Спасение ведьмы

– Статья 119 УК РФ, угроза убийством. А также статья 222, незаконное ношение оружия.

– Тебе это надо?

– Пусть сначала докажет, что я ему угрожал. Я как-то постараюсь без свидетелей всё провернуть.

– Виталик, у нас и так проблем выше крыши. Зачем новые создавать?

– В среду подъеду на сходку к ним, – продолжал Инин, – дождусь окончания. Поеду за Максом, прослежу, где живёт эта тварь. Заманю его в свою машину. Поверь, я знаю, как это сделать. И там проверну операцию.

– Виталик! – Аля схватилась за голову. – Ты слишком самонадеян. Не бывает идеальных преступлений. Кто-нибудь да увидит, как он в машину твою садился. Найдут тебя.

– А у меня выбор есть? – ощерился Инин. – Или мы его, или он нас.

– Выбор есть.

– В Дубай драпать? Это не выбор, это капитуляция.

В шестом часу вечера Инин заехал на парковку бизнес-центра. Уже смеркалось. Лениво падали хлопья мокрого снега. С местом повезло, встал с краю. Его машина не привлечёт внимания, выход же из здания просматривается отсюда великолепно. Собрание закончится, Макс сядет в свою ВMW (вот она – стоит чуть поодаль, справа), Инин незаметно поедет за ним. Свидетелей можно не опасаться – здесь никто не знает, ни машины Инина, ни её номера.

В начале седьмого из здания стал выходить народ. Входная группа хорошо освещена и было видно всех. Это сектанты. Кое-кого из них Виталий знал. Вот рыжая девчонка, вот тётушка курирующая тантру (её имя-фамилию Инин запамятовал), вот Дворецкий, вот бородатый Огородник с шарфом на шее и в ермолке… Где же Макс? Все разошлись. Инин ждал ещё четверть часа. Новицкий не появлялся.

Что-то пошло не так. Виталий вошёл в здание, поднялся на пятый этаж, подошёл к двери аудитории под номером 537. Повернул ручку, толкнул дверь. Заперто.

«Твою мать!» – он едва сдержался, чтобы в сердцах не пнуть по двери.

Тут отключился свет, погрузив коридор в кромешную тьму. Во тьме гулко заухали чьи-то шаги. Шагающий в темноте включил телефонный фонарик. Прежде чем достать свой мобильный, Инин нащупал в кармане пуховика пистолет. Фонарик ему включать не пришлось: свет снова зажегся. Навстречу Инину по коридору шёл Огородник.

– Здравствуйте, Виталий! – поздоровался бородач. – Какими судьбами вы здесь?

– Здравствуйте! Да вот к Максу… м-м-м… Максиму Иосифовичу зайти хотел. А его что-то нет.

– В отъезде Максим Иосифович, – сообщил Огородник.

– А куда он уехал? И скоро ли вернётся?

– Куда уехал, не знаю. Максим Иосифович передо мной не отчитывается. А вернётся через месяца полтора.

– А вы телефон мне его не можете подсказать?

– Хм, – Огородник выглядел удивлённым, – вы же друзья, одноклассники бывшие. Разве вы не знаете его телефон?

– Видите ли, Семён… простите не знаю вашего отчества…

– Можно просто по имени, – сказал Огородник.

– Семён, дело в том, что мы с Максимом не общались несколько лет. Так уж вышло: дела, заботы… Ну и утратил я его контакты, к сожалению.

– Дело понятное. Телефон его, конечно, вам дам. Записывайте.

Инин внёс его в список контактов.

– Только, – продолжил Семён, – дозвонитесь вы до него вряд ли. Отключён у него телефон. Я так разумею, что Максим Иосифович в Индию на ретрит поехал, а звонки от духовной практики отвлекают. Вот и выключает он телефон.

Инин внутренне насторожился, – Макс исчез в неизвестном направлении, этот тип даёт его телефон, который отключен. Его ли он дал телефон? Не покрывает ли его бородач? Не заодно ли он с ним?

