Спасение ведьмы

– И ты, Василий, с ним выходи, – поглядел дядя Миша на сменщика.

– Разбежался! – ответил тот.

– Василий не дури. Лишний труп нам не нужен. Выходи.

– Ты мне не командир, – возразил дядя Вася. – Давай делом займёмся.

– А… это… – Инин попытался что-то сказать.

– Вышел! – рявкнули в один голос спецназовцы.

Он отошёл к подъезду, встал, укрывшись от снега, под козырёк. Секунды снова сделались вечностью. Глаза неотрывно смотрели на будку. Мозг рисовал апокалипсис. Сейчас рванёт. Будка в алом всполохе взрыва разлетится на части. Сумасшедшая сила разметает и раскурочит стоящие неподалёку машины; взлетят в воздух тела прохожих на улице, вылетят стёкла из окон… Дверь будки открылась. Дядя Миша махнул рукой.

– Она безопасна? – Инин ткнул рукой на лежащую на столе дуру.

– Ну, если в огонь её не бросать, то да, – сказал дядя Миша.

– Обезврежена? – переспросил, ещё не верящий в чудо Инин.

– Проводки видишь? – дядя Вася показал пальцем куда смотреть. – Вот этот мы перерезали.

– Главное было понять какой перерезать, – подмигнув, вставил свои пять копеек Дядя Миша.

– Взрыватель теперь не сработает, понял? – закончил Василий.

Инин кивнул.

– Где нашёл? – спросил дядя Миша, показав глазами на бомбу.

– В квартире своей.

Дядя Миша присвистнул.

– Я полицию вызываю? – дядя Вася взялся за телефон.

– Не надо. Я знаю откуда мне прилетело. Это конкуренты мои. Сам разберусь.

– Точно не надо? – переспросил охранник.

– Да какой толк от ментов? Только по кабинетам затаскают. Сам разберусь, – повторил Инин.

Дядя Вася убрал руку с трубки.

– Что ж это за штука такая? – Виталий осторожно потрогал только что усмирённого дьявола.

– Самоделка, – сказал дядя Миша. – Трубчатая бомба называется. Вот это, – он ткнул на обмотанную скотчем болванку, – труба. Она набивается порохом или просто спичечными головками. А это – взрыватель. Чтобы привести его в действие, нужен разряд. А вот – телефон, – он показал на старую сотку. – Тот, кто управляет этой штуковиной, – он щёлкнул пальцем по бомбе, – в нужный момент звонит на номер. И взрыватель срабатывает.

– Значит, если бы он позвонил до того, как… – начал было Инин.

– То нас бы здесь уже не стояло, – закончил за него дядя Миша.

– И чьи-то кишки бы с деревьев снимали, – с ухмылкой дополнил его дядя Вася.

Инин поёжился.

– Дядь Миш, а сегодня с утравыдежурили?

– Так точно.

– В комплекс кто-нибудь не из наших жильцов заходил?

– Заходил. Слесарь.

– Как же вы его пропустили?

– Так у него наряд был. Честь по чести оформлен. Не имел права я его не пускать.

– А как выглядел этот слесарь?

– Сейчас на камере покажу. – Дядя Миша наклонился к монитору, пощёлкал мышкой. – Вот шельма! Встал так, что на камеру не попал.

– Описать его можете?

– Здоровенный такой. Рожа кривая, страшная. Челюсть квадратная.

– Высокий?

– Огромный!

– Сутулый?

– Сутулый.

– Широкоплечий?

– Точно.

– А он не остался в доме? – Инин напрягся.

– Да нет. Через полчаса вышел. Я еще подумал, быстро же он управился.

Виталий облегчённо вздохнул.

– Дядь Миш, дядь Вась, если вы ещё его где-нибудь поблизости увидите, сразу позвоните мне, хорошо?

– Да уж, ясное дело, позвоним.

– А что мне с этим дерьмом делать? – Инин скосил глаза на бомбу.

– Где-нибудь в лесу закопать, подальше и поглубже, – сказал дядя Миша.

