1985, или Полевой сезон

Переправа по неизвестным причинам не работала. Паромщика найти не удалось. Во всей округе не было ни души. Тимочан, переговорив с шофёром, высунулся из машины:

– Молодёжь, сейчас будет немного страшно. Держитесь крепче! Переедем речку на машине.

Полноприводной ГАЗ-66 не случайно назывался грузовым автомобилем повышенной проходимости. Мотор завёлся, машина подъехала к реке и медленно, не останавливаясь, продолжила движение в сторону противоположного берега. Юля ухватила Захара за руку и закрыла глаза. Местный шофёр с детства знал маршрут. Вода доходила до самого кузова, мотор оглушительно ревел и грозился вот-вот заглохнуть. Было страшно представить, что машина может внезапно остановиться посреди реки с таким стремительным течением. Но она уверенно, по накатанному дну, пересекла буйную реку и выбралась на другой берег.

– Вот вам первый закон тайги, – сказал Захар своим ошеломлённым спутникам. – Или ты, или тебя.

После переправы дорога резко повернула на восток. Через восемь часов после выезда из Зеи, поздно вечером, приехали в Береговой. Машина остановилась перед деревянным бараком, в котором разместилась база партии. Чуть поодаль возвышался крепко сколоченный амбар, служивший складом. Посреди двора стоял приземистый вездеход.

Люди выбрались из машины и заходили взад-вперёд, разминая отёкшие ноги. Тут же налетели прожорливые комары и несметная туча мошки. На шум из барака вышли Фёдор с Игорем, за ними показался начальник партии, Сергей Петрович Устюжанин.

Приземистый и круглолицый Петрович принадлежал к исчезающему виду вечных полевиков, ненавидящих городскую суету и с трудом терпящих своих чересчур привязанных к быту жён. С недавних пор он был разведён и теперь сполна наслаждался свободой. Его знали не только как опытного геодезиста, но и как неплохого психолога, легко разрешавшего самые сложные ситуации.

– Петрович, пустишь на ночлег? – улыбнулся Захар.

– Ясен пень! Заходите по одному.

На ужин Петрович распорядился подать котлеты из щуки. Выпили по сто грамм, поговорили о том о сём, и стали готовиться к ночлегу. Бригаде Захара выделили одну просторную комнату с четырьмя металлическими кроватями, большим столом у окна и несколькими стульями. Вместе с кладовщиком они сходили на склад и получили спальные мешки из верблюжьей шерсти с чистенькими белыми вкладышами.

Начиналась новая, полевая жизнь.

Проснулись поздно. После чая Захар предложил Юле прогуляться. Первым делом они по грунтовой дороге спустились к берегу, который оказался в километре от базы. Солнце давно уже освещало безмятежную синюю гладь водохранилища. Зелёные склоны покрытых лиственницей сопок пестрели сиренево-розовыми вкраплениями отцветавшего рододендрона.

– Помнишь песню, Юля? «Где-то багульник на сопках цветёт…». Вон, полюбуйся! Это не иначе как про нашу Зею написано.

– Совсем как на Байкале… Даже тайга похожая. Зачем надо было так далеко ехать? – засмеялась она.

– А вон там, видишь, устье речушки? Это Малые Дамбуки. В её честь и село раньше называлось Дамбуки. Когда его затопило, чуть повыше построили новый посёлок – наш Береговой. И случилось это, если не ошибаюсь, лет пятнадцать назад. Ты тогда ещё даже в школу не ходила.

Он привлёк к себе жену и поцеловал её в шею.

– А те мужики что делают? – увернувшись, спросила Юля.

– Рыбу ловят! Подожди, через несколько дней сама рыбачить будешь. Понравились котлеты из щуки?

Поселок прятался в соснах. Разбитые по единому плану улицы располагались в строгом шахматном порядке, жилые дома утопали в черёмухе и цветах.

– А кто тут живёт, в посёлке?

– Разные люди – и охотники, и рыбаки, и лесозаготовители. Золотарей много. Тут ведь прииск расположен. Драг везде полно. Смотри внимательно под ноги, вдруг золото сверкнёт! Ладно, пошли домой.

– Домой? Что-то я себя как дома ещё не ощущаю… – призналась Юля.

На базе партии Захар обсудил с Петровичем ближайшие планы. Предполагалось начать работы с дальнего объекта, расположенного в противоположной, восточной части водохранилища, в районе посёлка Бомнак. Это очень заинтересовало Захара, потому что в давние времена в Бомнаке жили эвенки-проводники его любимого писателя-геодезиста Григория Федосеева. Туда планировалось перелететь на вертолёте.

