В начале пути

Учебный год ничем особенным не отличался от предыдущего, кроме того что я стал дружить с девочками. На улице у меня была подруга, соседка Ольга, которой с этого года симпатизировал ещё и Серёга. Несмотря на то, что девочка выказывала своё расположение мне, общий предмет обожания не мешал нам дружить. Каждый вечер компанией мы собирались на нашей улице. Как-то вечером Сергей вынес тетрадку, зачитав нам фантастический рассказ, который сам написал. Я ещё подумал: «Интересно, станет ли Серёга развивать своё желание писать книги или эта попытка так и останется детским увлечением?»

В классе так же стали проявляться приоритеты. С одноклассниками я уже не дрался, нормально общаясь с Додиком, Осей и Пронькой, а с остальными изначально имел ровные отношения. Правда, несколько стычек в школе всё же произошло, но они были с ребятами из других классов. Как-то заходя в столовую, меня толкнул цыган, причём, из младшего класса. Все заходили и немного толкались, как это бывает у входа в метро в час пик, а этот именно, что толкнул. Естественно я отвесил ему подзатыльник, а он развернулся и попёр на меня «буром». Ну и получил по физиономии. Он полез в борьбу, так мы и поборолись. В итоге я постучал его башкой о керамическую плитку пола, проверив, насколько качественно её положили строители. Тут подошёл его старший брат Васёк из параллельного класса и разнял нас.

Как-то вечером, возвращаясь с Сержем из продуктового магазина, мы шли через двор построенных недалеко от нас новых пятиэтажек. Здесь встретили живущего в них семиклассника из нашей школы Игоря Пепеляева. Парень стал ходить на борьбу в нашу школу, отчего считал себя крутым перцем:

– Шорох, чего ты тут ходишь?

– Пеляй, чего тебе надо?

– Я тебе сказал здесь не ходить.

– Когда?

– Сейчас.

– И чего теперь делать?

– Топай назад и обходи.

– Игорь, иди в жопу. Пропусти.

Слово за слово, началась драка, где я со злости хорошо отделал парню лицо, разбив губы и нос. Мы вернулись к себе на улицу, дожидаясь своих друзей, однако вскоре к нам подошёл мужичок:

– Ребята, а кто из вас Шорох?

– Я.

– Вы чего вдвоём напали на моего сына?

– Когда это вдвоём? Дело было так, и дрался я с ним один на один, а Сергей ждал своей очереди.

– Ты из какого класса?

– Из шестого, а Серый из пятого.

– Ладно.

Мужик ушёл, зато Игорь стал очень активно тренироваться, так что через год у него появилась довольно жилистая мускулатура. Но и я не стоял на месте, с каждым месяцем увеличивая физические нагрузки. И всё же моя жизнь шла размеренно и спокойно. Я отлично учился, поведение стало примерным, на улице и в классе были друзья, так что я не скучал.

А вот с квартирой был облом – никак наш дом не сдавали. А, может, его и сдали уже, потому что строили дома постоянно, но квартира досталась кому-то другому. Пожив год в тяжёлых условиях, родители осознали, что погорячились с переездом из своего дома в эту Тмутаракань, но виду не подавали.

Прошла осень, зима и наступила весна, а вместе с ней второй круг чемпионата города. Ожидалась игра со спортшколой, отчего активисты из "А" класса призвали под знамёна школьной команды всех сильнейших. Обе спортшколы поставляли игроков в команды города, ведущей из которых был клуб «Локомотив». Так что многие ребята из ДЮСШа мечтали в неё попасть. В 1960 году команда железнодорожников получила статус «команды мастеров» и была заявлена в соревнованиях класса Б.

Ребята из спортсекции собирались выйти на область, отчего рвались к победе в каждом матче. Мы так же хотели победить. На эту игру у нас на поле выбежал, пожалуй, самый оптимальный состав. В воротах стоял Федя Ткачёв, защитниками играли Проценко, Кимов и Барабаш, в полузащите Шанакин, я и Ремин, а в нападении Хенгаев, Киреев, Мартиросян и Ходаков. За игрой с трибуны наблюдали тренер клуба "Целинник" Шаламов и тренер футбольной секции спортшколы Савичев.

Началась игра. Спортсмены хорошо бегали и были довольно техничны, спокойно идя в обводку каких-то школьников. Вот только не всегда это у них получалось. Перехватив мяч, я отдал длинный пас на Керю, который с ходу пробил мяч мимо вратаря в ворота. Через 10 минут Шаня отобрал мяч у противника, мы сыграли с ним в стеночку и дошли до штрафной площадки. Вадик имитировал пас мне, а сам нанёс удар, после которого вратарь достал из ворот второй мяч. Третий мяч забил Мартиросян.

