Негативный Разум

– Приятно иметь с вами дело, – картинно сказал Струков и быстро ушел из инженерной, не дожидаясь меня.

Я посмотрел на Анору и подождал, не скажет ли она мне что-нибудь. Но она даже и не собиралась. Она раскрыла свою книжку и снова принялась читать.

– Почему ты никому больше не рассказала?! – воскликнул я.

– Сейчас не лучшее время об этом говорить, Иван.

– И вчера было тоже не лучшее время! И вообще никогда не лучшее для этого время!

– Я рассказала тебе, потому что ты чувствительный человек. Я знаю людей. Ты – тот, который сможет это воспринять. Струкова эта информация бы привела в ярость, а Таню – в ужас. Это помешало бы их работе. Но ты все сразу понял, потому что ты стремишься понять. И эта информация помогает тебе.

Я молча стоял некоторое время, обдумывая ее слова, а потом пришел к выводу, что она, наверное, права. В конце концов, это у нее есть космическая светящаяся струна, убивающая химер, а не у меня.

На следующий день рано утром, часа в четыре, мы сели в фургон Красного Креста, ждавший нас в километре от больницы, и поехали к ЦИКРу. В нашей команде были Струков, Анора, Грэг Ковский, я и Артём Сотников. Артём захотел идти в последний момент и так сильно захотел, что его невозможно уже было отговорить. Мы все были одеты в форму Красного Креста, предоставленную нам Машей Решетниковой. Светлеть в это время года начинало только к семи – восьми, так что у нас было достаточно времени.

Мы выбрали самый прямолинейный план, очень близкий к правде. Переодевшись в форму Красного Креста, мы собирались официально войти на территорию ЦИКРа, осмотреть нашего «Пациента Икс», признать его форму болезни ключевой для разработки вакцины и лекарства и попросить солдат отпустить его в лагерь Красного Креста для продолжения исследований. Струков еще ни разу не прибегал к прямому использованию имени Красного Креста, чтобы избежать лишних проверок и проблем у такого полезного союзника. До этого всех больных забирали у конвоя еще до прибытия их в ЦИКР, как правило, водители конвоя без особых проблем соглашались отдать больных за определенное количество денег. Илья и Грэг бывали в ЦИКРе и до этого под видом конвоиров. Струков был здесь в самом начале своего визита в Россию, когда еще не был объявлен в федеральный розыск. Но для Артёма и Аноры это был первый раз.

– Саня, что началось-то! – воскликнул Артём, сидя напротив Струкова в фургоне. – Мы же прям на стелс-операции![8]

– Самое время рассказать хайку, – улыбнулся Струков.

– Вообще, все не так уж и сложно звучит, – сказал я. – Зайдем туда, скажем правду, по сути, и заберем больного. Все официально, никаких проблем не должно быть.

Грэг покосился на меня.

– Это пиздец, – сказал он. – Вот никогда не говори тут такого. Тут все что угодно может произойти, даже если ты ебаный ангел.

У всех нас были поддельные документы Красного Креста, также предоставленные Машей. У нас было все, чтобы миссия прошла успешно.

Мы выехали на мост через Волго-Донский канал, быстро пересекли его, а дальше водитель повез нас крюком, направляясь к восточным воротам ЦИКРа, чтобы избежать лишних подозрений, потому что лагерь Красного Креста был расположен намного ближе к восточным воротам, чем к северным. Водитель довез нас прямо до ворот, освещенных ночными прожекторами. Мы вышли, договорившись с водителем, что вернемся примерно через час или полтора.

На посту никого не было. ЦИКР выглядел как цитадель, но как однажды сказал кто-то из оппозиции: «Непонятно, что они так охраняют… И зачем». Охранять-то было на самом деле нечего. Больные шок-деменцией никогда бы не преодолели трехметровые стены, даже если бы все разом освободились из камер. Гарнизон ЦИКРа составлял около четырех тысяч человек, один солдат на десять пациентов, но большинство из гарнизона старалось держаться подальше от бараков и стремилось покинуть ЦИКР как можно раньше к концу своей двенадцатичасовой смены.

– Это Красный Крест!.. – крикнула Анора. – Отзовитесь кто-нибудь!..

Мы услышали какое-то движение на сторожевой башне, и через некоторое время там зажегся прожектор, который направили на нас. Я поморщился и закрыл лицо руками от ослепляющего света.