Он собрал свою бригаду и рассказал о том, что удалось узнать.

– А что это за работы? – поинтересовалась Ираида. – Чем конкретно мы будем заниматься?

– Главная наша задача – измерять глубины водохранилища в пределах объекта, точка за точкой, по параллельным галсам. В идеале – эхолотом с катера, в худшем случае – ручным лотом с моторной лодки. Катера пока нет, Петрович вовсю его ищет. Но промерами мы займёмся позже. До этого надо будет обеспечить их плановое обоснование. Попробую объяснить так, чтобы поняли и Миха с Юлей. Для того, чтобы нанести точку с известной глубиной на карту, надо знать её координаты. Чтобы их получить, Ираида и Игорь будут стоять на теодолитных постах и одновременно, по моим командам, засекать положение катера или лодки. Координаты постов известны, местоположение каждой точки можно будет потом легко вычислить. Но самих теодолитных постов в природе ещё не существует. Их надо будет предварительно наметить на местности. В буквальном смысле слова позакапывать в землю геодезические знаки. Над большинством из них – построить деревянные пирамиды. Этим займутся закладчики и строители из бригады Толстихина. И уже по готовым геодезическим знакам мы с вами проложим вдоль берега полигонометрический ход.

– Зачем? – впервые подала голос Юля.

– Чтобы вычислить их плановые координаты.

После этого несколько дней они ждали контейнер с вещами и имуществом. Кроме того, где-то задержались картографические материалы, без которых невозможно было начинать. Чтобы не терять время даром, Петрович предложил Захару заняться поверками теодолитов, светодальномера и тахеометра.

Не очень надёжный советский тахеометр ТА-5 был всё же самым удобным для предстоявшей работы, потому что он измерял и углы, и расстояния. Однако тахеометр не подавал признаков жизни, потому что не работал новенький аккумулятор. Захар копался с ним часа два, пока не сообразил, что на заводе забыли поставить перемычку между банками.

– В то время, когда всё прогрессивное человечество строит коммунизм, враг не дремлет! – пошутил помогавший ему вездеходчик Витя Глухов по прозвищу Глухарь

После этого Захар определил необходимую для измерений циклическую поправку тахеометра и с облегчением вздохнул – она оказалась в допуске.

Ночью в бригаду Фёдора Толстихина приехал новый рабочий. Ходьба взад-вперёд по коридору и громкие разговоры разбудили обитателей базы. К утру вся бригада Фёдора на вездеходе уехала в тайгу.

День прошёл в бесплодном ожидании новостей. Вечером, после ужина, Захар и Юля продолжили обследование окрестностей базы партии. Прогулявшись по крайней улице посёлка, они свернули в соседний сосновый бор и, держась за руки, медленно пошли по мягкой земле, покрытой хвоей и прошлогодними шишками. Под старой разлапистой сосной лежал толстый пласт сухой хвои. Захар бросил на него свою куртку, опустился на неё и притянул к себе о чём-то задумавшуюся Юлю. Она не сопротивлялась, но и не реагировала на его ласки – просто молча уступила загоревшемуся мужу. Наверху при каждом дуновении ветра шуршали пушистые ветки. Придя в себя, Захар перевернулся лицом к потемневшему небу. Словно отрывок из давнего, неоконченного разговора с самим собой, в голове промелькнуло: «Тяга. Обычная тёмная тяга…».

Рядом с ним раздался горький всхлип.

– Юлька, ты что? Почему ты плачешь?

– Потому что ты меня не любишь. Я знаю, что ты притворяешься. Ты умный, образованный, а я кто? Дурочка с переулочка…

Он растерянно целовал её заплаканные глаза, пытаясь найти правильные слова, но так и не нашёл их.

Стояли ясные солнечные дни – идеальное время для геодезических измерений. Но работы не было. Сначала ждали Петровича, уехавшего в Тыгду на поиски пропавшего контейнера. Потом, когда контейнер нашёлся, а на складе были получены под роспись палатки, рулоны кошмы, коробки с продуктами – тушёнкой, макаронами, чаем, сгущённым молоком и прочими таёжными деликатесами, ждали вертолёта, который должен был забросить их в Бомнак. Вертолёт так и не прилетел, потому что у руководства поменялись планы. Решено было заняться съёмкой ближнего объекта, расположенного в западной части водохранилища. Теперь ждали, когда бригада Толстихина закончит закладку геодезических центров. Эта работа отнимала уйму времени, потому что для рытья ям под металлические знаки приходилось кострами оттаивать вечную мерзлоту. Фёдор работал втроём – с Игорем и с недавно приехавшим из Улан-Удэ молодым рабочим, которого никто ещё ни разу не видел.

