Спасение ведьмы

«День жаркий. Купаться будете?» – спросил Григорий Иванович.

«Дааа!» – закричала Аля, сбрасывая подаренные директором топик и шортики.

Она осталась в алом купальнике.

«Прямо, как моём сне!» – Толик был поражён.

– А ты чего стоишь? – спросил директор, глядя на замершего на месте мальчишку.

– А я… А я плавать не умею, – потупился Толик.

– Ну тогда помогать мне будешь. – Григорий Иванович делово раскладывал на столике шампуры. – Вот здесь в кастрюле мясо замаринованное. Будешь доставать по кусочку, и на палки нанизывать. Вот так вот. Гляди.

На мангале дымились и тлели угли, зарумянивая шашлык. Аппетитный дымок клубился, плыл по чистому воздуху, и от этого вкусного запаха рот наполнялся слюной.

«Ребята, готово!» – Григорий Иванович снимал с углей первую порцию.

Аля с Толиком уплетали за обе щёки. Мясо удалось мягким, пряным и умопомрачительно вкусным. Директор украдкой прикладывался к маленькой фляжечке с коньяком, потягивая гаванскую сигару.

– Григорий Иванович, где руки можно помыть? – спросила Аля, демонстрируя запачканные жиром ладошки.

– В дом войдёшь, и сразу налево. Там туалет и ванная комната.

Едва Аля скрылась за дверью, директор подскочил к Толику, взял за локоть, нахмурив брови, пристально посмотрел в глаза.

– Поступила информация, агент Жовнов. За домом следят злоумышленники. Приказываю. Выдвинуться за ворота и начать дозорное патрулирование.

– Чего? – не понял Жовнов.

– Выйдешь за ворота и будешь вокруг дома ходить, охранять. Если увидишь злоумышленников в ворота стучи. Понятно?

– Понятно.

– Но только, если ты увидишь, понял?

– Да.

– Не да, а так точно.

– Так точно!

– Вопросы есть?

– А как долго мне, м-м-м… патрулировать?

– Пока я не выйду и назад тебя не позову. Ясно?

– Так точно!

– Тогда, выполнять!

Толик без особого желания вышел. Директор закрыл на засов ворота.

– А где Толик? – спросила, вернувшаяся из дому Аля.

– Так за грибами пошёл. Помнишь, он всё спрашивал: «Где грибы, где грибы»?

– А что ж меня не подождал? – Аля пожала плечами.

– Ну, ты же знаешь, он у нас немного со странностями.

– Это да, – согласилась Аля, вздохнув.

– А давай я тебе дом покажу, хочешь? – предложил директор.

– Конечно! – захлопала Аля в ладоши.

– Ну, идём, – он сделал приглашающий жест рукой.

Аля пошла вприпрыжку. Вдруг остановилась у самого порога.

– Ой. Мне одеться? – спросила, смутившись. Она всё ещё оставалась в своём алом купальнике.

– Зачем? – удивился директор. – Вернёмся, ещё купаться будешь. И загорать.

Они вошли в дом.

«Здесь у нас кухня, как ты успела заметить. А здесь столовая», – показывал и рассказывал Григорий Иванович.

«Теперь осмотрим второй этаж», – директор пропустил Алю вперёд, вверх, по винтовой лестнице.

«Здесь у нас гостевые комнаты. Вот первая. Вот вторая», – он поочерёдно открывал двери, демонстрируя интерьер.

«А это мой кабинет. Прошу!»

Аля вошла – он за ней, затворив дверь.

Она ожидала увидеть рабочий директорский стол (в кабинете должен быть стол!) Рабочего стола в «кабинете» не было. Вместо него здесь был круглый кофейный столик, стоящий напротив большого шикарного кожаного дивана. Было два кресла, тоже больших и кожаных, и белый пушистый ковёр на полу. Не было стульев, не было шкафа с толстыми папками, не было полок с книгами… Была огромная картина на противоположной дивану стене. На картине – обнажённая женщина, изогнувшая тело в соблазнительной позе, закинув назад золотые волосы.