Игра большей частью шла через меня, как центрального полузащитника. Чаще всего я выводил на удар Лёньку, играющего инсайдом, или нашего центра Мартиросяна, а эти ребята били по воротам и забивали. «Спортсмены» были слишком сильно заряжены на бой, отчего начались грубости, подножки и толкания. Было очень больно после подножки падать на сухую землю, ибо трава на поле росла разве что по его краям. Я вовсе не собирался калечиться, поэтому выставлял локти, на которые натыкались слишком активные защитники, и старался быстро отдать пас, маневрируя в своей зоне.

Благодаря ежедневной утренней пробежке на пять километров дыхалка у меня стала «будь здоров». Я не увеличивал длину маршрута, а просто бежал быстрее это же расстояние. Так что весьма шустро носился по полю весь матч. А вот школьники во втором тайме «подсели». Наконец соперник распечатал наши ворота. В ответ я забил мяч с угла штрафной, затем Хенгаев переправил мяч головой в сетку ворот, а завершил разгром Ремин, выскочив на добивание после отскока мяча. Школьники стали конкретно побеждать, поэтому я раскрепостился и стал финтить, обыгрывая будущих мастеров, и пасы отдавал каким-нибудь финтом типа «рабоны» или «сухим листом».

Тренеры переговаривались:

– Хорошая команда у 3-й школы. Юрий Иваныч, обрати внимание. Может, пригласишь ребят в свою секцию?

– У меня комплект этого года, хотя таких игроков нельзя упускать.

– А мне их «шестёрка» понравился. Будь он постарше, не задумываясь, пригласил бы в свой "Целинник".

– Тогда и «10-ку» бери, они хорошо понимают друг друга на поле. Кто это у нас – инсайд Леонид Киреев.

Эта победа нас вдохновила, отчего в следующих семи играх мы одержали семь побед. С учётом осеннего первого круга, мы поровну разделили количество побед с 1-й спортшколой, а 2-я заняла третье место. Так что для определения чемпиона города состоялся второй матч. Игроки ДЮСШа вновь рвались к победе, но ничего не смогли противопоставить нашим контратакам, проиграв 4-2. Мои партнёры были по-игровому умнее и в технике не уступали спортсменам. Единственно, что нам требовалось, это подтянуть выносливость, скорость бега и сыграться. Тогда должна была получиться очень сильная юношеская команда.

19 мая на день Пионерии тренеры взрослых команд и спортивные руководители города торжественно вручили нам медали и грамоты, а затем предложили записаться в футбольную секцию всей командой. Я ухватился за это предложение обеими руками, агитируя пацанов принять его. Кроме основных игроков уговаривал и ребят из нашего резерва. В итоге в конце мая толпой в 15 человек мы пришли и записались в футбольную секцию. Что говорить, футбол в те годы был самым популярным видом спорта, не требующим ничего, кроме мяча и пустыря.

Закончился учебный год и, как полагалось в это время, нас привлекли к трудовой повинности. Половину июня с утра до обеда мы ходили и оттирали школу, стёклышками чистя полы в коридорах, а вторые две недели выходили на поля местного колхоза, где пололи от сорняков помидоры. Затем возвращались домой на обед, после чего наша команда топала на футбольную тренировку. Кто-то из ребят уходил сразу после окончания занятий, а кто-то тренировался час или дольше. Я был в их числе. Оставаясь после основной тренировки, дополнительно пробивал штрафные и пенальти. Часто домой мы уходили вместе с Керей, поставившим своей целью освоить удары с обеих ног.

Сестра, несмотря на её протесты, снова поехала в пионерлагерь, только местный, расположенный на реке Урал. Женя окончил 10 класс, сдал выпускные экзамены и поступил в местный мелиоративный институт на факультет лесного хозяйства. Учитывая, что в Оренбургской области лесов не было вообще, я прикалывался над ним: «Жень, тебе родительской целины мало, ты решил вообще в тайгу переехать?» Он и сам не мог толком объяснить, чего его туда понесло. Наверное, там не было конкурса, вот и поступил, куда было проще.

В конце июня у нас закончилась школьная практика, и сотрудники секций ушли в отпуска. Футбол до сентября закрылся. Недолго думая, меня решили отправить к бабушке по маминой линии на Донбасс. Я бухтел:

– Вам чего, делать нечего? Лишь бы сына спихнуть подальше.

