скачать книгу бесплатно
А разгоняться до ещё большей скорости в данном случае и не нужно, даже если и появился бы какой-нибудь дополнительный, гипотетический способ. Уже тормозные блоки не справились бы, когда придёт их черёд. Там, по прилёту, конечно, до полной остановки тормозить совершенно без надобности, но раз примерно в триста пятьдесят, не меньше, подавить скорость потребуется.
Тормозные блоки (после откидывания более громоздких, разгонных) занимали сейчас изрядную долю внешнего вида «Ноя». Находились они, наоборот, в передней части по ходу движения. И если не лезть во многовековую давность и окончательно забыть о временах набора скорости, то можно фигурально выразиться в таком ракурсе: «Ной» теперь летит вперёд «ногами». Тормозные «ноги» эти соответственно приделаны к «брюху», заполненному комплексом «органов», необходимых для собственного жизнеобеспечения и намеченной деятельности. Далее, как и подобает при нормальном образе, к «брюху» приделана «голова» – блок управления, куда создатели поместили «мозг» и где обитает «душа». Кроме всего прочего, на «поясницу» надет специальный крепёжный бандаж.
И вот теперь о самом главном. О гвоздях экспедиции!
Если опять-таки фигурально, то у «Ноя» на спине висели ещё «Каин» и «Авель».
Такие же сигарообразные, только покороче «Ноя» будут. Бункерного типа. Три четверти корпуса у них – грузоотсеки. Умом не в семь пядей, как шеф, но на три-четыре пяди наберётся. Имеют способности к самостоятельным полётам. Похожи друг на друга как две капли. Имена – это единственное отличие. Оба в отключке без малого весь полёт. Один лишь раз их будоражили – проверить, как старт пережили. Протестировали – всё хорошо – выключили. Так что на предмет межзвёздного своего перемещения они так и остаются пока ещё в неведении. Придут в чувства далеко-далеко от планеты изготовления, исполнят вверенный долг, многого не поняв и даже особо не удивившись, в каком таком месте они оказались. Именно так, как и полагается искусственным интеллектам.
Ной, Каин и Авель (и тут намеренно, из уважения перед предстоящим их героизмом, забываем про кавычки) – космический дальнобойщик и двое одинаковых, спящих пассажиров. Это пока что. А в дальнейшем – командир и двое вверенных ему бойцов.
Скованный общей целью коллектив роботов.
Кто им только имена раздавал? Никакого соблюдения хронологии. Уж не говоря о причинно-следственных связях. Ною, тому ещё, куда ни шло, имя подходит с небольшой натяжкой (форменно ему оно ни о чём не говорило). А вот у братьев-близнецов имена, так это просто «не дари баян кобыле».
Уже сегодня Ною предстоят важные вычисления. Обширными их не назовёшь, если сравнивать с теми, что потребуются по прилёту, но до сей поры и настолько умничать не приходилось. Фиксировать, измерять, проверять – приходилось. А что-то считать… ну так, было «по мелочи». Впереди предтормозной отрезок пути, и длина его берётся уже по факту остающегося расстояния, а не исходя из максимального покрытия времени. Необходимо хорошенько рассчитать – где пробудиться. Чтобы, говоря прямыми словами, не пролететь. Не пустить коту под хвост сотни триллионов километров пути. Не отправить в то же место старания землян, снарядивших экспедицию. В конце концов, не запороть, как бы громко это ни звучало, благую их попытку улучшения демографической обстановки в галактике.
У каждого своя ответственность. Не только у таймера, тревожного радара или энергоблока. И не надо этими ответственностями мериться. Десять раз посчитай, один раз выставь будильник. Это не на работу проспать. Тут будет полный провал.
Ну-ка! Лететь-лететь к путеводной звезде, да в итоге, не выполнив задания, спящим и беспомощным превратиться в пепел под её лучами. Если сказать, что это крайне обидно, то это совсем не те слова, которые тут подходят. Тут нет слов. Или, чего хуже, влепиться во что-нибудь при подлёте. Словить глыбу ледяную в тамошнем возможном внешнем поясе реликтовых остатков формирования системы. Аки «Титаник» из земного эпоса. Со всей-то скорости, и мокрого места не останется. Вероятность, правда, мала, но она есть. Или первая встречная планета – и, как назло, это окажется планета-гигант – затянет на гравитационный вираж, да так, что выкинет обратно в межзвёздный мрак с перспективой полной безысходности.