– Блядь, опять эти уроды пришли. – услышал я голос солдата наверху. – Чё с ними делать-то… Достали они…

– Ну а тебе-то какое дело… Может, ты, Серый, нах, лечить кого-то будешь тут? – раздался второй голос из рации. – Пусть идут.

Грэг повернулся ко мне и подмигнул:

– Вот нормальные ребята, не то что вы, умники интеллигентные.

Прожектор погас, и вскоре одна из дверей в воротах распахнулась, и нам навстречу вышел молодой высокий парень с автоматом наперевес.

– Документы покажите, – сухо сказал Серый.

Анора передала ему пять паспортов Красного Креста, фамилия Струкова была заменена на Климов, а саму Анору на бумаге звали Оливия Левина.

– Оливия?.. – усмехнулся он. – Америкоска, что ли?

– Русского происхождения, – ответила Анора.

– Куда идете?

– Посмотреть нового пациента в камере Б106.

– Понятно, – солдат кивнул. – Прямо через детектор проходим…

Когда мы прошли металлодетектор, к нам подошло еще несколько солдат, которые обыскали нас на наличие оружия. Я подумал, что возможной причиной такой серьезной охраны является паранойя президента Циннова, что кто-то может использовать больных шок-деменцией против его режима.

Когда мы были официально пропущены внутрь, нас сначала провели в складское помещение, где мы надели демроновые костюмы. После этого нас повели вглубь изолятора в сопровождении трех солдат с автоматами. Бараки были многоэтажными – по три-четыре этажа, их было очень много, по сути, это был целый город.

Внутри барака, обозначенного буквой Б, был узкий и темный коридор с крохотными камерами, буквально два на два метра, перекрытые решетками друг от друга. В каждой камере было по одному больному. Везде было ужасно грязно и стоял тяжелый запах. Струков шел мрачнее ночи, Анора и Грэг выглядели безразлично, а Артём – растерянно. Я заметил в углу выключенного робота-уборщика и подумал, что, наверное, только благодаря таким роботам, здесь еще не вспыхнула эпидемия чумы.

– И что будет с этими людьми, даже если мы вылечим их от деменции? – тихо произнес Струков сквозь зубы. – Они за время пребывания здесь получат все известные в мире болезни.

– Чё смотрите?! – крикнул Серый. – Двигайте! Чё, больных не видели никогда?.. Чё, не медики, что ли?.. Хотите, чтоб было чище, дайте нам еще таких роботов, понятно, бля? Санитарок попробуй найди тут работать…

Мы пошли дальше. Над нами были лестницы второго этажа, а над ним – третьего, оба верхних этажа были навесными. Мы дошли до камеры 106, где находился наш Пациент Икс.

Это был мужчина лет шестидесяти, в его чертах все еще сохранилось благородство и ум. На нем была серая униформа изолятора, он лежал на матрасе, бессмысленно глядя в потолок, откуда капала вода. В его камере было чище, чем в остальных, скорее всего, они чистили камеры после смены пациентов, а он был здесь недавно. Заметив нас, больной чуть приподнялся и хриплым, слабым голосом произнес:

– И даже в самой темной тьме я всегда видел свет…

– Этот говорливый, ничё не жрет, только говорит без умолку, – сказали солдаты, открывая камеру.

– Что значит «самая темная тьма»? – внезапно спросил Артём у пациента.

– Там… – Пациент взглянул на Артёма, он все еще мог держать взгляд, что было необычно для шок-деменции. – Где звезды вращаются вокруг меня, словно планеты…

– Словно планеты… – повторил Артём задумчиво. – Черная дыра?

Пациент поднял голову.

– Столпы Саггитариуса… – произнес он, его голос изменился и задрожал. – НАЧАЛО И КОНЕЦ ВСЕГО ЖИВОГО. НАЧАЛО И КОНЕЦ…

Струков прервал его, войдя в камеру и обвесив его медицинскими приборами, которые показывали давление, кислород, гемоглобин и еще около десятка разных чисел.

– Ну, Саня, ну ты на самом интересном месте все испортил… – пожаловался Артём.

Я присоединился к Струкову, делая вид, что внимательно исследую пациента. На удивление, все его жизненные показатели и анализы крови были почти идеальны. Но это было не помехой для доктора Струкова.

– У пациента туберкулезный сепсис, – сказал он, повернувшись к солдатам.