– Поезжай, Саша. Ты мальчик самостоятельный, не потеряешься, а нам требуется от вас отдохнуть.

Билетов на самолёт, как и купейных на паровоз не было из-за того, что народ массово ехал в отпуска на Чёрное море. Так что мы с трудом ухватили два плацкарта. Путь наш лежал в Дебальцево, где мы пересаживались на междугородний автобус и ехали до города Антрацит. Там в частном доме жили бабуля и мамин младший брат Борис. Мама провожала нас, а проводница поинтересовалась – мы едем одни или будут сопровождающие? На это я заявил, что вполне взрослый, чтобы высидеть двое суток в поезде. Она поухмылялась, но забрала билеты, и мы вошли в вагон. Помахав маме на прощание, расселись на своих местах, а там и поезд тронулся.

Как только паровоз выехал за город, на меня нахлынуло непередаваемое ощущение дороги, когда по рельсам размеренно стучат колёса, за окном проносятся леса или поля, а ты едешь к новым приключениям. Правда, романтика путешествия портилась антуражем. Сестре нравилось ехать под стук колёс, а я изнемогал от такого безобразного отношения к людям: на улице стоит летняя духота – откроешь окно, так сильно дует в голову, что на верхней полке невозможно лежать, а на нижней – шею начинает ломить, а закроешь – приходит «Африка». Можно подумать, что делать комфортные поезда для своих же людей являлось великой проблемой. Тем более, что сейчас были не послевоенные 40-е, а уже 60-е годы. Несмотря на свои приключения в разных эпохах, моей старой, повидавшей виды, душе хотелось комфорта, которого для обычных людей правительством не предусматривалось.

Наконец, пришло время ужина. Народ открывал свои закрома и по вагону разнёсся запах еды. Мы тоже решили откушать, достав жареную с хрустящей корочкой курочку, варёные яйца и картошку, заедая все это свежими огурцами с мягким хлебом. Еды мама наложила, словно ехали не дети, а компания из четырёх мужиков. Сестра немного поклевала, а мне пришлось героически бороться с курицей, чтобы она не пропала. В итоге, я лежал на полке настолько объевшийся, что с трудом переворачивался с боку на бок. Первая ночь прошла спокойно.

На следующий день мы одолели остальные положенные мамой пищевые запасы, а затем я покупал на полустанках и перронах городов домашние пирожки с яблоками или картошкой, фрукты и мороженое. Поскольку телевизоры стоили дорого, а велосипеды в магазинах расхватывали очень быстро, заработанные прошлым летом деньги я особо не тратил, храня в тумбочке. И вот сейчас на руках имел целых 50 рублей.

Утром третьих суток наш паровоз дотарахтел до станции Дебальцево. Там мы перешли на городскую автостанцию, сели в неудобный и узкий автобус "Лаз" и отправились в конечную точку нашего пути. На автостанции нас встречал дядя Боря – весьма импозантный 30-летний мужчина.

– Здравствуйте, путешественники!

– Привет, дядь Борь.

Пока шли от станции пешком через железнодорожный переезд, болтали:

– Как вам живётся на Целине? Сашка, подрос ты!

– Живётся, как всем. Раз уж занесла туда судьба, пришлось адаптироваться. Расту помаленьку, на футбол записался, а наша команда выиграла городские соревнования. А Ольга лёгкой атлетикой занимается.

– Что с квартирой?

– Пока никак, «нема» для нас квартир.

– Говорил же твоей маме, что ерунду придумали. Эх, да что теперь вспоминать!

– Ничего, проживём. Хоть там и нет ничего интересного, но приезжай в гости. Глядишь, понравится, и сам переедешь.

– Ха-ха, шутник ты, Сашка.

Вскоре мы дошли до улицы, по которой с юга страны на север и обратно ехал весь междугородний транспорт. Объездных дорог вокруг небольших городков почему-то не делали, отчего все транзитные грузовики и автобусы катили через город. Мы остановились возле калитки, и зашли внутрь. Перед моим взором раскинулся обычный двор с садом и огородом в шесть соток, в углу которого стоял обшарпанный саманный дом. Здесь родилась и провела детство моя мама. Жили дядя и его мама, моя бабушка, в доме, состоящем из трёх комнат: большого зала, кухни и длинного коридора. Странно, со стороны дом показался мне больше. Дядя пояснил:

– Там есть отдельный вход и ещё пара комнат. Мы сдаём их квартирантам. Кстати, там живёт твой сверстник Серёга, может, вы подружитесь. А дальняя половина дома принадлежит соседке. Ты с ней особо не общайся, потому что после смерти мужа она потихоньку спивается.