Так что прийти в себя лучше заблаговременно.
Пока профильные органы-помощники (те, что всегда в состоянии своего хозяина) занимаются надлежащим сбором данных – вглядываются в окружающее пространство (и в особенности вперёд, по курсу), прослушивают диапазоны и принюхиваются к каким есть излучениям – Ной «достал» из руководящей папки «пакет» с грифом «Вскрыть при предпоследнем пробуждении».
Кое-что можно выяснить и отсюда. Пора перенастраиваться.
Вскрытый файл загрузил в Ноя алгоритм выработки решения на торможение. Также в информативном порядке там содержались сведения о земных наблюдениях и рекомендации к проведению расчётов во внеплановых ситуациях.
Влетать в систему хотелось бы под наклоном к её плоскости. И чем круче он был бы, тем лучше. Да вот только откуда ему быть крутым. Тогда бы с Земли невозможно было что-то разглядеть. Наблюдения на том и основаны, что планеты свет звезды пересекают. А хоть что-то не разглядев, никто и никогда не решился бы в эту сторону миссию отправить. Наклона совсем может не оказаться. Воткнётся траектория курса аккурат в край условного диска и проденет его по диаметру. И задача станет сложнее. Хотя данные из файла говорят, что какой-то малый угол, тем не менее, должен быть.
После принятия докладов от помощников, что смогли разглядеть, услышать и пронюхать, примерно стала складываться картина. Проведя ещё ряд сопоставлений и перепроверок, Ной окончательно утвердился, что влетать в систему звезды со всего маха и тормозить уже внутри однозначно не стоит. Основное торможение целесообразно произвести при подходе к границам системы. Это будет надёжный вариант. Сколько тормозных блоков израсходовать до входа, а сколько внутри системы; сколько времени потом ещё потребуется лететь до первой рабочей точки, – всё это решится в следующий раз.
Текущий план прояснился, а там, на посттормозном этапе, и генеральный план родится, что называется, с натуры.
Лучше потратить с десяток лишних лет, нежели иметь хоть какой-то риск погибнуть невдомёк.
Получилось, что таймер нужно выставить на тридцать девять лет и, говоря первородными ориентирами, плюс семь месяцев и пару недель. Итоговая цифра была выведена в секундах и подровнена до трёх нулей на конце.
«Эх! Сообщить бы результаты расчётов на Землю, – мог бы сейчас подумать Ной, имей он тот пресловутый сектор эмоций. – Там ведь, наверное, жаждут узнать, долго ли лететь осталось. И, в целом, как дела. Мол, живы, здоровы, полёт нормальный, скоро будем у цели. Пускай бы порадовались».
Сразу сказать, передача сообщений на такие расстояния Ною непосильна.
Да и жаждут ли земляне? За десять-то веков сколько там поколений сменилось. Отправили экспедицию, заведомо понимая, что никогда не узнают о том, получилось ли из этого, по большому счёту, вообще что-нибудь. Сугубо по инстинкту размножения стрельнули. Можно было и не возиться, но тогда, видимо, душа бы у них болела. А так, долг исполнен, сделали что могли.
Однако не должны были забыть. Где-то у них вписано в летописях, указано в научных трудах, включено в учебники и методические пособия; прикреплена к памятному камню табличка, дескать, двадцать пятого октября две тысячи сто семидесятого года Ной и иже с ним Каин и Авель безвозвратно и безвестно… и так далее.
Правда, всё это может оказаться просто высоким мнением о единичном случае.
Обмениваться сообщениями при теперешней удалённости – это на Земле ещё можно изловчиться и напрячься, в сторону избранной звезды, летящему Ною в голову. Там найдутся возможности и мощности. Слабенький-то сигнал бесполезно посылать. Да и что написать-то? «Как дела?» Так ведь этот вопрос и так понятен, без всякой передачи на сумасшедшее расстояние.
Даже если бы землянам и приспичило непременно что-то написать.
А зачем писать роботу письмо без дела?
(Ну может, там какие-нибудь пертурбационные изменения им взбрели вдруг или, не приведи господи, команда на бездействие).
