабским платком на голове (он любил одеваться, как шейх), попыхивая сигарой, глядел на газон, на бассейн, на пальмы… Внезапно нахлынуло воспоминание – когда-то, совсем в другой жизни, тысячу лет назад, он также стоял, опершись рукой о косяк и курил. Только вид из окна был иным. Вместо пальм – несколько потрёпанных ёлочек, вместо газона – заснеженная площадка для игр, вместо бассейна – дебелая малышня, да рявкающая собакой Лизавета Петровна. Там, за ёлочками находился забор из сетки-рабицы, за забором – узкая грязная улочка с маленькими убогими домиками вдоль неё. Здесь, в его собственной вилле в оазисе под Дубаем – за пальмами скрывается большой особняк с зеркальными стёклами. И мало, кто из гостей догадывается, что за стёклами теми – решётки…

«Когда чего-нибудь сильно захочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы твоё желание сбылось». Он хотел. «Дорогу осилит идущий». Он шёл. Он умел ждать. Он дождался. Тот, кто был Главным почил в бозе – теперь Главный – он. И команда теперь – его. Старая гвардия разошлась мирно – он умеет решать вопросы. Беспокойство доставил только Борис – «инициативный» тупой бандит. Бориса успокоило Аравийское море, куда ему помогли упасть с прогулочной яхты, чтобы покормить местных акул. «Борис, ты не прав». Не стой на пути паровоза!

Бизнес отлажен и надёжен, как «Боинг» перед полётом. Схема выверена и точна, как кварцевые часы. Безопасна, как плюшевый мишка. Кто встанет у него на пути? Информаторы, вербовщики, перевозчики, спец по оформлению документов, человек в госструктурах, «атташе» по связям с посольством… Никто друг с другом не знаком лично – если начнут копать по чьему-нибудь заявлению, цепочка наверняка оборвётся. Организатор. Это особенный человек. К нему стекается вся информация по товару – он центральный диспетчер, единственный, кто лично контактирует с Главным, – человек, которому можно и должно доверять полностью. Говорят, за жизнь мужчина должен сделать три вещи: посадить дерево, построить дом и вырастить сына. Дерево он посадил ещё в свою бытность директора детского дома – ёлочку перед воротами. Дом тоже, можно сказать, построил – вот она, вилла в оазисе Аравийской пустыни, купленная за два с половиной миллиона долларов. Но, самое главное, – вырастил сына… умным и понимающим, что в жизни всё относительно. Организатор – сын. Сын честно трудится клерком в ординарной компании, и ни одна живая душа, кроме Главного, и ведать не ведает о другой его должности.

В дверь постучали.

«Входи, Мехмет!» – крикнул Главный.

На пороге возникло шкафоподобное существо – лысое, орлиноносое, черноглазое, чернобровое, чернобородое.

– Сучку доставили, шеф, – доложило оно. – У самого посольства поймали.

– Долго возились. И за что я вам такие бабки плачу? – поворчал для проформы Главный. – Так. Сучку – в коридор, контингент – на собрание.

Мехмет кивнул и удалился.

Главный неспешно докурил сигару, допил кофе, гедонистически смакуя каждый глоток, посмеялся над парочкой рилсов, глядя в айфон, и лишь после этого соизволил подняться с кресла. Он вышел из коттеджа, который про себя окрестил «домашний» – здесь он жил, отсюда осуществлял руководство. («Осуществлять руководство» – ему нравилась эта фраза). Нужно было пройти метров тридцать, за бассейн, туда, где в маленькой пальмовой рощице скрывался другой коттедж, тот самый, с зеркальными стёклами, чтобы не было видно решёток, – его здесь называли «гостиница». Окатило удушливо-влажным зноем. Тут, недалеко от Дубая, несмотря на пустыню вокруг, из-за близости океана, воздух вовсе не сух, что делает жару в летние месяцы просто невыносимой. Голубая прохлада бассейна соблазняла, влекла к себе, словно гурия. Хотелось сбросить с себя всю одежду, и кинуться в освежающий водный рай. Он это сделает позже, – сейчас его ждёт работа.