Они нахмурились и неуверенно переглянулись.

– Он через пару дней умрет, если даже не раньше, – продолжил Струков и указал на числа на экране медоборудования. – Посмотрите на его кальций… Это значит, что туберкулезные бактерии прямо в крови. У нас мало времени на исследования.

– Забрать его? Это все?.. – спросил Серый. – Да вообще без проблем. Берите и уваливайте отсюда.

– Мудрое решение, – сказал Грэг.

Я и Артём взяли пациента под руки и вывели из камеры. Я переглянулся со Струковым, в его в глазах – я знал это выражение – сверкала победа.

Но, как оказалось, победу было рано праздновать.

Мы успели пройти всего несколько метров по коридору, как нас окликнул властный голос. Я обернулся и увидел высокого человека. Его черты лица было недостаточно хорошо видны сквозь шлем рад-костюма, но можно было разглядеть, что он был довольно молод, с сильным подбородком и густыми русыми волосами, спадающими на лоб. Его сопровождал еще один солдат.

– Полковник Новицкий к вашим услугам, – произнес он высокопарно.

– К вашим услугам, – мгновенно ответил Грэг.

– Давайте без этого. – Полковник махнул рукой. – Куда вы ведете пациента?

– В лагерь Красного Креста, – ответил Грэг.

– Вы здесь главный?

Грэг смутился и отошел в сторону. Анора вышла вперед и кивнула полковнику.

– Меня зовут Левина, я представляю международную группу Красного Креста в ЦИКРе.

– Кто санкционировал изъятие больного, мисс Левина? – спросил полковник.

– Ваши солдаты.

Полковник оглядел замерших в стойке смирно солдат.

– Какова причина изъятия пациента?

– Туберкулезный сепсис, – неуверенно произнес Серый.

– Мисс Левина, – Полковник снова повернулся к Аноре, – знаете ли вы, что исторически Красный Крест всегда прикрывал шпионов и врагов государства?

– Никогда не слышала об этом, полковник.

– Мисс Левина, – перебил ее Новицкий, – каков номер вашего подразделения?

– 11218, – не задумываясь, произнесла Анора, чем поразила меня до глубины души.

– Кто является руководителем Красного Креста с русской стороны?

– Доктор Мария Решетникова.

– Кто является руководителем волгоградской миссии Креста?

– Доктор Рудников.

– Отлично. – Полковник кивнул и уже повернулся, чтобы уходить, но в последний момент передумал: – Где находится центральный склад Креста в Волгоградской области?..

Анора не ответила. Воцарилась абсолютная тишина. Я взглянул на Струкова, тот помотал головой и скривил губы.

– Вы арестованы, – произнес полковник и театрально взмахнул рукой.

– Руки!.. Быстро!.. – заревел солдат, сопровождавший полковника Новицкого.

Остальные солдаты взвели винтовки. Полковник стоял, скрестив руки на груди.

– Что за страна такая… Как ни приди проверять, так обязательно что-то найдется… – произнес он, разговаривая скорее с самим собой, чем с нами.

Мы послушно подняли руки вверх. Я переглянулся со Струковым, который выглядел так, как будто прямо сейчас делал самую сложную нейрохирургическую операцию в своей жизни. Анора стояла недвижимо, Артём оглядывался по сторонам, как будто в поисках помощи, а вот Грэг Ковский выглядел невозмутимо.

– Это что ж, нас, Иван… В тюрьму теперь?.. Ох, даже не верится… – сказал мне Артём.

– А ну, заткнуться! – крикнул Серый.

– Ребятушки… – вежливо начал Грэг Ковский. – Ну мы же все вместе работаем, помогаем больным, спасаем людей, так сказать… Ну что же нас арестовывать-то сразу? Ну вот что мы можем сделать с этим бедолагой, который в Саггитариусе застрял…

Солдаты уставились сначала на него, потом на полковника. Грэг сделал какое-то молниеносное движение – я даже не понял, что именно он сделал и как, хотя стоял в шаге от него. Через мгновение все заволокло дымом. Раздались звуки борьбы, потом звон падающих на землю винтовок. Никто не успел выстрелить. Когда дым начал рассеиваться, первым делом я увидел полковника, лежащего лицом к земле, и Артёма, победно стоящего над ним. Остальные солдаты лежали рядом в отключке – Грэг вырубил двоих, Анора одного. Мы со Струковым стояли чуть в стороне от всей этой сцены, не понимая, как быстро они так успели со всеми справиться.