– А вы отчего решили вернуться, Семён? – Инин решил брать быка за рога.

– А я это… – Огородник слегка растерялся. – Я папочку вот забыл. – Он вытащил из кармана связку ключей, и вставил один из них в замочную скважину.

Огородник вошёл в кабинет, Инин, не спрашивая разрешения – вслед за ним.

Куратор по Торе, подойдя к преподавательскому столу, взял, как показалось Инину, первую попавшуюся под руку папку.

– Вот она! А я уж переживал, что в автобусе где-то оставил.

«Хреновый актёр. Не за папкой ты возвратился», – укреплялся в своих подозрениях Инин.

– А вы, Виталий, чего на занятия не пришли сегодня? – спросил Огородник.

– Так собеседование не прошёл.

– Как не прошли? Не были что ли?

– Был. Не взял меня к вам Максим Иосифович.

– Как не взял? – Семён играл удивление вполне достоверно.

– Предварительное испытание мне назначил.

– Испытание?

– Сказал, чтобы я Бхагавад-гиту прочёл от корки до корки, и экзамен ему по тексту сдал. Он всем новичкам испытание назначает?

– Хм… – Семён явно размышлял над ответом, – ну, кому-то назначает, кому-то нет. Я по данному вопросу полной информацией не владею.

– Семён (в голове Инина мгновенно созрел план Б), видите ли дело какое – не хочу я Бхагавад-гиту читать. Неинтересен мне древнеиндийский эпос. Я Тору хочу изучать. Честно говоря, и пришёл сюда ради этого.

– Тору? – Огородник опять удивился. – Но почему именно Тору? Вы, простите, еврей?

– Нет.

– Тогда почему?

– Но вы ведь здесь Тору тоже не только евреям преподаёте.

– Верно. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Семён, честно скажу, – Инин приложил руку к груди, – я человек нерелигиозный. Но я хочу разобраться, понять. Знать хочу. Путь свой найти. Ведь ваше общество так и называется – «Путь к себе». Иудаизм – мать всех мировых религий. Все они выросли из него. А чтобы познать, предпочитаю изучить первоисточник. К тому же, признаюсь, – он внимательно посмотрел на Семёна, – к каббале тоже интерес немалый имею. Я ответил на ваш вопрос?

– Теперь желание ваше мне понятно, – закивал головой Огородник.

– И сразу предложение у меня к вам. Семён, а не могли бы вы меня обучить? В индивидуальном порядке.

– Хм… – Огородник замешкался, – вы же можете изучать Тору самостоятельно.

– Я читал Тору. Но я и половины не понимаю. Мне нужен человек, который бы пояснял, растолковывал.

– Но я не практикую индивидуальных занятий.

– Сделайте исключение, – продолжал настаивать Инин. – Это будет не безвозмездно. Вы сами назначите цену.

Блеска в глазах при этих словах Огородник скрыть не сумел, но соглашаться не торопился.

– Брать деньги за толкование текстов священной книги? Этично ли это?

– Семён, мы же не в синагоге. Насколько я понимаю, вы не священнослужитель. Вы преподаватель. А брать деньги за обучение чему-то важному, мудрому, светлому… разве есть в этом какой-то грех?

Огородник размышлял какое-то время.

– Вы правы, греха в этом нет, – наконец, ответил он, почесав свою пышную бороду.

– Ну, так и что, Семён?

– Я подумаю над вашим предложением, – Огородник направился к выходу. Инин за ним.

– Вы телефон мне свой не дадите? – спросил Виталий, когда они шли по коридору по направлению к лифту.

– Отчего ж не дать? Запишите.

– Семён, а давайте я вас до дому подброшу, – предложил Инин, когда они спускались с крыльца бизнес-центра.

– Ой, Виталий, да неудобно как-то вас напрягать.

– Да никакого напряга, я с удовольствием! – Инин распахнул перед ним дверцу машины.

– Не знаю, как вас благодарить.

– И не нужно знать.