– А ещё лучше в омуте утопи, – сказал дядя Вася.

Он положил бомбу в чёрный пакет, и вручил его Инину.

Первым делом Виталий пошёл к реке, что дугой огибала ЖК. Подобрался к вечно незамерзающей полынье, и бросил в неё пакет. Чёрные воды булькнули и сомкнулись.

Подойдя к своей двери, он тщательно осмотрел замки и не обнаружил на них ни одной вмятины, ни малейшей царапины. Вошёл.

Аля, на которую было страшно смотреть, бросилась на шею Виталию.

– Господи! Господи! Ты живой! Я всем богам молилась, чтобы… – её мелко трясло, – чтобы взрыв не услышать.

– Всё нормально. Спецназ её обезвредил. – Инин прошёл на кухню, достал с антресоли бутылку водки и поставил на стол. Налил полстакана.

– Я чуть не умерла, – Аля продолжала стучать зубами. – У тебя валерианка есть?

– Вот моя валерианка, – Инин показал на стакан, – будешь?

Аля помотала головой. Инин выпил. Она закурила.

– Я замки посмотрел, – сказал Инин. – Идеальная работа. Медвежатник у них просто ас. Это ж надо! Мои навороченные замки за полчасика обработал, да ещё без единой царапины. Что ему стоило наш номер в отеле вскрыть? А я ещё на пучеглазую налетел…

– Что это было, Виталик? Как? – сигарета в Алиной руке мерно подпрыгивала.

– Видел его дядя Миша. И знаешь, кто эта мразь? Тот же самый урод, что машину мою спалил, что в лесу чуть рагу из меня не сделал.

– Я когда увидела её, – Аля выглядела крайне растерянной, – я сначала не поняла, что это. Виталик, а для чего к ней был телефон привязан?

– А это, Алечка, для того чтобы позвонить. И тогда бы, бух!

Аля схватилась за сердце и тяжело задышала, хватая воздух, как рыба, ртом.

– Ну успокойся, успокойся. Позади уже всё. – Инин взял её за руку.

– Виталик! А ты знаешь, почему мы сейчас с тобой живы? Потому, что в пробке застряли.

– То есть как?

– Они наблюдали за домом, чтобы видеть, как мы вернёмся. Чтобы потом… позвонить и… бух! Они ждали твою машину. Они просто не заметили нас, потому что мы пешком до дома дошли. Нас только чудо спасло, понимаешь?

– Н-да. И этим чудом был твой мочевой пузырь.

– А на машине своей тебе теперь ездить нельзя. Они ведь и туда бомбу подложить могут.

– Резонно, – согласился с ней Инин.

– Виталик! – теперь за руку схватила его она. – Ты говорил, что твой дом – твоя крепость, что мимо охранников этих и вошь не пролезет. А видишь чего. Ты даже у себя в доме не в безопасности. Ты понял, наконец, что уезжать надо?

Он вырвал свою руку из её руки.

– Я уеду отсюда только для того, чтобы из Архивариуса дух выпустить. И пока я не узнаю, где искать эту тварь, и с места не двинусь.

– Господи! Ну почему ты такой упрямый? – Аля вскинула руки кверху.

– Сегодня же закажу новую дверь и замки новые, – Инин не обратил на её причитания никакого внимания. – Такие замки, что ни один виртуоз не взломает. – Он ещё опрокинул водки и замолчал.

Замолчала и Аля.

– За что мне всё это? – спросил Инин, вперив взгляд в поток.

– Пожинаешь плоды своей кармы, – ответила Аля.

– Да, карму за жизнь я поиспортил себе порядком, –согласился с ней Инин. – А тебе-то за что?

– Пожинаю плоды деяний за прошлые жизни.

– Ты действительно веришь в то, что существуют прошлые жизни?

– Я не верю. Я знаю.

38

На занятии в пятницу Огородник снова пытался Инина угостить, на сей раз компотом из сухофруктов.

– Нет, Семён, извините, я только воду, – Виталий достал из сумки заранее заготовленную бутылку «Боржоми».