Директор вольготно раскинулся на диване.

«Прошу!» – он указал рукой на место рядом с собой.

Аля присела на краешек.

– Нравится?

– Красивая, – ответила Аля, полагая, что директор спрашивает её о женщине на картине.

– Ты скажи мне, Алевтина, прочла ли ты книгу, что я тебе дал?

Аля покрылась краской.

– Прочла.

– Ну и как тебе книга? Помнишь, я просил поделиться впечатлениями от прочтения.

В ответ Аля только сопела.

– Понравилась?

Аля несмело кивнула.

– А что там тебе понравилось?

– Ну… природа красивая… – выдавила она из себя.

– Природа. Природа там, конечно, красивая. А приключения? А любовь? Понравилось тебе это?

– Не знаю, – Аля упёрлась глазами в пол.

– Да ты просто стесняешься, дорогая моя! – директор ободряюще похлопал её по плечу. – Не надо стесняться. Ты же взрослая девушка.

– А вы бы сыну своему эту книгу дали? – вдруг спросила она.

– Хм… – директор опешил от такого вопроса. – Сын у меня совсем взрослый и ему самому решать, что читать.

– Нет, не сейчас, а тогда, когда он тоже в восьмом классе учился, – проявила упорство Аля.

– Да. Ты очень умная девушка, для своих лет, – директор поскрёб подбородок. – Однако, давай эту тему оставим, если тебе неприятно. Скажи-ка, хотелось бы тебе новый компьютер?

Алины глаза вспыхнули: «Да!»

– Хорошо. А умеешь ли ты хранить тайны?

– Умею, – уверенно кивнула она головой.

– Ты должна поклясться, что не одна живая душа не узнает о нашем с тобой разговоре.

– Клянусь.

– Я попрошу тебя кое-что для меня сделать. Ну ты же понимаешь, что компьютер надо заслужить?

– Понимаю, – ответила Аля, чувствуя, как в душе начала копошиться тревога.

– Поднимись, пожалуйста. Встань передо мной.

Аля повиновалась.

– Вот так, – директор облизнул губы. – А теперь… сними лифчик и трусики.

Аля, сделавшаяся пунцовой, стояла, как вкопанная.

– Ну же, ну! Ты же хочешь компьютер? – подгонял директор.

Аля не шевелилась.

– Ладно, если пока стесняешься, оставайся в купальнике, – сдался он. – Давай тогда поиграем в игру под названием «Эскимо». Знаешь эту игру?

Аля отрицательно мотнула головой.

– Ну как же? Ты же прочла «Эммануэль»? Ладно. Сейчас поймёшь. Не глупая. – С этими словами он расстегнул ширинку и приспустил штаны.

Девочка, выпучив глаза, смотрела на его готовый к действию инструмент – большой, обрамлённый седеющими волосками, с набрякшей красной головкой… Она отступила на шаг назад. Тошнота подкатила к горлу.

– Давай, приступай. Ты же хочешь компьютер, – давил директор.

Аля сглотнула слюну, с трудом подавив рвотный позыв, и не двинулась с места.

– Подошла сюда, и соси! – педофил, не считающий себя педофилом, наконец, взорвался.

Девочка, крупно дрожа всем телом, медленно, будто бы преодолевая невидимую преграду, приблизилась. Встала от него в метре.

– Вот. Молодец, – удовлетворённо прогудел он и снял штаны полностью.

Теперь этот большой, разгорячённый, почти потерявший разум от похоти мужчина, сидел, широко раскинув мощные волосатые ноги, в двух шагах от неё. Его торчащее колом хозяйство стало просто огромным, пугающим, и до ужаса омерзительным.

– А теперь опустись на коленочки, и… целуй его… ну! – задыхаясь от возбуждения, потребовал он.

– Давай же! Давай! Это не страшно.