– Нет, ну Артём-то что творит!.. – восхитился я, глядя на Артёма, победившего полковника. – Вот тебе и программист!

– Так, парни, – сказала Анора, и, как обычно, когда она говорила, все сразу повернулись к ней и стали внимательно слушать. – Все прекрасно сработано, спасибо всем, особенно Грэгу и Артёму…

– Не стоит благодарностей… – скромно сказал Артём.

– At your disposal, ma’am[9], – весело произнес Грэг.

Анора кивнула и продолжила:

– Сейчас мы столкнулись с экстраординарной ситуацией, и я не хочу, чтобы Красный Крест пострадал из-за нас… В особенности из-за меня… В общем, у меня есть оружие, которое позволит стереть память им всем и на короткое время контролировать поведение полковника. Прошу не удивляться, это сам Железный Человек мне прислал… Мечников уже видел, ничего необычного.

Анора взглянула на меня, и я уверенно закивал, смотря на остальных. Прямо из ее спины, начинаясь где-то в районе позвоночника и проходя насквозь через рад-костюм, вырвались четыре ослепительно-белые струны и коснулись голов лежащих без сознания солдат.

– Мать вашу, а вы полны секретов, мадам! – воскликнул Грэг.

– Да это же настоящая магия! – вскричал Артём.

Солдаты поежились, как будто их кто-то щекотал, но не более того. Струны Анора исчезли, она снова посмотрела на нас и кивнула:

– Вот и все, – сказала она. – Теперь они ничего не вспомнят. А полковник Новицкий сейчас будет очень послушным.

Полковник поднялся на ноги и действительно оказался очень послушным. Анора сказала ему вывести нас отсюда к воротам, сказать караулу, что все прошло прекрасно, а потом отпустить нас обратно в лагерь Красного Креста.

– Да без проблем, – сказал полковник Новицкий, взмахнув рукой. – Я вообще ничего не имею против Красного Креста, мне-то что… Это мое дебильное руководство, Циннов и остальные деды… Езжай в Волгоград, пойди все проверь… Вот делать мне больше нечего…

– Ну ладно, пойдем уже, – поторопила его Анора.

Я и Артём взвалили на себя Пациента Икс, и мы двинулись в путь. Путь обратно всегда быстрее, но этот – в особенности, как будто пролетел за одну секунду.

– Грэг, а откуда ты дымовую бомбу взял? Очень умно! – сказал Артём.

– О, спасибо, – скромно ответил Грэг. – Да, мы с Илюхой, блядь, столько всего понапридумывали за время, пока бегаем от ФСБ, только что портативной ядерной боеголовки у нас нет.

Анора толкнула его в плечо, указывая на полковника, беспечно идущего впереди и рассматривающего звезды.

– Так он же под вашим контролем сейчас, мадам…

– Да, но все равно он может что-то запомнить, поменьше болтайте, сэр.

Мы дошли до ворот, где солдаты встретили полковника стойкой смирно.

– Красный Крест, отличные ребята, спасают пациента от сепсиса… – Полковник задумался. – Или туберкулеза, забыл уже. В общем, они его полечат, потом поисследуют, проводите их.

– Так точно! Будет сделано! – прокричали солдаты и впустили нас обратно в складское помещение.

Мы надели демроновый костюм на пациента, а свои костюмы сняли. Потом мы снова прошли через металлодетектор, и, наконец, солдаты открыли ворота, и мы оказались на свободе. Водитель ждал нас на том же самом месте, где мы оставили его полтора часа назад.

– Ну, как все прошло? – спросил он.

– Эх… Неожиданно… – ответил Артём за всех нас. – И все-таки, Грэг, откуда же бомба?

– В ногте на мизинце была установлена… Пришлось повредить костюм немного, знаю, знаю – большой риск… Но кто же знал о том, что наша прекрасная леди еще и колдунья? – ответил Грэг, смущенно улыбаясь.

Анора тревожно посмотрела на него.

– Грэг, это огромный риск! – строго сказала она. – Ты можешь заразиться!

– Ну я что с деменцией, что без – не сильна разница, вы даже и не заметите… – попытался отшутиться Грэг.

Но Анора прервала его сразу же:

– Мы все очень ценим твою смелость, Грэг. Это был очень благородный и смелый поступок, но мы должны тебя изолировать хотя бы на несколько дней. И дадим тебе заряд контр-SD-радиации.