После единственной рекогносцировки, проведённой вместе с Фёдором на моторной лодке, Захар сводил свою заскучавшую бригаду в поселковый книжный магазин, где на полупустых полках неожиданно оказался «Зверобой» Фенимора Купера – каждый купил себе по одной книжке. В обмен на макулатуру в магазине продавали романы Мориса Дрюона о французских королях. Ираида тут же поделилась воспоминанием:

– У нас в Новосибирске один мужик собирал все книги Дрюона. Чтобы их заполучить, он сначала собрал полные собрания сочинений Ленина и Горького, а потом уже сдал их в пункт вторсырья. И ведь приняли. Никто даже не пикнул!

По дороге на базу Юля с Ираидой заговорились и отстали от мужчин. Молчун Миха не выдержал и поинтересовался:

– Вы с Юлей женаты или просто живёте вместе?

– Женаты. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты купил две одинаковые книжки – одну для себя, другую для Юли. Женатые люди так не поступают.

Замечание было справедливым. Захар задумался… И в самом деле, он не вполне осознавал себя женатым человеком. По инерции ему продолжало казаться, что это лишь романтическое приключение, которое неизвестно ещё чем закончится. Юля – его жена? Кто бы мог подумать!

– А ты, Миха, как тут оказался? – спросил он, чтобы поддержать прервавшийся разговор.

– Я? Из-за бабы! После последней отсидки решил завязать…

– Которой по счёту?

– Четвёртой. И самой глупой. Почистили с кентом одну квартиру, потом нашли в холодильнике бутылку коньяка. Выпили, расслабились. Хозяин был в отъезде, поэтому сильно не переживали. Я за разговором куртку снял и повесил на спинку стула. Там она и осталась – только дома про неё вспомнил. Летняя ветровка, вспомнил и забыл – не жалко. А потом оказалось, что в кармане лежала квитанция из Дома быта с моей фамилией.

– Ну и…

– Отсидел, вернулся в город, слонялся без дела, бичевал… У меня ведь ни кола, ни двора. Мать живёт в Улан-Удэ, но к ней стыдно было идти за помощью. Прибился к одной девахе, и знаешь – как-то так хорошо сошлись, что мне больше ничего и не нужно в этой жизни. Только без денег худо. Калымил, конечно, где придётся, но это копейки. А на ней одёжа вся поистрепалась. Собрался было за старое взяться, чтобы тряпок прикупить, но она догадалась и говорит: «Вот заработаешь денег законно, так, чтобы справка была из бухгалтерии – живи здесь со мной хоть до скончания веков. А ворованного мне не нужно». Я помыкался, потыркался, пока кто-то не надоумил в экспедицию зайти. Так вот и попал к тебе.

Однажды из любопытства они пообедали в поселковой столовой. Комплексный обед ничем не отличался от обычного улан-удэнского – салат из квашеной капусты, картофельный суп, пережаренная котлета с макаронами и чай с сахаром. Ираида ничего не стала брать, присела рядом да так и просидела с брезгливым выражением лица. Все остальные с аппетитом поели и стали собираться к выходу. Миха особенно нахваливал котлету с чесночком.

Ираида не выдержала:

– Ребята, вы меня извините, но как можно есть эту гадость? Во-первых, суп без мяса – там один комбижир, неужели не видно? Мясо спёрли. Если котлета пахнет чесноком, значит она сделана из протухшей говядины. Плюс там наполовину добавили хлеба. Но очень может быть, что и недоеденной вчерашней пищи. Той же яичницы, например, или какого-нибудь гарнира. То, что вы называете чаем – не чай, а моча. Знаете, как его готовят? В бак с кипятком добавляют жжёный сахар и немного заварки грузинского чая третьего сорта. Оставляют на ночь на слабом огне. К утру получается вот эта сладкая бурда без вкуса и запаха. Откуда я всё это знаю? Подрабатывала в столовой на каникулах!

– Не любишь ты, Ира, советский общепит! – засмеялся Захар.

А Миха, облизав ложку, негромко заметил:

– Просто она баланду в СИЗО не ела!

