Топь

– И чтобы никто не…И добавил, уже тише, но так, чтобы она услышала:

Катя Воронцова шла по московским улицам, затерявшись в толпе, но ощущая себя так, будто вокруг – лишь пустота. Восемнадцать лет, стройная, с резкими чертами лица, доставшимися от отца – генерала ФСБ, человека, чья работа заключалась в том, чтобы секреты оставались секретами.

С детства её тянуло к заброшенным местам – бункерам, закрытым НИИ, руинам советских объектов. Возможно, это был способ хоть как-то понять отца, его молчаливые командировки, папки с грифом «Совершенно секретно», которые он приносил домой и тут же прятал в сейф. А может, просто хотелось найти что-то, что не принадлежало этому миру – миру лживых улыбок и фальшивых разговоров.

В наушниках гремела песня «Дьявол ждет меня» – мрачная, резкая, как будто написанная специально для неё. Гитары выли, голос вокалиста скрипел, словно ржавая дверь в подземелье. И это совпадало. Совпадало с тем, что творилось у неё внутри после того звонка.

Красный телефон.

Отключённый, с оборванным проводом. И всё равно – он зазвонил.

«Четвёртый сектор. Двери не…»

Голос в трубке был чужим, мокрым, будто человек говорил, захлёбываясь кровью. А потом – шёпот: «…ты уже здесь».

И папка. «ЦНИИ-13. Уничтожить».

Отец никогда не кричал на неё. Но тогда – сорвался.

Катя сжала кулаки. Нужно было с кем-то поговорить. Но кто поймёт? Маша? Она думала только о тусовках и парнях. Ваня? Зануда, который в любой мистике искал «рациональное объяснение».

Остался только Кирилл.

Сталкер. Чокнутый, одержимый, но – знающий. Они познакомились год назад на форуме урбан-исследователей, когда Катя поправила его в споре о датировке полузаброшенного бункера. Кирилл тогда яростно доказывал, что объект построили в 70-х, а она, скрываясь под ником ShadowArchivist, выложила сканы документов: "Бетон с такими добавками начали использовать только после 82-го". Его ответ пришел в личку через три минуты: "Откуда у тебя доступ к техзаданиям Спецстроя?"

С тех пор они то спорили до хрипоты в чатах, то обменивались находками – она давала ему наводки из архивов, он присылал фотографии мест, куда обычные люди не заглядывали десятилетиями. Отец думал, что она сидит в библиотеках из-за курсовой. Если бы он знал…

Она достала телефон, пальцы дрогнули над клавиатурой.

«Кир, ты когда-нибудь слышал про ЦНИИ-13?»

Сообщение зависло с надписью "Отправляется…" и так и не ушло. Катя хмыкнула – конечно, он снова где-то в глуши, где нет связи. В очередной заброшке, куда полез без страховки. Такой уж он был – пока не облазит каждую щель, не успокоится.

Решила подождать. Когда вернётся – позвонит. А пока…

Настоящее время.

Чайник щелкнул выключателем. В тишине квартиры – это прозвучало как раскат грома. Кирилл отвлекся от монитора и протер глаза. Он просидел за экраном целый день, разбираясь в документах из архива: докладные, стенограммы заседаний, планы и проекты – этот колоссальный объем данных содержал в себе всё, что касалось обороны СССР в те далекие года. Даже сложно представить, как этот архив попал к Кате. И от Кати ли то письмо? Обратный адрес не её всё-таки. Наполнив кружку очередной порцией растворимого кофе, он налил кипятка. Аромат, такой привычный и родной, разнеся по квартире. Этот аромат растворимого кофе напомнил Кириллу о детстве, когда он, проснувшись утром бежал на кухню, где сидел его отец, с горячей кружкой черного растворимого кофе и сигаретой. Тогда Кириллу казалось это каким-то ритуалом, который отец должен был делать каждый день. А еще вспоминалась его присказка: «Кофе должен быть черным как ночь, крепким как рука товарища и сладким как любовь». «Надо бы маме позвонить» – промелькнула мысль.

Кирилл взял телефону в руку и в этот момент телефон вновь подал сигнал. На экране высветилась аватарка Кати, та самая аватарка с форума, на котором они познакомились – маленький гремлин с киркой в руке. Но само сообщение было странным до не возможности: «Кир, ты когда-нибудь слышал про ЦНИИ-13?». Пульс, еще минуту назад такой спокойный, участился, а лоб покрылся испариной. Это какая-то ошибка? Или шутка? Кирилл еще раз прочитал сообщения, до конца не понимая, что оно значит. Катя ведь писала про этот НИИ и даже прислала архив. Он попытался найти вчерашнюю переписку с ней, но, не считая сегодняшнего сообщения, больше от Кати ничего не было. «Удачи» – последнее, что она написала ему неделю назад, перед тем как он отправился в свою последнюю вылазку.