Виталий вернулся домой с загадочным видом.

– Что там? Я извелась вся. – Алевтина нервно наматывала локон волос на палец.

– Не беспокойся. Яйца Исполнителя пока что не пострадали, – ответил Инин с улыбкой, – но это временно.

– Я тут чуть с ума не сошла, а тебе всё шуточки?! – взорвалась Алевтина. – Рассказывай!

– Значит, так, – Инин скинул пуховик и прошёл в комнату. – Макс улетучился. Чего и следовало ожидать. Почуял, сволочь, что жаренным пахнет. Его шестёрка, раввин недоделанный, сказал, что не знает, где он. Говорит, наверное, в Индию на ретрит поехал. Вернётся через месяца полтора. Телефон мне липовый дал. Говорит, звони, мол, Максу, но не дозвонишься – наш гуру, видите ли, во время ретрита ни с кем не общается. Враньё всё. Огородник с ним в деле. Только я этого мазурика бородатого обработал. Уговорил Торе меня обучать. Он упирался сначала, но когда я ему бабло предложил, то и сдался. Если б ты видела, как глазёнки у него загорелись. Подумал небось, вот завалим его и не поимею я ничего, а пока жив, чего б не навариться, пока возможность есть? Короче, будет он меня обучать. Индивидуально. А в процессе я из него про Макса всё, что мне нужно, вытяну. Найду способ. И тогда я найду эту мразь, узнаю, где Архивариус, и яйца ей отстрелю. Как обещал. Что думаешь? – Инин удовлетворённо откинулся на спинку дивана.

– Плохая идея, – покачала головой Аля.

– Почему это?

– Если действительно Макс – Исполнитель, а Огородник его сподручный, то ты, получается, добровольно в самое пекло лезешь, сам в руки врага идёшь.

– В пекло лезу? О да. Но я же не один туда лезу. Я же с ним, – Инин вытащил пистолет.

– Всё равно, плохая идея.

– Почему?

– Чувствую.

36

Первое занятие по Торе Огородником было назначено на пятничный вечер.

– Сегодня только осмотрюсь, рекогносцировку проведу, – объявил Инин Але перед уходом.

– Ты только не пей ничего у него и не ешь, – увещевала Аля, – подсыплет тебе чего-нибудь. Сначала ты ничего не почувствуешь, но, как за руль сядешь, так и конец тебе. Они ведь мастера по ядам. Тобика помнишь?

– Сам знаю, не проболтаюсь, – буркнул Инин в ответ.

– Как только от него выйдешь, сразу же позвони. Я тут на нервах вся.

– Будет сделано, – кивнул Инин и вышел за дверь.

Квартира Огородника представляла собой тесную однушку доверху набитую книгами. Книги были везде. Они раздували давно потерявшие товарный вид шкафы, грозились обрушить своей тяжестью хлипкую антикварную этажерку, были разбросаны в лирическом хаосе по письменному столу, ими был завален даже покрытый вылинявшей накидкой диван. На диване меж книжных холмиков возлегал чахлый, одетый в тусклую нездоровую шерсть, серый кот.

«Очень старый котяра, видать», – отметил про себя Инин.

Во главе комнаты, на почётном месте, сверкала позолотой менора – иудейский семирожковый подсвечник. А за ним, на поблекших обоях, голубела, явно свеженаклеенная, большая звезда Давида.

– Присаживайтесь, Виталий, пожалуйста! – Огородник показал на стоящий у стола стул, расчищая перед Ининым на столешнице свободное от бумаг и книг место.

Инин сел.

– Как книг у вас много! – из приличия восхитился Инин. – И в основном на иврите, я вижу.

– Это да, да, – закивал головой Огородник. – Это страсть моя, да. Собираю.

Он сел в своё скрипучее кресло, такое же старое и потасканное, как всё в этом доме, надел круглые очки в тонкой оправе, и сложил на животе в замок руки: «Однако начнём?»