Посланный сигнал с Земли будет лететь пятьдесят лет. За это время Ной настолько улепетнёт, что ещё два с лишним года догонять. При этом адресату «уши» непрерывно на приёме надо держать, а не только в те короткие периоды пробуждения.
В обратном направлении, как видим, написать найдётся что, так возможностей таких нет. Антенна Ною понадобится в десятки раз больше его самого и ресурс лишних ватт в энергоблоке. Где же этот избыточный ресурс возьмёшь? Из-за борта не нацедить. Нет избытка. В наличии только свой потенциал, расписанный на весь полёт. А упомянутую антенну (даже если и раскладную) с неминуемым дополнительным весом переть в такую даль – овчинка выделки не стоит. Потерь больше, чем пользы.
Какие могут быть разговоры о ваттах, когда каждый милливатт на счету. Куда там! Пытаться пискнуть на полквадриллиона километров при столь жёсткой экономии. Даже если и напыжиться с имеющимся лимитом, собрав все силы в кулак, и испустить, так уж получится, что вместе с духом, заветное послание «в три слова да две цифры», – подобный сигнальчик, со своей хилостью не пройдя и первого миллиарда километров, затрётся в общевселенском фоне и исчахнет до степени, когда его уже никакой аппаратурой не выковырять.
То есть сюда послать можно, но незачем, а обратно надо бы, да никак.
И так бестолково, и этак утопично.
Но папка «Входящие», а с ней рядом и папка «Исходящие», имеются. Как старый дневник. Там память о начальных стадиях полёта.
Да-а… В те разгонные времена велась переписка. Недолгая относительно. С полным набором скорости и закончилась. А проверять каждый раз папку входящих сообщений – инерция такая осталась, как обязанность. Порядок есть порядок, он заведён с рождения, и изменять его для Ноя здесь некому.
Заглянул – пусто. Что естественно.
Отсутствие новых сообщений – правильная реалия. И браться им неоткуда. Если кто хочет по ходу всего полёта переписываться, пусть даёт больше мощностей. А мощная энергоустановка чрезмерно увеличит вес (и тут вес антенны даже в сравнение не идёт). Далее, в который уже раз, про уменьшение скорости и о том, сколько времени уйдёт на полёт. И так до конца логической цепочки, где с каждым звеном будет теряться смысл. И у пожелавшего общения «без границ» возникнет уже не вопрос, а констатация: да на кой ляд тогда вообще этим морочиться. Не останавливать же весь проект по принципу – либо с перепиской, либо никуда не летим.
Не в общении вселенская суть – в размножении!
В организации процесса по воспроизведению себе подобных.
А раз уж размножаться сподручнее без болтовни, втихомолку, то и не надо усложнять задачу.
В отдельно взятом временном промежутке одно с другим не согласуется, значит в жертву приносим менее важное. В данном случае гораздо менее важное, то есть общение.
За прошедшее от старта время сколько ещё разлетелось в разные стороны от Земли аналогичных Ною аппаратов? Адамы, сифы, еносы, мафусаилы, симы, хамы, иафеты… Не посылать же им всем – «Как дела?»
Пусть летят. Стартовали, разогнались, доложили – всё! Задание есть, летите и работайте. Чего дальше-то с ними болтать почти попусту?
Вот если бы землянам представилась возможность с теми «детишками», выродившимися через пятьсот миллионов лет, пообщаться, это было бы совсем другое дело. Только такое общение это уже из области фантастики.
…
Пора собираться на отход ко сну. Ещё раз перед тем всё проверив. Ощутить силу в ногах, потрогать пассажиров, пробежаться в брюхе и обязательно заглянуть к энергоблоку.
Энерговыработка на борту лишь для функционирования и исполнения поставленных задач. Столько, скольким количеством можно обойтись, чтоб не сдохнуть и долететь. Энергоблок – сердце. Питает всё тело по сосудам-проводам. Кстати, проведённая «кардиограмма» не раздосадовала. Жив курилка.
Общее самообследование тоже дало удовлетворительные оценки: все остальные органы подтвердили свою дееспособность.
Старый, бородатый Ной. Понятное дело, юбилей-миллениум уж за плечами. Но есть ещё порох. На завершение миссии хватит. Так уж получается, что главный жизненный аккорд не в молодости, не в середине, а в преклонной старости придётся совершать.