– Но ведь он же (Семён говорил о компоте) практически без сахара сварен, если вы диабета боитесь, – не отступил Огородник.

– Ещё раз простите, но бережённого бог бережёт. Хотите «Боржоми»?

– Нет. Не люблю «Боржоми». Солёный он, – хозяин состроил гримаску неудовольствия.

– Вот видите, солёненькое не любите. А я сладенькое. Так что, мы квиты, – улыбнулся Виталий.

На середине занятия Огороднику позвонили. «Прошу прощения, я отойду на минутку», – сказал хозяин и вышел на балкон, закрыв дверь.

«Так. Не хочет, чтобы я слышал. Почему?» – Инин забрал прослушку из-под светильника, быстро прошёл на кухню, и снял вторую, установленную под подоконником: «Эх, надо было ещё третью на балкон запихнуть».

Огородник закончил занятие ровно в девять словами: «Ну на этом пока всё на сегодня».

Инин собрался вставать, но хозяин мягко взял его за руку, – Не спешите Виталий, у меня к вам предложение есть. – Он выдержал паузу. – Предлагаю провести следующее занятие завтра. Дополнительное, внеплановое. На свежем воздухе, так сказать. На природе. Погодку прогноз обещает на завтра тёплую, солнечную. А ведь уже весна на дворе! Как никак третий день марта. Вы любите запах подтаявшего весеннего снега?

– Хм, – Инин почесал подбородок, – пожалуй.

– Так принимаете моё предложение?

– А в шаббат можно?

– Конечно, Виталий! Изучение Торы в шаббат – самое богоугодное дело. Ведь для чего суббота иудею дана? Чтоб отринув все мирские труды, посвятить этот день богу.

– Ну если так, принимаю. Когда и где?

– Тут недалеко от меня лесопарк есть. Живописное место, скажу я вам. Очень люблю его. Вы к двенадцати ко мне подходите, мы вместе туда и направимся. Тетрадь для конспектов с собой не берите – в устной форме занятие проведём.

Придя домой, Инин первым делом сел за ноутбук, подключив к нему прослушивающее устройство.

– Ты ужинать будешь? – спросила Аля.

– Не до этого, – отмахнулся Инин, – принеси что-нибудь, я тут пожую.

Проверить нужно было семьдесят два часа записи. Вернее, сто сорок четыре, так как запись велась на оба устройства. Помогало то, что монитор отображал спектрограмму – те места, где она всего лишь полоска, можно не слушать: там всё равно тишина. Среда. С пол первого ночи до девяти утра – на спектрограмме прямая линия – объект спит. С девяти до одиннадцати – на спектрограмме ёжик – объект включил телевизор. В одиннадцать было слышно, как хлопнула дверь – Огородник вышел из дома. После, до трёх дня, опять тишина. Однако скоро Инин с раздражением понял, что даже если он будет слушать выборочно, на это уйдёт не менее суток.

«Аля! – позвал Виталий, – бери второй ноут. Будешь слушать записи с кухни. А то я один до ишачьей пасхи не справлюсь. Если будет что подозрительное, сразу меня зови. Ещё одни наушники там», – он показал на встроенный в стену шкафчик.

Вещание телевизора, Огородник говорит по телефону с дочерью, приглашает ученика на занятие по истории, разговаривает с котом, опять телевизор…

– Виталик! – позвала Аля, – он с какой-то женщиной разговаривает. Её Эвелина зовут.

– А! Это куратор по тантре у них, – отозвался Инин. – О чём говорят?

– Ничего интересного. Обсуждают, кто первый лекцию читать будет.

Инин махнул рукой.

– Виталик! – минут через десять снова позвала Аля, – а теперь он с мужчиной говорит. Мужчину Андрей зовут.

– О чём?

– Я так поняла, что Андрей сказал ему, что занятий в их секте сегодня не будет.

– Это ещё почему?

– Похоже, батарею у них в аудитории прорвало. Ремонтируют.

– Ясно. А у Андрея этого, Дворецкий фамилия. Это просто слушатель их, – Инин снова махнул рукой.