Комната была затянута сизым, сигаретным дымом. Ветров старался не курить в квартире, но в этот раз позволил себе отступить от этого правила. Кружка с кофе, недавно еще таким ароматным, стояла не допитая на столе. Нереальность происходящего, как в каком-то фантастическом рассказе, давила на Кирилла. Архив, странные сообщения, толи от Кати, толи нет, и странный, дедовский значок – всё это необычным образом оплетало сознание, путало и не давало сосредоточится на работе. Будто неведомая, темная сила пыталась его остановить, прекратить свои поиски. А за окном неумолимо наступали сумерки, такие вязкие и обволакивающие, заполняющие собой все уголки комнаты. Сумеркам противостоял экран монитора, будто последний защитник, не давая окончательно поглотить помещение. Кирилл провалился в сон, хотя сном это назвать сложно, скорее забытье…

…Смена подходила к концу. В блоке №4 было тихо – только мерный гул вентиляции нарушал тишину.

Лужков вошёл в дежурку, снимая промокшую от снега шапку.

– Обход сделал? – не поднимая головы, спросил Семёнов.

– Сделал. Всё чисто.

Семёнов кивнул и потянулся к журналу. Его рука привычно вывела: «6:00 – Во время обхода замечаний нет».

В этот момент резко замигала сигнальная лампа – сработала тревога в камере №7.

– Опять? – Лужков вздохнул.

Семёнов встал, поправил кобуру.

– Пойдём проверим.

Они прошли по пустому коридору, шаги гулко отдавались от бетонных стен. Камера №7 была пуста – решётка на окне цела, дверь заперта.

– Глючит система, – пробормотал Лужков, постучав кулаком по датчику.

Семёнов осмотрел помещение ещё раз, затем вернувшись в дежурку, сделал запись в журнале. Она получилась короткой и деловой:

«6:13 – Ложное срабатывание сигнализации в камере №7. Замечаний нет».

– Через сорок минут смена, – сказал Лужков, закуривая у открытого окна.

Семёнов лишь хмыкнул в ответ.

Снаружи, за снежной пеленой, медленно светало…

Каждый москвич знает два звука, способных разбудить кого угодно – хоть мертвеца, хоть пьяного в стельку. Зимой – это скрежет скребка по асфальту, когда дворники счищают свежий снег. Летом – назойливое «жууууу», доносящееся от бензокос и триммеров, методично подравнивающих газоны. Необходимое зло – лучшее определение для этой утренней какофонии.

Кирилл открыл глаза. Взгляд автоматически нашел часы на стене – 6:13. Непривычно рано для человека, чьи ночи проходят в поисках информации и общении с себе подобными. Весь в липком поту, он потянулся за телефоном. Экран оставался черным – ни уведомлений, ни сообщений. Как тут уснешь, когда за окном этот вездесущий «жууууу», будто рой разъяренных пчел.

Вчерашняя кружка с кофе, покрытая маслянистой пленкой, все еще стояла у монитора. Кирилл машинально сделал глоток и тут же поморщился. «Фу, какая гадость». В тот же момент он вздрогнул, будто кто-то хлопнул в ладоши у него за спиной. По спине побежали ледяные мурашки. В памяти всплыли вчерашний вечер: странное сообщение от Кати, тревожный сон… Люди в советской форме, непонятное оборудование, обрывки разговоров – все это казалось нереальным, словно сюрреалистичный кинокадр.

На кухне Кирилл поставил чайник – начало его утреннего ритуала, хотя обычно его «утро» начиналось не раньше одиннадцати. Пока вода нагревалась, издавая странные утробные звуки, он успел принять душ. Заварив свежий растворимый кофе, вышел на балкон – выкурить сигарету и пробежаться по новостям. Так завершался его ежедневный ритуал.

– Пора ехать. – сказал Кузнецов, садясь в первую машину – нас уже ждут.

Глава III: На пороге.

Полдень. Белый, слепящий, как печной жар. В такую пору и волки прячутся в чащобу, и птицы замолкают в дуплах. Только дурак да малый ребёнок остаётся под солнцем, когда она выходит на свою стражу.