– Эх, знал я, что все этим и закончится… Но вот увидите, ничего со мной не будет, – проворчал Грэг и добавил: – А почему, сударыня, вы не знали ответа, если умеете мысли-то читать?

Вопрос застал Анору врасплох.

– Мысли – это не открытая книга, – ответила она вдумчиво. – И даже не закрытая книга… Вообще не книга. Но мне кажется, что он и сам не знал ответа.

Мы забрались в фургон, и машина двинулась обратно в штаб.

6

Светящиеся струны Анора стали сенсацией, а в скором времени и легендой. Она продолжала отмалчиваться, но теперь ей было уже намного труднее, потому что одно дело – всякие слухи, а другое дело, когда Грэг с Артёмом рассказывают всем про оружие, способное манипулировать разумом.

На следующий день мы собрались втроем – я, Струков и Анора – в инженерной, где она любила проводить время, читая книги.

– А ты не так проста, – сказал Струков.

– Как и ты, – ответила она.

– Давайте вы как-то поговорите нормально, – предложил я.

Анора кивнула и рассказала ему то же самое, что и мне в тот день, когда мы встретили химеру. Что деменция нейронного шока – это болезнь, направленная на Землю из космоса с целью уничтожить человечество. Существу, которое создало шок-деменцию, известно, что кто-то пытается создать лекарство, но оно пока не знает, кто мы и где находимся. Его слуги, беспрекословно подчиняющиеся ему, – химеры – ищут нас по всей планете. Анора охраняет нас, убивая химер, но их приходит все больше и больше, это значит, что их круг сужается на этом месте.

– Его зовут Фантом, – закончила Анора. – Он живет на дне черной дыры. И его цель – уничтожить всю разумную жизнь в галактике.

А вот это было уже кое-что новое и для меня.

– Так вот почему все больные твердят про Саггитариус А… – сказал я.

Струков поднялся со стула, как будто собираясь уходить.

– Ничего даже не скажешь, док? – спросила его Анора.

– А что тут говорить… У нас очень мало времени, нужно сделать это долбаное лекарство прямо… завтра…

– Это очень умно, – сказала Анора, и это был, наверное, первый комплимент, который она сказала Струкову.

– Можно было бы и пораньше мне об этом рассказать, – заметил он.

– Согласна.

– Твое оружие, эти струны… Это тоже как-то связано с генетическими модификациями некодируемой ДНК?

– Как в воду глядишь, – ответила Анора. – Еще это похоже на модификации генов Аврора А, которыми ты занимался в России десять лет назад.

Их взгляды встретились, огромная сила была в глазах обоих, я не понимал, что они делили и почему не доверяли друг другу.

– Вы оба что-то скрываете от меня и друг от друга, ребят, – сказал я. – Но я готов с этим смириться, такие уж особенности у всех выдающихся людей. Если сейчас ситуация действительно настолько серьезная, давайте сотрудничать и работать в команде!

Струков и Анора согласно кивнули. Мы со Струковым пошли в лабораторию, где начали сразу же работать как бешеные. Мы посвятили Таню в текущее положение дел, и она присоединилась к нашему порыву. Артём вызвался добровольцем, он в тот же день пришел к нам в лаборатории помогать с пробирками и прочей работой. К вечеру пришла и сама Анора, которая мгновенно стала старшим лаборантом, потому что работа просто горела у нее в руках, хотя она и отрицала какой-нибудь предыдущий опыт.

– Я просто умелая, – сказала она. – Мне хорошо дается любая работа… Но биологию я терпеть не могу, особенно биохимию.

Струков спросил ее, нет ли у нее случайно какой-нибудь сверхспособности, чтобы помочь с исследованием. Она ответила, что, вообще-то, есть, и она уже давным-давно изучила наши работы, и точно может сказать, что мы на правильном пути, в правильном регионе.

– Я могу видеть определенные космические поля… Вы в нужном месте, особенно если взять локус Тау, но более детально ничего не могу добавить, для меня там все одинаково выглядит.

– Понятно, – сухо сказал Струков и вернулся «под колпак» к нейронам.

Мы работали очень быстро, так быстро, как могли. Я приехал в Волгоград в начале ноября, где-то в конце ноября мы отправились за Пациентом Икс – а к началу декабря у нас уже было лекарство.