Девочка, мышцы которой от напряжения словно бы превратились в камень, сделала ещё пол шага вперёд, и… со всей мочи залепила ему ногой в пах. Удар получился резким и сильным. Угодил точно в мошонку.

«А-а-а-а!!!» – директор завопил благим матом. Схватился руками за свои причиндалы. Согнулся в дугу. Повалился с дивана на пол. Свернувшись в большой, но жалкий клубок, хрипя и подвывая, начал кататься по меховому ковру. Его талисман, резиновый чёртик, осиротело валялся рядом.

И Аля начала видеть. С ней случалось такое. Когда была сильно взволнована, напугана или разгневана. Сначала думала, что это просто мультики в голове, позже поняла – это чувства и мысли других. Мама только рукой махала на это. Бабушка же говорила: «Ты душу видишь, внученька. Это способность твоя, это дар. У меня тоже так иногда получается. Значит, дар этот через поколение передаётся».

Сейчас она видела фиолетовую фигуру – расплывчатую, убогую и трясущуюся. Это страх – страх, корчащегося на полу человека. Она видела, что страх живёт с ним всегда. Он глубоко спрятан, так глубоко, что человек сам ничего не знает о нём. Не знает, потому что не хочет знать. Он считает себя мудрым, бесстрашным и сильным, считает, что ему позволено всё. Но на самом деле, что бы ни делал он, им движет страх. Страх быть хуже, ниже, слабее… А значит, этот человек – трус. И эта трусость его, в момент испытания, всегда выпрыгнет, как этот чёртик, что лежит сейчас рядом с ним.

Аля слышала бормотание этой фигуры. «А если девчонка расскажет матери? А если пойдёт в милицию?» – испуганно причитала она.

«Я в милицию пойду и маме всё расскажу!» – крикнула Аля.

Лучше бы она это не делала.

Фигура задёргалась, будто в конвульсиях, стала терять очертания, превращаясь в подобие грозовой тучи. На призрачном теле её засверкали багряные всполохи.

«Мне конец. Конец! – забормотала фигура. – Надо избавиться от девчонки. Как? Ударить тяжёлым по голове. Задушить. Труп закопать в лесу. А Толик? Этому дебилу можно наплести с три короба – он в любой бред поверит. А вдруг не поверит? Он же без ума от этой маленькой сучки. Если не поверит, если что-нибудь заподозрит, тогда и его тоже… В лесу места хватит. А свидетели? Чёрт! Свидетели! Видел ли кто-нибудь, что дети садились ко мне в машину? Вроде, нет…»

Теперь стало страшно Але. Ей не раз приходилось читать о героях, оказавшихся на волоске от смерти. Теперь и она… Какая-то невидимая пружина сработала в ней: «Жить!» Аля перепрыгнула через корёжащееся на ковре чудовище и бросилась к двери. Выскочив, чуть ли не кубарем скатилась по лестнице, вылетела из дома, в лихорадочной спешке натянула топик и шортики, сунула ноги в кроссовки. Бегом к воротам! Они закрыты. Засов тяжёлый, тугой. Аля потянула, толкнула – засов не поддался. Сзади раздался шум. Боже! Неужели, директор? Нет. Налетевший ветер опрокинул стоявшее на табуретке пластиковое ведро. Аля, закряхтев, вложив все свои силы, надавила плечом. Засов лязгнул и сдвинулся. Она выбралась за ворота. Путь открыт!

Толик! Ну, где же Толик? Как же он нужен сейчас! Звать на помощь здесь некого. Особняк, одиноко стоящий на опушке у леса с четырёх сторон окружён высоким забором. Вокруг ни души. До железнодорожной станции (Аля видела её, когда они проезжали мимо) около километра просёлочной дороги сквозь лес. Толик же, устав от «дозорного патрулирования» посапывал, разморенный летним солнышком, привалившись спиной к забору, с другой стороны периметра.

Выход один – бежать по дороге до станции. Успеет ли? Чудовище не вечно будет крючиться на полу. Скоро оно оклемается. Бросится в погоню, забравшись в свою машину.