– А где бабуля?

– Какая? А-а-а, твоя! На рынок пошла.

Вскоре пришла бабуля – настоящая крестьянская женщина. Так я впервые увидел свою бабушку, а вот Ольга видела её раньше. Бабуля оказалась спокойной, не любящей суеты, тёткой лет 60-ти. Жизнь у неё была тяжёлой: ранний крестьянский труд, затем нищета первой мировой войны и революции, трудные 20-е и 30-е годы, когда приходилось поднимать троих детей. Её муж, мой дед, умер, когда моей маме было 17, а дяде Боре всего 9 лет. Затем была Великая отечественная и жизнь при фашистской оккупации. Так что стойкие и сильные духом были люди того поколения.

А затем потянулись дни моей курортной жизни на Украине. Меня интересовал вопрос, почему мы едем в Германию, но на Украину. Возможно, это связано с историей. «Цивилизованные» поляки называли территории Заднепровья окраиной или украиной, какими эти земли и являлись для Польши. Как люди обычно говорят об этом месте: «Пойду на окраину, а не в окраину». Вот так исторически и прижилось такое сочетание этого слова и предлога. А то, что вся заднепровская и приднепровская Новороссия получила название Украина, явилось политическим шагом революционного правительства большевиков, создавшим новую республику.

На выходные мы съездили в горняцкий посёлок при угольной шахте, где повидали наших родственников, а на следующие пешком через балки ходили к прадедушке и прабабушке, которые жили в посёлке Нагольчик. Параллельно знакомству с родственниками, я познакомился с соседями по двору и улице. Через забор жили Бандурки, у которых росли две девочки – довольно отвязная Вита, на год старше меня, и тихая маленькая Леся, с которой стала дружить сестра. Познакомился я с квартирантом Серёгой, а так же с Сашкой и его сестрой, живущими чуть выше по улице. В какой-то день к бабуле заявилась девочка моего возраста, назвавшаяся Иркой. Она жила на соседней улице, являясь внучкой бабкиной знакомой. Я так и не понял, с какого перепуга она припёрлась, но мы стали дружить. Вот такой компанией мы гасали по улицам или во дворе у Виты играли в классики и другие игры.

Как-то раз, наигравшись в классики, Сашка предложил пойти искупаться на карьер. И вот вшестером мы отправились на выработанный песчаный карьер, глубокий котлован которого был заполнен родниковой водой подземных ключей. Вдоль берега на песочке отдыхали немногочисленные группки подростков или семьи жителей окрестных посёлков при шахтах. Накупавшись, просохли под лучами летнего солнца и решили возвращаться домой, но другой дорогой. В итоге потащились через заросшую деревьями балку.

Вдруг впереди послышались весьма специфические женские стоны. Мы остановились, переглядываясь. Я зашептал:

– Сергей, пошли отсюда, обойдём поверху.

– Ты чего, Санька, давай разведаем!

– Чего я там не видел.

В общем, коллектив тихо пошёл вперёд, а я поплёлся следом. Спрятавшись за кустами, мы наблюдали, как на покрывале взрослый парень «разложил» девицу. Я убедился, что там все происходит по согласию, собравшись отойти. Тут ко мне прижалась Ирка, горячо дыша в шею, отчего я напрягся. Ощущение девичьего тела в такой обстановке очень даже стимулировало к выбросу гормонов. Наконец, парень закончил свои дела, поднялся с дамы и с поднятым флагштоком направился в нашу сторону. Мы стали отступать, а затем побежали, полностью демаскировав себя.

В душе я натерпелся капитального позора, потому что пришлось подглядывать за "коллегой по мужскому цеху". Переговариваясь и смеясь, мы обошли балку поверху, дойдя до колхозного сада с яблоками. Мы молча шли между рядами, откусывая сорванные яблоки, когда услышали голоса: «Петро, тащи ещё ящики. Хорошее дерево попалось».

Я поднял руку и приложил палец к губам, мол, всем тихо. Народ перестал жевать и стал смотреть на меня. Я показал, что надо отойти и спрятаться за деревья, что мы и сделали. Я снова зашептал:

– Похоже, что мы наткнулись на воров. Давайте проследим за ними.

– А что они будут делать с яблоками?