– Мудрецы говорили: «Изучение Торы равноценно исполнению всех заповедей». Ещё они говорили: «Тора подобна мозгу, а остальные заповеди – органам тела». Тора – есть сама мудрость Всевышнего. Значит, изучение Торы – есть возможность соприкоснуться с самим Творцом…

Излагал Огородник долго. Излагал складно. Но не смотря на всю складность, уже через полчаса Инин начал бороться со сном, искусно зевая с закрытым ртом. Поэтому он мысленно возблагодарил Всевышнего, когда Огородник объявил перерыв.

«Я сейчас чайку заварю», – с этими словами хозяин удалился на кухню.

«Пошёл мне мышьяку подмешать», – мысленно сыронизировал Инин.

Воспользовавшись отсутствием хозяина, он бросился к разбросанным по столу папкам. Внимание сразу привлекла вот эта, умеренной пухлости, с надписью «Изучение каббалы».

Инин открыл её, откинул несколько листов, пробегая глазами по строчкам, выписанным аккуратным почерком: «Ерунда. Ерунда. Муть. Не то… А ну-ка? Вот здесь что-то есть…»

Он прочёл: душа воплощается в мире материи, пока не выучит свой урок, не исполнит предназначенную Всевышним миссию, ту для которой была создана, и которую должна осознать. Обучением каббале эта цель достигается… Управление Творца миром красиво и хорошо. Управление им, ведёт мир к конечному исправлению… В мире нет никакой другой силы, кроме Творца, и всё, что происходит – по его воле… За всё отвечает бог – всё есть сверху… У человека свободы выбора нет, а следовательно, мы приходим к идее отрицания греха… Всё будет лишь так, как решил бог. Иеасэ рцонха!

По полу зашаркали тапочки Огородника. Инин захлопнул папку.

– Вот чаёк, с чабрецом, с листочками чёрной смородины, – хозяин водружал на свободное от бумаг место поднос с заварным чайником, вазочкой варенья и двумя чашками. – Угощайтесь, Виталий. Пожалуйста! – он разлил чай по чашкам.

– Извините, я не пью чай, – сказал Инин.

– Как так не пьёте? – удивился хозяин. – Такой ароматный, такой полезный! – аппетитно причмокнул языком Огородник.

– Просто с детства чай пить не могу. Идиосинкразия, знаете ли.

– Ну а если с вареньицем? – не сдавался хозяин. – Домашнее. Дочка меня угостила. Сама собирала малинку, сама варила. Попробуйте, умоляю!

– Семён, – Виталий приложил руку к груди, – я ещё раз извиняюсь, но варенье я тоже не ем.

– Не всё же сделайте исключение. А то, я право, обижусь, – Огородник и впрямь надулся.

– Семён, я бы с радостью, но я диабетик, – соврал Инин, – ну нельзя мне сладкого, от слова совсем. Можно я выйду перекурю лучше?

– Так на балкон выходите. Там можно.

После перерыва урок продолжался ещё около часа.

«Жду вас во вторник к семи», – сказал Огородник, прощаясь.

– Всё прошло, как по нотам, – рассказывал Инин Але, с удовольствием попивая ароматный турецкий чай. – Знаешь, что я в записях его вычитал? Да то же самое, что ты мне про нынешних каббалистов рассказывала. Что они верят в то, что всё идёт сверху, в то, что за всё бог отвечает. А раз так – делай, что хошь. Хочешь убить – убивай, ибо это план бога по улучшения мира. То есть, понятие греха нашими уважаемыми каббалистами упраздняется. – Он отхлебнул чайку. – И ещё, этот обормот настойчиво чаем меня напоить пытался. Ну очень настойчиво. Едва ли не в рот мне его заливать хотел. – Инин замолчал, наблюдая реакцию Алевтины.

– Но ведь всё это ничего не доказывает, – сказала она. – Ничего из этого ты не можешь ему предъявить.

– Знаю, – согласно кивнул Инин.

– И что теперь?

– Завтра скажу, – Виталий загадочно подмигнул.