Старая Домна увидела её первой.

Сидела на завалинке, щурилась на поле, где утром мужики серпами махали – и вдруг заметила, как край нивы заколыхался. Не от ветра – ветра-то и не было, воздух стоял густой, как кисель. Колосья сами расступались, будто перед кем-то невидимым.

– Ой… – прошептала Домна, цепенея.

Она знала. Все в деревне знали.

Белая шла по полю.

Высокая, худая, в рваном покрывале, что слепило, как снег в феврале. Волосы – жёлтые, выцветшие, лицо – пустое, без глаз, без рта, только тень там, где должны быть черты. Шла медленно, будто время вокруг неё текло иначе.

А на краю поля, у ручья, Васька-сирота гонял ящериц.

– Ва-ась! – закричала Домна, но голос её потерялся в густом мареве.

Белая повернулась.

Не всем телом – только голова, неестественно, как у совы. Потом рука поднялась – длинная, костлявая, с пальцами, как стебли полыни.

– Мо-о-о… – прошептало поле.

Васька поднял голову.

Домна зажмурилась.

Когда открыла – мальчика не было. Только на краю нивы валялся его лапоть, а вокруг колосья почернели, будто огонь прошёл, но не сжёг, а выпил соки.

Двумя днями ранее.

…Кузнецов нервно сплюнул на асфальт. Время текло мучительно медленно. Члены группы прибывали один за другим, неспешно получали экипировку, вставали в строй. Солнце уже клонилось к закату, а до выдвижения оставалось ещё столько дел…

И вот появился Аракс – Касабов Артур Альбертович. Отставной полковник морской пехоты, вышвырнутый из армии в лихие годы сердюковских реформ. Не молод, но поджар, как клинок. Человек, прошедший все горячие точки – официальные и не очень.

Как только он вошёл, этот разношёрстный сброд, едва ли достойный называться отрядом, мгновенно вытянулся в струнку. Авторитет. Настоящий.

Он почувствовал, как в груди что-то ёкнуло.

Время уходило. На инструктаж оставались считанные минуты. Для них, бывших вояк и людей с тёмным прошлым, этот рейд казался лёгкой прогулкой – зайти, взять образцы, выйти. Никто из них, кроме, возможно, самого Аракса, не знал, что до них уже была группа Печенега, и что никто из них не вернулся.

Кузнецов знал. И от этого знания становилось ещё тяжелее.

Иногда, когда никого не было рядом, он вспоминал. Вспоминал крики. Те самые, из прошлой жизни, когда он был ещё Кузнецовым Олегом Ивановичем, заместителем директора ЦНИИ-13.

Молодой, амбициозный, сын партийного функционера. Блестящий выпускник МГУ, но без единого реального научного достижения. И тем не менее – к сорока годам кресло замдиректора одного из самых закрытых НИИ Минобороны.

Тогда всё казалось простым. Потом – побег. Смена документов. Эмиграция.

Он сделал всё, чтобы никогда не возвращаться.

Но прошлое настигло, настигло без предупреждения.

В тот солнечный апрельский день к нему в дом просто постучались. И попросили, а отказывать в таких просьбах не принято.

И вот, спустя годы, Олег Иванович снова прошёл паспортный контроль в Шереметьево.

Лестница практически обвалилась, но Кирилл всё-таки смог забраться на крышу здания. На верху его уже ждал рассвет, обволакивая руины своим красным светом.

Машины тряслись по раздолбанной тяжелыми армейскими грузовиками дороге, оставляя за собой столб пыли. Июль выдался настолько жарким, что привыкшие к палящему зною люди спешили укрыться в тени. Даже Кузнецов, проживший последние тридцать лет во Флориде, изнемогал от этого зноя. Единственным утешением была мысль о Варе – его внучке, единственном человеке, которого он по-настоящему любил.

В тот день, когда на пороге его дома появились люди в строгих костюмах, Варя не вернулась из школы – она училась в третьем классе. Визитеры оказались сотрудниками одного из федеральных агентств, чье название не принято произносить вслух без особой нужды. Они прошли в рабочий кабинет Кузнецова.

Разговор был коротким и деловым. Кузнецову предстояло вернуться туда, откуда он сбежал тридцать шесть лет назад – в Россию, в ЦНИИ-13. Вежливым, но не допускающим возражений тоном люди в штатском объяснили: ему нужно добыть все документы, а если повезет – и образцы, связанные с проектом "Химера". И Олег Иванович не смог отказать. Он слишком хотел, чтобы Варя вернулась домой.