Пациент Икс во многом нам помог, именно его нейроны обладали значительной активностью в участках некодируемой ДНК, а особенно в области локуса Тау. Мы несколько десятков раз проверили результаты на клеточном уровне, а потом решили сделать инъекции пациентам. Инъекции нужно было вводить в спинномозговую жидкость – Струков оперировал, я и Анора ассистировали.

На следующее утро после инъекции Пациент Икс вспомнил свое имя – его звали Леонид Иванович, насчет фамилии утром он не был уверен, но к середине дня вспомнил и ее. Такая же ситуация произошла и с остальными больными. Я не верил ни своим глазам, ни ушам. Струков достал откуда-то несколько бутылок старого виски, на которые сразу пришли Илья, Артём и Грэг (который, как и обещал, ничем не заразился), и мы впятером отметили это знаменательное событие.

Той ночью я проснулся от шума, криков и топота. Может быть, еще оттого, что доктор Струков стоял напротив кровати и пристально смотрел на меня. В глазах у него были восторг и недоумение.

– Это невероятно… – тихо произнес он.

– А что такое?.. Что случилось?.. – спросил я зевая. Я чувствовал себя очень недовольным, не выспавшимся и немного с похмелья.

– Быстрее пойдем на улицу, Мечников! Возможно, сегодня самый важный день в истории всего человечества.

– Ты имеешь в виду, что мы лекарство изобрели?..

– Ой, не… На хер это лекарство, пойдем скорее!

Я надел куртку и ботинки и пошел следом за Струковым. То, что я увидел, когда вышел из больницы на прилежащую к ней площадь, просто не укладывалось в голове. На улицу вышли все, вся команда Струкова и Ильи, и все они смотрели на небо. Артём стоял рядом со мной, точнее, не стоял, а ходил туда-сюда, не зная, как реализовать свою энергию.

Большую часть неба занимала гигантская, поистине титаническая конструкция внеземного происхождения. И все-таки что-то в ней было удивительно близкое и знакомое. Словно я уже видел ее до этого и даже бывал на ней.

Так я впервые увидел Накету. 7 декабря 2044 стало той датой, когда Король Кузнец и межзвездная станция Накету вышли на контакт с человечеством.

Истории Разума

Андрей проснулся от звука падающего телефона, который вибрировал на тумбочке до тех пор, пока не сбросил себя на пол в отчаянной попытке достучаться до хозяина.

– Вот же сучонок… – пробурчал Андрей и вскочил с кровати, хватая телефон и смотря на экран.

Звонило начальство. Не было еще и шести утра – ничего хорошего это предвещать не могло. Андрей устало обернулся на жену, которая открыла глаза и щурилась на него спросонья.

– Не, ну я херею с них… – сказал Андрей и принял звонок.

Он был инженером-электриком, и в новом мире, где люди больше не выходили на улицы, таких, как он, не хватало. Оборудование электростанций и подстанций стремительно старело, чинить его не было ни возможности, ни денег. Последние несколько месяцев его все чаще и чаще вызывали на такие экстренные поломки.

– Так я ж вот на прошлой неделе ездил… – пожаловался Андрей, но ожидания у него были заранее очень низкие. Одного из его коллег недавно забрали в ЦИКР с диагнозом деменции.

Андрей отправился в ванную, потом сделал быстрый завтрак, потом оделся в рабочий комбинезон и собрался уходить.

– Таблетки не забудь, – сказала его жена Ксюша, которая вышла провожать его, закутанная в теплый халат. В руках она держала стакан воды и две капсулы противоэпилептических лекарств.

– Ах да… – Андрей хлопнул себе по лбу и быстро выпил таблетки, осушив стакан до дна за секунду. – Спасибо, солнце мое.

Он поцеловал ее в лоб, улыбнулся и вышел в дождливую, промокшую и промерзшую осень. На улице был классический волгоградский ноябрь, когда дождь моросил беспрерывно, превращая все вокруг в грязь, а ночью все это замерзало в бесконечное смертоносное ледовое покрытие, на котором каждый неосторожный шаг грозил катастрофой и падением. Андрей знал все это как свои пять пальцев. Он вышел из подъезда, развернул ноги, как будто он серфер, идущий прямо навстречу волнам, и поскользил вниз по улице, по неровному, зубчатому ледяному покрову.

– Охренительно… – сказал сам себе Андрей.