Каждый день они спускались к водохранилищу, надеясь искупаться, но вода была ещё слишком холодной. По вечерам пили пиво и играли в тысячу. Как-то ночь напролёт отмечали Михин день рождения, причём вместо подарка Захар выдал имениннику пачку чая для приготовления чифиря.

Ираида нашла в посёлке баню и повела туда Юлю. Вернулись они такими свежими и похорошевшими, что Миха с Захаром, переглянувшись, тут же начали собираться. В мужском отделении было пусто. В парилке на верхней полке сидел раскрасневшийся и разомлевший от жары, интеллигентного вида мужчина, назвавшийся местным пастухом. По его словам выходило, что пасти колхозных коров намного приятнее, чем сидеть на партсобраниях. Мужчина похвастался, что за работу ему платят четыреста рублей без накруток. Захар даже крякнул от досады. В городе его зарплата не превышала сто двадцать рублей. Загадочный пастух поведал также, что на днях в Москве секретарем ЦК партии по вопросам строительства стал Борис Ельцин.

– Этот гусь задаст шороху! – приговаривал мужчина, похлёстывая себя по спине берёзовым веником. После этого, безо всякого перехода, он сообщил, что в ленинградском «Эрмитаже» какой-то псих попытался уничтожить картину Рембрандта «Даная».

– Извините, а вы местный? – не выдержал Захар.

– Скорее да, чем нет, – парировал пастух, и тут же добавил – Было время, жил в Ленинграде. Три года отпарился тут неподалёку, недавно освободился и стал местный.

– А что вы думаете про Горбачёва?

– Гм… Боюсь, ребята, так мы до утра из бани не выйдем. Если очень коротко – все эти ускорения да торможения скорее доломают машину, чем исправят. Власть перекрашивает фасад, а надо бы дом снести и построить новый. Фундамент-то негодный! Но даже это не главное. Бестолковые жильцы и райский дворец в момент ухайдакают. Люди! Что толку экономику реформировать, если народ разучился головой думать, от власти подачек ждёт? Эта коммунистическая идея людей развратила. Мы ведь все – и я, и вы – по вечерам над ней смеёмся, а по утрам и сами надеемся – а вдруг что выгорит? Пахать надо, а мы халявы ждём. Потому что интереса нет. Вот ты про Горбачёва спрашиваешь… Так он ведь сам не знает, чего хочет. Ничего у него не получится. Людей надо заинтересовать, чтобы поддержка снизу была. Так обрисовать конечную цель, чтобы все к ней кинулись, как в магазине за импортными сапогами. А он за пьянство взялся! Сук рубит, на котором сидит. Тьфу!

На следующий день неугомонная Ираида повела Миху, остолбеневшего от женского внимания, в клуб на «Любовь Яровую». Сразу же после их ухода Захар, подмигнув жене, задёрнул шторы и закрыл дверь на ключ. На этот раз Юля не плакала, но в ней словно что-то щёлкнуло. Она выглядела озабоченной и отвечала на его приставания через силу. Казалось, это не его законная жена, а просто встреченная на улице давняя знакомая, зашедшая по старой памяти.

Утром, после завтрака, погода изменилась. Задул сильный ветер, по оконным стёклам забарабанили первые капли дождя. Каждый лежал одетым на своей кровати и читал Купера. Во дворе загрохотал приехавший вездеход, послышались мужские голоса. Через минуту в открытую дверь ввалились Фёдор с Игорем и смазливый парень лет двадцати, судя по всему – новый рабочий. Незнакомец, увидев в глубине комнаты повернувшуюся на шум Юлю, чуть заметно подмигнул ей.

– Что, братья-кролики, не ждали? – захохотал Фёдор, подавая руку Захару. – Всё, дорогой. Мы своё дело сделали, можешь начинать свою полигонометрию!

Это была отличная новость – теперь хоть завтра съезжай с базы партии и приступай к измерениям. С этого момента техник-топограф Игорь поступал в его распоряжение. Феде же с рабочим и ожидавшимся подкреплением предстояло заняться строительством деревянных геодезических сигналов над заложенными металлическими центрами.

Бросив случайный взгляд на Юлю, Захар поразился – её лицо было пунцовым, она не знала, куда себя девать. Когда парни ушли к себе, Захар объявил:

– Ну всё, молимся на погоду. Если она наладится, завтра же съезжаем отсюда и ставим палатки на берегу. Засиделись!

Подойдя к Юле, он шепнул:

– Пойдём, прогуляемся?