И опять, ставший ненавистным Инину телевизор, долгий скучный урок с учеником, жужжание пылесоса…

– У тебя есть что-нибудь? – окликнул он Алевтину.

– Ничего. Посудой гремит и песни поёт.

В полчетвёртого ночи Инин, зевнув, снял наушники.

– Всё. Спать хочу. Завтра к двенадцати меня обормот на занятие пригласил.

– В субботу? – удивлённо спросила Аля.

– Да. На внеплановое.

По монитору снова побежал ёжик.

– Сейчас ещё это прослушаю, – Виталий с неохотой надел наушники, – и на боковую. Он ещё раз зевнул.

– Тьфу ты, чёрт! По новой ящик включил, – раздосадовано откомментировал Инин. – Ладно, спать я. Постой…

– Что там? – напряглась Аля.

– Слушай, – он перевёл компьютер на громкий звук.

Было слышно, как сквозь говорение телевизора зазвонил телефон. «Да, Максим. Слушаю», – сказал Огородник.

– Ты слышала? – Инин нажал на паузу, глаза его загорелись. – Ему Макс позвонил!

«Да, скверно всё вышло вчера. Не удалось, да…» – отвечал Огородник.

– Гляди. Это я за четверг запись слушаю. Вчера – это значит среда. А что у них в среду не удалось?

– Нас тобой подорвать? – с ужасом догадалась Аля.

– Да! Они обсуждают свой провал в среду. – Инин нажал на «воспроизведение».

Звук голоса Огородника утонул в громкости телевизора, потом вовсе исчез.

– Проклятье! – выругался Виталий, – на балкон говорить ушёл.

– Точно, – подтвердила Аля. – Если бы на кухню, я бы услышала.

– Ну почему я, идиот, на балкон жучок не поставил!

– Тише, – Аля приложила палец к губам. Он возвращается.

«Усыпить его? Так это называть будем? – просочилось сквозь шум телевизора. – Да не ест он ничего и не пьёт. Я столько раз уж пытался».

– Слыхала? Он каждое занятие меня чем-нибудь напоить хочет.

Голос опять исчез.

– Вот чертила! Он туда-сюда из комнаты на балкон шляется, – пояснил Инин.

«Значит, вывезти его на природу, говоришь? Чтоб последний раз воздухом подышал?» – донеслось до слуха, когда Огородник вернулся.

– Вот так. – Инин нажал на «стоп». – Теперь понятно, для чего он мне занятие на природе решил назначить? Внеплановое.

Аля закусила губу.

– Ты пойдёшь?

– Не пойду. Побегу! – Виталик поднялся и достал из шкафчика, откуда Аля взяла наушники, пистолет.

– Уверен, завтра он затащит меня в безлюдное место в своём лесопарке. – Инин вытащил из «Макарова» полностью снаряженный магазин, полюбовался им, снова загнал в рукоятку. «Кланц!» Звук этот вселял уверенность, успокаивал. – Там будут его гориллы. Один ли, двое ли, трое, неважно. Перестреляю всех. – Он снова вытащил магазин, и вставил, наслаждаясь тем самым звуком. – А потом приставлю его, – Инин покрутил «Макаров» в руке, – к обормотьей башке, – он ещё раз вытащил магазин и вставил, – и тогда эта мразь бородатая, мигом к Максу меня притащит.

– Виталик, я боюсь за тебя, – Аля схватила его за запястье холодной рукой. – Вдруг, что-то пойдёт не так.

– С чего ты взяла? Опять чувствуешь?

Аля кивнула.

– А я, знаешь, уже ничего не боюсь. Отучился как-то за последнее время.

39

Лесопарк, куда пригласил Огородник Инина, оказался местом с виду довольно приветливым. Солнце светило щедро и весело. Снег под его лучами набряк и поплыл. Он действительно пахнул. Весной. Прямо от центрального входа веером разбегались дорожки и тропки, уводящие в густеющее царство елей и сосен. Бодро барабанили дятлы, где-то вдали куковала кукушка.