Скорее! Аля бежала так быстро, как не бегала ещё никогда. Сердце норовило выскочить из груди через рот. Лёгкие, задыхаясь, горели. Ноги сводила судорога. Где же, где же эта чёртова станция?! Вот за этим изгибом дороги она появится. Нет. Вот за этим. И снова нет. Предательская дорога не собиралась кончаться. Аля услышала звук позади. Звук приближающейся машины. Звук, не сулящий ничего кроме смерти.

Аля на бегу обернулась. Машину пока не видно – она ещё за деревьями, за изломом дороги. Значит, чудовище тоже не видит её. Медлить нельзя. Аля нырнула в лес, схоронилась в густых кустах. Звук машины прогудел мимо, удаляясь в сторону станции. Проехал. Что делать дальше? Уйти глубже в лес и дождаться там ночи? Здесь есть волки – Аля была уверена. Она боится волков. Собаки-то её слушаются, но будут ли слушаться волки? В этом она более чем сомневалась.

Что предпримет чудовище дальше? Приедет на станцию, увидит, что там её нет, и поймёт, что она где-то в лесу, недалеко от дороги. Вернётся назад и будет искать. Вот что делать! Пока он рыщет по станции, бежать по дороге вперёд, будучи каждую секунду готовой снова сигануть в лес. Возвращаясь, чудовище, возможно, проедет мимо неё. Тогда путь на станцию будет открыт!

Аля выкарабкалась из кустов и опять побежала. Ещё один поворот, и вот она – вожделенная станция! Там впереди, метрах в трёхстах. Здесь нужно спрятаться и ожидать. У дороги – кряжистый пень, рядом ямка, скрываемая высокой травой. Отличное место для наблюдения. Аля нырнула в неё.

Долго ждать не пришлось. Уже через десять минут директор, понявший, что его провели, возвращался обратно. Машина пролетела мимо, обдав ветерком. Пора!

Оказавшись на станции, Аля с ужасом обнаружила, что она здесь одна. Закрыта была даже билетная касса. Когда же следующая электричка? Аля подошла к расписанию. Через час! Целая вечность. За это время чудовище может вернуться. Где здесь спрятаться? Аля шарила глазами по сторонам. Негде. На сотню метров открытое пространство вокруг. Жить. Жить! Как спастись? Выход один – пойти по шпалам до следующей станции. Его машина не сможет ехать по рельсам! Не сможет и рядом – там рытвины, колдобины, деревья, кусты… На следующей станции, наверняка, будут люди. Не могут не быть. До наступления ночи, до времени страшных волков, она успеет дойти. Должна успеть! Аля спрыгнула с платформы на полотно и быстрым шагом пошла по шпалам.

Прошла недолго. Ветер донёс звук машины. Обернулась. Случилось самое худшее – директор вернулся на станцию. Бежать! Он сначала попробовал ехать по целине. Встал. Не проехать. Выкатился из машины и бросился вдогонку бегом.

По шпалам удобно идти, но неудобно бежать. Аля бежала по насыпи вдоль полотна. Тоже самое делал директор. Оборачиваясь, она с ужасом понимала, что расстояние между ними пусть медленно, но неуклонно тает. Если бы здесь был лес! Можно было бы метнуться в него, затеряться среди деревьев. Но тут, на километры вперёд, лысая, изрезанная буераками, равнина, на которой жались друг к другу, лишь одинокие жалкие кустики. Не скрыться, не спрятаться…

Аля выбивалась из сил. Воздух царапал горло наждачной бумагой. Ставшие пудовыми ноги, отказывались подчиняться. Сзади раздался тепловозный гудок. Бегущих настигал товарный состав. Аля на бегу обернулась на звук, кроссовок запнулся о камень, и… она с размаху грохнулась на колючую насыпь.

Нога! Под коленкой появилось что-то похожее на красную розу. Из «розы» хлынула кровь.

«Только не перелом. Только не перелом! – зашептала Аля. – Вставай, слышишь, вставай!» – прокричала она себе.