Пол субботы Инин просидел в интернете, внимательно изучая чего-то и выписывая в блокнот.

– Тору изучаешь, а в шаббат интернетом пользуешься. Негоже! – шутила Аля.

– Понятия «грех», оказывается, не существует. Иди мне свининки ещё пожарь, – отвечал он.

– Ну всё. – Инин удовлетворённо отложил телефон в сторону.

– Может, теперь расскажешь, чем занимался? – спросила Аля.

– Да вот интересный ресурс нашёл. «Магазин шпионских гаджетов» называется. Прослушки у них заказал. Иными словами, жучки. Один в комнате у обормота поставлю, другой на кухне. Радиус захвата микрофона у них 5-7 метров, для его квартирки хватит. Заряда батарейки на 72 часа непрерывной работы хватает. Надеюсь, за это время обормот о чём-нибудь да проболтается.

Занятие во вторник началось строго по расписанию.

«Мир был безвидным и необитаем. Мрак покрывал пучину. А поверхность вод трепетала от дыхания Элохим. И сказал Элохим: «Да будет свет». И стал свет», – читал нараспев Огородник священный текст. Инин продолжал бороться со сном.

«А теперь перерыв, Виталий», – объявил знаток Торы. Виталий едва удержался от облегчённого вздоха.

Когда Огородник вышел на кухню, он спрятал один из жучков за массивным основанием семисвечника. Другой – он прицепит под подоконник на кухне, когда хозяин пойдёт в туалет.

Вернулся Семён снова с подносом в руках. Только на этот раз на нём был не чай – две чашечки ароматного кофе.

– В прошлый раз вы, Виталий, отказались от чая. От кофе-то, надеюсь, теперь не откажетесь?

– И опять разочарую я вас. Откажусь.

– Да что же это такое! – всплеснул руками Семён.

– Понимаете, я вообще употребления кофеина избегаю. Вредно.

– А курить, значит, не вредно?

– Тоже вредно, – согласился с ним Инин.

– Экий вы капризный, Виталий! Просто лишаете себя маленьких радостей жизни.

– Да, такой уж я.

– Жаль-жаль, – покачал головой Огородник, – а ведь вы молодой человек ещё.

Серый кот неуклюже забрался хозяину на колени. Пальцы Огородника принялись почёсывать ему лоб.

– А котик-то старенький у вас, похоже? – спросил Инин, чтобы уйти от неуместного спора.

– Да. Двадцать лет моему Архипу. Хворает, бедняга.

Огородник закончил занятие в девять.

– В следующий раз в пятницу, в семь? – спросил он, закрывая тетрадь.

– Да. Меня устраивает, – сказал в ответ Инин, но со стула вставать не спешил. – Семён, а что там о Максиме Иосифовиче слышно? Не звонил он вам?

– Нет, – Огородник ответил быстро, и как показалось Инину, встревоженно. – К сожалению, ничего не знаю о нём.

– Жаль. А, знаете, я Максима не видел несколько лет. Поинтересоваться хотел как он и что. Поговорить с одноклассником по душам. Во время собеседования не получилось. Ну, сами понимаете, не тот контекст был. Думал, после поговорим, а он вот уехал. Может, вы мне о нём расскажете?

– Что рассказать? – Огородник выглядел растерявшимся.

– Ну, как он центр организовал, что сподвигло его на это, какую работу он там проводит, каков он, как руководитель, как лидер?

– Хм… – Огородник теребил свою бороду. – Ну… э… не могу сказать, что я много о Максиме Иосифовиче знаю. Он в центр меня пригласил, как преподавателя Торы, потом приказал… извините, назначил куратором. А о личной жизни он мне ничего не рассказывал. Да я и не спрашивал. Ну, это же неэтично как-то. Ну, вы понимаете. – Огородник прочистил горло. – А как глава… м-м-м… как руководитель, ну… – Огородник пожал плечами, будто бы сомневался в том, о чём говорит, – хороший руководитель, организатор хороший. Это же действительно дело какое славное человек создал, идею какую славную воплотил! (Инин чувствовал в его словах фальшь) Ведь это же замечательно, когда у людей есть возможность совместно, не доказывая друг другу – кто прав, кто не прав, постигать различные пути к богу; искать не то, что разделяет, а что объединяет их. Всецело в этом Максима Иосифовича я поддерживаю.