Вон, Каин с Авелем, те сразу стариками очнутся, физически. Только бы мозги у них не прогнили от ничегонеделания. Нисколько и не жили, а уж более тысячи лет отроду. У каждого предсмертный шанс один раз помолодиться. Как трутни-осеменители, осуществят по единственному своему брачному вылету, исполнят совокупительные долги и тут же погибнут.
C’est la – их – vie[1 - C’est la vie – такова жизнь (фр.).].
«Вроде и всё на этот раз. Обработано, загружено, подсчитано, проверено – по регламенту и обстановке. При следующем приходе в сознание будет веселее поначалу и печальнее в конце», – примерный вариант заключений, что на сегодня могли бы подытожиться у Ноя в мозгах, в отсутствующем секторе эмоций.
«Вахтенный, слушай приказ!»
Таймер воспрял из анабиоза, ретиво заскочил на мостик и с пылким энтузиазмом разменял три нуля на конце десятизначной цифры.
Ной дал самому себе команду на отключение.
История третья, глава первая
Провокация
– Что-то ты, Шрам, какой-то смурной сегодня? – спросил царь своего воеводу. Хотя наперво он тут обращался к своему другу, нежели к воеводе.
В переносном смысле друзья бывают большие и не очень. То есть средние, малые, но всё равно друзья. А за малыми друзьями уже идут просто знакомые. Ратный воевода Шрамган только недавно, миновав все предварительные стадии, вошёл в число больших друзей царя Фрагуста.
В коем числе их стало двое. Один «старый», все зовут его Сермяг, который был у царя всегда, с незапамятного малолетства. И вот теперь второй, новоиспечённый. Обретённый… по случаю нежданно, но воистину желанно… полтора года назад (тогда ещё кандидатом на воеводу и большого друга), и появившийся в Даксарии из ненавистной Вискандской империи.
А родом Шрамган был из каких-то очень далёких и дремучих южных краёв.
Что и говорить, оба больших царских друга тут же и между собой стали, что естественно, большими друзьями.
Все трое являлись абсолютными ровесниками и пребывали в годах, предваряющих начало перехода в зрелый возраст. А именно: и Фрагусту, и Сермягу, и Шрамгану было по двадцать лет отроду.
(Что на некоторой другой планете, имеющей некую родственную связь с этим миром, которая вращается вокруг далёкой звезды и совершает свой оборот за несколько меньший промежуток времени, соответствовало бы двадцати девяти годам отроду.)
– Посмотри, денёк насколько прекрасным обещает выдаться! Весна разгорается. Чувствуешь, как тепло стало. Это перелом в погоде. Окончательный поворот на лето. Да ещё на рыбалку едем! Первую после этой долгой, леший её подери, зимы. Радоваться надо! – восклицал царь.
Фрагуст и Шрамган ехали верхом, рядом друг с другом. Кони шли неторопливым шагом. Сзади, на двухколёсной повозке, запряжённой простой рабочей лошадкой, ехал Сермяг, погружённый в собственные думы и в разговоре друзей не участвующий.
Вокруг повозки бегал чёрный как смоль пёс, которого звали Колб. Основным хозяином, непоколебимо для собачьей души, у него был Сермяг, но Фрагуста и Шрамгана он тоже любил и слушался.
Двигались прямой дорогой в чистом поле. Последняя пригородная околица уже скрылась за холмом. Впереди, на удалении, пешим порядком шла воинская колонна из новобранцев, при полном снаряжении. Пятеро всадников, коими были служилые сотники, сопровождали колонну спереди и по бокам, их командные голоса разносились по округе. За колонной следовали несколько гружёных телег.
– Пытаюсь, – ответил Шрамган другу и царю.
– Пх!.. Так что мешает?
– Беспокойство непонятное внутри. Будто этот хороший день хреновый на самом деле. Предчувствия такие.
– Прогони.
– Они из тех, которые прогонять не стоит.
– Во как! Предчувствия, значит, у тебя делятся? – и Фрагуст громко засмеялся. – На одни можно внимания не обращать, а к другим относись серьёзно?
– Если дополняется тем, что внутри тебя будто что-то пробегает… – воевода подбирал подходящие слова для объяснений.
– Как это?
– Ну, вот подумал ты, и волна откуда-то снизу набежала и поднялась до шеи, всю грудину внутри окатив. Такие предчувствия как раз не зря бывают. Проверено.