Она поднялась. Наступила на повреждённую ногу. Боль пронзила до самой макушки. Директор, увидев её падение, только прибавил ходу. Жить. Жить! Она побежала. Через боль. Припадая. Прихрамывая.

Теперь расстояние между ними сокращалось стремительно. Але казалось, что она уже чувствует его дыхание за спиной. Товарняк догнал их. Мимо, тяжело стуча на стыках колёсами, проносились вагоны.

«Если он поймает меня сейчас, то бросит под поезд», – пронеслась в голове жуткая мысль.

«Стой, сука! – заорал он ей вслед, перекрикивая грохотанье состава. – Не убежишь!»

Он рядом. Он почти за спиной. Последние силы покинули Алю. Вместе с ними исчез страх, будто кто-то выключил его враз, нажав на какую-то кнопку. Вместо страха, свинцовым облаком, окутало отупелое безразличие, обречённость; накрыла, как ватное одеяло, слепая покорность судьбе: «Он бросит тебя под поезд, но ты умрёшь быстро, даже почти ничего не почувствуешь. И всё кончится… Пусть всё кончится».

Но ноги продолжали бежать. Ноги гнали её вперёд. Гнали… В мозгу прозвучала фраза: «сама жизнь в нём не хотела гибнуть и гнала его вперёд». Это из любимого рассказа Джека Лондона «Любовь к жизни». Его герой тоже подвернул ногу. Брошенный другом, он, теряя счёт дням, невыносимо долго брёл по дикой Аляске. Без еды, без патронов, с опухшей ногой, заблудившийся, по снегу, по холоду, в окутавшем равнину тумане. На него нападал медведь, по его следу шли волки… Измождённый, больной, он не боролся больше. Но жизнь не хотела гибнуть. Она гнала и гнала вперёд. Она заставляла держаться, заставляла идти, заставляла цепляться его за себя. Цепляться!

Последний вагон состава обгонял Алю.

Цепляться. Цепляться… Зацеперы! Васька и Мишка – Алины одноклассники. Зацеперы – так они себя называют. Эти придурки развлекаются тем, что цепляются за проходящие поезда. Аля один раз сама видела, как они это делают.

Последний вагон состава. Аля даже знала, как он называется. Хоппер. Вагон для перевозки сыпучих грузов. Хоппер обошёл Алю и стремительно убегал вперёд. Сзади вагона площадка. От площадки вниз спускается лесенка – две перемычки. От земли не высоко. Можно зацепиться, подняться. Аля видела, как это делали Мишка и Васька. Но поезд идёт слишком быстро. Ей, обессилевшей, с повреждённой ногой, не догнать…

«Стой, сука!» – опять разнеслось позади. Смерть в пяти шагах от неё.

Герой Джека Лондона, обескровленный, изнемогший настолько, что был в состоянии только ползти, потерявший единственное оружие – нож, смог убить волка, что набросился на него – голыми руками задушил зверя. Он смог, а она не сможет? Не сумеет догнать этот несчастный вагон. Жить! Жить!!!

Словно ядерный двигатель заработал в ней. Она перестала чувствовать под ногами землю, боль, своё тело. Неведомая, сверхъявственной мощи сила, подхватив, понесла вперёд. Совершив запредельный рывок, Аля вцепилась в проржавленные тетивы лесенки. Подтянулась. Вскарабкалась на площадку. Переводить дух оказалось рано.

Директор тоже ускорился. Со скоростью заправского спринтера он настигал вагон. Ещё секунда и его лапы вцепятся в поручни лесенки, и… Неужели всё зря? Неужели после всего этого ей предстоит пропасть? Не бывать такому. Она заедет ему ногой в рожу. Аля приготовилась, напряглась…

Не потребовалось.