– Знаете, что меня всегда поражало в военных? – спросил Аракс, сидевший спереди, и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Это то, что, имея колоссальные бюджеты, разрабатывая современное вооружение, дороги практически в каждом гарнизоне не ремонтировались, наверное, со времён Брежнева.

– Угу, – буркнул Кузнецов, всё ещё размышляя о предстоящих делах.

Машина особенно сильно подпрыгнула на очередной кочке. Это вывело Олега Ивановича из задумчивости.

– Что ты сказал? – спросил он Аракса.

– Про дороги говорил я, но это уже не важно, – ответил Аракс. – Какой у нас план действий?

– План? План простой. Прибыть, найти и забрать. Всё, что получится.

– Это-то понятно, но хотелось бы конкретики. Куда мы выдвигаемся, что это за место, и в конце концов что стало с группой Печенега? – не успокаивался Аракс.

Глаза Кузнецова, мгновение назад бывшие такими задумчивыми, стали в момент холодными.

– Скажи, Артур, тебе платят за что? За то, чтобы ты задавал вопросы? Или за то, чтобы выполнить задачу? – холодно бросил Кузнецов, и в его ответе звучали нотки стали.

– Чтобы выполнить задачу, надо об этой задаче хоть что-то знать, а пока «иди туда, не знаю куда, бери то, не знаю что», – так же стальным голосом возразил Аракс.

Машины затормозили у покосившегося КПП. Молодой солдат-срочник расторопно подбежал к окну водительской двери, где ему в нос показали распоряжение о пропуске машин на территорию. Старый товарищ Кузнецова из Министерства обороны согласовал его группе выделение определенных ресурсов для организации экспедиции. Официально всё проходило по документам как подготовка группы к заброске в одну из африканских стран. Решение этого вопроса встало в немалые средства, но те, кто отправил его домой, не скупились и были готовы оплачивать всё, что требовалось, лишь бы был результат.

Склад, где их ждало снаряжение, находился в самом конце территории, приветливо приглашая распахнутыми дверями, у которых стоял офицер. Внутри стоял затхлый запах лежалого снаряжения, некоторые образцы которого находились тут с 80-х, а может даже и с 70-х годов. Машины остановились, и Аракс скомандовал на выход. Кто-то из бойцов отколол шутку насчет хранившегося в закромах имущества. Склад наполнился грубым мужским хохотом. Про такой говорят – «Ржут аки кони».

– Пиздеть команды не было, – рявкнул Аракс, и тут же в мгновение воцарилась гробовая тишина. Было слышно лишь, как офицер и Кузнецов о чём-то говорят.

– Нужно подождать минут пятнадцать, – сказал офицер, отвечавший за выдачу «снаряжения». – Урал пробил колесо по дороге, сейчас отремонтируют и всё выдадим.

Кузнецов кивнул. Внешне он оставался спокоен, но внутри его терзал червь сомнений: а не мог сдать его товарищ? Что если сейчас нагрянут особисты? Но этого не случилось.

Пятнадцать минут длились мучительно долго. Группа маялась от безделья, а давившая жара добавляла напряжения. Наконец послышался знакомый, низкий рык Урала, а затем появился, и он сам. Медленно подъехав к открытым воротам, грузовик остановился. Офицер дал команду заехать внутрь склада, после чего отпустил старшего машины с водителем на обед. Они остались одни. Аракс дал команду на разгрузку ящиков. Это и было нужное Кузнецову «оборудование». Не за формой же во «флоре» они приехали на этот склад в самом деле. В ящиках было оружие, новенькое, ещё в заводской смазке – АК-74М. Несколько запасных магазинов и комплекты армейских ПНВ последнего поколения.

Оперативно разобрав ящики и вместо содержимого положив заранее подготовленные массогабаритные грузы, они так же быстро погрузились в машины и покинули территорию.

Осталось совсем немного. Проверить, подготовить и выдвигаться. Выезд был запланирован на вечер.

Всё было готово. Группа – шесть человек во главе с Кузнецовым и Араксом – грузилась в машины. Ехать им предстояло около 1000 км по районным и областным дорогам, избегая федеральные трассы. Лишние встречи с ГИБДД им не к чему. Настроение людей Аракса было настороженное, им до сих пор не объяснили, за чем и куда они едут. Кузнецов сказал, что предстоит добыть документы и образцы, а двигаться предстояло на северо-восток, через Московскую, Владимирскую, Ярославскую области и дальше. Остальные детали он сообщит по прибытии на место.Вечером.