«Здесь поляна есть, я её очень люблю, – сказал Огородник, щурясь от яркого солнца. – только это далековато отсюда: долго идти придётся. Пойдёмте?»

Инин кивнул.

Под ногами чавкал подтаявший снег. Они уходили всё глубже в лес.

– Кстати, – спросил Огородника Инин, – Максим Иосифович не звонил вам на днях?

– Нет. Весточек от него пока не было.

«Замечательное место! – продолжал расписывать достоинства поляны Семён, – и уединённое, и красивое. Такие места располагают к общению с богом, поверьте. И беседка там есть, и скамеечки».

Когда они вышли, наконец, на поляну, Инину показалось, что Огородник прямо-таки посерел от досады: в беседке расположилась на пикник шумная молодая компания. Парни задорно и громко горланили, девчушка в оранжевой куртке визжала, давясь от смеха.

– Вот те на! – Огородник потеребил бороду, – здесь и летом народу-то никого обычно… Не вышло у нас с уединением.

– Сменим дислокацию? – предложил Инин.

– Нет-нет, что вы! Там скамеечка есть, – Семён показал на другой край поляны. – Проведём занятие здесь. Молодёжь не помешает.

«…И зарежет тельца пред Иеговой; и принесут сыны Аароновы, священники, крови, и окропят кровью кругом жертвенник… И снимет кожу с жертвы всесожжения, и рассечёт её по частям её…» – Огородник цитировал священный текст Торы. Инин озирался по сторонам.

– Ну, на сим и закончим сегодня, – объявил Огородник приблизительно через час урока. – Не озябли, Виталий?

– Ничуть. Я бы ещё столько же вас слушал.

– Ваш интерес к изучению Торы мне очень приятен, – Семён вполне искренне улыбался. – Но я, простите, подмёрз чего-то. Не так молод, как вы. Пойдёмте-ка по домам.

Возвращались они по узкой безлюдной тропинке, петляющий меж вековых разлапистых елей.

«Прикончить меня они могут теперь лишь здесь, – Инин, засунув руку в карман, держал её на рукояти «Макарова», – вот он, родимый. Теперь это точно он, а не айс-фифи, как тогда…»

Но весь путь до начальной точки, до входа в парк, они миновали благополучно.

– Вы, по-моему, не на машине сегодня? – спросил Огородник.

– Сегодня я на метро.

– Тогда вы можете путь срезать. Вот по этой тропинке метров триста пройдёте, – Семён рукой показал по какой, – там второй выход будет, а от него до станции рукой подать.

– Благодарю. Когда следующее занятие у нас будет?

– А давайте-ка в понедельник в три. Вас устроит?

– Вполне. Я пока ещё в отпуске.

Они простились. Инин шёл по тропе, кляня компанию сопляков, что так невовремя устроили пиршество на поляне. Всё так же тоскливо куковала кукушка в чаще. Ей вторило резкое карканье ворона. Тропа резко давала излом. Инин завернул за него. Будто метнулась чёрная тень. Какой-то внутренний голос сказал: «Пригнись!» Он резко остановился, пригнулся. И что-то налетело на него сзади. Инин перекувыркнулся вперёд, резко встал на ноги, прыгнул в сторону. Вовремя. Напавший, что держал в руке продолговатый предмет, сделал выпад, но промахнулся. Виталий пробежал несколько метров, вытаскивая из кармана «Макаров». Развернулся, держа пистолет в руке. Онстоял в десяти шагах, широко расставив дюжие ноги, разведя в стороны длинные, как у орангутана ручищи – в одной из них был зажат чёрный жезл. На сей раз чудовище было без балаклавы, – Инин впервые увидел его лицо. Оно ужасало. Кривое: один глаз много выше другого; квадратная, скошенная набекрень нижняя челюсть; уродливый и огромный, будто свиной пятак, нос; злые, маленькие и пустые рыбьи глазёнки, выглядывающие из-под исполинских надбровий…

Инин передёрнул затвор и навёл на него пистолет, прицеливаясь в бедро. Чудовище выставило перед собой чёрный жезл.