Дождь перестал, но небо было ещё затянуто тучами. Они вышли из дома и направились в сторону водохранилища.

– Что с тобой, Юльчик? Кто этот парень? Я видел, как он тебе подмигивал.

Она подняла голову и грустно на него посмотрела.

– Это мой одноклассник, Андрей Соколов. Помнишь, той ночью мужики приезжали на базу? Я тогда сразу узнала его по голосу. Это моя первая любовь, – она поколебалась, но добавила – И мой первый мужчина.

Июль

«Странная штука жизнь – ты существуешь сам по себе, самостоятельно мыслишь, сравниваешь чужой жизненный опыт со своим и, наконец, понимаешь, как тебе хотелось бы жить – с пользой и для себя, и для общества. Но сделать это не можешь. Вместо движения вперёд ты, как по колее, едешь в тупик, потому что на самом деле проживаешь не свою жизнь – ту самую, обдуманную и выстраданную, а навязанную тебе каким-нибудь Старшим Братом… Чтобы оставаться самим собой, надо как можно больше от этого брата отдалиться. Стоп-стоп! Что это за Старший Брат? Где я про него слышал?». – Ответа на свой же вопрос давно проснувшийся Захар, лежавший в спальном мешке и поглядывавший сквозь приоткрытый полог палатки на занимающееся утро, так и не нашёл. Солнечные лучи преломлялись через капли дождя, которыми была покрыта сосновая ветка перед входом. Он выбрался из спальника, разбудил спавшую в своём мешке Юлю, оделся и выбрался наружу. Миха добросовестно возился у костра, подкладывая в него никак не желавшие загораться сырые дрова. «Просил ведь его вчера занести дрова в хозяйственную палатку!», – поморщился Захар. Ночью прошёл дождь, но сегодня, похоже, день будет сухим. Бог даст, можно будет начать работу. Он оторвал со ствола ближайшей берёзы кусочек бересты, принёс пучок сосновых веточек, а для надёжности положил под растопкой таблетку сухого спирта. Когда костёр разгорелся, он прижал ко рту ладони, сомкнутые в виде рупора, и громко крикнул:

– Рота, подъём!

Палаточный лагерь, разбитый на песчаном берегу водохранилища, ожил и зашевелился. Через мгновенье вездеходчик Глухарь уже наматывал портянки и вталкивал ноги в кирзовые сапоги, Ираида с кружкой воды в руке чистила зубы, а Игорь курил, сидя на выброшенном волнами обкатанном бревне. В небольшом отдалении друг от друга стояло пять палаток – одна двухместная, его с Юлей, три одноместные и одна крохотная, выделенная под продукты и кухонное хозяйство. За палатками лежала вытащенная из воды моторная лодка. Чуть выше лагеря, на небольшой лесной опушке, стоял вездеход.

Пока Миха кашеварил, Захар связался по рации с базой партии и доложил обстановку. Сегодня он планировал начать полигонометрический ход. Петрович не возражал.

Юля из палатки так и не вышла. В последнее время она неважно себя чувствовала, жаловалась на депрессию, поэтому Захар решил оставить её в лагере, вместе с Михой. После завтрака он перепроверил тахеометр, карты, полевые журналы, собрал сухой паёк и кивнул Глухарю. На грохочущем вездеходе бригада отправилась в тайгу, на поиски первого геодезического сигнала, с которого предстояло начинать полигонометрию. Поиски отняли часа три, пришлось изрядно понервничать, но всё кончилось благополучно. Забравшись по внутренней, успевшей прогнить, лестнице с тахеометром за спиной и полевой сумкой на боку на площадку потемневшего от времени деревянного сигнала, Захар достал из футляра бинокль и внимательно осмотрел окрестности. Для привязки хода требовалось найти вершину находившегося в нескольких километрах геодезического знака Дамбуки, но в бинокле мелькало одно лишь бесконечное зелёное марево. На поиски ушло около часа. Найдя наконец знак, Захар позвал ожидавшую внизу Ираиду – та с трудом взобралась на площадку. Открутили угловые измерения – он диктовал: «Круг лево… круг право…», а студентка записывала отсчёты в журнал наблюдений. Начало было положено. В лагерь вернулись подуставшие, но довольные собой.

– Захар, я хоть сто рублей заработаю на этой практике? – спросила его за ужином Ираида.

– Какая ты скучная! – пошутил он. – Не успела в тайгу приехать, а уже о бабле думаешь. А где жар молодых сердец?