– Не знаю, Вита. Может, продадут или наливку из них сделают.

– Как твоя бабушка?

– В смысле?

– Она самогон варит и продаёт.

– Нет, там сахар и дрожжи, а яблок нет. Бедная она, вот и подрабатывает, как может.

Про себя же подумал, что при случае надо попробовать бабкиного натурпродукта. То-то к ней с сумками работяги с пропитыми мордами заходят.

– Так, братва, я сейчас пойду и погляжу, что это за перцы, а вы сидите тихо.

– А может, мы их задержим, и нам дадут медаль?

– Нет, Серёга, боюсь, что они пооткручивают нам головы, чтобы мы их не выдали. Воровство у государства, а тем более группой – подсудное дело, а они ради наживы не боятся этого делать. Мало ли что у них в голове перемкнёт, поэтому будем наблюдать за ними из засады.

Я отбежал назад и, обойдя соседними рядами, подкрался поближе. Деревья были раскидистыми, ветки росли до самой земли, так что ни нас, ни воров не было видно. Наконец, я увидел четверых мужиков, собирающих урожай. Я помахал рукой своим, после чего коллектив подобрался ко мне, и теперь мы все наблюдали за ворами, запоминая лица. Снова стали шептаться:

– Есть знакомые?

– Нет, первый раз видим.

– Тогда отваливаем. Надо посмотреть, на чём они приехали.

Так же тихо мы перебежали на соседние ряды, и вышли на дорогу. Пройдя по краю садовых деревьев, дошли до нужного ряда, где увидели стоящую старую полуторку. Запомнив номер, ушли.

– Чего будем делать?

– Как чего? Сейчас напишем записки, в которых опишем, что видели и укажем номер машины. Одного из воров зовут Петро. Точно никого не знаете? А то ещё вашего родственника посадим.

– Нет, точно никого не знаем. Может, они с посёлка? Тут шахта 2-бис недалеко.

– Тогда пошли.

Придя домой к Серёге, потому что его мама была на работе, и нам никто не мешал, я написал записку, которую мы бросили в висящий возле отделения милиции ящик для жалоб. Подписались "Тимур и его команда". Для государства мы сделали доброе дело, решив о нём никому не говорить в целях своей же безопасности. О милицейском расследовании никто из нас не знал, было ли оно вообще или нет, но, вероятнее всего, что было. В это время милиция всё-таки работала.

На следующий день все были заняты своими делами, поэтому я сидел дома, размышляя, куда бы сходить. Напрашивался поход в кино. Тут пришла Ирка и потянула меня на пруд. Туда мы отправились вдвоём, заняв уединённое место возле растущего камыша. Я даже подумал сходить сюда завтра на рыбалку. Девочка скинула платье, затем трусики, повернувшись ко мне. От созерцания бугорков на груди и прорастающего кустика волос на лобке мне стало неуютно. Она же без всяких ужимок произнесла:

– Чего застыл, раздевайся, и пойдём купаться.

– А ничего, что ты голая?

– Так если трусы намочить, как я потом мокрая пойду? Вчера не высохли и все в песке были, так что пока домой шла, натёрла себе между ног.

– Резонно.

Я также скинул шорты и черные трусы, зацепившись ими за поднимающуюся мужскую аппаратуру.

– Хи-хи-хи, пошли купаться.

Холодная вода остудила мой пыл, так что мы спокойно плавали, затем грелись на солнце и снова шли купаться. Решив искупаться в последний раз, зашли в воду. Я сплавал к середине пруда и вернулся назад. На берегу стояли и смеялись три пацана примерно моего возраста. Один поднял Иркины трусики и рассматривал их.

Пришлось под мальчишечий смех выходить, одевать свои трусы и шорты. Нацепив их, почувствовал себя увереннее, отчего «наехал» на ребят:

– Слышишь, мелкий, положи трусики на место. Маньяк-фетишист что ли?

Парень аж покраснел, а затем «отъехал» на меня:

– Ты чего, совсем оборзел? Пусть твоя девчонка выходит и одевается.

– Свалите отсюда, тогда она выйдет и оденется.

Возникла некая патовость ситуации: девочка стояла и мёрзла по горло в воде, вовсе не собираясь светить прелестями, её парень тоже не испугался, и чего делать дальше было непонятно. Я же продолжил разборку:

– Отдай трусы, хватит их нюхать, и отойдём за камыши. Пацаны, дайте девочке из воды вылезти – холодно там.