Дневной зной постепенно сменялся вечерней прохладой, и, хотя жар от нагретого асфальта и бетона ещё ощущался, было всё же терпимее. Аракс смотрел в окно. Они проезжали очередной ремонт на МКАД. Рабочие в оранжевых жилетках на голое тело клали новый асфальт. Его на мгновение посетила мысль: «А как раньше работали в полях при такой жаре? Вот же были люди. А сейчас, чуть теплее стало – и у каждого второго тепловой удар».

– Может, музыку включим, Олег Иванович? – спросил Сашка, водитель их машины.

Родин Александр Михайлович, для своих просто Сашка – парень лет тридцати, был самым младшим в их группе. Так же как все, за исключением Кузнецова, бывший военный. Ушёл на вольные хлеба по окончании контракта, разочаровавшись в армейских реалиях. Пару лет перебивался заработком в такси, пока его к себе в группу не забрал Аракс. После было несколько контрактов в песках. В армии был мехводом, и даже как-то принимал участие в «Танковом биатлоне»

Кузнецов молча кивнул, не отрывая взгляда от багровеющего заката за окном, который медленно расползался по горизонту, как свежая кровь по бинтам.

Две галочки – сообщение доставлено. Катя закрыла мессенджер и набрала номер Кирилла.

Глава IV: Вещая гостья.

Лучина догорела, оставив лишь тлеющий уголек. В избе стужа лютая, дыханье в воздухе белым духом застывало, сруб потрескивал от мороза. Апроська, вся дрожмя дрожа, внучонка к груди прижимала, а дитятко в руках ее все холоднее становилось.

"Не почивай, кровинушка", – шептала старица, да отрок уже не откликался.

В сенях вдруг скрипнуло – не ветер, а будто кто по подмерзшим доскам ступает. На пороге явилась тень высокая, в белых, инеем покрытых ризах. Долгие седые власы лик скрывали, а из-под них – лишь мгла да студень.

"Озяб ли, чадо?" – прошептало, от чего кровь в жилах леденела. Апроська воззвать хотела, да глас в горле застрял. Лишь крепче внука прижала, чувствуя, как хлад тело сковывает.

На утро соседи, не узрев дыма из трубы, в избу вошли. На лавке нашли двоих – старуху да отрока, инеем покрытых. Лики их последний ужас запечатлели, персты же в смертном объятии окостенели.

От печи к порогу цепь следов тянулась – узких, долгих, не людских. Отчетливы были, будто по свежему снегу протоптаны, да у самого входа обрывались – словно ведшая их нечисть в утреннем воздухе растаяла.

Федосья, первая через порог переступившая, крестное знамение сотворила. Вся деревня ведала – следы те являлись каждую зиму в тех избах, где оберегов на ночь не ставили. И всякий раз после них лишь мертвые тела оставались да немой вопрос в очах живых.

Сотни документов. Планы, выписки, стенограммы. Ничего, что хоть как-то относилось бы к ЦНИИ-13. Нотка сомнения, ещё недавно едва уловимая, теперь звучала в полную силу. Кирилл откинулся на спинку кресла и сделал глоток кофе. Уже остывшего.

«Ещё пару документов – и хватит», – подумал он, открывая следующий файл.

Это был протокол заседания Военно-промышленной комиссии от 12 августа 1963 года. Судя по шапке документа, заседание посвящалось рассмотрению проектов специализированных НИИ в интересах Министерства обороны СССР. Удача наконец улыбнулась Кириллу. Среди сотен строк о различных ГНИИ, НИИ и ЦНИИ нашлась ключевая запись:

«Предложение академика Кедрова об организации научно-исследовательского института по изучению пределов человеческой физиологии рассмотрено положительно. Предлагается данному НИИ присвоить порядковый номер 13 и сразу предоставить статус "Центральный". Подготовить проект постановления об организации вышеуказанного НИИ. Ответственный – академик Кедров К.А.»

Кирилл не верил своим глазам. Он перечитывал эти строки снова и снова, но они по-прежнему казались нереальными, будто порождением его собственного мозга. Однако это была правда. Как и существование ЦНИИ-13.

Жара на улице сменилась вечерней прохладой. Пытаясь унять дрожь в руках, Кирилл вышел на балкон и закурил. Лёгкий ветерок играл с сигаретным дымом, словно котёнок с клубком. Все его мысли занимала найденная информация – как ею воспользоваться, где искать дальше и что за этим последует. Сигарета дотлела до фильтра, оставив лёгкий ожог на пальцах и вернув Кирилла к реальности.