«Патетики-то сколько! Врёшь ты всё», – сделал для себя вывод Инин.

– Ясно, Семён. Не смею вас больше задерживать. – Виталий поднялся со стула.

– Ну что? Как всё прошло? – Аля начала расспрашивать прямо с порога.

– Опять отравить пытался, паскуда. На этот раз кофе.

– А может, он просто тебя угостить хотел? От чистого сердца.

– Ага, стрихнином.

Аля пожала плечами.

– Постой. Ты же сама говорила: «В логово врага идёшь. Ничего не ешь, не пей там».

– Ну, бережённого бог бережёт.

– Да уж. Буду надеяться, что Элохим на моей стороне. – Инин прошёл на кухню, уселся за стол и закурил. – Про Макса его выспрашивал. Юлит, сволочь. Недоговаривает. Врёт. По сути, ничего мне про него не сказал. На жучки вся надежда.

– Установил?

– Угу. Один в комнате, другой в кухне.

– Стало быть, дело двигается.

– Да медленно оно двигается. Аж до пятницы ждать. У меня отпуск скоро закончится.

– Ну ты даёшь! – Аля хлопнула себя руками по бёдрам. – Тут вопрос о его жизни и смерти идёт, а он о работе думает!

– Думает. Причём, не о любимой, заметь, – сказал Инин с лукавой ухмылкой.

– Странный ты.

– Что есть, то есть. Пора бы уже привыкнуть.

37

– Ты знаешь, что у нас все продукты закончились? Только четыре яйца да йогурта на стакан осталось. – С утра заявила Аля.

– Хм. Так давай я доставку вызову. Заказывай всё, что надо, – ответил Инин.

– Доставку? – она помотала головой. – Опасно это. Они прекрасно знают, где ты живёшь, и, будь уверен, следят за домом. Что им стоит курьера остановить, и заменить продукты?

– Вот блин! Кто из нас параноик, я или ты? Как же они узнают, что именно этот курьер к нам едет?

– Найдут способ.

Инин был не согласен, но спорить не захотел.

– Ладно. Я сам съезжу. Список пиши.

– Ты съездишь, а я, значит, снова дома сиди? – заныла Аля. – Между прочим, как мы из отеля вернулись, я ни разу отсюда не выходила, а это уже больше недели. Как в тюрьме сижу. Задолбалась!

– Хорошо, хорошо. Собирайся. Вместе поедем. Делов-то!

Алевтина, как и положено женщине, всегда выбирала покупки долго и тщательно, но на этот раз, похоже, она решила побить все рекорды. Через час с лишним, Инин не выдержал.

– Аля! Ну сколько можно же? Мы когда-нибудь выйдем отсюда?

– А ты куда торопишься? В свою «крепость»? Что делать там будешь? Сериал тупо смотреть? А я, может, хочу отдохнуть от твоей крепости, хоть немного на свободе побыть, на людях. Вот уехали бы мы в Турцию, не сидели бы, как затворники. Всё упрямство твоё.

– Ну завелась, – вздохнул Инин со страдальческим выражением на лице.

Стоически выдержав ещё полчаса, он, наконец, погрузил покупки в машину.

На проспекте Космонавтов они застряли в огромной пробке.

– Ну вот, дотянули. Час теперь простоим, – сокрушался Виталий. – Время обеденное началось. Если бы раньше из магазина вышли, уже б дома были.

Аля в ответ только сопела. Это молчаливое сопение длилось довольно долго.

– Обиделась, что ли? – спросил Инин.

– Я писать хочу, – обычно низкий и бархатный голос Али звучал тонко и жалостливо.