Старший в компании бросил:

– Гриня, отдай трусы и пошли.

– Ты чего, Воха, интересно же позырить.

– Отдай и пошли.

Парень положил предмет женского гардероба на платье, и все мы отошли за кусты, ожидая Ирину. Гриня все беспокойно оглядывался. Тут Воха присмотрелся вдаль и заявил:

– О, Гитлер пришёл.

Я засмеялся:

– Почему Гитлер?

– Злой он. А вообще, не знаю почему. Дразним его так, а он дерётся. Мы в седьмой пойдём, а он в этом году в ПТУ поступил.

– Немудрено, что дерётся, раз вы так называете. Воха, вы с посёлка?

– Нет, с города. Жарко, вот и пришли искупаться.

Тут из-за кустов вышла Ирка:

– А это я, мальчики.

– Видим, шо це ты, – произнёс невысокий парень по имени Игорёк, – больше голой не пойдёшь купаться?

– Пойду, но не сейчас.

– А чего сейчас не хочешь?

– Так вы же припёрлись.

– А вы с Сашко жених и невеста, значит?

– Ага.

– Ясненько. Ой, Гитлер к нам направляется.

Вскоре к нам подошёл невысокий, но коренастый парень, который внешне действительно чем-то напоминал Гитлера.

– Здорова, Воха и вам, пацаны, привет. Чего, братва, пойдём, потрясём сад Перденко?

– Петренко, который?

– Ага, он самый. У него яблоки созрели. А это что у вас за друзья?

– А эти двое, Гитлер, тута голыми купались, – вступил в разговор Гриня.

Пришлый парень аж взвился после этих слов:

– Как ты меня назвал, козёл?

С этими словами Гитлер подскочил к Грине, и зарядил ему чёткую троечку по лицу. Гриня упал и, вытирая разбитый нос, стал жаловаться, что его все так называют, а ему досталось.

Гитлер разошёлся:

– Кто все? Воха, ты так меня назвал?

Тут Вован врезал по лицу Вохе, а затем и Игорю, крича:

– Я вас научу, как меня правильно называть! А ты чего лыбишься? – обратился он ко мне.

– Сурово ты с ними, а этому предателю добавить надо бы.

– А ты кто такой? Чего, тоже в морду хочешь?

– Нет, не хочу.

– Тогда закрой пасть, пока зубы целы.

– Слышишь, Гитлер, ты и, правда, хамло порядочное. Не зря тебя так называют.

Пацан развернулся и бросился в бой. Я отскочил, нанося ему удары по лицу, да так, что присадил того на попу. Парень вскочил, а я в прыжке ногами ударил ему в грудь, отчего он попятился и свалился в воду. Я подскочил и нанёс поднимающемуся пацану ещё пару ударов по лицу. Он защищался протянутой вперёд рукой, но было видно, что ему не до драки. Я схватил его за руку и помог подняться. Он постоял, и начал дышать.

– Фу-у-у, аж дыханье спёрло. Лежу в воде, не могу вдохнуть и всё тут.

– Видать, мышцы от удара спазмировали и зажали лёгкое. Продышался?

– Ага. Здорово ты меня.

– Ладно, проехали. Как тебя зовут?

– Горобец Вовка.

– Сашка Шорохов.

– Местный?

– В гости приехал с Урала.

– Фух, отпустило. Ну чего, пойдём сад этого козла обнесём?

– А стоит ли, Вов? Лучше в футбол поиграть.

– Может, и не стоит, Сашко. Это Воха играет, а я футбол не люблю. Я рисовать люблю.

– Покажешь?

– Айда.

Мы пошли домой, сделав ещё один крюк, и попали на колхозное поле с кукурузой. Сорвав по початку, стали лопать молочную кукурузы. Она была мягкой и сладковатой. Сорвав ещё по одной, сели на пригорке и стали смотреть на воду карьера. Ни с того, ни с сего Гриня произнёс:

– Вот плавали бы тут москали, всех бы потопил из автомата.

Мы все, включая Гитлера, после таких слов повернулись к мальчишке. Гитлер взял его за плечо и произнёс:

– Чем тебе москали не нравятся?

– Не знаю.

Я и Воха смотрели на этого субтильного 13-летнего паренька, который реально так думал. И это были 60-е годы, когда совсем недавно была общая победа. Я ответил ему:

– Ну, ты и урод, Гриня. Наверняка, у тебя в войну родственники полицаями были.

– Ты чего, Сашко! Так все говорят.

– Все полицаи так говорят.