«Электрошокер-дубинка, – смекнул Инин. – Вот так он убил и бабушку, и Светлакова».

– Бросай свою хрень! – крикнул Виталий.

– Уэа-а-а! – завыло чудовище… и пошло на него.

– Стой! Стрелять буду!

Чудовище пёрло прямо на пистолет.

«Он что, зомби?! Или думает, что у меня духа не хватит?» – Инин спустил курок… Но вместо грохота выстрела услышал лишь жалкий щелчок.

«Осечка?» – ни мгновенья не мешкая, он повторил попытку. Щелчок.

Виталий развернул пистолет рукояткой к себе и увидел невероятное – магазина в основании рукоятки не было…

«Как?!»

Чудовище, водя языком по корявым губам, приближалось.

«Постараться выбить шокер ногой или бежать?» – пронеслось в голове.

«Ой!» – раздалось за спиной.

Оглянувшись, Виталий увидел, показавшуюся из-за поворота девчонку в оранжевой куртке; за её спиной слышались голоса парней.

На поворот головы назад ушли доли секунды. Когда Инин вновь поглядел на чудовище, оно уже бежало от него со всех ног.

«Стой, гад!» – заорал Виталий, бросаясь в погоню.

Убегал киллер проворно. Рифлёные подошвы его ботинок хорошо держали на рыхлом снегу. Инин поскальзывался. Инин отставал. Тропа виляла, выписывая зигзаги; внезапно вырвалась из лесу на простор. Здесь второй выход из парка. Людно. Инин убрал пистолет в карман. Киллер выбежал из ворот, припустил вдоль магистральной улицы, добежал до метро. У входа было настоящее столпотворение, и это задержало его. Расталкивая толпу саженными ручищами гигант споро продвигался вперёд. Но здесь Инин не отставал. Орудуя локтями, получая в ответ тычки и маты, он настигал его. Ещё каких-то пять метров, и он вцепится в него мёртвой хваткой. Что будет дальше Инин не знал, не думал. Хотелось лишь одного – задушить, разорвать, уничтожить мерзавца. За Светлакова, за бабушку… И тут он понял, что проиграл.

Перед турникетом – арка металлодетектора, рядом с ней полицейский. Если он сунется туда с пистолетом в кармане, то…

Инин встал. Гигант, перемахнув турникет, обернулся, найдя в толпе Инина. Победоносно ощерился. И показав Инину фак, прыгнул на эскалатор.

Домой Виталий возвращался пешком. Внутри клокотало. По щекам текли слёзы – досады, вины, ненависти к себе самому.

«Идиот! Нет, ты не идиот. Ты жалкий ничтожный лузер, ты ротозей, ты баран, ты лошара! Ты дегенерат, недоделыш, ты полный утырок». Уделает тебя Архивариус – и правильно. Таких, как ты выбраковывать надо».

40

Инин вошёл в дом со стеклянными, невидящими глазами. Навстречу бросилась Аля: «Ну что? Что? С тобой всё в порядке?»

Не отвечая ни слова, он отодвинул её в сторону, не разувшись и не сняв куртки, прошёл в зал. На столике у вазы с икебаной лежал магазин от «Макарова». Инин вставил его в рукоятку и сел на диван, уронив лицо в руки. Аля нервно ходила по комнате из стороны в сторону, заламывала руки, что-то говорила и говорила, кричала. Инин не слышал. «Как я мог? Как я мог?» – рефреном билось в его голове. Вывела из транса только пощёчина.

– А? Что? – он растерянно поднял глаза на Алю.

– Ты точно чудовище! – раскрасневшись от гнева кричала она. – Ты хоть когда-нибудь о других думаешь? Каково мне здесь было, когда ты ушёл? От тебя ни звонка, ничего! А теперь пришёл, и молчишь!

– Как назвать человека, который два раза наступает на грабли? – устало спросил Виталий. – Ты магазин здесь видела? – он ткнул пальцем в столик.

– Магазин?

– Ну штуку такую с патронами.