– Сочувствую. Но ничем помочь не могу, – сказал Инин, подумав: «Вот всегда этим бабьи капризы заканчиваются, даже у ведьм».

Машина в плотном, яростно сигналящем столпотворении, продвигалась со скоростью чайной ложки в час. Аля кусала губы.

«Всё. Не могу. Сейчас я описаюсь. Ну сделай же что-нибудь!» – взмолилась она.

Увидев у края дороги свободное место, Инин втиснул в него авто.

– Здесь оставлю. Вернусь потом. Мы пешком быстрей добежим. Тут десять минут всего. Дотерпишь?

Аля кивнула.

Войдя в дом, она метнулась в туалетную комнату. Инин с грудой пакетов зашёл на кухню.

Он выкладывал в свой большой двухдверный холодильник то, что Аля (да и не только она) сочла бы деликатесами непозволительной роскоши: свежемороженые стейки белуги, лосиный сыр, увесистые красные драгон-фрукты… Он держал в руках вырезку из мраморной говядины (сегодня он сам изжарит из неё эскалопы), когда за его спиной раздался испуганный Алин голос: «Виталик, а это что?»

Она держала в руках некий предмет. Предмет, щедро обмотанный скотчем, был цилиндрической формы, к предмету был прикручен древний кнопочный телефон, от телефона ветвились красные и синие проводки…

– Ты… ты где это нашла? – спросил Инин, чувствуя, как холодеет внутри.

– В одежном шкафу. Пальто вешала, а это, – она поглядела на штуковину, – внизу там лежало.

Бомба!

Инину показалась, что кровь его превратилась в стылый свинец, в висках заухало, тело предательски задрожало.

«Не двигайся», – прошептал он.

Тихонько, крадучись, будто бы боясь разбудить смертоносный предмет, он подошёл к Але: «Давай. Отпускай».

Бомба была тяжёлой. Когда она оказалась в его руках, руки, а вместе с ними она, стали ходить ходуном. Первым побуждением было раскрыть окно и вышвырнуть эток чертям с двенадцатого этажа. «Нельзя», – сказал себе Инин.

«Иди к выходу и открой мне дверь», – приказал он Але.

Аля подчинялась беспрекословно.

Оказавшись на площадке, он вызвал лифт. Лифт, на его счастье, пришёл быстро, пустым. Инин, держа смерть на вытянутых руках перед собой, вошёл. Лифт плавно двинулся вниз. На девятом этаже остановился. В раздвинувшиеся двери с важным видом входила соседка. Не входила – вплывала флагманским крейсером на параде. В дорогом деловом костюме. В чёрной шляпе федора. С застывшим выражением надменности на лице. Богатая (небогатых в этом доме не проживало по определению), чопорная, высокомерная дура.

«Пожалуйста, не входите… Пожалуйста, не входите» – запричитал Инин по лбу которого струился холодный пот.

Дама и ухом не повела.

«Пошла вон отсюда!!!» – заорал Инин.

Глаза дамы выкатились, рот открылся. Она отступила за дверь. Лифт снова поехал вниз.

«Сейчас рванёт, сейчас рванёт, – вместе с ударами крови стучало в голове Инина, – тебя не станет. Ты даже почувствовать ничего не успеешь». Секунды казались годами. Метры парсеками. Проклятый лифт спускался целую вечность. Когда вечность закончилась, он вышел под мокрый снег.

Он знает, что делать. В будку к охранникам! Кто там сегодня: дядя Вася или же дядя Миша? Неважно, – оба отставники спецназа.

В будке они оказались оба. Один сдавал смену другому.

«Дядя Вась, дядя Миш, вот», – он осторожно положил адскую машинку на стол.

– Ёшкин кот! – ошарашенно покачал головой дядя Миша.

– Бляха муха! – вторил ему дядя Вася.

– Ну-ка, Виталик, вышел отсюда, – скомандовал дядя Миша.

– И отошёл на двадцать пять метров, – добавил второй охранник.