– Жить без бабла, быть может, просто, – смеясь, подхватила студентка, – но как на свете без бабла прожить?

Прошла неделя. Работа постепенно продвигалась. Углубляться в тайгу больше не было нужды, поэтому Глухарь перегнал вездеход на базу. С пункта на пункт переезжали на моторной лодке, которой управлял Миха. Потом пошла полоса проблем, сходившихся в одну точку – палаточный лагерь на Зее.

Сначала начал барахлить тахеометр. Углы он выдавал без проблем, а каждое измерение расстояний было мукой. Петрович уехал с отчётом в Улан-Удэ, поэтому Захар радировал в экспедицию о сложностях с линейными измерениями. Ответ был ожидаемым – найти решение самостоятельно.

Вслед за этим начались лесные пожары, из-за которых целыми днями над водой висел плотный дым, не дававший работать. Спасаясь от огня, к Береговому из тайги вышло сразу несколько медведей. Из-за разгулявшейся стихии бригада с неделю провела в лагере. Каждый день ловили на спиннинг щук и купались в тёплой прибрежной воде. Расплодившиеся в невероятных количествах щуки клевали при каждом забросе спиннинга. Надо было только наблюдать, чтобы блесна не цеплялась за затопленные и плавающие деревья.

На душе у Захара было неспокойно. Лето в самом разгаре, а дело застопорилось. Выпавшие обильные дожди потушили пожары, но загнали бригаду на несколько дней в палатки.

– Игорь, всё забываю тебя спросить – где сейчас твоя подружка? – спросил Захар в один таких дней.

– В Улан-Удэ, ждёт моего дембеля. Мы ведь жениться собрались.

– Вот как? Отчаянный ты человек!

– На самом деле я полный идиот. Но ничего не могу с собой поделать. Она меня приворожила.

Как только небо чуть прояснилось, они встали в пять утра и отправились на моторке к очередному пункту полигонометрии. На этот раз над водой клубился не дым, а густой туман. К счастью, ветер быстро его разогнал. Передвигаться по водохранилищу на моторной лодке было очень опасно из-за множества полузатопленных стволов. Особенно много их было на мелководье. Не раз лодка на полной скорости на них натыкалась и чудом не переворачивалась. В некоторых местах стволы торчали из воды, как противотанковые надолбы.

– Захар, а как у нас с техникой безопасности? Разве на складе нет спасательных жилетов? – поинтересовалась Ираида.

– Представь себе – нет! Я радировал в экспедицию. Мне посоветовали свести переезды на моторке к минимуму и утроить бдительность.

Он промолчал о том, что первый же несчастный случай может отправить его за решётку.

Отнаблюдали углы и поехали на следующую точку. Линейные измерения отложили до лучших времён. А ехать на третий пункт уже не пришлось – заглох лодочный мотор «Привет». Копались с ним до самого вечера.

– Мотор с приветом! – объявил Миха.

Когда наладили мотор, выяснилось, что бензин на исходе. Вернулись в лагерь, и Захар сразу же пошёл на базу. Кладовщик развёл руками:

– Мил-человек, у меня только солярка осталась. Поищи сам бензин в посёлке.

Рядом с их лагерем ненадолго остановилась бригада Фёдора. По оставленным Захаром вехам рабочие строили десятиметровые сигналы на пунктах полигонометрии. От их расположения зависел успех всей летней кампании. Чтобы избежать затопления, надёжнее было бы ставить знаки подальше от берега, на возвышенных таёжных участках. Но тогда для обеспечения видимости между знаками пришлось бы каждый день рубить лесные просеки, а это была адская работа, требовавшая больших усилий и уймы времени. Кроме того, бухгалтерия очень неохотно оплачивала рубку просек. Поэтому Захар решил ставить геодезические знаки на мысах, у самого уреза воды, хотя было понятно, что это рискованно – при подъёме уровня воды они будут затоплены.

По вечерам Юля, как ни в чём не бывало, допоздна болтала с глядевшим на неё масляными глазами Андреем. Захару, озабоченному производственными проблемами, было не до этого.

Несмотря ни на что, до конца июля плановое геодезическое обоснование будущих гидрографических работ было закончено. Удалось выжать из дышавшего на ладан тахеометра невозможное и добить линейные измерения. На берегу водохранилища, вдоль всей границы объекта и на предусмотренном инструкцией расстоянии друг от друга, стояли геодезические знаки с возведёнными над ними новенькими деревянными сигналами.