– Нет. Не обратила внимания, – ответила Аля, сменив гнев на растерянность.

– Я вчера игрался. Вытаскивал его, снова вставлял. Вот, значит, вытащил, а обратно… – он нервно захохотал.

– Виталик, расскажи, наконец, что там случилось, – потребовала Алевтина.

Он рассказал, закончив словами: «Но зато я теперь знаю, как выглядит рожа у этой твари».

– А они теперь знают, что у тебя пистолет, – ответила Аля.

– И что с того?

– Как это, что? Во-первых, они дадут наводку полиции, что ты с оружием ходишь. К тебе на улице подойдёт наряд, тебя обыщут, и… сам понимаешь. Или в дом к тебе полиция с обыском явится.

– На обыск ордер нужен, – возразил Инин.

– Организуют ордер.

– Так что ж мне теперь безоружным ходить?

– Ну я не знаю. Но думаю пистолет теперь дома хранить не стоит.

– Ты накручиваешь себя, как всегда, – Инин раздражённо махнул рукой. – Кстати, а почему этот урод, увидав свидетелей, стрекача дал? Значит, не всё так хорошо у Архивариуса с ментами!

– А во-вторых, – продолжила Аля, пропустив вопрос Инина мимо ушей, – правила игры теперь поменяться могут. Раз у тебя есть оружие огнестрельное, то и они им тоже воспользуются. Ты из дома нос высунешь, а они тебя из снайперки – бах!

– Правила, говоришь, изменятся? Из снайперки бах, говоришь? А почему они раньше это не сделали, пока не знали, что у меня пистолет? Ведь пристрелить-то гораздо проще, чем дверь вскрывать и бомбу подкладывать. Неувязочка. Как ты её объяснишь?

– Ну не знаю, – озадачилась Аля. – Фанатики же. Видно, догмы какие-то на этот счёт у них.

– В смысле, травить можно, машиной сбивать можно, тесаком рубить, змею подбрасывать можно, бомбой взрывать, а стрелять нет?

– Ну, типа того, – Аля неуверенно согласилась. – А теперь можно, раз у тебя пистолет.

– Знаешь, а ты, возможно, в чём-то права насчёт догм. «Жертвоприношение в иудаизме» – такой сегодня тема занятия была. Случайно ли? Я не всё понял, потому что особо не слушал, по сторонам больше глядел – поляну нужно было сечь, в прямом смысле. Огородник сказал, что жертвы – хлеб всевышнего. Ещё говорил, что жертвенных животных иудеи либо резали, либо сжигали. Да не только животных, но иногда и людей. Так, какой-то там царь древнееврейский сына своего сжёг. Заметь, резали или сжигали. Кривой урод за мной по лесу с тесаком гонялся, а бомба – это огонь, аналог сожжения, понимаешь? А ружей в те времена не было, поэтому и не «бах» из снайперки.

– Но машин тоже в те времена не было, – возразила Аля. – А как ты объяснишь, что они ядами травят, змею подбросили? Что, такими способами в древности тоже жертв умертвляли?

– Да не знаю я! И, если честно, знать не хочу. Мне другое важно. Как Огородника на чистую воду вывести, и узнать, где Макс-гадёныш скрывается.

– И как же?

– В понедельник у нас занятие. И оно будет последним. Я его фактами к стенке припру – их у меня достаточно. Не расколется – пистолет к репе приставлю, и он всё, как миленький, выложит.

– А если не выложит? Если будет отрицать всё до последнего? Даже под пистолетом.

– Как это не выложит?

– Ну фанатик же. Для таких за идею с жизнью расстаться – святое дело.

– Да не такой уж он фанатик, как я погляжу. Жизнь любит. Попить-пожрать не дурак. Гедонист, блин. Просто под влияние Макса попал.

– А ты не думаешь, – Аля сделала паузу, – что он и есть Исполнитель?

– С чего ты взяла?

– Чувствую.

– Чувствуешь? – Инин хлопнул себя по бёдрам. – После того, как ты не почувствовала, что я сегодня без магазина пошёл, грош цена твоим чувствованиям.