В следующих миг, директор, споткнувшись, ухнул вниз, пропахав носом щебёнку. Поезд же прибавил свой ход. С разодранным в кровь лицом, встав на колени, сжав над головой кулаки, чудовище в бессильной ярости возопило: «Я найду тебя, сука-а-а-а!!!» Поезд мчал. Его вопль удалялся, утопая в победном звуке стучащих колёс. Аля, рухнув на разогретую солнцем сталь, разрыдалась.

Хоппер, покачиваясь и громыхая, увозил её всё дальше от униженной, проигравшей сражение, смерти. Смерть, размазывая по лицу кровь и слёзы досады, хромая, брела по шпалам назад. Она ещё не знала, что за время её отсутствия, какие-то ловкачи успели свинтить с её «Лады» колёса. Аля думала о том, как же ей повезло, что прочла много книг. Хорошая книга может спасти тебе жизнь. Теперь она убедилась в этом на опыте. Ещё она думала о том, что не знает, куда идёт этот поезд, где остановится, и как ей попасть домой. Но точно знала, что справится. Она сможет.

Глава 10

30

Позавтракав приготовленным Алей омлетом, Инин засобирался.

– Куда? – спросила она со вздохом. – Опять в «Путь»?

– В «Путь, в «Путь», – кивнул Инин, влезая в свитер.

– А если они снова… – начала было Аля.

– Бомба два раза в одну воронку не падает, – оборвал её он.

– Я с тобой, – она двинулась в сторону одёжного шкафа.

– Вот уж дудки! Опять всё испортить хочешь?

– Виталик! Если бы я тебя не остановила тогда, тебя уже на свете не было.

– Вопрос спорный. – Инин обматывал шею шарфом. – С таким же успехом могу заявить, что если б не ты, то я бы уже Исполнителя за яйца держал.

Аля, открыв шкаф, вытаскивала пуховик.

– Ты никуда не едешь, – сказал Инин тоном, не терпящим возражений. – По крайней мере, сегодня.

– Типа, наказана?

– Наказана.

– Что ж, ладно, – Аля сдалась на удивление быстро. – Но в следующий раз, если меня не возьмёшь, объявлю забастовку.

– Забастовку?

– Секса не будет. И это, как минимум.

– О’кей, – Инин застёгивал сапоги, всем своим видом показывая, что угроза его не напугала. Хотя это было не так – угроза Виталия озаботила даже очень. «Да ты у неё на крючке, чувак», – мысленно сказал себе он.

– Ну, я пошёл, – одевшись, Инин стоял на пороге. – Колдуй, ведьма, чтоб всё получилось!

– Виталик, а почему ты мне об отце никогда не рассказывал? – неожиданно спросила она.

Инин опешил.

– А чего это ты вдруг? При чём тут мой отец?

– Да вот подумала, в кого ты упрямый такой?

– Хм… А что про него рассказывать? Отец, как отец. Ты тоже мне про своего ничего не рассказываешь.

– Так у меня-то и не было отца, в отличие от тебя.

– Да похоже, ты просто время тянешь, – догадался Инин. – Не стоит. Перед смертью не надышишься. Всё. До свидания! – Он вышел за дверь.

– Береги себя! – крикнула она вслед.

Он добрался до места без приключений.

– Здравствуйте! Не подскажите, где здесь НКО «Путь к себе» находится? – обратился к пожилой даме на вахте.

– Здравствуйте! Этаж 5, офис 537, – сообщила дама. – Они как раз сегодня там собираются. У них всегда по субботам мероприятия, – добавила она, облизнув Инина кокетливым взглядом.

– Спасибо!

То, что было названо офисом, представляло из себя обычную классную комнату – столы в три ряда и доска на стене. Инин вошёл. Компания, сидящая за столами, была немногочисленной, но разномастной. Две бальзаковского возраста тётушки, две молодые девицы, один древний дед, хлипкий прыщавый юноша, невзрачный мужичок лет сорока пяти, и… Сердце Инина застучало бойчее – он почуял, что попал в цель: за задней партой восседал седобородый раввин в чёрной ермолке и белым молитвенным покрывалом на шее. Тот самый, что был в пророческом сне… (В иной другой ситуации Инин категорически восстал бы против слова «пророческий», но сейчас был готов поверить во что угодно, лишь этот тип с бородой оказался бы тем, кто мог знать Исполнителя). Инин прошёл в класс и сел за соседнюю парту.