В этот момент из комнаты раздался телефонный звонок. От неожиданности Кирилл вздрогнул и поспешил к аппарату. На экране – Катя. Секунду помедлив, он ответил:

– Нам надо встретиться, – сказал он.

– Нам надо встретиться, – произнесла Катя одновременно с ним.

Они рассмеялись.

– Где и когда?

– Давай как обычно. Через два часа.

– Договорились.

«Как обычно» – это место, которое есть у многих. Место, где всё привычно. Для Кати и Кирилла таким местом стало небольшое кафе у метро «Академическая». Их главным критерием была удобная транспортная доступность для обоих.

Спустя два часа Кирилл сидел за столиком у окна, наблюдая за мелькающими огнями проезжающих машин и ожидая Катю.

Катя ворвалась в кафе, сметая всё на своём пути. Пролетела мимо официанта, не замечая его удивлённого взгляда, швырнула сумку на соседнее кресло и буквально рухнула на сиденье рядом с Кириллом.

– Молчи! – выпалила она, перебивая его начавшееся приветствие. – Ты вообще что-нибудь слышал про ЦНИИ-13? – Она даже не дала ему открыть рот, продолжая сбивчиво: – Два дня назад я… – Катя резко замолчала, кусая губу. Никто из компании с урбан-форума не знал, что она дочь генерала. Не просто генерала, а начальника управления по охране… – Два дня назад я видела папку… – её пальцы нервно дёргались, – с надписью "ЦНИИ-13. Уничтожить". Там были фото каких-то зданий, списки погибших и… – она вдруг замялась, глаза бегали по столу, – и ещё кое-что.

– Что именно? – Кирилл наклонился к ней.

– Не важно! – Катя резко махнула рукой, чуть не опрокинув стакан. – Так ты хоть что-то знаешь об этом? Ты же у нас главный специалист по всем этим НИИшкам, да? – Голос её звучал резко, почти истерично, а пальцы безостановочно барабанили по столу.

Кирилл нахмурился:

– А почему ты спрашиваешь? Ты же сама мне прислала архив с данными по этому НИИ.

Катя резко откинулась на спинку стула:

– Какой архив? – её брови поползли вверх.

– Тот, где я сегодня нашёл запись о создании ЦНИИ-13, – Кирилл начал подробно рассказывать о находке, о странной записи про спецконтингент, его голос звучал всё возбуждённее.

Глаза Кати, и без того большие, округлились до невозможного. Ощущение нереальности происходящего сдавило ей горло.

– Я… – она сделала паузу, сглотнув, – я отправила тебе только одно сообщение два дня назад. И статус «доставлено» появился только сегодня. Поэтому я сразу позвонила. Думала, ты ещё на забросе. – Её пальцы дрожали, когда она разблокировала телефон и тыкала в экран. – Вот, смотри сам! – она сунула телефон Кириллу под нос, показывая их диалог в мессенджере – пустой, кроме того, единственного сообщения.

– Странно всё это, – пробормотал Кирилл, нервно постукивая пальцами по столу.

– Скажешь тоже, – Катя криво усмехнулась. – Так что будем делать?

В этот момент к их столику подошёл официант. На подносе стояли три стакана: два – полные до краёв, третий – пустой, но с мутными разводами и каплями на стенках, будто из него только что пили.

– Мы не заказывали, – резко сказал Кирилл.

– Вам передали, – без эмоций ответил официант и растворился среди столиков.

Паранойя – мерзкое чувство, разъедающее сознание, как кислота. Сначала – просто учащённое сердцебиение в толпе. Потом – замечаешь, как один и тот же человек "случайно" оказывается рядом в метро, в магазине, у дома. А через неделю уже видишь узоры в трещинах на асфальте – будто кто-то вывел их специально, только для тебя.

Воздух стал густым, как сироп. Каждый скрип стула, каждый смех за спиной – не просто звук, а зловещий намёк. Разум шепчет: "Это совпадение", но тело уже знает правду – мурашки бегут по спине, ладони холодеют. Даже тиканье часов звучит иначе – не "тик-так", а "беги-беги".

Стаканы. Эти чёртовы стаканы. Кирилл чувствовал, как знакомая липкая волна накрывает его. Сколько раз уже было: тени в заброшенных коридорах, шорохи за дверью, чьи-то следы рядом, с его… Но никогда – никаких доказательств.