– Но сейчас-то это чепуха! Перестань давай, – царь взялся переубеждать друга. – Мы на своей земле, и она ещё… итить-бродить, как далеко вперёд, наша. А там дальше большие поля, на которых одни крестьяне живут. Или, думаешь, вискандцы могли крюк дать, удлинив себе дорогу втрое, чтоб добраться досюда незамеченными? Да и какой им толк сразу-то в конфронтацию? Снег только растаял. Это бред! Зима взаимные распри притупила. Что за тревоги сейчас могут быть? Разве что земля под ногами разверзнется!
Царь, разведя руками, одиночно хохотнул и добавил:
– У тебя вон пять сотен воинов впереди идут. Вот и не отпускай их сегодня далеко, если предчувствия.
– Впереди нас пока что не воины, – парировал воевода.
– Меч, щит, пика есть… стало быть воины! Неопытные, но воины, – Фрагуст потряс кулаком, вытянув руку вперёд. Потом из кулака вытянулся указательный палец в сторону пешей колонны. – Ты их в самом деле до Бранной степи хочешь отправить?
– Не-не. Там следующие сборы проведём. Позднее. Туда, как пойдём, раз в десять надо будет больше собрать… молодёжи и тех, кто меч давно в руки не брал. А этим-то я сейчас поменяю задачу. Ты угадал, далеко не отпускаю.
– Это ты сейчас решил?
– Скажем, недавно.
– А они идут и думают, что им ещё четыре дня топать? – спросил царь в недоумении.
– Да.
– И ты один знаешь, что им только до полудня идти осталось?
– Теперь ещё и ты. Мы в низине будем, а они наверху расположатся. Там чуть поодаль есть большое поле.
Фрагуст некоторое время ехал, приняв задумчивый вид. Затем вернул разговор:
– Стало быть, предчувствия у тебя сегодня с волной.
– Есть немного. Без шуток. Чую, дрянь какая-нибудь может произойти, – Шрамган исподлобья посмотрел на царя. – Но вот что за дрянь?.. Волна есть, но она без намёков. Порожняком накатывает. Так что всякое может случиться. Не вискандцы, так… медведей стая нападёт. Это я так, к примеру.
– Если только стая больных на голову медведей. Как когда-то давно, когда нас ещё на свете не было, – Фрагуст усмехнулся, но как-то осторожно.
– Я кое-что слышал про эту быль, но без подробностей. Пока едем, всё равно надо время коротать. Так что рассказывай.
– Был один год, отец мой сам тогда ещё малым пацанёнком бегал. Так вот, медведи в тот далёкий скверный год, незнамо почему, бешеными вдруг стали. По природе-то вещей, они хоть стаей, хоть поодиночке, на человека нападают, только если сам напросишься. А тут, как муха какая их укусила… то ли ещё что. И бешенство это между ними каким-то образом передавалось. Много людей погрызли. О коровах, овцах уж не говорю. И всё стаями, стаями бродили. Откуда и взялось-то их больше обычного? Повылезали в полном количестве, да видать, с северных лесов ещё наприходили. Представь себе с десяток буйных медведей с явными намерениями тебя съесть. И непременно окружить норовят перед нападением. Шансов никаких. Народ тогда подумал уж… всё, теперь всегда так будет. Из-за стен городских выходить – так большой толпой только. Дошло до того, что деревни пустеть начали. Лошадей меньше стало, и тех кормить нечем, потому как в поле страшно идти. Хана, похоже, полная! Как жить?.. Ан ничего! Как-то потихоньку на спад пошло. Реже стали с ними встречаться. Потом зима пришла и на следующий год опять всё нормально. Медведи весной в лесу проснулись со спячки, как выздоровели. Снова их меньше стало, снова не нападают без причины, людей сторонятся. Главное самому в конце зимы к нему в берлогу пьяным не свалиться, – и царь опять засмеялся, но уже не так громко.
– А коли сейгод повторится? – Шрамган тут же оборвал смех.
– Сплюнь! – прогремело в царском тоне.
Воевода выразительно и звучно плюнул в сторону.
– Мы бы уже об этом знали, – начал было объяснять Фрагуст, но почему-то резко прервался, а после небольшой паузы стал говорить совсем не про медведей: – Слушай, у тебя бывает такое… когда ни с того ни с сего вдруг кажется, что этот момент в жизни уже был?