Бородач в ермолке тут же отреагировал. С проворством удивительным для его грузной фигуры подскочил к Инину.

«Молодой человек! Могу я попросить вас выйти на разговор?» – спросил бородач, сверля Виталия чёрными глазками.

Они вышли из аудитории, встав недалеко от двери.

– Семён Огородник, – представился бородач.

– Виталий, – представился Инин.

– Видите ли Виталий, лицам не являющимися членами нашего сообщества, присутствовать на собраниях нельзя. Таковы правила, – сказал бородач, сохраняя в тоне учтивость.

– А вы, простите, раввин? – спросил Инин.

– Куратор. Тору преподаю, – ответил бородач после некоторой паузы.

«Тору! Ты-то мне и нужен, голубчик», – Инин готов был потереть руки.

– Да я просто поинтересоваться зашёл. Название у вас говорящее – «Путь к себе». Вот думал, может, что-то полезное здесь подчерпну. Хотел узнать, чем ваше, м-м-м… сообщество занимается. Или это тоже секрет?

– Ну какой же секрет? – Огородник развёл руками. – Мы здесь постигаем пути к познанию своего Я, истины, духа. Пути различные. Ибо дорог много, а истина только одна. Вот я Тору преподаю. – Вслед за Ининым с бородачом из кабинета вынырнули две любопытствующие персоны – дама бальзаковских лет и невзрачный мужичок в сером свитере. – А Эвелина Рязанцева, – Огородник взглянул на даму – дама сделала небольшой реверанс, – тантру. Мы изучаем также и шиваизм, и брахманизм, и шаманство, и дао. У нас даже по регрессивному гипнозу куратор имеется.

Мужичок в сером свитере, изучающе оглядывал Инина.

– А вы, простите, тоже куратор? – спросил мужичка Виталий.

Мужичок вздрогнул.

– Нет, что вы! Я просто слушатель. Андрей Дворецкий, – он протянул Инину руку.

«Строго по имени-фамилии себя называют. Странновато это. Небось, секта какая-то», – решил Инин, пожимая руку Дворецкому.

Тем временем по коридору группками, парами и по одному, шли люди – мужчины и женщины, пожилые, средних лет, совсем юные… Кивком здороваясь с Огородником, заходили в аудиторию. Аудитория заполнялась.

«Опиум для народа, как всегда, в цене», – с сарказмом подумал Виталий.

– Интересный подход, мультикультурный. Очень бы хотелось поучаствовать в этом, – Инин заглянул в глазки куратора.

– Это возможно, – кивнул Огородник, – но только после личного собеседования с руководителем нашим. Таковы правила.

«О как! Точно секта, – Инин больше не сомневался. – Что ж, отлично!»

– А когда с ним, так сказать, пособеседовать можно?

– Так завтра. В двенадцать ноль-ноль сюда приходите. Руководитель наш по воскресеньям собеседования производит.

Мимо, одарив Инина взглядом, прошла рыжеволосая девушка, с зелёными, как у Али глазами.

«А это, видать, куратор по ведьмовству», – сделал Виталий шутливое предположение.

Тут Огородник замер, вытянулся в струну. Нечто подобное произошло и с Рязанцевой, и с Дворецким. Инин взглянул направо – туда, куда обратились взоры всех остальных присутствующих.

По коридору шёл человек.

«Руководитель наш», – шепнул Огородник.

Человек был среднего роста, астенического телосложения, в немодных очках на носу с горбинкой… Вылитый Вуди Ален! Инина будто ударило током. Он знал этого человека. Прямо на него шёл сейчас… Макс Новицкий.

«Здравствуйте, Максим Иосифович!» – хором, будто заученно, произнесли Огородник, Рязанцева и Дворецкий, и опустили в поклоне головы.